Потенциальными противниками рейха в то время были три крупные державы, каждая из которых значительно превосходила его своей военной мощью. Совершенно невозможно было заранее определить, какая из них первой совершит нападение и присоединятся ли к ней две другие сразу или только через некоторое время. Предполагаемых вариантов действий вероятного противника было так много, что предусмотреть их в одном или даже в нескольких планах было крайне трудно. Что касается разработки каких-либо планов активных действий со стороны Германии, то об этом, естественно, не могло быть и речи. С другой стороны, германские сухопутные войска были настолько немногочисленны, что благодаря высокой пропускной способности немецких железных дорог их можно было быстро сосредоточить на любом направлении. В связи с этим командование остановилось на варианте, при котором решение об использовании главных сил армии откладывалось на самый последний момент, его предстояло принимать в зависимости от сложившейся обстановки и в буквальном смысле на ходу.
Первый план выдвижения и сосредоточения войск был поэтому разработан лишь в 1937 году, когда численность и боевые возможности сухопутных войск заметно возросли. Впрочем, и этот план был составлен с расчетом на длительную стратегическую оборону.
Отказ от заблаговременного распределения сил и средств по разным направлениям вынуждал нас еще тщательнее работать над прогнозированием возможных вариантов возникновения и развития военных конфликтов. И хотя реальные события в войне разворачиваются чаще всего не совсем так, как было предусмотрено планами, следовало все- таки по возможности создать предпосылки для того, чтобы войска не оказались после начала военных действий в заведомо проигрышном или по меньшей мере невыгодном положении.
Командно-штабные учения и тренировки
Достижению обозначенной выше цели служили, в частности, командно-штабные учения и тренировки. Они проводились ежегодно под руководством главнокомандующего сухопутными войсками для высшего командного состава и под руководством начальника войскового управления для опытных офицеров Генерального штаба. Цель учений и тренировок заключалась одновременно в повышении квалификации их участников в вопросах оперативного искусства и в выработке единых принципов руководства и управления соединениями и объединениями. Кроме того, учения и тренировки способствовали знакомству их руководителей и участников с теми районами Германии, которые могли стать театрами военных действий, а также завязыванию более тесных, а порой и просто дружеских отношений между командирами, которые могли им пригодиться и в бою.
На меня возлагалась подготовка замысла командно-штабных учений и тренировок и разработка исходной обстановки для обеих сторон. В задачу участников учений входила оценка обстановки и принятие решения, которое затем выносилось на обсуждение. Из всех предложенных решений руководство учениями выбирало по одному лучшему от каждой из двух сторон и затем разыгрывало их. Руководство действиями "войск" с каждой стороны поручалось авторам наиболее удачных решений По-видимому, нет необходимости глубоко вдаваться в оперативные вопросы, которые отрабатывались во время учений. Их основной смысл заключался в поисках наиболее целесообразных вариантов ведения стратегической обороны на случай агрессии против рейха. Поскольку в целях обеспечения полноценной оперативной подготовки следовало разыгрывать и наступательные операции, приходилось разрабатывать исходную обстановку с таким расчетом, чтобы у сторон были возможности для проведения контратак и контрнаступлений, пусть даже и после того, как, согласно замыслу учений, "противник" глубоко проникал на территорию Германии. Вполне понятно, что в связи с существованием недружественного по отношению к Германии военного союза трех ее соседей приходилось вносить соответствующие исходные данные в замысел учений. Выходит, что "кошмар коалиций" незримо присутствовал и на этих учениях.
Хотелось бы подробнее остановиться лишь на первом крупном командно-штабном учении, которое я разрабатывал для начальника войскового управления, поскольку оно наглядно демонстрирует подход руководства сухопутных войск к вооруженным конфликтам того времени. В основу замысла учения был положен один из вполне возможных тогда вариантов развития военно-политической обстановки, при котором после довольно продолжительного периода нарастания политической напряженности происходило вторжение польской армии в Восточную Пруссию или в Верхнюю Силезию. В связи с этим я выдвинул идею предпослать отработке в ходе учения собственно военных вопросов своего рода политическую прелюдию, в которой должно было принять участие и министерство иностранных дел. Начальнику войскового управления моя идея понравилась и он сразу ухватился за нее, поручив мне разработку деталей.
Выдвигая свою идею, я руководствовался следующими соображениями:
Даже в случае нападения на Германию одной только польской армии мы были в состоянии оказывать ей сопротивление лишь в течение более или менее длительного времени. Однако после присоединения к Польше ее союзников наше положение всего за несколько дней стало бы безнадежным. В связи с этим одна из задач германского внешнеполитического ведомства в период нарастания напряженности заключалась в том, чтобы избегать любых действий, которыми Франция и Чехословакия могли бы воспользоваться в качестве повода для вступления в войну на стороне Польши. В свою очередь военное руководство Германии должно было делать все от него зависящее для того, чтобы лишить Лигу Наций возможности уклониться от своего долга по сдерживанию агрессора.
Таким образом, в ходе специальной военно-дипломатической прелюдии к командно-штабному учению предстояло отработать принципы достижения баланса между необходимостью проявлять внешнеполитическую сдержанность и осторожность и неизбежностью принятия определенных военных мер по подготовке к обороне. В учении в качестве наблюдателя участвовал статс-секретарь министерства иностранных дел фон Бюлов, а один из его ближайших помощников, начальник политического отдела министерства тайный советник Кепке исполнял роль председателя Совета Лиги Наций. По одному высшему чиновнику внешнеполитического ведомства было выделено для исполнения ролей министров иностранных дел Германии и Польши. Руководство "войсками" осуществляли офицеры Генерального штаба.
В ходе учения было разыгран полный цикл развития военно-политической обстановки: постепенное нарастание политической напряженности, провокационные действия польской стороны на границе, вторжение польской армии на территорию рейха и начало крупномасштабных военных действий. Руководство учением с помощью вводных информировало его участников о ежедневных изменениях обстановки. В свою очередь военные руководители с обеих сторон направляли руководству свои запросы и докладывали о принятых решениях. С "польской" стороны это были запросы и решения, связанные с подготовкой к агрессии, с "немецкой" стороны - с мероприятиями по организации отпора агрессору, например, с подъемом по тревоге частей и подразделений пограничной охраны. Одновременно "министры иностранных дел" обеих сторон занимались составлением и отправкой в Совет Лиги Наций дипломатических нот, в которых они пытались склонить симпатии международного сообщества на свою сторону. Так, например, действительный статский советник фон Ринтелен, игравший роль польского министра иностранных дел, старался убедить своих коллег, заседавших в Женеве, в том, что Польша начала боевые действия исключительно в ответ на провокации с германской стороны. В свою очередь германский "министр иностранных дел" основной упор делал на растущую военную угрозу с польской стороны. Как оказалось, фон Ринтелен гораздо лучше справился с поставленной перед ним задачей, чем его "коллега". Его потрясающая изобретательность в придумывании провокаций, якобы совершенных Германией, постоянно ставила в тупик противоположную сторону.
Тайный советник Кепке, который в совершенстве владел дипломатическим языком, очень умело формулировал предполагаемую реакцию Совета Лиги Наций. Вместо того, чтобы принимать энергичные меры по обузданию агрессора, он чаще всего ограничивался уклончивыми ответами и туманными обещаниями, то есть всеми теми отговорками, с которыми впоследствии приходилось на практике сталкиваться при обращении в Лигу Наций.
Военно-дипломатическая прелюдия к командно-штабному учению получилась очень интересной и полезной. У нас сложилось впечатление, что и господа из министерства иностранных дел, которые до сих пор имели весьма неопределенное представление о такого рода учениях, по достоинству оценили мероприятие, в котором им пришлось участвовать. Мы же надеялись, что отработанный впервые сценарий в дальнейшем станет традиционным и что в конечном счете это поможет избежать "непроизвольного сползания" в никому не нужную войну, как это случилось в 1914 году. К сожалению, мы тогда еще не предполагали, что сложившиеся к тому времени тесные связи между руководством сухопутных войск и министерством иностранных дел будут непоправимо нарушены при нацистах. Нам также и в голову не приходило, что когда-нибудь внешнеполитическое ведомство окажется в руках человека, который будет открыто стремиться к войне.
Как бы то ни было, но описанное выше командно-штабное учение является весьма показательным для позиции руководства сухопутных войск по отношению к военным конфликтам, которая заключалась в безусловном признании ведущей роли политического руководства в принятии решений по вопросам войны и мира. И если в 1914 году оперативный план применения вооруженных сил предопределил принятие политического решения о начале военных действий, то в описываемый период руководство сухопутных войск старалось любое военное мероприятие, каким бы необходимым оно ни казалось, соотносить с конкретной политической обстановкой. В своих расчетах немецкий Генеральный штаб принимал во внимание возможности, которыми располагала Германия в силу ее принадлежности к Лиге Наций. В то же время у нас не было никаких иллюзий относительно того, насколько реально было рассчитывать на помощь этой международной организации тому государству, которое оказалось бы не в состоянии самостоятельно отразить иностранную агрессию.
Во время командно-штабных учений и тренировок я должен был оказывать помощь их руководителю и готовить вводные на каждый день. В мою задачу также входила подготовка проекта заключительного совещания, на котором происходил итоговый разбор учений. Эта работа мне очень нравилась и помогала самому узнать очень много нового.
И главнокомандующий сухопутными войсками, и начальник войскового управления предоставляли мне практически полную свободу при разработке замысла учений. Обычно мне бывало достаточно нескольких минут в конце каждого дня учений для того, чтобы узнать их мнение о проведенных мероприятиях и выслушать их предложения по дальнейшему ходу учений. То же можно сказать и о подготовке заключительного совещания, которое обычно продолжалось три часа и в ходе которого не только подвергались критике неудачные действия сторон, но и формулировались принципиально важные положения, касающиеся принципов и методов управления войсками.
Генерал Бек и другие немецкие генералы
Наряду с тем, что во время учений мне удавалось почерпнуть для себя по моей специальности, я также знакомился с множеством весьма эрудированных и просто интересных людей. Среди всех высокопоставленных представителей тогдашнего генералитета, с которыми мне довелось познакомиться, я хотел бы выделить будущего начальника Генерального штаба Людвига Бека. Нельзя сказать, чтобы он как-то внешне выделялся среди других генералов рейха. Этому мешала в первую очередь его природная скромность, накладывавшая отпечаток на все поведение генерала и заставлявшая его ставить интересы дела выше личных. Скромность и неподдельная искренность сочетались в нем с большим полководческим талантом, с четкостью и ясностью суждений, с неизменным чувством долга и разносторонней образованностью. Всеми своими качествами он напоминал своего великого предшественника генерал-фельдмаршала графа фон Мольтке, которому немецкий Генеральный штаб обязан своей репутацией во всем мире. Кроме Бека я не знаю ни одного солдата, которого я рискнул бы сравнить с Мольтке.
Как и Мольтке, генерал Бек, безусловно, не был "образцовым солдатом" в том смысле, в каком обычно употребляется это выражение. Ему, в частности, недоставало некоей солдатской непринужденности, с помощью которой, к примеру, будущий главнокомандующий сухопутными войсками генерал-полковник фон Фрич завоевал симпатии своих подчиненных. Подобно Мольтке, Бек воплощал в себе не столько черты солдата, сколько черты ученого. В отличие от Хаммерштейна, который поражал своей поистине сверхъестественной проницательностью и склонностью к экспромтам, авторитет генерала Бека основывался на его чрезвычайной скрупулезности и дотошности по отношению к любому делу. Перед принятием любого решения он тщательно взвешивал все "за" и "против" и никогда не позволял себе выдавать желаемое за действительное.
Как человек генерал Бек представлял собой одну из самых благородных личностей, каких мне только приходилось встречать. Не удивительно, что при всем своем благородстве он не мог соперничать с таким жестоким человеком, как Гитлер.
Думаю, что я не слишком погрешу против истины, если скажу, что высшие военные руководители рейха первых лет второй мировой войны, большинство из которых в разное время принимали участие в вышеупомянутых командно-штабных учениях и тренировках, в целом не уступали по своим качествам военачальникам периода первой мировой войны и даже в чем-то превосходили их, по крайней мере по двум показателям. Во- первых, они в среднем были моложе, а значит, физически крепче и выносливее. Это преимущество особенно пригодилось в годы второй мировой войны командующим армиями и армейскими корпусами, которые в условиях маневренных боевых действий были вынуждены переносить большие физические нагрузки, связанные с необходимостью управлять войсками на широком фронте. В первую очередь это относилось к командирам бронетанковых частей и соединений. Во-вторых, они прошли во время вышеупомянутых учений и тренировок гораздо более интенсивный курс подготовки, чем их предшественники.
Известный английский военный писатель Лиддел Гарт в своей книге "По ту сторону холма" высказал следующее обобщенное суждение о немецких военных руководителях периода второй мировой войны: "Немецкие генералы в этой войне показали себя выдающимися представителями своей профессии. Они могли добиться большего, если бы были более дальновидными и проницательными. Однако если бы они стали философами, то немедленно перестали бы быть военными".
С первым утверждением автора этих слов трудно не согласиться, ибо они подтверждаются успехами первых лет войны. Однако по мере того, как Гитлер все больше брал на себя руководство армией и отстранял от должности опытных командиров, все больше менялся и облик немецкого генералитета. Какими бы храбрыми ни были их преемники, одного этого было явно недостаточно. Ни личная храбрость, ни молодость не могут стать адекватной заменой оперативного мастерства и опыта управления войсками.
Во втором утверждении также имеется немалая доля истины. Даже современные немецкие военные руководители несут на себе отпечаток односторонней специализации по своей профессии. К этому следует добавить, что политическое развитие Германии не позволяло им заниматься ничем другим, кроме военного дела. В большинстве случаев они были лишены возможности расширять свой кругозор в ходе поездок за границу. Впрочем, несмотря на это, они вполне успешно справлялись с возложенными на них задачами.
Рейхсвер и национал-социалисты
1 октября 1932 года, после возвращения с Кавказа, где я принимал участие в маневрах Красной Армии, я вступил в должность командира пехотного батальона 4-го пехотного полка в Кольберге. Не считая моего назначения в 3-й гвардейский пехотный полк, это был единственный случай в моей военной карьере, когда у меня была возможность выбрать гарнизон, в котором мне предстояло служить.
В новой должности, после нескольких лет службы в Генеральном штабе, я опять оказался в войсках. Годы, проведенные в Кольберге, так же, как и служба в гвардии, запомнились мне как самые счастливые и беззаботные годы моей военной службы.
Захват власти
В Кольберге меня застали события, которые Гитлер называл "захватом власти" и "национальной революцией". Для провинциала, не искушенного в хитросплетениях политической борьбы, они представали в несколько ином свете. Каким бы важным ни было назначение Гитлера имперским канцлером, в Кольберге смена власти воспринималась как попытка возврата от изжившей себя системы "президентского правления" к такому устройству государственной власти, при котором правительство могло бы опираться на поддержку депутатского большинства в парламенте. Имперский президент поручил формирование правительства партии, которая имела самую многочисленную фракцию в бундестаге. Тем не менее большинство портфелей в новом кабинете не принадлежало представителям НСДАП. Ряд ключевых постов в правительстве был по-прежнему занят доверенными лицами имперского президента. Разумеется, от нового руководства ожидали существенных изменений прежнего курса, прежде всего в направлении возрождения национальной идеи и снижения социальной напряженности. Пышные торжества с факельным шествием, которыми правящая партия отпраздновала победу "национальной революции", мы первоначально расценили как не более чем пропагандистскую акцию.
Рейхсвер не принимал участия в этих политических процессах.. Однако для лучшего понимания дальнейших событий имеет смысл вкратце рассмотреть вопрос о тогдашнем отношении подавляющего большинства профессиональных военных к Гитлеру и к национал-социализму.