Но для начала я постараюсь более-менее подробно рассказать читателю о том, как все начиналось триста лет назад. О тех масштабных аферах, что сотрясали отдельные европейские страны триста, двести, сто лет назад. Чтение, самонадеянно полагаю, будет небезынтересное, читатель убедится, например, что наши мошенники, творцы "пирамид", не придумали ничего нового – основные сюжетные ходы, ухватки и приемчики были апробированы сотни лет назад вовсе не на наших предках. Читатель, помимо того, познакомится с примерами, как иные аферы, словно за дымовой завесой, оказывались спрятаны за отвлекающими "операциями прикрытия" – благодаря чему и завершались успешно для инициаторов, избегнувших суда и каторги.
Разумеется, мы поговорим и об аферах, имевших место в старой России – и здесь, оказывается, ничего нового не изобрели нынешние мошенники, все уже было под этим солнцем и этими звездами, разница, повторяю снова и снова, исключительно в масштабах, и не более того…
Итак…
Глава первая
О красивых цветах и твердой ртути
1. Сумасшедший дом в Амстердаме
В феодальные времена не зафиксировано сколько-нибудь масштабных финансовых афер – таков уж был тогдашний уклад жизни и тогдашняя система товарно-денежного обращения. Не было исторических условий для массового облапошивания сограждан, хоть ты тресни! Мошенники вынуждены были, так сказать, заниматься "адресными" аферами: обманывать жертв поодиночке. Скажем, увлечь купца или богатого горожанина рассказом о закопанном невесть где богатом кладе и выманить под это дело некоторую сумму. Или продавать фальшивые "священные реликвии": перо из крыла архангела, кусочек креста, на котором был распят Христос. Доход от такой индивидуальной трудовой деятельности был, легко догадаться, невысок, а били при оплошке как следует, особенно крестьяне, у которых традиционно всегда под рукой набор тяжелых предметов вроде вил, мотыг и граблей. Чуть побольше зарабатывали господа алхимики – субъекты, уверявшие, будто им удалось изобрести волшебный эликсир, который превращает в золото неблагородные металлы вроде свинца, а то и просто мусор из ближайшей кучи. Поскольку "окучивали" они в основном не пахарей и не ремесленников, а герцогов, баронов и даже королей, доход был гораздо поболее, нежели у продавца "слез Девы Марии" в подозрительной скляночке. Однако и риск – посерьезнее. Считанным единицам из многочисленного племени алхимиков удавалось улизнуть с добычей. Гораздо больше их угодило на виселицу, причем сложилась даже такая традиция: вешать шарлатанов на добротно вызолоченной виселице, в виде черного юмора…
В общем, выбор был невелик: подделать завещание, торговать вразнос универсальным эликсиром от старости, глупости и супружеских измен… Те, кто не мог похвастать и крошечкой фантазии, не мудрствуя, уходили разбойничать на большой дороге.
Положение переменилось, когда настало так называемое Новое время. Строго по учебнику: зарождение буржуазных отношений, вообще появление буржуазии как класса, увеличение количества денег в обороте… А главное – появились первые фондовые биржи. Заведения, как нельзя более приспособленные для мошенничества с размахом. Так оно обычно и бывает с изобретениями. Тот, кто выдумал книгопечатание, тоже, должно быть, полагал, что издаваться будут одни возвышенные и умные книги, но уже в шестнадцатом веке издатели быстренько освоили сборники похабных частушек и скабрезных историй в прозе…
Самое интересное, что впервые бабахнуло не на знойном европейском юге, а – в Голландии. Давно известно, что существует "южный" характер и "северный". Южане, как известно, беспокойные, пылкие, темпераментные, северяне же – изрядные тугодумы, медлительные и флегматичные. Можно ли себе представить, что действие великой драмы "Отелло" разворачивается, скажем, в Швеции? С превеликим трудом. А понятие "плутовской роман" связано в мировой литературе в первую очередь с Италией и Испанией.
И тем не менее первая в европейской истории финансовая пирамида рванула как раз в Голландии с ее тяжелым на подъем, флегматичным народонаселением. Связана она была… с тюльпанами.
Эти и в самом деле красивые цветы завезли в Европу из Турции примерно в середине семнадцатого века. В Голландии они стали пользоваться особенной любовью, в конце концов отсутствие у богатого человека коллекции тюльпанов стало считаться признаком дурного вкуса. Достигший определенного уровня благосостояния голландец без оранжереи с турецкими цветочками смотрелся примерно так, как нынешний "новый русский" – без сверкающей лаком машины, часов от Картье и длинноногой блондинки рядом. Ну а за богатыми, как водится, подтянулись и те, что пожиже…
Собственно говоря, в торговле цветами и коллекционировании таковых не было вроде бы ничего плохого…
Вот только цены, цены!
Году к 1634-му в Голландии все прежние отрасли промышленности, торговли и ремесел оказались фактически заброшенными. Чуть ли не все поголовно спекулировали луковицами тюльпанов. За луковку сорта "Адмирал Лифкен" просили 4400 голландских флоринов, "Семпер Август" была еще дороже – 5500 флоринов.
Чтобы понять, много это или мало, нужно присмотреться к формату цен на так называемые обычные товары. А цены были таковы: хорошо откормленная свинья – 30 флоринов, бочка пива емкостью в 1144 литра – 8 флоринов, мужской костюм – 80 флоринов, кровать со всеми постельными принадлежностями – 100 флоринов. Интересно, верно?
Это было какое-то повальное безумие. За луковку помянутого сорта "Семпер Август" один спекулянт предложил четыре с лишним гектара земли (не буераки какие-нибудь, а амстердамская столичная землица для застройки, способная озолотить владельца не слабее, чем ныне пара гектаров в Барвихе…). За другую уплатили 4600 флоринов, плюс новая карета, плюс пара лошадей, плюс полный комплект упряжи.
История сохранила парочку трагикомических случаев, когда по незнанию, говоря нынешним языком, попадали на крутые бабки…
К богатому купцу пришел матрос – сообщить, что наконец-то прибыл корабль с партией товаров, заказанных означенным господином. Купец на радостях одарил посыльного здоровенной копченой селедкой. Уходя, морячок приметил на столе какую-то большую луковку – и, полагая ее обыкновенной "цибулей", украдкой сунул в карман. И пошел на набережную подзакусить.
Тем временем в доме у купца поднялся нешуточный переполох – неведомо куда улетучилась со стола луковка драгоценного сорта все того же "Семпер Августа" стоимостью ровным счетом в три тысячи флоринов!!! Слуги и служанки, чада и домочадцы – все во главе с хозяином долго и безуспешно шарили по дому. И наконец кто-то вспомнил: тут ведь морячок отирался…
Вся орава ринулась на поиски. Долго искать не пришлось – простодушный матрос присел тут же, на набережной. И, когда его обнаружили, успел стрескать и селедку, и луковицу…
Возможно, кому-то это покажется смешным, но простодушный матросик несколько месяцев отсидел в тюрьме за кражу имущества в особо крупных размерах…
Схожая неприятность случилась с заезжим англичанином-ботаником, который в теплице одного богача увидел любопытную луковицу и, не подумав о последствиях, разрезал на кусочки с научными целями. Бедолагу потащили к судье, где он узнал, что ненароком изничтожил "Адмирала Ван дер Эйка" рыночной ценой четыре тысячи флоринов. Жертву научного любопытства держали в тюрьме до тех пор, пока он не возместил ущерба…
Словом, цены взлетели до заоблачных пределов, спекуляции достигли наивысшего накала, превеликое множество народу, забыв обо всех прочих занятиях, занимались обычной биржевой игрой: играли то на повышение, то на понижение, когда цены падали, покупали задешево, когда цены росли – продавали задорого. Почему-то всем казалось, что так будет длиться вечно – или, по крайней мере, на их век хватит.
Размечтались… Уже через пару-тройку лет пирамида с грохотом и треском обрушилась. Поскольку огромные, то есть идиотские цены на примитивные луковицы, из которых произрастали, в принципе, самые обычные цветы, не имели никакой связи с реальной экономикой…
Это был самый настоящий крах. Масса народу разорилась окончательно и бесповоротно – в первую очередь те, кто отдал в уплату за луковицы вполне реальные ценности: дома и землю, лошадей и товары. В один далеко не прекрасный момент они вдруг обнаружили, что остались без кола и двора, лишь карманы набиты дурацкими луковицами, за которые не дают и одной десятой вчерашней цены…
Что интересно, владельцы тюльпанов поступили в точности так, как нынешние акционеры МММ и родственных контор: послали делегатов к правительству, чтобы то срочно придумало какое-нибудь надежное средство от кризиса. Голландское правительство показало себя вменяемым и толковым: оно заявило, что, поскольку ни с какого боку не причастно к возникновению "тюльпанной лихорадки", то и вмешиваться не обязано. Сами спекулировали – сами и выкручивайтесь. Логично, в общем…
Вдобавок куча народу решительно отказалась платить прежние цены по заключенным перед самым кризисом контрактам на продажу. Продавцы кинулись уже не к правительству, а в суд. Судьи опять-таки развели руками и заявили: подобные договоры "носят спекулятивный характер", а значит, любые долги по ним незаконны, и юстиция вмешиваться не собирается…
Те, кто получил реальный доход в звонкой монете или материальных ценностях, как легко догадаться, остались в выигрыше. Зато многочисленные обладатели луковок разорились начисто. Экономика Голландии угодила в состояние глубокого шока, от которого более-менее оправилась лишь много лет спустя…
В общем-то, нельзя назвать эту историю чистой воды аферой – как-никак это вовсе не было происками кучки мошенников или считанных торговых домов. В дурацкой игре с превеликим удовольствием участвовала добрая половина страны, если не больше. Но "тюльпанная лихорадка" – это первый в истории пример масштабной биржевой спекуляции, искусственного вздувания цен на предметы, не имевшие связи с общим развитием экономики. Триста лет спустя, в 1929 г., Соединенные Штаты пережили примерно то же самое – только за океаном в роли тюльпанов выступали акции (опять-таки с искусственно завышенной ценой, не отражавшей реальную стоимость и обороты предприятий, которыми были выпущены).
Что любопытно, тюльпанная шизофрения ограничилась исключительно Голландией. И на Лондонской бирже, и в Париже маклеры из кожи вон лезли, чтобы задрать цены на луковицы до амстердамских, но ничего у них не получилось. Ни англичане, ни французы не согласились платить бешеные деньги за эти самые луковки. Максимум, что удалось выручить в той же Англии, – сотня флоринов за штучку. А это, согласитесь, не сравнится с голландскими ценами.
Однако не торопитесь воздавать хвалу трезвости и деловой сметке британцев с французами. Прошло не так уж много времени – и в означенных странах раскрутились такие аферы, такие "пирамиды" выросли, что голландская "тюльпанная лихорадка" выглядела на их фоне детской забавой с фантиками…
Хотите подробностей? Извольте!
2. Бумага и золото
Родился однажды в столице Шотландии Эдинбурге, в семье ювелира и банкира Ло сынок Джон. Произошло это примечательное событие, если кто запамятовал, в 1671 г.
Означенный Джон Ло был личностью, приходится признать, незаурядной – с четырнадцати лет изучал основы банковского дела, обладал нешуточными математическими способностями, написал пару книг о торговле, финансах и банковских операциях, сочинил несколько проектов учреждения новых банков, причем один из них был едва не принят шотландским парламентом…
Однако, как частенько случается, у красавца и краснобая Джона Ло по прозвищу Щеголь и Жасминный Джон были еще и другие увлечения, помимо банковского дела. Девять лет наш герой болтался по английским игорным домам, в одном из которых и проиграл ненароком отцовское поместье. Да вдобавок застрелил на дуэли некоего господина (с которым поссорился из-за благосклонности некоей красотки). Попал в тюрьму. Бежал оттуда и перебрался в Европу, где еще четырнадцать лет болтался по игорным домам Италии, Франции, Фландрии, Голландии, Германии и даже Венгрии. Для разнообразия спекулировал ценными бумагами (в Амстердаме), по суду был выслан сначала из Венеции, потом из Генуи, предлагал герцогу Савойскому учредить земельный банк, но понимания не встретил.
В конце концов энергичного шотландца занесло во Францию, чьи финансы тогда находились в состоянии, для описания которого, честное слово, не подберешь слов. Годовой доход Франции составлял тогда 145 миллионов ливров, из которых ровно 143 миллиона уходили на содержание королевского двора и правительства, а на прочие государственные нужды, легко высчитать, уходило два миллиона. Долги королевства, между прочим, тогда составляли три миллиарда ливров.
А впрочем, помянутый "годовой доход" был величиной чисто виртуальной – поскольку чиновники, собиравшие налоги, ударились в такое казнокрадство, какого, пожалуй, с тех пор ни в одной стране не удалось превзойти. Тамошняя Фемида попыталась с ними бороться, набивая подследственными Бастилию и все прочие тюрьмы. То ли от обиды, то ли от бессилия приняли весьма пикантное решение: штраф за злоупотребления драли со всех, угодивших под суд, независимо от деталей и величины присвоенного. По очень простому принципу: налоги собирал? Собирал. Злоупотреблял? Злоупотреблял. Гони монету.
Однако как-то так само собой получилось, что персоны крупные то ускользали от следствия, то откупались от огромных штрафов за смешные, в общем, деньги, а суды оказались забиты делами на всякую мелкоту. Операция "Чистые руки" как-то незаметно сошла на нет. В отчаянии высшие судебные инстанции Франции приняли вовсе уж курьезное постановление: "Всякий, против кого до сих пор не возбуждено дела за злоупотребления, считается амнистированным".
Это было… Для полноты картины следует добавить, что тогдашнему королю было всего-навсего семь лет, и от его имени правил регент, его дядя. К этому-то регенту, герцогу Орлеанскому, и пришел Джон Ло, со скромным видом сообщивший, что у него есть верный рецепт спасения Франции и ее финансов. Мол, он один знает, как надо…
Идея была простая и где-то даже разумная: в дополнение к металлическим деньгам выпустить некоторое количество денег бумажных, то есть банкнот. Строго фиксированное количество, обеспеченное материальными ценностями. Ло объяснял регенту: банкиров, выпускающих необеспеченные бумаги, надо, не ломая голову, вешать.
Идея понравилась. В мае 1716 г. вышел королевский указ, по которому Джону Ло и его брату разрешалось учредить банк и выпустить банкноты, которые должны были приниматься при уплате налогов.
В течение следующего года дела шли настолько хорошо, что банкноты Ло стоили даже больше, чем металлические деньги. Банк Ло на волне успеха был преобразован в Королевский. И тут регенту пришла в голову "гениальная" идея: коли уж благодаря банкнотам ощутимо наладились финансы, и банкноты стоят поболее даже, чем звонкая монета, нужно напечатать еще бумажек…
И напечатали. На миллиард ливров. Уже ничем не обеспеченная эмиссия. Канцлер королевства, человек неглупый, попробовал было протестовать, но его моментально выгнали в отставку и заменили "своим парнем", которому к тому же доверили и министерство финансов.
И покатилось… Ло тем временем создал компанию, которой принадлежало исключительное право на торговлю в заокеанской провинции Луизиана (она тогда принадлежала еще Франции). Объявлено было, что означенная Луизиана невероятно богата драгоценными металлами (самородки на земле валяются), а потому – покупайте, господа, у Джона Ло акции этого надежнейшего предприятия!
Вот именно, еще и акции – двести тысяч штук, по пятьсот ливров штучка. Как-то незаметно так вышло, что Ло забыл о собственных заявлениях не выпускать необеспеченные бумаги…
Чуть погодя в довесок к луизианской компании была создана еще и индийская – еще пятьдесят тысяч акций, по которым Ло обещал дивиденды в сто двадцать процентов годовых.
Французы ломанулись обогащаться – рядами и колоннами, шеренгами и толпами. Пятьдесят тысяч акций разлетелись со свистом, их цена росла ежедневно. Пришлось допечатать еще триста тысяч, чтобы всем хватило. Все, от графьев до лакеев, кинулись спекулировать волшебными бумажками.
История сохранила интересный пример того, как в мгновение ока на обыкновенной бумаге сколачивались состояния. Некий богач послал лакея продать двести пятьдесят акций, которые стоили восемь тысяч ливров каждая. Пока лакей не спеша тащился на биржу, перемигиваясь с местными красотками и глазея на уличные скандалы, цена одной акции взлетела до десяти тысяч. Именно по этой цене лакей их и продал, после чего честно отдал хозяину денежки (двести пятьдесят умножить на восемь тысяч…), а неожиданный навар, ровным счетом полмиллиона, без колебаний прикарманил: мол, по сколько ему велели продать, по столько и продал… У мужичка хватило ума не лезть в дальнейшие биржевые игры – он взял расчет, сложил денежки в мешок и в тот же вечер уехал за границу "пожить барином".
Остальные проявили гораздо меньше здравого рассудка – спекуляция банкнотами и акциями, игра то на повышение, то на понижение продолжалась. Банкнот, имевших хождение наравне со звонкой монетой, по стране гуляло несметное количество – и, как неизбежное следствие, вверх поползли цены на все без исключения товары и услуги. Называется это незатейливо: инфляция.
В начале 1720 г. мелодично задребезжали первые тревожные звоночки. Среди массы увлекшихся азартными играми индивидуумов нашлись здравомыслящие люди, сообразившие, что пирамида рано или поздно должна рухнуть. Начали потихонечку менять бумажки на золото и серебро, ювелирные изделия и вывозить за границу. Некий брокер по фамилии Вермале, из простых, но не дурак, выручил за свои бумажки золотой и серебряной монеты на миллион ливров, сложил все это добро в простую крестьянскую телегу, завалил навозом, сам напялил крестьянский балахон и, перекрестившись, двинул к бельгийской границе. Все встречные полицейские воротили нос от этакого благоухания, и хитрец Вермале благополучно добрался до Амстердама, где положил денежки в банк и стал с любопытством ждать, чем кончится вся эта шизофрения, охватившая его любезное отечество. Таких, как он, к тому времени в Амстердаме набралось изрядно.
А во Франции Ло и его покровитель регент лихорадочно искали способы поправить ситуацию. Ло не придумал ничего лучше, как протолкнуть указ, по которому почти полностью запрещалось обращение металлических денег – ни один человек не мог иметь в собственности более пятисот ливров золотом и серебром. Любые сделки, превышавшие эту сумму, следовало оплачивать исключительно бумагой.
Герцог Орлеанский тем временем распорядился напечатать еще банкнот – на сумму в полтора миллиарда ливров. А параллельно два "великих финансиста" устроили то, что мы сегодня назвали бы "пиар-акцией". В Париже наловили шесть тысяч бродяг, выдали им новую одежду, кирки и лопаты и отправили средь бела дня пешим ходом в портовые города. Народу объясняли, что это, мол, отплывают в Луизиану добровольцы-золотоискатели, разрабатывать только что обнаруженные там богатейшие месторождения.
Некоторая часть бродяг и в самом деле сдуру отправилась в Америку, но большинство продали кирки с лопатами еще по дороге и разбежались. Тем не менее затея удалась, на какое-то время акции "золотых рудников" полезли вверх.