Когда я объявил торпедную атаку, то почувствовал, какое облегчение принесла долгожданная команда экипажу. Но это лишь начало. Чтобы боевое счастье не ускользнуло от С-15 и этот раз, надо быть собранным, дерзким.
Вот уже виден в перископ весь конвой. Каким грозным и доступным кажется он. Но одного транспорта уже нет. Значит, новый тактический прием оправдал себя. М-201 под командованием капитана 3 ранга Н. Балина успешно атаковала, Это на нее сбрасывали гитлеровцы глубинные бомбы. Теперь наша очередь атаковать.
Поднят и опущен перископ. Траверзное расстояние до колонны 20–25 кабельтовых. Легли на контркурс и поднырнули под корабли охранения. Над головой шумы их винтов. Думают ли гитлеровцы, что сейчас мы проходим под их килями? Снова на 5–6 секунд подняли перископ. Ох уж это штилевое море. А вот и "наш" транспорт - головной. Быстро рассчитываю угол упреждения. Неужели так и будет все гладко, просто? Даже не верится. Через минуту подвсплываем опять. Дистанция 14 кабельтовых. С транспортом створится сторожевой корабль. И впервые в жизни подаю команду, целясь в реального противника.
- Носовые торпедные аппараты, товсь! - А через три секунды: - Пли!
Из четырех выпущенных торпед три попали в транспорт "Сюльвикен". Нужно всплыть на перископную глубину, чтобы проконтролировать результат атаки. Поднял перископ и рядом увидел два сторожевых корабля.
- Ныряй, - приказал я боцману, опуская перископ.
Но удача явно не хотела даваться нам без труда. Внезапно из строя вышло электрическое управление горизонтальными рулями. Пока переходили на ручное управление, создался дифферент 30 градусов на корму. Нос корабля показался на поверхности моря, что заметили фашисты. Они открыли по лодке интенсивный огонь, а один из сторожевиков пошел на таран.
Положение было критическое. Я приказал срочно погружаться и увидел, как бешено вращают рукоятки кингстонов цистерны быстрого погружения трюмные В. Махотин и А. Стребыкин. Не растерялся ни один человек. С-15 ушла на глубину 40 метров. И тут посыпались глубинные бомбы. Попытка задержаться на рабочей глубине не удалась. Лодка продолжала погружаться и ударилась о грунт на глубине 103 метра.
Мы выиграли два этапа боя: скрытный подход и атаку. Оставалось устоять в третьем: сохранить корабль, уйти от преследования. Бомбы рвались беспрерывно, все время рядом. Впервые я увидел, как прогибаются шпангоуты. Но экипаж чувствовал себя бодро: С-15 открыла боевой счет.
Сбросив 79 бомб, противник потерял с нами контакт. И мы приступили к устранению повреждений. Но при первых шумах в отсеках - снова глубинные взрывы. Когда немного стихло, дал команду экипажу позавтракать. Обыденные дела как нельзя лучше успокаивают людей.
С момента атаки прошло уже пять часов. Кажется, опасность миновала. Отремонтировали и запустили гирокомпас, ввели в строй горизонтальные рули, восстановили нормальное освещение. Можно всплывать с грунта. Но вот еще одна запись в журнале боевых действий:
"20.30. Прошли минное поле. Горизонт чист. Всплыли в крейсерское положение... Пока обнаружено 62 серьезных повреждения, полученных в результате взрыва 114 глубинных бомб..."
Конечно, произвести весь ремонт в море было невозможно. Но до базы корабль мог дойти. Выдержала наша С-15 трудный экзамен. И так же отлично прошел проверку боем экипаж. Моряки безукоризненно сработали в момент атаки и не дрогнули, когда гибель казалась неминуемой.
При входе в Екатерининскую гавань я вызвал артиллерийский расчет к пушке. С-15 впервые салютовала о победе. На пирсе нас встречал командующий флотом адмирал А.Г. Головко. А потом весь экипаж был представлен к наградам.
Моряки шутили - повернулось-таки боевое счастье к нам лицом. Оно действительно повернулось. Уже в следующем походе от наших торпед пошел на дно еще один транспорт. Метод нависающих завес стали успешнее использовать все корабли. И было приятно сознавать, что С-15, ставшая для меня родным кораблем, одной из первых применила новый тактический прием, познав при этом радость победы.
Соль службы
П.Д. Грищенко.
Капитан 3 ранга Петр Денисович Грищенко (ныне капитан 1 ранга в отставке, кандидат военно-морских наук) в годы Великой Отечественной войны (до марта 1943 г.) командовал подводным минным заградителем Краснознаменного Балтийского флота Л-3 ("Фрунзевец"). Уже в первый день войны Л-3 вышел на боевую позицию и вскоре произвел минную постановку в районе Клайпеды (Мемеля).
Л-3 было поставлено на вражеских коммуникациях 40 мин. Эти постановки вызывали большое напряжение тральных сил противника.
Больших успехов добился Л-3, действуя в составе третьего эшелона на коммуникациях противника. В конце 1942 г. и начале 1943 г. на минах, поставленных Л-3, продолжали подрываться немецко-фашистские боевые корабли. Под командованием П.Д. Грищенко Л-3 потопил 18 кораблей и транспортов.
Здесь публикуются фрагменты из книги П.Д. Грищенко "Соль службы" (Л., 1979). Кроме этой книги перу П.Д. Грищенко принадлежат книги "Мои друзья-подводники" (Л., 1966) и "На минном заградителе Л-3" (М., 1981).
На меридиане Берлина
Вряд ли кто в западне способен размышлять спокойно. А мы - в западне. Да еще под, самым носом у гитлеровцев.
6 часов утра. Я лежу на койке в своей каюте в беспокойной полудремоте. Напротив меня, на левом борту, в кают-компании сидит за столом военный корреспондент - писатель Зонин. Ему тоже не спится, черкает что-то в блокноте. Сочувствую ему: легко ли "переваривать" сразу столько впечатлений - недавняя наша атака танкера, непостижимый прорыв мощных минных заграждений.
Да еще эта неожиданно свалившаяся на нас беда. Кто сегодня спит на корабле! Нам снова не повезло: лопнула крышка цилиндра правого дизеля, и мы вынуждены лечь на грунт, чтобы сменить ее. После атаки бомбами, которой подверглась наша лодка, многие механизмы полетели. Что делать? Мы бьем фашистов. Они пытаются утопить нас. На войне, как на войне.
Я решил провести ремонт у острова Борнхольм и положил подводную лодку на грунт западнее маяка Рене - на меридиане Берлина. Вот куда занесла нас военная судьба.
К юго-западу от Борнхольма находятся Мекленбургская, Любекская и Кильская бухты. Глубины в них малые, и на подводной лодке здесь не очень-то развернешься, а воевать надо. Иначе - зачем мы здесь?
Л-3 - в центре района, прилегающего к военно-морским базам и центрам судостроительной промышленности Германии. Немецко-фашистское командование создало здесь полигоны боевой подготовки военно-морского флота, сосредоточило немалые силы противолодочной обороны.
Непрерывное движение судов слышится через корпус подводной лодки и без акустической аппаратуры. Но наше место - в стороне от главных фарватеров, лежим в укромной бухте за мысом.
Чтобы сменить крышку цилиндра, надо затратить 15–16 часов.
После погружения не прошло еще часа. От пышущих жаром дизелей температура в отсеке поднялась до 40 градусов, а к крышке цилиндра, с которой надо работать, вовсе не прикоснешься. Люди в отсеке в одних трусах. Времени мало. Ждать нельзя. Все смотрят на командира боевой части Крастелева. Главстаршина мотористов Мочалин дает команду командиру отделения Елюшкину начать работу.
Теснота сковывает все движения. От жары в отсеке людей мучит жажда. Да еще все нужно делать очень тихо, не стучать: ведь мы недалеко от берега и нас могут обнаружить шумопеленгаторными станциями.
На мотористов Воробьева, Еременко и Дмитриенко легла самая трудоемкая и ответственная работа - они заменяют трехсоткилограммовую крышку цилиндра.
Мы с Зониным и Долматовым вошли в отсек, когда Крастелев с Мочалиным обсуждали варианты подъема крышки. Для того чтобы отвернуть анкерные болты, необходимо усилие четырех-пяти человек. Соблюдая осторожность, без стука переставляя огромный ключ с одного болта на другой, нечеловеческим усилием пять моряков постепенно освобождают крышку. Рассчитана каждая секунда.
Боцман Настюхин с командиром отделения рулевых Волынкиным по всем правилам морской практики заводят стальные тросы. Все готово для подъема. Николай Воробьев выбирает слабину на талях, на какую-то долю секунды он своей тяжестью в 80 килограммов виснет на цепи. Чугунная глыба медленно отделяется от цилиндра, поднимаясь на талях кверху, а затем ее осторожно опускают на стальную палубу между дизелями.
Все в отсеке обливаются потом.
- Пожалуй, людям можно отдохнуть. Малый перекур, - обращается Долматов к Михаилу Андронниковичу.
- Курить будем, когда всплывем, а вот попить людям надо, - говорит инженер-механик.
- Служба подводная... - вздыхает Зонин.
- На войне везде тяжело, - говорит боцман.
Спокойный харьковчанин старший матрос Филипп Еременко спрашивает Зонина:
- Почему, товарищ писатель, завод допускает такой брак?
- Если вы, Александр Ильич, не возражаете, - сказал Долматов, - я отвечу на этот вопрос.
Он подошел к Еременко, взял из его рук пустую кружку, не спеша налил из чайника холодной, разбавленной клюквенным экстрактом воды, сделал несколько глотков, погладил свои рыжие усы и начал объяснять, почему лопнула крышка цилиндра.
- Виновата в этом прежде всего обстановка похода, а не завод. Резкая остановка дизеля с полного режима на герметически закрытое положение при высокой температуре образует термический удар, который очень опасен для чугуна в ослабленных местах.
- Лопаются, друже, - объясняет боцман Настюхин, до этого молча разбиравший стропы, - потому что завод испытывает дизели в лаборатории. Там тихо, мирно, на голову не капает, все ходят в белых халатах, как в больнице, а девушки даже с маникюром.
Беседа неожиданно прервалась. Почти у самой лодки какой-то корабль стал на якорь. Слышно даже, как травится якорь-цепь, затем на корабле заработала какая-то помпа.
Дмитрий Жеведь, до этого отдыхавший, немедленно открыл акустическую вахту и сразу доложил:
- Вокруг нас скопилось более пятнадцати кораблей: судя по характеру работы винтов, несколько миноносцев, сторожевиков и тральщиков. Становятся на якорь...
Принимаем все меры предосторожности. Останавливаем даже гирокомпас. Снимаем тяжелые ботинки: нужно до минимума свести всякие шумы. Но работу дизелистов не прекращаем: от них сейчас зависит все...
Через несколько часов мы вырвались из западни. Только почему - западни? Западня была районом наших боевых действий. Л-3 действовала на меридиане Берлина.
Надеяться на безопасность у датского берега не приходилось. Мы уже не раз убеждались, что фашистские военные корабли охраняют свои транспорты по всей Балтике: и в Ботническом заливе, и у территориальных вод Швеции.
Один из таких охраняемых транспортов мы обнаружили на камнях у маяка Богшер, куда он выбросился, спасаясь от атаки советской подводной лодки Щ-406. Приблизительные размеры транспорта мне сообщил в Кронштадте командир "щуки" Евгений Яковлевич Осипов. Когда мы вышли из Финского залива, то специально взяли курс к этому маяку, расположенному у входа в Ботнический залив. Решили заняться там боевой подготовкой - дать практику нашим молодым подводникам, пришедшим на лодку с Ораниенбаумского пятачка, старшим лейтенантам Луганскому и Шелободу. Надо было научить их обнаруживать в перископ цели, определять тоннаж судов, расстояние до них и курсовые углы. Короче, дать возможность каждому из них выйти в атаку по цели, хотя эта цель была неподвижна и не охранялась.
День ушел на учебу, а уже на следующие сутки Леонид Иванович Шелобод, успешно неся первую подводную вахту, обнаружил в перископ конвой из 14 фашистских транспортов под усиленной охраной миноносцев, катеров и самолетов. Вся эта армада двигалась на юг по мелководью, прижимаясь как можно ближе к берегу, где глубины делали невозможным торпедный удар. От атаки пришлось отказаться, и мы поспешили к району, где конвой все же должен был выйти на большие глубины вне территориальных вод Швеции.
Наше терпение было вознаграждено.
Над морем только-только занималось утро. Я брился, когда вахтенный командир Дубинский доложил:
- Конвой обнаружен. Курс сто восемьдесят градусов. Я бросился в центральный пост к перископу.
Обстановка для атаки нелегкая: нужно прорывать две линии охранения конвоя и с близкой дистанции, наверняка, в упор выпустить торпеды.
Волнение моря не превышает двух-трех баллов. Ветер - с берега.
Личный состав занимает свои места по тревоге. Мой помощник Коновалов со штурманом Петровым, вооруженные планшетами, специальными таблицами, логарифмическими линейками, колдуют над картами.
Получая данные от командира, они должны рассчитать и своевременно доложить в рубку, каков боевой курс подводной лодки. На современных подводных лодках все это делает автоматика, и ошибки счисления, свойственные человеку, исключаются. Но у нас таких приборов, увы, не было. Потому Коновалов еще и еще раз перепроверяет расчеты штурмана Петрова.
Внимательно наблюдаю в перископ за конвоем. В середину его выделяется своими размерами большое судно. Зову к перископу помощника штурмана Луганского. До войны он плавая штурманом в торговом флоте и хорошо разбирается во всех типах и классах торговых судов.
- Иван Семенович, что это за посудина? Луганский только на миг прильнул к окуляру:
- Тут и гадать нечего. Танкер. Водоизмещением тысяч пятнадцать.
Опускаю перископ в шахту. Открываю герметическую заслонку на переговорной трубе и передаю в центральный пост для информации всего экипажа:
- Выходим в атаку на сильно охраняемый танкер. Курс цели - сто семьдесят. Скорость - десять узлов.
Акустик доложил, что миноносец быстро приближается к нам. По команде лодка уходит на глубину, нырнув под первую линию охранения. С большой скоростью, шумом и воем гребных винтов над нами проносится корабль, на нем и не подозревают, что разыскиваемый ими враг находится под килем эсминца всего в каких-нибудь 15 метрах.
Не сбавляя хода, Л-3 снова всплывает под перископ. Теперь мы между катерами и миноносцами. Прямо по курсу конвоя - самолет. Он ищет подводные лодки.
Пасмурная погода нам благоприятствует, но перископом приходится пользоваться осторожно - поднимать его всего на несколько секунд. За это время нужно успеть осмотреться. Иногда это не удается. Слышны отдаленные разрывы глубинных бомб. Но эта хитрость гитлеровцев - отпугивать возможного противника - нам давно знакома.
Не меняя глубины, мы проходим вторую линию охранения - линию катеров. Их осадка незначительна, и опасаться таранного удара не приходится.
- Боевой курс - двести семьдесят пять, - докладывает Коновалов.
- Есть, ложиться на курс, - командую рулевому Волынкину.
Электрики Анисимов и Бурдюк на станции электромоторов, получив приказание, уменьшают ход до самого малого.
Л-3 успешно прорвалась через обе линии охранения и теперь находится между транспортами и катерами-охотниками. Голова колонны пересекает наш курс. Дистанция медленно сокращается.
- Аппараты, товсь!
Отчетливо слышен гул работающих винтов. Устанавливаю перископ на пеленг залпа и подымаю его. Носовая часть огромного танкера резко обрисовывается на фоне берега. Вот его нос входит в линзу перископа, темная стена медленно ползет в левую сторону к перекрещенным нитям в центре линзы.
- Аппараты, пли!
Лодка вздрагивает. Передо мной загорается зеленая лампочка - торпеда вышла. Второй толчок - снова зеленая вспышка.
На какую-то долю минуты я забыл об опасности. До боли прижав правый глаз к окуляру, смотрю, как точно идут к цели наши торпеды. В центральном посту Коновалов вместе с Зониным считают секунды: "Ноль пять, ноль шесть... десять... тринадцать..." - взрыва нет.
- Неужели не попали? - кричит Коновалов мне в рубку.
- На таком расстоянии трудно не попасть, - машинально отвечаю ему, не отрываясь от перископа.
В эту секунду огромный столб огня и дыма взметнулся над танкером. В центральном посту слышу крики "Ура". Еще взрыв! Снова "Ура". А море горит. На танкере более 10 тысяч тонн горючего - такой огонь не скоро погаснет!
На лодку ринулись катера. Миноносцы открыли огонь, снаряды падают с недолетом. Слышу над головой характерный свист стравливаемого через рубочный люк воздуха. Все ясно. Выпущенные торпеды - это своего рода балласт, освободившись от которого Л-3 стала всплывать, а боцман и механик почему-то не смогли удержать ее на заданной глубине - и мы показали врагу свою рубку.
- Полный вперед. Срочное погружение!
Анисимов с Бурдюком мгновенно увеличили ход. Настюхин переложил рули на погружение. Подводная лодка, набирая глубину, устремилась к горящему танкеру - к единственному месту, где можно было укрыться от глубинных бомб. Море огня - разлившееся на поверхности горючее - было тем барьером, который отделял нас от вражеских кораблей.
Все же серия из восьми глубинных бомб, сброшенных катерами, чуть не накрыла Л-3 в момент ее ухода на глубину. Нам казалось, что какой-то невероятной силы великан бил по корпусу корабля огромной кувалдой. Часть механизмов подводной лодки вышли из строя. Мы снова в самый ответственный момент остались без гирокомпаса.
Надо было отворачивать от горящего танкера. Нырнуть под него заманчиво: больше шансов оторваться от катеров, но в то же время и опасно: тонущее судно навсегда может похоронить под собою подводную лодку.
- Право на борт!
Взглянув на стеклянную крышку магнитного компаса, я увидел, что она вся запотела, картушки не было видно. Пришлось пустить секундомер и маневрировать вслепую - перекладывать рули через определенное количество времени на определенное количество градусов.
А морские глубины вокруг нас громыхали и рвались... Л-3 стремительно уходила от преследования, и взрывы за ее кормой становились все глуше и глуше.
Я спустился вниз, в центральный пост. Настроение у всех приподнятое. Первая победа!
Но меня настораживает работа во время атаки Крастелева и Настюхина. Оба торопливо оправдываются: первый забыл дать команду на электромоторы увеличить ход, второй запоздал с перекладкой рулей. Обоих выручил командир. Зонин, смеясь, говорит, что победителей не судят. Немного раздосадованный, иду к себе в каюту добриваться...
Проанализировав весь ход атаки, я убедился, что рано мы ушли от маяка Богшер. Не имея достаточной тренировки в залповой стрельбе торпедами, выходить в атаку при таком сильном охранении было рискованно. За тяжелую блокадную зиму люди утратили "чувство подводной лодки", особенно боцман и инженер-механик. А от них многое зависит в послезалповом маневрировании.
Ни один прибор (до появления радиоэлектроники) не мог так своевременно и так точно, как мышцы человека, зафиксировать момент, когда подводная лодка начинает всплывать или погружаться. Это "чувство лифта" не каждому дано, но с годами, при длительной тренировке хороший подводник - а боцман и инженер-механик должны быть такими - приобретает это исключительно ценное свойство.
Достаточно лодке лишь чуточку сдвинуться с заданной глубины, как боцман, стоящий на рулях глубины, уже чувствует ее намерение и немедленно реагирует. И после того как рули уже начали перекладываться, прибор глубины начнет показывать, что следует делать боцману и инженеру-механику.