Он будет жить - пока! - в Москве, будет наезжать и в Петербург. Так советует Остерман и так же Долгорукие… Кто из них станет его регентом, как Меншиков, будет управлять его волей?.. И пойдёт ли молва, что Пётр вернул старую столицу?
Между тем армия и флот находились в кризисе: Военная коллегия после ссылки Меншикова осталась без президента, в армии не хватало амуниции, многие способные молодые офицеры были уволены.
Иностранные посланники так сообщали о состоянии дел в России: "Всё в России в страшном расстройстве, царь не занимается делами и не думает заниматься; денег никому не платят, и Бог знает, до чего дойдут финансы; каждый ворует, сколько может. Все члены Верховного совета нездоровы и не собираются; другие учреждения также остановили свои дела; жалоб бездна; каждый делает то, что ему придёт на ум".
Саксонский посланник сравнивал Россию с кораблём, который носится по воле ветров, а капитан и экипаж спят: "Непостижимо, как такой обширный механизм может действовать без всякой помощи и усилий со стороны. Всякий стремился только свалить с себя тяжесть, никто не хочет принять на себя ни малейшей ответственности, все жмутся в сторонке… Огромная машина пущена наудачу; никто не думает о будущем; экипаж ждёт, кажется, первого урагана, чтобы поделить между собой добычу после кораблекрушения".
Расслабившись после скачек на охоте, царь-отрок не мог не думать о своей роли, но что он может в 13 лет? Да при таких деспотичных наставниках, как Алексей Григорьевич Долгорукий, и при таком хитреце, как Остерман?
Император терял голову от дум и сомневался… Сом-не-вал-ся…
В клане Долгоруких
Представители этого древнего рода славились верным служением Отечеству. Знаменитый князь Яков служил Петру I и был единственным, кто говорил царю правду. Много лет провёл он в шведском плену, а вернувшись, остался верен Петру. Род их был из Рюриковичей, предок Юрий Долгорукий - основатель Москвы, и все отличались яркой внешностью, красотой и храбростью. Фельдмаршал Василий Владимирович - командующий армией, Василий Лукич - самый "умный и злой"; несколько Долгоруких - послы в иностранных государствах.
Алексей Григорьевич - в Верховном совете. Однако, добравшись до верхов и поняв, что его сын Иван любимец императора, князь проявил дьявольскую хитрость. Он мстил Меншикову, он ломал голову над тем, как пробиться к царскому трону (но об этом мы - позднее).
Женой князя Алексея была Прасковья Юрьевна, которая подарила ему семерых наследников. Вот их имена и годы жизни:
Иван (1711–1739) - фаворит императора Петра II, женат на графине Наталье Борисовне Шереметевой;
Екатерина (1712–1747) - невеста императора Петра II, с 1745 года супруга графа Александра Романовича Брюса;
Николай (1713–1790) - женат первым браком на Наталье Сергеевне Голицыной, вторым - на Анне Александровне Бредихиной;
Елена (1715–1799) - замужем за князем Юрием Юрьевичем Долгоруковым;
Анна (ум. в 1758);
Алексей (1716–1792) - женат первым браком на княжне Евдокии Григорьевне Мышецкой;
Александр (1717–1782) - женат на Прасковье Кирилловне Матюшкиной.
Князь Алексей Григорьевич - глава этой многодетной семьи.
В 1700–1706 годах он жил в Варшаве, ездил в Италию. Благодаря дяде Якову Фёдоровичу быстро продвигался по службе: в 1713 году был губернатором в Смоленске, в 1726-м возведён Екатериной I в звание сенатора и назначен вторым воспитателем великого князя Петра Алексеевича, а при Петре II - членом Верховного тайного совета.
Теперь его целью стало подчинить Петра, поощрять страсть к охоте. Зазвав его в своё подмосковное имение Горенки, князь "свёл" 14-летнего императора с одной из своих дочерей, княжной Екатериной. Вместе с тем, когда появится Анна Иоанновна, А. Г. Долгорукий станет единственным членом Верховного тайного совета, подавшим голос против её избрания, так что решительности ему не занимать. За это Анна сослала в дальние края всю семью, чуть ли не весь род Долгоруких.
А после ссылки и смерти отца дети были переведены в разные места: Елена в Томский Успенский монастырь, Анна - в Верхотурский Покровский монастырь, Екатерина - в Томский Христорождественский монастырь, Алексей отослан матросом в Камчатскую экспедицию, Николай и Александр сначала в Тобольск, затем в Вологду, а в 1740 году - на каторжные работы в Охотск и на Камчатку.
Но не будем опережать события. Пока, осенью 1728 года Пётр II живёт в Москве. Молодой Иван Алексеевич - его обер-камергер, и оба они живут в Лефортовском дворце.
Широкое распространение в XVII веке имели всякого рода "анекдоты" (вернее, короткие народные рассказы), и появился вот такой рассказ:
"Лефорт, любимец Петра I, в церемониальных представлениях заменявший собою лицо государя, не терпевшего никакой пышности, имел в Немецкой слободе, на Яузе, нарочно для того замком построенный и пожалованный дворец, который по смерти его поступил в казну и до днесь называется его имением. Молодой, умный, по привязанности к русским много обещавший император Пётр II по вступлении на престол переехал в Москву на житьё и имел пребывание в сём дворце. Обширные к нему ворота с площади украшены были приличными аллегорическими изображениями, а наверху поставлен был превеликий двуглавый орёл с тяжёлою короною. Молодой государь вознамерился вступить в брак с княжною Екатериною Алексеевной, дочерью князя Алексея Григорьевича Долгорукого. В назначенный для торжественного обручения день за невестою и её родными отправлены, по воле императора, богатые придворные экипажи. Лишь только в восемь лошадей, запряжённых с шорами на глазах, карета с невестой на двор в ворота проехала, вслед за пей огромный орёл с короною с великим треском обрушился, так что последующие экипажи принуждены были на некоторое время остановиться. Многочисленная чернь приняла сей случай за дурное предзнаменование и единогласно закричала, что свадьбе не быть…"
Князь Алексей Долгорукий вынашивал тайный план. Он собирал в своём доме сродников, которые вели тайные переговоры, - и в Петербурге, когда правил Меншиков, и в Москве. Там был и родной брат Сергей Григорьевич, который служил по дипломатической части.
Двоюродный брат их Василий Лукич, человек степенный и дельный, выполнял роль пружины в семейном механизме. Его называли умным, но злым, как обезьяна, хотя странно: держался он тихо, даже будто чего-то стесняясь. Именно он да ещё Василий Владимирович Долгорукий озабочены были соблюдением родовых долгоруковских начал и старинных обычаев. Как и все истинные представители древних родов, они следовали законам Киевской Руси, плотно связанной с Европой, и разделяли петровскую тягу к иностранному. Только считали, что ежели догонять Европу (а как не догонять, ежели Русь и есть Европа?), то не галопом, а постепенно, с достоинством.
Однако Алексей Григорьевич Долгорукий более озабочен был днём сегодняшним, собой, - и главной целью было сбросить Меншикова (тут ему помощником был Остерман).
- Куда глядим-поглядываем? - распалял себя в те дни старый князь. - Сколь терпеть станем?..
Ему вторили братья:
- Ещё не тесть Меншиков, а уж чуть ли не царь негласный… Надобно думать, как разделаться с выскочкой…
Молчал лишь Василий Лукич, наиболее дальновидный из всех. Братья то и дело взглядывали на него, но он словно не замечал.
Явился как-то Иван Долгорукий - отец заворчал:
- Чего припозднился? Где тебя носит?.. - Впрочем, скоро сменил тон, речь повёл издали. - Не в тягость ли государю власть Меншикова?..
- Кому она не в тягость, власть-то? - усмехнулся князь Иван.
- Люба ли Мария Петру? - спросил отец.
Иван махнул рукой: какое, мол! Отец торжествующе заметил:
- Вот и я про то сказываю!
А теперь Алексей Григорьевич внушал своим родичам мысль о том, что есть подходящая невеста:
- Наша Катерина - вот на ком надобно женить государя!.. И умна, и в галантерейных науках толк знает, будто родилась царицей.
Иван Долгорукий, услыхав про план отца, поперхнулся:
- Батюшка, побойтесь Бога! Катька с австрийским посланником амурится, с Миллюзимо!
- Ай! - передёрнулся Алексей Долгорукий. - Что ты понимаешь в своей сестре? Не ёрничай! Да она, ежели хочешь знать… ежели ей корона увидится, всё откинет и забудет про своего австрияшку.
- Скажет ли государь спасибо за нашу невесту? - усомнился Сергей Григорьевич.
Взгляды обратились к Василию Лукичу, который всё ещё не подавал голоса. Тут он наконец заговорил, но как бы совершенно о другом:
- Государь Пётр Алексеевич как-то повелел Прозоровскому переплавить государственную казну, а тот взял и не послушался, отдал собственные деньги вместо государевых… И что же? Миновало время, Пётр опомнился: ах, где моё золото-серебро, зачем велел я его перелить? Тут-то и признался во всём Прозоровский… Что, окромя благодарности, мог высказать ему Пётр?
- Да наша-то Катерина вроде не похожа на государственную казну, - усмехнулся князь Иван.
Пётр II победил тогда Голиафа-Меншикова. А теперь он оказался во власти другого Голиафа - Долгоруких.
Но тем не менее историки считают, что именно во времена Меншикова более было принесено пользы России. Читаем:
"Были прощены давние недоимки крепостных, а сосланным на каторгу за неуплату налогов была дарована свобода, смягчилось уложение о наказаниях. В частности, императорским указом было запрещено "для устрашения" выставлять на обозрение расчленённые тела казнённых.
Был отменён так называемый "поворотный налог" - то есть подать с каждого прибывшего воза. Объяснением тому была "забота правительства об ограждении подданных от обид, чинимых сборщиками".
Пошлина на отпускаемые за границу пеньку и пряжу была снижена до 5 %, чтобы поднять доходы казны. Сибирский пушной торг и вовсе был оставлен без пошлинного обложения.
В Верховном тайном совете относительно Малороссии Пётр II объявил: "В Малой России ко удовольствию тамошняго народа постановить гетмана и прочую генеральную старшину…" Все дела, касавшиеся Украины, были переданы в ведение иностранной коллегии".
Каприз Катерины
Пётр II после коронации надолго остался в Москве - чуть не на два года. Долгорукие жили то у себя на Знаменке, то в усадьбе Горенки. В Горенках гостей встречали два льва у входа. Такие львы - особая гордость знатных семейств: охраняющие, сберегающие, пугающие и при этом улыбающиеся! В них было что-то детское, наивное, домашнее.
Однажды княжна Катерина заявила: "Хочу побывать в нашей старой усадьбе, в Глинках". Уговорила дядю Сергея поехать вместе - благо не столь далеко. Глинки год назад были проданы графу Брюсу, который прежде оглядел местность, изучил строение тамошней земли - воду, растения, травы, ползучих гадов и кое-что ещё, неведомое ни прежним хозяевам, ни окрестным помещикам.
Брюс был рудознатцем, то есть умел по внешним признакам, приметам угадывать залегание полезных и неполезных ископаемых и даже прошедшую историю местности.
А Катерина пожелала посетить Глинки, ибо там проходило её детство.
Лошади въехали в усадьбу, гости глянули вокруг - усадьбу не узнать. На барском доме возвышалась обсерватория, подобная той, что на Сухаревой его башне; новые строения, расширились конюшня, псарня. Брюс славился умением не только приобретать лошадей, но и лечить их, и даже принимать роды. Князь и Катерина с любопытством оглядывали всё.
Весело было в детские годы в Глинках! Ребятишки, княжеские и дворовые, бегали взапуски, играли в прятки, вечерами садились у костра и пели хохлацкие песни, в Масленицу катались на санях, на качелях. Но ничего не было лучшего, чем театральные сценки и французские танцы в барском усадебном доме.
Славилась среди них Палашка, служанка Катерины, - так умела крутиться, такие выкрутасы устраивала, что гости кричали: "Фору! Фору!" Тоненькая как былинка и быстрая как ручеёк.
А потом с ней вышла худая история: влюбилась в конюха Миколу, да так, что вечерами её и не найти - то ли в конюшне, то ли в парке. Княгиня Прасковья сердилась, отсылала её на скотный двор, в дальние покосы.
Догадались, что та беременная, устроитель театра первым заметил что-то неладное. Кто же будет теперь потешать гостей? И приказали одной бабке-знахарке сделать так, чтобы стала девка опять "пустая", могла танцевать. Конюха Миколу куда-то спровадили. Палашка спала с лица, у неё появилась какая-то кривоватая улыбка.
Когда продавали имение, Долгорукий разрешил слугам, кто хочет, оставаться в Глинках, - Палашка пожелала остаться. Брюс и жена его Маргарита приветили её, и Пелагея оказалась не только хорошей танцоркой, но и толковой, сообразительной, на всякое дело годной. Новый хозяин вызывал у неё страх и трепет, но она всему училась: у бабки знахарству и травам, у Брюса в домике его алхимическом подавала склянки. И ничего не забывала: ни кудрявого своего конюха Николая, ни молодой княжны Катерины. Если бы можно было ей отомстить! И за Миколу, и за убитого младенца!..
Брюс показал княжне недостроенный свой дом, наверху - обсерватория. "Приезжайте на будущий год, всё покажу, подивитесь". Они прогуливались по парку, граф увлекал её рассказами о том, что здесь будет через год… Говорил умно, заманчиво, Катерина слушала со вниманием.
И тут вдруг на дорожке возле церкви Катерина увидела её, служанку Палашку. Вот удача! С тех пор у княжны не было такой ловкой служанки - надо забрать, выкупить её у Брюса. Однако Палашка буркнула: "Здравия желаю, ваше высочество!" - и, не останавливаясь, побежала дальше.
Какая-то странная кривоватая ухмылка мелькнула на её лице. Что делать? Брюс не желал расставаться со служанкой.
- Господин граф, а ежели отец мой обменяет Палашку на лучшего коня своего? - спросила она.
Но он покачал головой и добавил:
- Потом, может быть, потом.
Между тем уже темнело, и князь Сергей Григорьевич торопил племянницу: поглядела - и хватит. "Не капризничай, племянница. Едем!" И Катерина так и осталась со своим капризом.
Только не из тех людей была Катерина, что прощаются со своими желаниями. Миновало два месяца (царский двор жил в Петербурге) - и она снова уговорила дядю ехать в Глинки, а у отца выпросила лучшую лошадь для Брюса.
На этот раз господский дом предстал ей во всей красе. Зеркальный пруд, густые, особенного, синеватого цвета ели… Дом показался выше, чем прежде.
- А-а, - догадалась княжна, - это как на Сухаревке у него, в башне, обсерватория. Для наблюдения за звёздами… Глянь, дядя! Тут пруд - и с той стороны тоже пруд, а домов-то, домов!..
У ворот забегали слуги, торопясь уведомить хозяина о прибытии важных гостей, - одна коляска чего стоит! Верх кожаный, кони в серебряной упряжи, старик в шитом серебром камзоле, а девица - ну что тебе царица.
Яков Вилимович отошёл от государственных дел, хотя знал всё, что происходит у царя. Теперь он любил удивлять соседей, гостей званых и незваных.
Ни дядя, ни Катерина не знали о чудачествах Брюса, и он, похоже поскучнев, предложил уставшему князю посетить гостевой домик и отдохнуть там. Князь удалился, а Катерина повела светский разговор, намереваясь, во-первых, вновь прибегнуть к гаданию прорицателя, во-вторых, выманить у него служанку Пелагею, обменяв на лучшего коня батюшки.
Обходя графский дом, Катерина поразилась маскам, украшавшим стены между вторым и третьим этажами. Что это? Чёрт? Козёл? Дьявол? Вдобавок они чередовались с женскими ликами. Хозяин наконец снова разговорился:
- Покинув наши столицы, решил я - для памяти о тамошних нравах - украсить стены этими масками, дабы отпугивать чертей, интриганов и недругов. Видите рога, ослиные уши?.. Старинные европейские маски.
У входа в дом она заметила иные две маски - одна улыбалась, а другая явно насмехалась. Но спросить не решилась: показалось, что это сам Брюс. Ну и кудесник этот граф!.. Про дом сказал ещё, что стоит он так, что над ним горит Полярная звезда. Катерина мало что понимала в астрономии и спросила:
- А отчего в парке деревья повалены, лежат на земле?
- Оттого это, медхен, что деревья задумал я так расставить, чтобы образовали они слово "Brüs". Звёздам чтоб было видно.
Почему-то она заговорила о Меншикове: мол, как мог царь сделать из бывшего сапожника или пирожника героя войны и властителя? Разве не доступно сие лишь аристократическим фамилиям?
- Ах, юнге фрау, простите, фрейлейн! В Меншикове было чутьё - он руками пищу не брал, за столом не сморкался, как другие… Свинства русского не терпел.
- Отчего же уж свинства? - кокетливо повернулась княжна. - Не все такие.
- Да оттого, что так было! Пришлось Петру Алексеевичу на ассамблеях вывешивать объявления, и какие! Приходить на ассамблеи "мыту и бриту старательно, голодну наполовину" и яства употреблять умеренно. А о женском поле было написано: "На прелести дамские взирать не с открытой жадностью, и руками действовать остерегаться… Пьяну быть тоже умеренно". К тому же у Меншикова была удивительно счастливая физиономия, он вселял в царя радость.
Они поднялись на второй этаж. Катерина поддерживала подол своей юбки, а думала об одном: когда предсказатель погадает ей? Должна же она решить: расстаться ли с красавчиком Миллюзимо - или послушать отца и отдаться уму, а не сердцу?
Одна комната являла собой библиотеку, и какую! Множество книг с нерусскими названиями, с дорогими кожаными переплётами покрывали стены. Она прочитала лишь два - Гюйгенс "Происхождение видов и сущностей" и народная легенда о Фаусте. На столе стояли глобус и какие-то таинственные приборы.
Брюс повёл гостью в круглую залу. На стене выделялся крупный барельеф на лазурном фоне. Княжна не без труда разглядела в центре птицу с распростёртыми крылами, некую раковину и, кажется, рыбу…
Как сказал граф, сие означает рождение жизни на Земле: в центре птица, вокруг - волны света, внизу - рыба. А от клюва птицы идёт в стену что-то вроде отверстия, но куда оно ведёт?
- Это, Катеринушка, вещая птица. И когда бывают особенные лунные дни, в определённой фазе, вещает та птица умные слова. Как Дельфийский оракул.
- Что такое Дельфийский оракул?
- А это, гуте медхен, в Древней Греции такое место… Город Дельфы… и храм… Туда могли войти только жрецы и жрицы-пифии, которые говорили пророчества приезжавшим отовсюду людям… Оракул… - Тут Брюс остановился, хитро подмигнул княжне и продолжил: - Слов было не разобрать, так как под храмом бурлила вода, подъём случался из-за перепадов в высоте… Быть может, из расщелин поднимались ядовитые испарения… Каждый как хотел - так и понимал пророчества.
Уж не похоже ли это на его, Брюсовы, предсказания? - подумала Катерина.
Яков Вилимович дунул на шандал, оставив лишь одну горящую свечу, а сам удалился. В полутьме обозначился чёрный глобус со светящимися дырочками - то был небесный свод. Неужели княжна услышит оракула? Ей становилось не по себе, однако она умела преодолевать страхи…
Послышался глухой и низкий голос, точно вещала та птица с распростёртыми крылами:
- Отцы владеют детьми… Не знают, что в мире царят страсть и власть… Что выше тех страстей - Ум и Знание. Любовь к знаниям освещает путь. И ещё - негасимая сила любви… Чаша Грааля - источник Знаний. Она же цель опытов и экспериментов… В мире тысячи веществ, только надо найти путь их соединения, что с чем надо связать, чтобы образовать золото…