Верховное Командование Сухопутных войск и Верховное командование Вермахта
Армия должна была отстаивать свою самостоятельность и независимость по отношению к НСДАП. Справедливость требует, однако, признать, что в мирное время Гитлер избегал вмешательства в организационную структуру вермахта. Скорее всего это объясняется тем, что он проникся доверием к Бломбергу. Последний, в свою очередь, неоднократно подчеркивал, что он видит свою задачу в том, чтобы "внедрить национал-социализм в вермахт", при этом под вермахтом он подразумевал прежде всего сухопутные войска. Подобные высказывания использовались партийными функционерами для того, чтобы обвинить армию в реакционности.
Имперский военный министр, человек весьма грамотный и эрудированный, при всей его одаренности и военных талантах был все-таки довольно мягкотелым и внушаемым. Он откровенно увлекся личностью Гитлера и национал-социалистской идеологией и в силу этого не мог судить о режиме трезво и объективно, как это подобало военному министру. Бломбергу противостоял главнокомандующий сухопутными войсками генерал-полковник фон Фрич, большой знаток военного дела, отличавшийся твердым характером, безупречной солдатской выправкой и товарищеским отношением к своим сослуживцам.
Понятно, что при всем уважении обоих генералов друг к другу отношения между ними не могли быть особенно теплыми по той простой причине, что они были такими разными. Это, разумеется, сказывалось и на отношениях между верховным главнокомандованием сухопутных войск (ОКХ) и верховным главнокомандованием вермахта (ОКВ). При этом в ОКХ господствовало мнение о том, что имперский военный министр, сам являвшийся выходцем из армии, все же недостаточно настойчиво и успешно защищает интересы армии перед партией, как, впрочем, и перед жаждущим власти главнокомандующим ВВС Герингом. С одной стороны, Бломберг как верховный главнокомандующий вермахта официально являлся начальником Геринга, хотя последний редко прислушивался к мнению министра. С другой стороны, и Бломберг, и Геринг оба находились в ранге министров, поэтому то, чего Герингу не удавалось добиться от своего начальника, он достигал собственными приказами как министр.
Противоречия, которые существовали между руководителями сухопутных войск и вермахта из- за царившей в них разной рабочей атмосферы и вследствие многочисленных разногласий по профессиональным вопросам, к концу войны обострились до предела. Речь шла о разнице во взглядах на управление войсками во время войны.
Проблема поиска наиболее целесообразной структуры высших органов военного управления в военное время почти каждый год с удивительным постоянством вставала перед сотрудниками военного министерства, однако такое решение, которое устраивало бы всех, так и не было найдено.
В войне 1914/1918 годов выявилось множество недостатков системы высшего военного руководства. Император, формально являвшийся верховным главнокомандующим, на самом деле армией не управлял. Не было должного взаимодействия между действиями наземных войск и операциями военного флота. Создание в конце войны единого верховного главнокомандования армии явно запоздало и не дало желаемого результата. Отсутствие человека и органа, способного мобилизовать все ресурсы страны для успешного продолжения войны, привело к тому, что OКХ все чаще приходилось заниматься военно-экономическими вопросами. Накопленный опыт заставил нас постоянно заниматься вопросами единого управления вермахтом в случае войны.
В годы Веймарской республики встала еще одна проблема: насколько военный министр, который отныне был гражданским лицом и по закону являлся верховным главнокомандующим вооруженными силами, способен был взять на себя ответственность за оперативное управление войсками и быть главным консультантом правительства по данному вопросу? Было принято решение о том, что военный министр осуществляет общее политическое руководство, в то время как функции верховного главнокомандующего должен исполнять главнокомандующий сухопутными войсками, составлявшими основу и главную ударную силу рейхсвера. При этом, естественно, предполагалось, что его функции по отношению к военному флоту будут ограничены координацией его действий с действиями сухопутных войск. Данная практика сохранялась и после того, как военным министром, а следовательно, и главой рейхсвера стал генерал Грёнер, пусть даже и бывший.
С назначением генерала фон Бломберга не только военным министром, но и главнокомандующим вермахта с входящими в его состав всеми тремя видами вооруженных сил, казалось, что проблема структуры высшего военного руководства уже решена идеальным образом. Ведь теперь, казалось бы, было обеспечено единое и, вместе с тем, компетентное руководство армией, причем сразу всеми тремя видами вооруженных сил. Теоретически принятое решение выглядело как наиболее удачное. Однако с практической точки зрения к нему имелось немало претензий. Часть из них относилась к существу проблемы, другая часть - к личности людей, которым могло быть поручено ее решение.
Наиболее существенные сомнения возникали в связи с тем, что в современной войне не только один человек, но и целая командная инстанция не способны одновременно решать две задачи:
• непосредственное управление войсками во время войны, т. е. составление и осуществление стратегических и оперативных планов;
• руководство военными действиями, под которым понимается решение всех задач, связанных с поиском, привлечением и использованием всех материальных и людских ресурсов страны, необходимых для ведения войны.
Опыт последних лет свидетельствовал о том, что в современной войне участвуют не только армии противоборствующих государств, но и в значительной степени их мирное население, поэтому забота о его жизни, а порой и о самом существовании нации отныне выходит на передний план. К счастью, тогда у нас еще не было необходимости заниматься решением второй части этой проблемы.
В то время в ОКХ исходили из того, что руководством военными действиями исчерпывается сфера ответственности военного министра и что на него нельзя возлагать еще и непосредственное управление боевыми действиями. Мы считали, что эти две задачи должны быть четко разграничены. Разумеется, при этом были неизбежны и определенные конфликты между обеими инстанциями. Можно было предположить, что "полководец" станет предъявлять требования о выделении в его распоряжение людских и материальных ресурсов, часть из которых имперский военный министр не сочтет возможным выполнить по политическим или экономическим причинам. В подобных случаях последнее слово должно было оставаться за главой политического руководства страны, который мог принять свое, обязательное для обеих сторон решение либо помочь сторонам прийти к компромиссу. Ведь без согласования стратегических планов с политическими целями нельзя обойтись и в мирное время. В Соединенных Штатах Америки эту функцию берет на себя президент, в Великобритании - премьер-министр. В Третьем рейхе она естественным образом предназначалась для Гитлера. В Федеративной Республике Германии эта функция была бы возложена на НАТО, а в ГДР - в конечном итоге, по-видимому, на СССР.
Наряду с изложенными выше аспектами, имеющими отношение к существу проблемы, имеются и сугубо личностные аспекты, которые нуждаются в более подробном рассмотрении.
В любой войне, чаще всего уже на последнем этапе предвоенного времени, требования военных нередко приходят в противоречие с политической целесообразностью, и наоборот. Военные часто считают, что они могут достичь поставленных перед ними целей только при наличии определенных предпосылок, создания которых они ожидают от политического руководства, а оно, в свою очередь, по разным причинам иногда не может или не хочет делать этого. С другой стороны, политические руководители нередко предъявляют к военным такие требования или ставят их в такие условия, которые не позволяют военному командованию достигнуть успеха. Подобная ситуация, к примеру, возникла после чрезвычайно рискованного решения Гитлера о восстановлении германского контроля над Рейнской областью.
Командование сухопутных войск полагало, что Бломберг вряд ли был способен с необходимой настойчивостью отстаивать перед политическим руководством в лице Гитлера интересы и потребности вермахта. Вероятность того, что он сможет переубедить фюрера, если тот захочет поставить перед армией заведомо невыполнимую задачу, была весьма невелика. Более того, у нас были основания предполагать, что Бломберг не справится даже с руководством всеми тремя видами вооруженных сил. Во всяком случае, у него не было никаких шансов справиться с главнокомандующим ВВС Герингом. Последний делал с ВВС в буквальном смысле все, что хотел. Имелись также существенные разногласия между командованиями сухопутных войск и военно-воздушных сил по вопросу ведения воздушной войны. Геринг и его штаб давно вынашивали идею так называемой "оперативной воздушной войны", под которой понимались удары авиации, наносимые после достижения воздушного господства по объектам на территории противника с целью снижения его военного потенциала и подрыва морального духа. Эта была именно та стратегия, которой придерживались почти до самого конца 1944 года Соединенные Штаты Америки и Великобритания по отношению к Германии и цели которой так и не были достигнуты.
В ОКХ тогда господствовала точка зрения, согласно которой победа в войне достигается только в результате разгрома вооруженных сил противника. Забегая вперед, можно сказать, что правильность такой позиции была подтверждена ходом и итогами второй мировой войны. Конечно, командование сухопутных войск не собиралось ограничивать задачи ВВС исключительно непосредственной авиационной поддержкой наземных войск. Однако оно считало, что цели воздушной войны должны быть подчинены замыслам и тактике боевых действий сухопутных войск и ВМС.
Таким образом, одним из решающих аргументов в пользу непригодности военного министра Бломберга для глобального руководства военными действиями были сомнения в его способности отстоять интересы сухопутных войск перед командованием ВВС. Но есть еще один аргумент такого же рода, связанный на этот раз с полководческими качествами Бломберга. Дело в том, что, будучи выходцем из сухопутных войск, этот военный министр был склонен к навязыванию подчиненному ему командованию своих личных взглядов на руководство операциями наземных войск. По- человечески его можно понять, однако интересы дела требовали недопущения подобного вмешательства в деятельность главнокомандующего сухопутными войсками. Вторая мировая война наглядно продемонстрировала губительность соперничества ОКВ и ОКХ в борьбе за право командовать армией. Мало что меняло в этом смысле и сосредоточение верховной власти над обеими командными инстанциями в руках одного человека, каковым в то время являлся Гитлер.
Имперский военный министр и верховный главнокомандующий вермахта не мог осуществлять свою деятельность без помощи Генерального штаба. Но такого штаба в его распоряжении не было, по крайней мере, в том смысле, который принято вкладывать в это понятие. Правда, в составе ОКВ уже имелось управление "обороны страны", которое позднее было преобразовано в "главный штаб вермахта". Однако верховному главнокомандующему немецкой армией нужен был именно Генеральный штаб, подобный тому, который Уже имелся у сухопутных войск.
Немало полезного для вермахта сделал тогдашний начальник организационного управления командования сухопутных войск генерал Кейтель, являвшийся одновременно правой рукой Бломберга. Можно было надеяться, что и в руководстве военными действиями он показал бы себя с самой лучшей стороны. Однако никто - в том числе и сам Кейтель - не предполагал наличия у него "божьей искры", которая, по мнению Шлиффе- на, должна быть у каждого полководца.
В ОКХ считали, что теоретически вроде бы безупречная структура высших органов военного руководства вермахта вряд ли выдержит проверку на практике. Даже реализация идеи исправить положение путем кадровых перестановок не отменила бы того бесспорного факта, что совмещение в одном лице функций военного министра и верховного главнокомандующего было нецелесообразно и неосуществимо. Как бы то ни было, сами собой напрашивались изменения в структуре органов высшего военного управления вермахта, суть которых заключалась бы в разделении двух вышеупомянутых функций.
По итогам моих многочисленных бесед на эту тему с начальником Генерального штаба генералом Беком последний поручил мне в 1937 году подготовить памятную записку с моими предложения по данной проблеме.
В моей памятной записке я настаивал прежде всего на том, чтобы избавить имперского военного министра от функций стратегического и оперативного управления войсками. Я считал, что министр должен был заниматься поиском, привлечением и использованием всех людских и материальных ресурсов, необходимых для успешного ведения военных действий. При этом в его распоряжении должен был бы находиться "имперский совет обороны", состоявший из основных министров правительства. Одновременно военный министр представлял бы вермахт на политическом уровне. Наконец, в его руках могли бы быть сосредоточены нити управления некоторыми во- енно-административными сферами, которые воспринимались как обуза всеми тремя видами вооруженных сил. Мои предложения обеспечивали значительную экономию личного состава, денег и материальных средств.
Вторая часть памятной записки была посвящена организации управления войсками во время войны, т. е. планированию и руководству операциями. Суть ее состояла в предложении ввести должность имперского начальника Генерального штаба и сформировать сам штаб под названием "Генеральный штаб вермахта". При этом я исходил из следующих соображений:
В армиях всех стран имеется вид вооруженных сил или род войск, на который в зависимости от военно-политической обстановки и стратегических целей военных действий возлагаются основные надежды. Для Великобритании это, разумеется, флот, по крайней мере, сейчас. Возможно, когда-нибудь он уступит свою ведущую роль военно-воздушным силам. В Германии главенствующая роль, несомненно, принадлежит сухопутным войскам. Именно они, и только они, способны во взаимодействии с ВВС наносить решающее поражение противнику.
Вот почему я предложил сосредоточить общее руководство военными операциями в руках главнокомандующего сухопутными войсками как человека, стоящего во главе той части вермахта, от которой зависит успех в современной континентальной войне. Разумеется, в этом случае Генеральному штабу сухопутных войск следовало придать оперативные группы двух других частей вермахта. При этом полномочия главнокомандующего сухопутными войсками по отношению к военно- воздушным и военно-морским силам должны были ограничиваться постановкой им наиболее общих стратегических и оперативных задач, а также расчетом сил и средств данных видов вооруженных сил, необходимых для совместного с сухопутными войсками решения боевых задач. Во всех остальных вопросах боевого применения ВМС и ВВС последнее слово должно было оставаться за их главнокомандующими.
В своей памятной записке я не мог обойти вопрос о целесообразности создания Генерального штаба вермахта, который существовал бы наряду с Генеральным штабом сухопутных войск. Дело в том, что в случае принятия такого решения главнокомандующему сухопутными войсками ничего не оставалось бы, кроме как превратиться в некоего генерального инспектора и передать руководство своими подчиненными в военное время Генеральному штабу вермахта. Я считал, что в специфических условиях Германии руководство вермахтом, с одной стороны, и сухопутными войсками, с другой, нельзя было поручать двум отдельным командным инстанциям, так как это привело бы лишь к бесчисленным согласованиям и взаимным упрекам, причем ни одна из этих инстанций не несла бы при этом полной ответственности за действия вооруженных сил в целом.
Я до сих пор убежден в том, что в случае принятия моего предложения его правильность была бы подтверждена в ходе второй мировой войны. Как известно, деятельность руководства вермахта в этот период была весьма далека от совершенства. Впрочем, мы никак не предполагали, что Гитлер предпримет нелепую попытку сосредоточить в своих руках функции главы государства, министра обороны (функции Кейтеля были низведены до роли простого исполнителя), а также верховного главнокомандующего вермахта и главнокомандующего сухопутными войсками. Ведь даже самый могущественный руководитель, располагающий диктаторскими полномочиями, не в состоянии как следует распорядиться столь обширными полномочиями. Не говоря уже о том, что Гитлер, не обладавший знаниями и навыками, необходимыми для управления войсками, редко прислушивался к мнениям своих военных советников.
Генералы Бек и Фрич одобрили мою памятную записку и передали ее на рассмотрение Бломберга. Можно было, разумеется, заранее предполагать, что не только имперский военный министр не захочет так просто отказаться от руководящих функций во время войны, но и что главнокомандующие военно-воздушными и военно-морскими силами не расстанутся добровольно с частью своих полномочий. Окончательное решение по данному вопросу мог принять только Гитлер. Что касается Бломберга, то свою позицию он выразил в сценарии командно-штабного учения вермахта, который был призван доказать необходимость управления не только вермахтом в целом, но и основными операциями наземных войск со стороны военного министра. При подготовке этого учения сотрудникам личного штаба Бломберга пришлось проявить чудеса изобретательности. В основу замысла учения было положено совершенно фантастическое предположение о войне Германии, Австрии, Венгрии и даже Италии против Чехословакии, за спиной которой находилась Франция. При этом союзники Германии будто бы отказались подчинить свои войска, расположенные на богемско-моравском театре военных действий, командованию сухопутных войск (ОКХ) и согласились выполнять приказы только верховного главнокомандующего вермахта. В связи с этим сценарий учения предусматривал подчинение главнокомандующему сухопутными войсками только немецких частей и соединений, тогда как австрийская и венгерская армии, а также итальянский экспедиционный корпус подчинялись только верховному главнокомандующему вермахта. При такой расстановке сил на ОКХ в моем лице была возложена функция разработки проектов оперативных планов. Пользуясь случаем, я отметил малую вероятность того, что Венгрия и Австрия откажутся подчинить свои маленькие армии командованию сухопутных войск Германии. Что касается итальянцев, то, по моему мнению, лучше было вообще исключить их и без того немногочисленную группировку из расчета сил и средств, чем ставить под удар единое руководство боевыми действиями со стороны ОКХ.
Это дало повод имперскому военному министру заявить во время разбора учения, на котором присутствовал Гитлер, что ОКХ якобы ради сохранения своего престижа предлагало отказаться от столь необходимой вермахту поддержки итальянской армии. В ответ на решительный протест главнокомандующего сухопутными войсками против подобных инсинуаций Бломберг был вынужден извиниться, однако тем дело и кончилось. Генерал фон Фрич так и не решился вынести вопрос управления войсками во время войны на обсуждение высшего руководства рейха. Может быть, именно проявившиеся в данном случае разногласия между руководством сухопутных войск и вермахта побудили Бломберга через несколько месяцев во время аудиенции у Гитлера по поводу своей отставки посоветовать фюреру принять на себя руководство вермахтом. Этот совет оказался не только весьма чувствительным ударом по сухопутным войскам, от которого они так и не сумели оправиться, но и поводом для губительной реорганизации органов высшего военного управления вермахта.