С 28 июля Гудериан начал планировать дальнейшее наступление на юг. Он забрал себе 9-й армейский корпус, которому наконец вернули 137-ю пехотную дивизию. Под Ельней оставался только 508-й пехотный полк из состава 292-й пехотной дивизии, принявший на себя участок, обороняемый ранее полком СС "Дер Фюрер" дивизии "Рейх". Этот армейский полк был перевезен туда 8 августа из поселка Ворошилово на автомобилях "Рейха". В тот же день на ельнинском выступе началась замена корпуса фон Гейера частями 20-го армейского корпуса под началом генерала Матерна, которому подчинили оставшуюся здесь 268-ю пехотную дивизию.
Общее командование обороной района Ельни до 26 августа продолжал осуществлять Гудериан. 15-я пехотная дивизия заняла оборону на северном фасе выступа. 88-й пехотный полк этой дивизии был первым переброшен из района поселка Хиславичи на автотранспорте дивизии СС "Рейх" и 6 августа сменил 11-й моторизованный полк этой дивизии. Остальные два полка 15-й пехотной дивизии грузовики "Рейха" перевезли на следующий день, при этом 106-й пехотный полк в ночь с 7 на 8 августа высвободил с передовой моторизованный полк "Великая Германия", а 81-й пехотный полк остался в корпусном резерве. Последними своим ходом прибыли дивизионная артиллерия и обозы, которые имели конную тягу.
После этого начиная с 13:00 8 августа 15-я пехотная дивизия вместе с 508-м пехотным полком взяла на себя оборону всего участка, который раньше защищали эсэсовцы "Рейха". Дивизию "Рейх" планировали отвести на отдых в район восточнее железной дороги Смоленск – Рославль. Но обстановка изменилась, и 9-10 августа "Рейху" вместе с моторизованным полком "Великая Германия" на его левом фланге пришлось принять 30-километровый участок фронта севернее ельнинского выступа, сменив там 17-ю танковую дивизию и 29-ю моторизованную дивизию. При этом правый фланг моторизованной дивизии СС "Рейх" примыкал к левому флангу 15-й пехотной дивизии, занимавшей его прежние позиции.
Смена войск проходила в нелегкой обстановке, активность советских частей не ослабевала. Сначала пехота при поддержке танков и авиации атаковали высоты недалеко от села Клемятино, к северо-востоку от Ельни, рядом с рекой Устром. 4 августа им удалось прорвать германскую оборону севернее деревни Петрянино и у деревни Гридино. Восстановить положение немцам удалось лишь к вечеру следующего дня, используя огневую поддержку танкового батальона 10-й танковой дивизии. Вновь прибывшие войска тоже немедленно попали в переплет. 10 августа основная тяжесть боев сместилась к речке Ужа, которая течет севернее Ельни к Днепру. Там русские сумели прорваться на стыке между 15-й пехотной дивизией и эсэсовцами из "Рейха", отбив у немцев небольшую деревушку. Чтобы ликвидировать этот прорыв, командованию 20-го армейского корпуса пришлось срочно перебросить в 15-ю пехотную дивизию 3 тысячи 105-мм гаубичных снарядов.
Но на следующий день корпус получил приказ передать два своих артиллерийских полка 46-му танковому корпусу, который готовился к броску на юг, к Киеву, и в состав которого входили моторизованная дивизия СС "Рейх" и моторизованный полк "Великая Германия". 10-я танковая дивизия ушла еще раньше. Вместе с войсками Гудериана из ельнинского выступа уходили все подвижные части, танки и штурмовые орудия, саперы, авиационная поддержка и часть артиллерии. Быстро заткнуть прорыв фронта в случае необходимости становилось нечем. Генерал Матерна яростно протестовал против такого значительного ослабления сил защитников выступа, но так ничего и не добился.
А тем временем красноармейцы начали густыми волнами атаковать 15-ю пехотную дивизию, неся при этом большие потери. Но и 15-я дивизия всего за 2 дня только офицеров потеряла 15 убитыми и 20 ранеными [103] .11 августа подошли к концу запасы снарядов, и 508-й пехотный полк был выбит с высот у села Клемятино. Неоднократные немецкие контратаки не принесли успеха, и между правым флангом "Рейха" и левым флангом 15-й пехотной дивизии образовалась брешь. Чтобы ее заткнуть, туда пришлось срочно перебросить 4 штурмовых орудия и резервный батальон "Рейха". Назавтра, 12 августа, его оборона тоже не выдержала натиска советской пехоты и танков. Положение спасла контратака еще одного эсэсовского батальона при поддержке взвода штурмовых орудий вечером того же дня. Тем не менее моторизованной дивизии СС "Рейх" под сильным давлением пришлось отвести свой правый фланг от реки Ужа за реку Устром. Но эсэсовцы не желали оставаться пассивными. Используя отсутствие сплошного фронта, они отправили 2 разведывательные группы в тыл противника. Одной из них численностью в 13 человек удалось проникнуть на глубину 7 км, разгромить советский штаб в поселке Сафонове и взять при этом 15 пленных [104] . Другая группа в составе двух отделений сумела захватить небольшую деревеньку и отбить у красноармейцев брошенные там ранее немецкие мотоциклы [105] .
Линию фронта у Клемятино удалось восстановить, а 13 августа, успешно закончив операцию северо-восточнее Рославля, на выручку своему 508-му пехотному полку начали подходить остальные части 292-й пехотной дивизии. Они укрепили оборону 15-й пехотной дивизии, которой без этой помощи пришлось отступить на 3 километра. В этой нелегкой ситуации у командующего группой армий "Центр" фон Бока не оставалось никаких резервов, чтобы помочь обороняющимся на ельнинском выступе – кроме испанской "Голубой дивизии", которой он не сильно доверял, и 183-й пехотной дивизии, которая должна была прибыть в Гродно в середине августа. Но оттуда до фронта было еще целых 600 километров!
13 августа командир 20-го армейского корпуса генерал Матерна в очередном докладе командованию описал тяжелое положение своих сил. Его дивизии были сильно растянуты:
15-я защищала фронт шириной в 22 км, 292-я – в 14 км, а 268-я – в целых 25 км, при этом местность была очень неудобна для обороны. К тому же восстановить локтевую связь с дивизией "Рейх" на левом фланге так и не удалось, разрыв там достигал 600 м. Недостаток боеприпасов не давал немцам возможности отвечать на постоянные советские артобстрелы. В резерве 20-го армейского корпуса оставался только один батальон. В конце доклада Матерна мрачно предсказал, что если советские атаки станут более скоординированными и будут проводиться более значительными силами, а не группами до батальона, как это происходило до сих пор, то его корпус может не выдержать такого натиска. Продолжать оборону ельнинского выступа в таких условиях было, по его мнению, "чистым безумием". На следующий день Матерна вылетел в штаб Гудериана, чтобы лично попросить о помощи. Он предложил сократить размер обороняемого выступа или прислать сюда дополнительные силы. Гудериан обещал дать свой ответ в течение следующих двух дней.
Первый раз Гудериану пришлось отвечать на вопрос о судьбе ельнинского выступа еще 20 июля. Тогда он решительно отказался обсуждать с командующим 4-й армией фон Клюге саму возможность его оставления. Следующий раз был 4 августа, когда штаб группы армий "Центр" навестил Гитлер. Гудериан высказал ему свое мнение, что Ельня незаменима для будущего наступления на Москву, а если даже оно не начнется в ближайшее время, удерживать этот плацдарм необходимо из соображений престижа. В то время Гитлер не считал эту причину важной и возразил: "Мы не можем позволить соображениям престижа влиять на наши решения". Но очень скоро он забыл об этом своем высказывании…
14 августа после разговора с генералом МатернаГудериан наконец-то понял, что надо что-то делать. Он позвонил фон Боку и заявил, что удержать выступ возможно при соблюдении трех условий:
1. Необходимо отбросить русских к краю огромного леса восточнее реки Десна.
2. На выступ должно быть доставлено большое количество боеприпасов.
3. Люфтваффе нужно сосредоточить большие силы для использования в районе Ельни [106] .
Фон Боку тоже не хотелось брать на себя нелегкое решение, и он попробовал переложить ответственность за него на командование сухопутных войск. В разговоре с их главкомом фон Браухичем фон Бок пересказал ему все, услышанное от Гудериана, и выразил сомнение в том, что удар на Десну сможет реально облегчить положение защитников Ельни. Кроме того, он признал, что не в состоянии решить проблему с боеприпасами, а авиация вообще не относится к его компетенции, поскольку ею командует Геринг.
Фон Браухич обещал не затягивать с ответом – и действительно, в тот же день начальник Генерального штаба сухопутных войск Гальдер позвонил начальнику штаба группы армий "Центр" Грейфенбергу… поручив принять окончательное решение о судьбе ельнинского выступа все тому же фон Боку. При этом, по мнению Гальдера, выступ следовало удерживать, потому что "противнику здесь приходится несравненно хуже, чем нашим войскам" [107] . На следующий день фон Бок опять посоветовался с Гудерианом – и снова услышал от него, что Ельню необходимо продолжать защищать. При этом две пехотные дивизии 9-го армейского корпуса должны были сменить здесь две его подвижные дивизии, а еще одну пехотную дивизию необходимо было держать у выступа в резерве.
В своих послевоенных мемуарах Гудериан пишет:
"После того, как мое предложение о наступлении на Москву было отклонено, я внес вполне логичное предложение вывести войска из уже не нужной нам ельнинской дуги, где мы все время несли большие потери. Однако командование группы армий и ОКХ отклонили и это мое предложение, которое исходило из необходимости сбережения человеческих жизней" [108] .
Тем самым Гудериан пытался снять с себя ответственность за тяжелые немецкие потери под Ельней. Однако ни дневник фон Бока, ни журнал боевых действий 2-й танковой группы не содержат никаких свидетельств того, что знаменитый танковый генерал предлагал оставить выступ. Как раз наоборот: решение фон Бока его удерживать было принято во многом благодаря именно совету Гудериана.
15 августа в 10:30 утра 9-й армейский корпус получил приказ командования 2-й танковой группы вернуть свои дивизии, на этот раз 137-ю и 263-ю, обратно на ельнинский выступ, сменив там подразделения мотодивизии СС "Рейх" и мотополка "Великая Германия", входившие в состав 46-го танкового корпуса. Танковый корпус своим автотранспортом снова помог ускорить переброску пехоты 9-го армейского корпуса, который на этот раз разместился на северном фасе выступа. Смена была завершена в ночь с 18 на 19 августа. На этот раз дивизия "Рейх" окончательно покинула район Ельни, где за 4-недельный период непрерывных сражений отбила 83 советские атаки и в свою очередь провела 27 контратак [109] .
К этому времени всего за неделю боев под Ельней три дивизии 20-го армейского корпуса потеряли 2254 человек, из них 97 офицеров [110] . 16 августа его наиболее пострадавшую 15-ю пехотную дивизию отвели в тыл для отдыха и приведения себя в порядок. Ее сменила 78-я пехотная дивизия, которой пришлось защищать фронт шириной 18 километров. Как раз в это время, 17 августа, советская 24-я армия перешла в очередное решительное наступление на Ельню. Немецким войскам, попавшим под ее удар, приходилось туго. 9-й армейский корпус оборонял фронт шириной в 40 км, таким образом, на каждую из его дивизий приходилось 20 км передовой. Создать достаточные для устойчивой обороны плотности войск на таком широком участке было невозможно, к тому же немецкие пехотные части не обладали мобильностью тех подвижных войск, которые они заменили. Командир корпуса генерал фон Гейер тщетно просил усилить его войска штурмовыми орудиями и тяжелой артиллерией, чтобы иметь возможность быстро оказывать помощь атакуемым участкам фронта. Но почти всю тяжелую артиллерию и саперов из 20-го армейского корпуса забрал с собой Гудериан.
20 августа командир 20-го армейского корпуса генерал Матерна поехал в Рославль, чтобы лично доложить своему командующему о "чрезвычайно трудной и угрожающей ситуации", в которую попал его корпус. Единственное, чего он добился – это согласие Гудериана на то, чтобы 268-я пехотная дивизия его корпуса отсрочила смену 10-й танковой дивизии, которая располагалась южнее выступа. Ни дополнительной артиллерии, ни штурмовых орудий Матерна опять не получил.
22 августа 9-й и 20-й армейские корпуса были переданы в подчинение 4-й армии, но поскольку ее командующий фон Клюге был в то время болен, немецкие войска на ельнинском выступе до 26 августа находились под началом Гудериана. 23 августа 263-я пехотная дивизия 9-го армейского корпуса от артогня и при ликвидации очередного вклинения русских потеряла 150 человек. В этой дивизии сложилось крайне тяжелое положение – ведь она находилась на самом северо-западном углу горловины выступа, как раз там, где советские войска особенно упорно старались его перерезать. За 5 дней боев на выступе дивизия в среднем ежедневно теряла 100 человек убитыми и ранеными. К 24 августа в ее пехотных ротах осталось по 30–40 солдат. Фон Гейер умолял вернуть ему 15-ю пехотную дивизию, но решение этого вопроса отложили до возвращения фон Клюге.
25 августа в результате непрерывных артобстрелов и прорыва фронта к югу от Чувашей 263-я пехотная дивизия потеряла 200 человек, а на следующий день – еще 150, когда пыталась ликвидировать этот прорыв [111] . Фон Гейер настоятельно просил придать ему штурмовые орудия моторизованной дивизии СС "Рейх", но получил очередной отказ – Гудериан ни с кем не собирался делить свои подвижные части. В утешение 263-й пехотной дивизии подчинили артиллерию 15-й пехотной дивизии.
Но этого было явно недостаточно, поэтому оба немецких командира корпусов – генералы фон Гейер и Матерна – вылетели в Минск, где находился штаб фон Клюге, и уговорили его посетить выступ и лично оценить обстановку. Только что выздоровевший фон Клюге 27 августа лично прибыл на фронт. В результате его визита уже на следующий день 15-я пехотная дивизия, подчиненная 9-му армейскому корпусу, начала заменять 263-ю на передовых позициях. Смена завершилась 29 августа, и 263-ю пехотную дивизию отвели в деревню Бердники, которая находилась на расстоянии около 20 километров к западу от Ельни, в резерв 9-го армейского корпуса. Напоследок ей все же удалось восстановить фронт южнее Чувашей.
За 10 дней своего нахождения на передовой 263-й пехотной дивизии пришлось отразить 37 сильных атак, не считая мелких нападений. На следующий день после своей поездки на фронт фон Клюге подал рапорт командующему группой армий "Центр" фон Боку. В нем он предсказал, что если русские начнут атаковать на узких участках при поддержке артиллерии целыми дивизиями вместо батальонов, то немецкая оборона неизбежно рухнет. Фон Клюге резонно указал, что ельнинский выступ первоначально был захвачен в качестве плацдарма для наступления, а вот оборонять его очень трудно, ведь выступ имел ширину всего 18 километров и насквозь простреливался артиллерией. Каждая защищавшая его дивизия ежедневно теряла в среднем от 50 до 150 человек. Для снабжения размещенных там войск имелась всего одна дорога. В конце рапорта фон Клюге рекомендовал или немедленно возобновить наступление на Москву, или сдать выступ.
Немецкая оборона, увиденная фон Клюге на ельнинском выступе, представляла собой удручающее зрелище. Вместо траншей полного профиля немцы вырыли небольшие окопчики на одного-двух человек на расстоянии 10–20 метров друг от друга. На большинстве участков даже такие окопы не эшелонировались в глубину. Во всех подразделениях, частях и соединениях от рот до дивизий полностью отсутствовали резервы. Русские на ряде участков сумели подобраться на расстояние до 25 м к немецкой передовой. В результате днем никакое движение было невозможно, а ночью, когда приходилось доставлять на фронт все необходимое, русские чаще всего атаковали. Солдаты, сидя в своих окопчиках, слабо представляли себе, что происходит с их товарищами, и это разлагающе действовало на их моральный дух.
Только за четыре дня боев до 26 августа 78-я пехотная дивизия потеряла 400 человек, а всего с начала войны дивизии утратила 30 % своего состава. Большинство потерь дивизии причинили 25–30 советских орудий, которые непрерывно вели по ней огонь, выпуская ежедневно в среднем по 2 тысячи снарядов. В ночь с 24 на 25 августа на позиции дивизии обрушились уже 5 тысяч снарядов, в большинстве своем калибром в 122 и 152 мм. Кроме них, огонь вели два 203-мм орудия и большое количество тяжелых минометов. При этом советская артиллерия стреляла очень метко и часто меняла свои позиции, сильно затрудняя немцам контрбатарейную борьбу. 26 августа командир 78-й пехотной дивизии генерал Галленкамп доложил, что очень скоро его дивизия полностью выдохнется. Подобные доклады каждый день поступали в штаб 4-й армии. Немецкие офицеры старшего поколения считали, что ситуация неустойчивой позиционной обороны у Ельни была еще хуже, чем условия во времена Первой мировой войны. По их мнению, необходимо было или возобновить наступление, или отвести войска назад. Удерживать территорию только из соображений престижа было явно неразумно.
К счастью для германских войск, под Ельней наступила небольшая передышка. После многодневных и кровопролитных атак 21 августа Жуков приказал генерал-майору К. И. Ракутину, командовавшему штурмовавшей немецкий плацдарм 24-й армией, прекратить безуспешное наступление и подготовить новый удар, более сильный и лучше организованный. В тот же день он отдал своим войскам следующий приказ:
ПРИКАЗ ВОЙСКАМ РЕЗЕРВНОГО ФРОНТА № 005 О НЕДОСТАТКАХ В ИСПОЛЬЗОВАНИИ ТАНКОВ И МЕРАХ ПО ИХ УСТРАНЕНИЮ
21 августа 1941 г. Секретно
На опыте боев в районе Ельня мною установлена недопустимая безграмотность использования в бою танков и танковых частей, которые в результате неправильного применения несли большие потери в живой силе и материальной части.
Командиры соединений не давали времени на проведение танковой разведки и на организацию взаимодействия танков, пехоты, артиллерии и авиации. Взаимодействие организовывалось не на местности, а вдали от поля боя, на картах.
Танки бросались в атаку, не имея никаких данных о расположении системы огня противника и характере местности. Командиры частей и общевойсковых соединений ставили танкам неясные и сомнительные задачи, не организовывалась авиационная, пехотная и артиллерийская поддержка танков.
Не организовывалось взаимное опознавание, вызов огня и целеуказание. Были случаи поражения танков своей же артиллерией из-за неувязки артиллерийского огня. При движении танков вперед пехота, как правило, не продвигалась за танками и не закрепляла захваченные танками рубежи. Танки, действуя в одиночестве, несли напрасные потери и возвращались обратно в исходное положение.
Танковые командиры не проявляли нужной твердости перед общевойсковыми командирами в деле правильного применения танков; беспечно выпускали из своих рук руководство танковыми группами поддержки пехоты; не организовывали эвакуацию подбитых, застрявших танков с поля боя; не принимали мер к немедленной отправке танков на сборные пункты аварийных машин для их ремонта и быстрого ввода в строй.
ПРИКАЗЫВАЮ:
1. Запретить вводить танки в бой без тщательной разведки системы огня противника, местности и без увязки на поле боя взаимодействия командира танкового взвода или роты с командирами стрелкового батальона и артиллерийского дивизиона или батареи.
2. Запретить вводить танки в бой без тщательной отработки взаимного опознавания, без установления сигналов вызова и прекращения огня.