Вскоре после этого я едва избежал опасности в воздухе. Быстрая реакция Джеко спасла нас обоих. Я на "домини" летел с одним из врачей нашей авиастанции в Ибсли, на южном побережье. Джеко и Стикс также участвовали в этом полете. Я чувствовал себя не очень хорошо, но не придал этому значения. Путешествие в Ибсли было редкостью. На обратном пути Джеко сидел прямо позади кресла пилота, рядом с дремлющим Стиксом. Я вдруг покрылся испариной и почувствовал слабость. Следующее, что я помню, был Джеко, склонившийся через мое плечо, одной рукой плавно тянущий на себя штурвал, а второй дающий мне пощечину. Это помогло мне прийти в себя, и все-таки я чувствовал себя ужасно, так что все оставшуюся часть полета Джеко и Стикс были рядом и внимательно следили за мной. Когда мы благополучно приземлились в Кренфилде, доктор измерил мне температуру, которая оказалась 38,3 °C или около того, и сказал: "Мой мальчик, у вас немецкая корь. Отправляйтесь в постель".
Это держало меня вдали от полетов в течение двух недель. Я всегда вспоминал об этом с легкой иронией. По крайней мере, это могла быть обычная корь!
Глава 15
В начале июня Стикс и я выкроили несколько свободных дней, чтобы посетить 29-ю эскадрилью. Тэд Колбек-Велч разрешил нам летать, сколько мы захотим. С тех пор, как я уехал, эскадрилья получила новые "бью" с радарами "Mk.7", так что Стикс и я решили опробовать это новое оборудование в ходе маловысотного перехвата. В одну из ночей было оживление в районе Кентербери – Дувр, и мы решили предпринять попытку перехвата. Однако "бью" с радарами "Mk.7" было недостаточно, так что нам, как гостям, пришлось довольствоваться старым "Mk.4". Назревало что-то крупное, поскольку самолеты один за другим взлетали по тревоге. Наступила наша очередь, и мы поднялись. Мы могли видеть интенсивный зенитный огонь около Кентербери, но оператор "GCI" направил нас к линии патрулирования. Операторы полностью держали в своих руках остальную часть эскадрильи и, естественно, были более расположены к экипажам, которые летали с новыми радарами, поскольку те имели больше шансов обнаружить врага. Нас бесила необходимость слоняться вокруг, зная, что враг поблизости. Мы видели много огней пожаров в Кентербери и пригородах, и зенитный огонь был наиболее мощным из всех, что я наблюдал до этого времени. Стикс и я решили летать зигзагообразным курсом над Кентербери, постепенно смещаясь к побережью. Внезапно Стикс произнес по внутренней связи слегка изменившимся от возбуждения голосом:
– Контакт.
– Ради бога, Стикс, не потеряй его.
– Резко влево и вниз. – Он продолжал давать указания: – Прибавьте скорости. Мы лишь зацепились за него.
К тому времени мы были на высоте приблизительно 3700 м и летели на максимальной скорости.
– О'кей, Боб, мы приближаемся. Он приблизительно в 1800 м впереди и немного ниже. Давайте немного вниз.
Мы миновали зону огня зениток Кентербери и направлялись к побережью. Помню, я подумал: "Эта свинья на пути домой. Он сбросил свой груз". Во время паузы в сообщениях Стикса я связался с оператором "GCI", сообщив, что мы приближаемся к цели.
– Отличная работа, но удостоверьтесь, что это враг, – последовал ответ.
Это было отрезвляющее требование – подобная мысль не приходила мне в голову. Указания Стикса стали более энергичными:
– Боб, держите глаза открытыми. Вы должны вот-вот его увидеть. Он на 10 градусов выше и прямо впереди приблизительно в 180 м.
Я отрегулировал прицел и продолжил искать мерцающие вспышки выхлопов или темный объект, закрывающий звезды. Еще мгновение назад там не было ничего, а затем, словно ниоткуда, он появился. Двойное хвостовое оперение и очень слабые красные вспышки выхлопов из двух двигателей.
– Это "Дорнье-217", Стикс. Высуньте голову из "офиса" и взгляните.
Едва я открыл огонь, как он сказал:
– Я вижу его, Боб. Задайте ему хорошенько.
Одной очереди оказалось достаточно. Самолет загорелся и, круто пикируя, упал в море около Сэндвича.
Оператор "GCI" сообщил нам, что истребители 29-й эскадрильи провели много успешных боев. Уэст-Маллинг из-за плохой погоды сейчас был закрыт, и нам посоветовали лететь в Мэнстон. Я направил нос самолета вниз, через гряду слоистых облаков на высоте 300 м, и вскоре увидел посадочные огни Мэнстона. С моря накатывался туман. Было очевидно, что нам придется снижаться очень быстро. Контрольно-диспетчерский пункт вывел меня на посадку, но от спешки и волнения я выполнил слишком плотный разворот и вышел к краю взлетно-посадочной полосы слишком высоко и на слишком большой скорости.
– Подтяните ремни, Стикс – сказал я. – Мы не можем уйти на второй круг, так как никогда не сядем при такой погоде.
– О'кей, но будьте внимательны.
Я скользил на крыло, стараясь уменьшить высоту, и пинал рули из стороны в сторону, чтобы сбросить, насколько возможно, скорость. Наконец, основные стойки шасси ударились о землю, но мы были слишком далеко на взлетно-посадочной полосе. Мы миновали последний посадочный огонь на скорости около 95 км/ч, а затем в черноте запрыгали по неровной поверхности земли. Раздался грохот, когда мое правое крыло ударилось о крышу маленького здания. Мы остановились на вспаханном поле.
Мы мгновенно выбрались наружу и увидели вдали смутные огни направлявшегося к нам аварийного грузовика. Мы были удивлены, что "бью" остался стоять на шасси. Единственные видимые повреждения были на правом крыле и на закрылке. Все остальное, казалось, было в порядке, за исключением того, что пропеллеры винтов украшала колючая проволока.
Расчет аварийного грузовика был поражен, увидев нас целыми. Когда мы ехали назад, поняли, насколько близки были к катастрофе. Приземлившись, мы проскочили в промежуток между капониром с истребителем-бомбардировщиком "харрикейн", который должен был подняться в воздух ранним утром, и несколькими зданиями – единственное место, где можно было проехать. Если бы я слегка повернул влево, то мы врезались в "харрибомбер", если бы немного отвернули в другую сторону, то угодили бы в прочное здание и также могли бы убить многих его жителей.
Из-за этого инцидента мы опоздали с возвращением в Кренфилд. Наше пребывание в Уэст-Маллинге должно было занять лишь уик-энд, так что я не потрудился сообщить командиру своей авиастанции, куда направился. Неприятности ждали впереди! После нашего приятного и захватывающего посещения старой эскадрильи Стикс и я вылетели обратно в Кренфилд, и после приземления мне сообщили, что мы должны немедленно явиться к командиру с докладом. Адъютант сопроводил нас к старику. Он, казалось, был в плохом настроении.
– Где вы оба были? – последовал строгий вопрос.
Я рассказал ему, что мы провели уик-энд с нашей старой эскадрильей, но из-за неудачи в Мэнстоне опоздали с возращением. Также я сообщил ему о нашем успехе, и это, казалось, смягчило его. В течение нескольких последующих немногих минут его главным интересом был вопрос, нужно ли отдать победу 29-й эскадрилье или учебно-боевому подразделению. Не могу вспомнить, чтобы эта проблема была разрешена. Затем он сказал:
– Хорошо, вы оба, прежде чем оправиться снова в одну из ваших прогулок, потрудитесь сообщить мне. Теперь убирайтесь!
Мы были изумлены, так как ожидали по крайней мере помещения под домашний арест.
Той же ночью в нашу честь была устроена вечеринка, и что за вечеринка! Кто-то достал чрезвычайно большой серебряный кубок и наполнил его до краев шампанским. Нас выволокли вперед, и мы должны были вместе выпить это немыслимое количество вина. В конце концов я ушел в мужской туалет и заперся там, чувствуя себя прескверно. Я, должно быть, там заснул, поскольку помню Джеко, залезающего через окно, чтобы посмотреть, что со мной случилось. Провожая меня в мою комнату, он сказал, что бесчувственного Стикса также отвели в кровать.
В июне 1942 г. сквадрэн-лидер Уоткинс, мой непосредственный начальник в учебно-боевом подразделении, был переведен на другое место службы, и я, получив звание исполняющего обязанности сквадрэн-лидера, занял его место. Уотти чертовски хорошо управлял учебной эскадрильей, и мне нечего было делать заново, а лишь продолжать начатое. Проблема была лишь с инструкторами. Они не имели никакого выхода своему желанию сражаться с немцами, так что я решил начать постоянное патрулирование на одном "бленхейме" с бортовым радаром, используя в качестве членов экипажа только инструкторов. Наши шансы перехватить на одном из старых "бленхеймов" случайного немца, прорвавшегося через защитный периметр, были невелики, но охота добавила интереса к нашей довольно изнурительной, но нужной работе.
По прошествии месяцев я начал беспокоиться о том, чтобы вернуться в боевую эскадрилью. Стикс и я находились в учебно-боевом подразделении уже более пяти месяцев. Мне оставалось несколько недель до истечения шести месяцев, и я решил проявить терпение, потому что мои частые запросы о переводе стали раздражать исполняющего обязанности нашего командира. Сам командир в то время был в отъезде, а его заместитель не слишком любезно относился к Стиксу и ко мне. Мы подозревали, что у него небольшой комплекс по отношению к боевым летчикам. Наконец, к моей радости, адъютант авиастанции сообщил, что нас со Стиксом переводят обратно в 29-ю эскадрилью в Уэст-Маллинг. Мне предстояло занять должность командира звена. Это была замечательная новость. Тэд сдержал слово. Прошло шесть месяцев с того дня, как я покинул эскадрилью и отправился в Кренфилд. Командира все еще не было, так что Стикс и я отправились попрощаться с его заместителем, чьими первыми словами были:
– Я полагаю, что вы потеряете ваше временное звание. Вы понимаете это?
Тон, которым было сделано совершенно лишнее замечание, подтверждал мое подозрение, что этот офицер, не участвовавший в боях, не питал любви к тем, кто в них участвовал. Я ответил, что я не очень-то забочусь о званиях, но, к его сведению, все командиры звеньев ночных истребителей сквадрэн-лидеры, так что, скорее всего, я сохраню свое звание. На этом Стикс и я покинули его канцелярию, чтобы отправиться в Уэст-Маллинг как можно скорее.
Даже при том, что я не любил работу инструктора, я приобрел в Кренфилде много друзей. Джеко был одним из тех, к кому я испытывал большое уважение. Я никогда не переставал удивляться тому, что ни один из опытных пилотов не "захватил" себе Джеко. Он, без сомнения, был одним из наиболее эффективных операторов бортового радара в стране. Я ставил его почти наравне со Стиксом, который, по моему мнению, был лучшим.
Глава 16
Стикс и я вернулись в 29-ю эскадрилью в то время, когда силы оси были на пике своего успеха. На всех фронтах союзники сражались против самонадеянного врага, чтобы удержать свои позиции. В России немецкая группа армий "Юг" продвигалась к Кавказу. В Северной Африке 8-я армия генерала Аучинлека отступала в Египет, преследуемая Африканским корпусом Роммеля. На Дальнем Востоке союзники столкнулись с победоносным шествием японцев, которые уже захватили наши дальневосточные колонии и были на пороге Австралии. Только в воздухе оставались признаки надежды. Королевские ВВС достойно противостояли люфтваффе на каждом театре боевых действий. Ночное бомбардировочное наступление при поддержке недавно прибывшей американской 8-й воздушной армии усиливалось, и Германия расплачивалась за свои неразборчивые бомбежки британских и европейских городов такой ценой, о которой она никогда не могла подумать. Геринг, хваставшийся, что ни одна бомба никогда не упадет на Германию, теперь пребывал в большом замешательстве. Пилоты "спитфайров" и "харрикейнов", после замечательной победы в Битве за Англию, вели поиск вражеских истребителей, заставляя их вступать в бой над их же территорией в оккупированных Франции, Бельгии и Голландии. Большие потери, нанесенные люфтваффе нашими ночными истребителями и зенитной артиллерией, остановили любые серьезные крупномасштабные налеты на Англию. Как бы мрачно ни выглядела общая картина, в Королевских ВВС были уверены в окончательной победе. Мы наносили поражение противнику в воздухе.
Пока Стикс и я отсутствовали, в 29-й эскадрилье произошли большие перемены. Большинство экипажей были новичками, но многих из них я знал, потому что они прошли через Кренфилд во время моего пребывания там. Колбек-Велч был заменен уинг-коммендэром Клеландом, и снова 29-й посчастливилось получить очень хорошего и приятного босса. Новым командиром авиастанции был уинг-коммендэр Пап Уиллер, кавалер креста "За летные боевые заслуги" и Военного креста, получивший известность еще в Первую мировую войну. Он только что завершил успешный тур в ночной истребительной эскадрилье и с нетерпением ждал возвращения в боевое подразделение. Он внес большой личный вклад в обе войны. Позднее сумел продолжить боевые вылеты в составе Бомбардировочного командования, где и погиб. Это был замечательный летчик.
Несмотря на мое негативное мнение относительно того, чтобы Джоан жила со мной около аэродрома в то время, когда я снова выполнял боевые вылеты, она убедила меня перевести ее в Уэст-Маллинг. Мы нашли превосходную квартиру в доме в Уэст-Маллинге, где она поселилась с нашим маленьким сыном и погрузилась в хозяйственные заботы военного времени. Я редко бывал дома, хотя не наблюдалось сильной активности противника. Немцы посылали лишь самолеты, сбрасывавшие мины в устье Темзы. Теперь я был командиром звена "А". Все наши самолеты были оснащены радарами "Mk.7", которые приносили эскадрилье хорошие результаты. Стикс и я получили "бьюфайтер" с бортовым номером 8284, который, благодаря нашим действиям и усилиям наших механиков, всегда был в превосходном состоянии.
Сразу после того, как я вернулся в 29-ю, к эскадрилье сверх штата был прикомандирован сквадрэн-лидер Дикки Ричардс. Идея состояла в том, что после получения некоторого практического опыта он примет под командование звено в какой-нибудь другой эскадрилье ночных истребителей. Дикки был очень забавным. Он напоминал типичного английского фермера. Это был коренастый человек с румяным лицом и огромными усами. Я думаю, что он мало понимал в нашем деле, потому что участвовал в боях не так много, как его более молодые собратья. Его стремление состояло в том, чтобы сбить хотя бы одного гунна, и тогда его честолюбие было бы удовлетворено. Ему не пришлось долго ждать, когда представится случай исполнить это желание, и его рассказ о бое был бесценным. Он перехватил немца светлой лунной ночью над устьем Темзы и после длительного преследования по радару увидел самолет и стал приближаться для атаки. Враг также его заметил, и хвостовые бортстрелки открыли по нему огонь. Когда Дикки спросили о том, что он сделал, он величаво ответил:
– Я вижу эти странные линии огней, приближавшихся ко мне, но лечу через них, нажимаю на кнопку огня, и сразу же вся цель в огне.
Полное игнорирование таких вещей, как вражеские трассирующие пули, было типичным для Дикки.
Наиболее выдающимся экипажем ночного истребителя в то время в эскадрилье были флаинг-офицер Пэпер и радиооператор сержант Тун, которых прозвали Перец и Соль. Они оба были в моем звене. Пэпер, канадец, в мирное время участвовал в мотогонках. Он доказал, что летает на "бьюфайтере" лучше, чем кто-либо в эскадрилье, но иногда, возможно, излишне рисковал.
Вскоро Стикс и я снова вступили в бой. Ночью 8 августа 1942 г. мы преследовали над Северным морем одиночный немецкий самолет, но были слишком далеко позади, чтобы перехватить его. Перец и Соль патрулировали южнее нас и смогли сбить его. Следующей ночью мы снова взлетели, и оператор "GCI" сообщил нам о нескольких "бандитах", приближавшихся к устью Темзы. Мы установили радарный контакт и на высоте 2100 м сблизились с "Дорнье-217". Он нас не видел, и мы открыли огонь с очень короткой дистанции снизу, послав его в море. Немедленно оператор "GCI" навел нас на второй самолет. Мы снова сблизились и увидели второй "Дорнье-217". Мы были приблизительно на 2400 м, и береговые прожекторные батареи осветили нас. "Дорнье" выполнил энергичный маневр ухода, а я, на мгновение ослепленный прожекторами, потерял его. Это был наш второй шанс одержать две победы за одну ночь, и мы снова его упустили.
В середине – конце августа все выглядело так, словно ситуация должна взорваться. Временное увеличение "оборотов" было вызвано рейдом на Дьепп 19 августа. Было бы нахальством пытаться написать об этой известной атаке. Более квалифицированные авторы написали о ней немало. Но нет сомнения в том, что в ходе этого рейда были получены ценные уроки относительно десантной атаки, и их правильно использовали при планировании вторжений в Нормандии и на Сицилии. Истребительное командование, поддерживавшее в ходе рейда на Дьепп наземные части, вынудило люфтваффе вступить в тяжелые дневные бои. Результаты были равными. Обе стороны потеряли приблизительно по 100 самолетов. В течение нескольких ночей после Дьеппа активность ночных истребителей возросла, поскольку немцы посылали большое число самолетов, в основном "Юнкерсов-88", следить за передвижением кораблей в Ла-Манше и в портах на нашем южном побережье. В течение четырех ночей я провел три боя, результатом которых стали один сбитый и два поврежденных "Юнкерса-88", а также то, что мой радиооператор и я едва не погибли. На следующий день после Дьеппа я со Стиксом, получившим отпуск, летел к нему домой в Ньюкасл и подобрал в Кренфилде Джеко, который должен был летать со мной в отсутствие Стикса.