После ужина старшины и старшие матросы были приглашены в кают-компанию на стакан портвейна. А в столовой команды моряки, получившие совершенно непривычную возможность выпить пива на борту, снова затянули песни. К 15.00 все члены команды либо крепко спали, либо ушли на берег. Вдвоем с Тони мы обошли все помещения, где недавно веселье было в самом разгаре. Создавалось впечатление, что здесь поработал торнадо. К счастью, лодка находилась в состоянии "С" (не могла двигаться, не говоря уже об участии в операциях), поэтому мы имели возможность дать людям отдохнуть.
Ремонт завершился через десять дней после Рождества, и мы сразу же начали готовиться к выходу в море. Накануне отхода специальный посыльный доставил на борт приказ:
"Принято решение о создании новой 56-й флотилии канонерских лодок и торпедных катеров под командованием Дж. Д. Мейтленда. В нее войдут канонерки, имеющие следующие номера: 657, 658, 663, а также торпедные катера с номерами 633, 640 и 655.
Лейтенант-коммандер Т. Дж. Блай назначен командиром 57-й флотилии канонерских лодок и торпедных катеров…"
Вот это да! Дуг Мейтленд стал нашим командиром! И теперь все лодки новой 56-й флотилии находятся под командованием канадских офицеров! Похоже, по прибытии в Бастию нас ожидают перемены. Так и получилось.
Глава 12. СЧЕТ 3:0 В ПОЛЬЗУ 56-Й
По пути на север мы активно обсуждали причины такой перестановки. Корни признался, что слышал разговоры о создании "канадской" флотилии, но не считал их серьезными. Что же касается объединения в одной флотилии канонерок и торпедных катеров, это, принимая во внимание наших потенциальных противников, был весьма разумный шаг.
Когда мы прибыли на Маддалену, совершив тяжелое и неприятное путешествие с заходом в Бизерту, первым делом начался обмен новостями. Мы привезли с собой почту, и, хотя уже было 19 января, основную ее часть составляли рождественские открытки. В результате существенных недостатков в организации почта оседала на Мальте и отправлялась на Маддалену или в Бастию только при наличии оказии – если туда шла одна из лодок наших флотилий. Похоже, командование не отдавало себе отчета, насколько важна регулярная доставка почты морякам, и только спустя несколько месяцев установление регулярного воздушного сообщения с Сардинией улучшило ситуацию.
Кроме того, оказалось, что наша идея внести некоторое оживление в жизнь флотилии, доставив с Мальты ящик джина и скотча, оказалась весьма удачной. Выпивку было нелегко достать, однако в те времена преодолеть проблему нормирования спиртного было трудно, но можно, если как следует посуетиться и достаточно правдоподобно обосновать жизненную необходимость в дополнительных литрах. Позже торговая кооперация ВМФ, армии и воздушных сил начала выдавать только норму, составляющую одну бутылку на каждого офицера в месяц, при предъявлении соответствующих документов, так что добавить что-нибудь стало невозможно.
Новости о ситуации на театре военных действий, которые мы узнали, были не из приятных. Пока нас не было, в нашем районе вместо итальянских кораблей появились немецкие эсминцы, более быстроходные и лучше вооруженные. Уже несколько раз наши лодки едва не ввязались в бой с ними. Во время одного из своих первых патрулей на 655-й Пик выпустил все свои торпеды по такому эсминцу, но промахнулся. Теперь стало обычным патрулирование совместно с американскими катерами РТ, служившими радарным "гидом", да и такая система позволяла следить за перемещениями противника.
На 663-й тоже произошли изменения. Я с радостью узнал, что Деррик стал старшим помощником Томми Лэднера – сам я уже привык к новой должности. Их новым штурманом стал юный и удивительно красивый младший лейтенант по имени Тони Марриотт, который оказался не только хорошим товарищем, но и совершенно бесценным спутником на Корсике, потому что говорил на двух языках. Лично мне казалось, что французская речь давалась ему куда легче английской. И хотя преимущества наличия такого человека в команде были очевидны, но ведь это касалось пребывания на берегу! А тут как-то раз во время операции Деррик и Тони с ужасом услышали, что, производя какие-то навигационные расчеты, Тони бормочет тоже по-французски! Они были потрясены и возмущены. Как же можно было доверить свои жизни невежественному иностранцу! Однако их страхи очень скоро развеялись. Независимо от того, на каком языке Тони бормотал в процессе работы, он оказался умелым штурманом и выполнял все задания с неизменной точностью и аккуратностью. Он стал и вовсе незаменим, когда 663-ю стали использовать для высадки французских агентов на маленькие острова – Монтекристо и Пьяноза, расположенные к югу от Эльбы.
На следующий день мы перешли в Бастию и сразу же приняли участие в операции по широкомасштабной высадке.
Далеко на юге армии союзников были остановлены между Неаполем и Римом. Они вели тяжелые и упорные бои, и их положение усугублялось отвратительной погодой. Была намечена высадка дополнительных сил союзников, которым предстояло отрезать немцев от их главных снабженческих баз в Риме. Высадка планировалась в небольшом порту Анцио, расположенном в 30 милях к югу от Рима. Существовала надежда, что наши войска быстро продвинутся в глубь территории, соединятся с 5-й армией и будут готовы идти дальше к Риму, предварительно изолировав опорный пункт в Кассино. (На деле немцы повели себя не так, как хотелось бы, не допустили проникновения со стороны Анцио и вынудили наши войска вести долгие и изнурительные зимние сражения, прежде чем началось наступление на Рим.)
В предстоящей высадке нам была отведена следующая роль: совместно с американскими патрульными торпедными катерами РТ нам предстояло ввести в заблуждение противника, заставив его поверить, что одновременно идут высадки войск союзников в разных местах. Для этого мы должны были создать достоверную картину подготовки к высадке в районе Чивитавеккья – к северу от Рима. Планировавшие эту операцию командиры надеялись, что ложная высадка, по крайней мере, задержит отправку войск в район Анцио. Поэтому наши инструкции заключались в следующем: "создать как можно больше шума в окрестностях".
Основной метод – проигрывание пластинок с записями звуков вторжения, транслируя их через громкоговорители: грохот разматывающихся якорных цепей, отрывистые команды десантникам и так далее. У нас имелся запас фейерверков, призванных исполнять роль вспышек больших орудий, а на РТ установили дополнительные громкоговорители, что вызвало некоторую растерянность моряков. В отличие от обычного бесшумного подхода нам предлагали произвести как можно больше шума. Что ж, это хоть какое-то разнообразие.
Мы вышли в море ровно в 17.00 и взяли курс на Чивитавеккью. Все-таки приятно было ощущать себя сплоченной командой! Впереди шел Дуг на 657-й, за ним следовали мы на 658-й, затем Томми на 663-й, Питер Барлоу на 659-й, позаимствованной в 57-й флотилии, и Пик на 655-й. Незадолго до полуночи мы прибыли в точку встречи с американцами в 4 милях к югу от острова Джильо и все вместе направились к берегу со скоростью 14 узлов.
В этом месте наша программа была прервана. Неожиданно захрипел и ожил динамик радиотелефона. Мы дружно повернули головы в его сторону. Перед выходом в море был получен недвусмысленный приказ не нарушать радиомолчание без острой необходимости. В чем дело?
– Привет, Уимпи, это Стэн! – Мы переглянулись. Стэн Барнс был командиром флотилии американских РТ. Должно быть, у них что-то произошло. – У меня цель на направлении красный-4–0, расстояние 2800 ярдов. Что мне делать? Оставить ее вам и продолжать основное задание?
– Сколько их? – услышали мы ответ Дуга. – Не сомневайтесь, мы о них позаботимся.
– Похоже, один большой и два маленьких. Они все ваши. Удачи, Уимпи.
Мы увидели, как колонна РТ, плавно изогнувшись, повернула вправо. Дважды мигнула сигнальная лампа с 657-й, мы увеличили скорость и продолжали держаться за ее кормой. Ночь была очень темной, видимость не превышала 500 ярдов, поэтому заблаговременное сообщение американцев, имевших совершенные радары, было очень полезным. Теперь мы могли рассчитывать, что наши собственные, значительно менее эффективные радары засекут цели и помогут нам их не потерять.
В общем, начало было хорошим. Через несколько минут мы услышали:
– Всем "собакам" от Уимпи. Одна цель прямо по курсу, 1500 ярдов, другая – на направлении зеленый-2–0, 1700 ярдов. Обе приближаются. 18 узлов. Первой атакуем цель слева по борту.
Я сразу передал всю нужную информацию артиллеристам, предупредив, что следует готовиться к атаке цели слева по борту. Мы приближались к кораблям противника с кормы, догоняя их, а наше присутствие все еще оставалось незамеченным.
В 2.07 мы увидели корабли. Этот момент для меня всегда был наиболее тяжелым – начинают дрожать руки, внутренности в животе сжимаются, и при этом следует сохранить лицо, никому не показать, как ты себя чувствуешь.
Я опустил бинокль и пробормотал в трубку телефона:
– Всем орудиям: противник в пределах видимости, слева по борту один лихтер с торпедными катерами на траверзе. Приготовиться!
Расстояние быстро сокращалось, но с лихтера не открывали огонь. Но очень скоро они нас увидят…
– "Собакам" от Уимпи: открыть огонь!
Я нажал кнопку зуммера и, как обычно, удивился немедленному и оглушающему отклику. Создавалось впечатление, что, вдавив пальцем ничем не примечательную кнопку, я одновременно открыл огонь из всех орудий на борту. Пять канонерок открыли огонь по одной мишени. Не приходилось сомневаться, что только после первых попаданий противник нас заметил. Должно быть, с его конца зрелище было потрясающее. Пять непрерывных потоков трассирующих пуль и снарядов сходились над ним, а ответный огонь он мог вести не более чем по двум из нас.
Он все-таки ответил – наверное, от отчаяния. Мы на 658-й даже не удивились, когда в качестве мишеней он выбрал именно нас и 657-ю – все же мы были первыми двумя кораблями в колонне.
Ожил телефон, и голос с явным йоркширским акцентом, принадлежавший нашему стюарду Кристону, бодро доложил:
– Престон и Брейшоу ранены, сэр, но орудие в порядке. Занять их место?
– Конечно! – прокричал я в ответ и доложил новости Корни.
Все остальные орудия вели яростный огонь по лихтеру, ответный огонь которого начал ощутимо ослабевать. В нескольких местах на палубе корабля противника уже виднелись пожары.
Я заметил, что на 657-й прекратили огонь – цель сместилась в корму. Я тоже нажал кнопку зуммера, чтобы огонь прекратили, и, пока мы выполняли резкий поворот за лодкой Дуга, внимательно следил за целью. Остальные последовали за нами, и началось сближение для второй атаки. Кристон уже устроился на сиденье в башне "пом-пома" и ждал приказа. Тони проводил Престона и Брейшоу в штурманскую рубку, где пытался оказать им первую помощь. Я послал одного наблюдателя, чтобы поработал заряжающим, и мы снова открыли огонь.
Тут на сцену вышли вражеские торпедные катера. Для меня так и осталось загадкой, почему они не приняли участия в первой перестрелке.
Вероятно, нападение застало их врасплох и они сочли более уместным переждать в стороне? Но теперь их команды явно оправились от неожиданности и открыли огонь. Один из них внезапно повернул и на бешеной скорости устремился к нам, яростно стреляя из всего наличного оружия. Он пулей проскочил между 659-й и катером Пика, едва не своротив нос последнего. Вражескому катеру изрядно досталось от наших лодок, но он продолжал движение и очень быстро исчез в темноте. Мы так и не узнали, то ли его командир решил, что с него достаточно и пора спасать свою шкуру, то ли на катере просто вышло из строя рулевое управление, то ли он действительно пытался протаранить 655-ю, но промахнулся.
Второй немецкий катер, изрядно потрепанный нашим огнем, огрызался недолго. Вскоре орудия на нем замолчали, катер остановился, а яркие языки пламени принялись лизать надстройку. Лихтер тоже горел, явно лишившись способности сопротивляться.
В динамике раздался искаженный радиосвязью голос Пика, непривычно напряженный:
– Уимпи от Пика: я поврежден, выхожу из боя и следую курсом на запад.
Я оглянулся и увидел корму удаляющегося катера Пика. Но Дуг снова шел на сближение с лихтером, намереваясь с ним покончить. Это было похоже на стрельбу по трупу, но огонь разгорелся еще больше, и теперь мы могли быть уверены: это судно не привезет грузы на фронт.
Лихтер осел в воду очень низко: вероятно, он был полностью загружен, а судя по периодически взлетающим в небо цветным ракетам, он вез боеприпасы. В нем все время что-то взрывалось, словно кто-то подбрасывал в костер горсти патронов.
Мы отошли подальше и направились в западном направлении, чтобы разыскать Пика и оказать ему необходимую помощь. В это время открыли огонь береговые батареи. Мы увеличили скорость и дальше пошли на зигзаге. Мы уже успели отойти на внушительное расстояние и приступили к поискам катера Пика, когда ночное небо озарилось яркой вспышкой и прогремел чудовищный взрыв. Наша лодка содрогнулась, словно по ней стукнули гигантским подводным молотом. Столб огня и дыма взметнулся в небо на 1500 футов. Лихтер взорвался.
Мы продолжали идти в западном направлении и через некоторое время услышали доклад Пика о том, что повреждения устранены. На рассвете мы соединились и вместе с триумфом вернулись в Бастию.
Меня очень беспокоило состояние наших раненых. Матрос Брейшоу был в тяжелом состоянии – у него было несколько страшных ран по всему телу. А Престон был ранен в лицо шрапнелью, и я серьезно опасался за его глаза. Как только мы бросили якорь, их немедленно отправили в госпиталь в сопровождении медика базы. Здесь было вполне прилично налажено медицинское обслуживание, в отличие от нашего первого опыта в октябре. Но бедняга Брейшоу – хороший матрос и приятный человек – на следующий день умер, после чего у нас уже не было настроения радоваться несомненному боевому успеху.
Мы все отлично понимали, что иногда за вражеские корабли придется платить жизнью наших людей – такова арифметика войны. Но с этим было чрезвычайно тяжело смириться и вовсе невозможно забыть, особенно если погибший пользовался любовью и уважением команды.
У нас тоже не обошлось без повреждений, правда, они были не слишком серьезными: один 20-мм снаряд взорвался на шкафуте слева по борту и покорежил защитные щиты "пом-пома". Еще один снаряд попал в бортовой топливный бак, но, к счастью, не поджег его. Мы всегда старались как можно дольше держать бортовые танки полными, потому что жидкий бензин в полном баке менее взрывоопасен, чем его пары в пустом.
У Пика два 20-мм снаряда снесли выхлопные трубы, и машинное отделение сразу наполнилось дымом – оставаться там стало невозможно. Люди покинули помещение и смогли вернуться, только когда туда забрался моторист в противогазе и заткнул дыры. На 657-й повреждения оказались незначительными.
Дуг ввел неукоснительное правило: все лодки должны получать топливо сразу после возвращения в гавань. Несмотря на бурные ночные события, мы при первой возможности приняли на борт все необходимое, довольно быстро устранили полученные повреждения и к полудню уже снова были готовы к вечернему выходу в море. На коротком совещании командиров было решено, что на очередное патрулирование выйдут 657-я, 663-я и 669-я, а мы и Пик останемся, чтобы отправиться в море следующей ночью, если будет необходимость.
Стэн Барнс присутствовал на совещании и доложил, что его катера вышли точно в назначенное место и, как было приказано, принялись производить как можно больше шума, но все их старания оказались поблекшими по сравнению с чудовищным взрывом, который мы случайно добавили к шоу.
Корни, Тони и я проводили ушедших в море товарищей, после чего приготовились провести спокойный вечер на борту. Перед Корни стояла тяжелейшая задача написать родителям Брейшоу, Тони собирался перенести с черновиков записи в вахтенный журнал, а мне следовало проверить с рулевым кое-какие счета. Участие в боевых действиях не может отменить повседневную работу.
Прежде чем лечь спать, Тони и я вышли на мостик подышать свежим воздухом. Ночь была темной и удивительно спокойной. Наши лодки отправились в район, лежащий немного севернее места нашей вчерашней стычки. Заметят ли они что-нибудь?
Ответ на этот вопрос я узнал на следующее утро ровно в 4.00. Меня разбудил громкий скрежет по корпусу корабля – рядом швартовалась лодка – и рев двигателей рядом с ухом. Я сбросил шерстяное одеяло, которым укрывался, и понесся по трапу на верхнюю палубу.
С мостика 663-й мне улыбался Деррик.
– Как все прошло, Деррик, удачно?
– Признаться, наши надежды не оправдались. Мы наткнулись на конвой лихтеров в сопровождении кораблей эскорта и, конечно, атаковали. Но на 657-й и 659-й возникли какие-то неисправности, и пришлось уходить. Мы определенно потопили торпедный катер и, почти наверняка, лихтер. – Деррик зевнул и потянулся. – Твоя очередь завтра, Ровер. Иди спать, пока есть возможность. Ночью ее уж точно не будет.
Он оказался прав. Дуг и команды трех лодок смертельно устали после двух беспокойных ночей. Поэтому Корни получил команду вести небольшое подразделение из 658-й и 655-й, а также американского катера "РТ-217" на ночное патрулирование.
Как только стемнело, мы вышли в район патрулирования, расположенный к югу от острова Капри, и приступили к поиску. Все-таки исключительно удобная вещь этот американский радар, постоянно осуществляющий поиск вокруг. Мы практически не рисковали подвергнуться внезапному нападению противника, а сами имели все шансы заблаговременно обнаружить конвой.
Четыре часа прошли спокойно, затем раздался звонок из радиорубки. Корни снял крышку с голосовой трубы:
– Мостик – говорит капитан.
– Сигнал от старшего офицера береговой группы (оперативное командование в Бастии). Здесь сказано: "Замечено подозрительное перемещение противника в районе Вада-Рокс. Немедленно приступайте к патрулированию участка от Секке-де-Вада до Пьомбино".
– Спасибо, понял.
Корни сбежал вниз по трапу в штурманскую рубку и внимательно изучил карту вместе с Тони. Спустя несколько минут мы уже легли на новый курс и со скоростью 22 узла двигались в северном направлении. Чтобы добраться до нужного участка, нам потребовалось два с половиной часа. Здесь мы снова приступили к поиску, медленно двигаясь на юго-восток со скоростью 5 узлов.
Было 4 часа утра – пора было подумать о возвращении домой, и как раз в это время щелканье динамика радиотелефона заставило нас стряхнуть остатки сна.
– Привет, Корни, это Дойл. – Речь командира "РТ-217" не узнать было невозможно – он был выходцем с юга. – У меня здесь сразу несколько целей, расстояние 4 мили, пеленг 85 градусов, курс норд, скорость 12 узлов. Конец связи.
– Привет, Дойл, это Корни. Роджер.
И снова Корни отправился к Тони в рубку. Времени на размышления не было. Быстрый взгляд на карту, несколько точных движений измерителем – вот и все. Вернувшись на мостик, Корни уверенно приказал:
– Поворачиваем на северо-восток, Ровер. Увеличь обороты до 1800 (около 22 узлов). – Он взял трубку радиотелефона. – Привет, Пик и Дойл. Это Корни. Курс северо-восточный, 22 узла. Конец связи.
Мы набрали скорость и легли на новый курс. Корни объяснил, в чем заключается его план. Он хотел обогнать конвой и пересечь его курс, чтобы атаковать со стороны берега, где низкие облака и высокий берег сделают нас практически невидимыми.