Не случайно, рассуждая о знании, Гогенгейм вспоминает о магии (XI, 192). Активация "знания", царящего в природе, представляет собой симпатический процесс, имеющий прямое отношение к учению о единстве внешнего и внутреннего. В этом смысле магия не сводится к банальному волшебству и колдовским пассам. В представлениях Гогенгейма, исследователь природы должен "буквально слиться с ней в одно целое" и сам стать объектом познания. "И он может сделать это, в нем заключен целый микрокосм", – пишет Парацельс. [381] В этом месте постижения природы парацельсистская философия балансирует на грани между мистикой и пантеизмом, но все же не переходит определенных границ. Гогенгейм, высказывая эти мысли, говорит в первую очередь от лица врача, который стремится к пониманию природы, главным условием которой, согласно "Книге о больницах", является любовь (VII, 369).
В девятой главе "Лабиринта" магия называется анатомией медицины, ее сокровеннейшим лекарством, которое начинает действовать после того, как все остальные средства испробованы. Она помогает врачу глубже вникнуть в причины болезни и проникнуть в суть вещей. Гогенгейм иллюстрирует эту мысль на примере быка. "Магия, – пишет он, – является анатомией медицины. Вот, например, мясник, разделывая быка, видит все то, что находится у него внутри, что ранее было скрыто под кожей" (XI, 204). Для полной картины здесь не хватает описания качеств мясника, который, стоя с окровавленным ножом, должен, в представлениях Гогенгейма, источать любовь и милосердие. Магия, или "изобретательное искусство", как называет ее Парацельс (XI, 206), не раскладывает быка на составные части, не отделяет кости от вырезки. Она наблюдает и боится даже самых отдаленных намеков на убийство. Человек, жаждущий знания, "смотрит на живое и наблюдает, как на этом живом постепенно проступает его основа" (XI, 176).
Тесная взаимосвязь философии, магии и медицины у Гогенгейма максимально приближено к ренессансной традиции. Подобным образом их объединял в единое целое и Марсилио Фичино. Он смело и безапелляционно писал в своей работе: "Философа, который упражняется в изучении неба и природы, мы обычно называем магом" [382] . У Гогенгейма магическое постижение природы, основой которого он считал так называемое герметическое мышление, представление о единстве верхнего и нижнего, внешнего и внутреннего, не было заключено в тесные рамки эзотерической мудрости. В течение своей жизни он самозабвенно служил его величеству знанию, которое содержит в себе природа. В представлении Гогенгейма, философия служит опорной колонной для искусства врачевания. Познавание природы ведет к пониманию, единению с ней и приносит свои плоды в виде любвеобильных действий субъекта познания, отдающего свои силы больным и страждущим. "Тот, кто ничего не знает, не способен и любить. Тот, кто ничего не может, ничего не понимает. Тот же, кто пытается постичь окружающий мир и не жалеет для этого сил и времени, любит, видит, подмечает. Все это напрямую относится к медицине. Любой врач действует в силу своих познаний. Тот же, кто ничего не знает, не может отважиться на действие" (XI, 207).
Мы видим, что философия, являясь опорной колонной медицины, базируется на довольно тривиальной предпосылке, согласно которой человек, не знающий природу, не способен к проявлению любви и не может называться полноценным врачом. "Чем больше человек узнает вещи, тем больше он любит" (XI, 207). Именно на теории всеобъемлющей любви покоятся четыре колонны медицины: философия, астрономия, алхимия и этика. Любовь является непременным условием успешного лечения. Любящий врач, зная о многообразии и коварстве возбудителей болезни, не замыкается на одном пути лечения. Сливаясь с пациентом в единое целое, он чувствует малейшие изменения его состояния и одновременно использует разные методы терапии. Философ и врач у Гогенгейма должен стремиться к познанию и деятельности и, в исступлении жертвенной любви, отдавать больному все свои силы. Поступая таким образом, врач возвышается над своим искусством. Он приходит в познание глубинных основ человеческой телесности и, продолжая двигаться этим путем, добирается наконец до основы лечения как такового. Это становится настоящим подарком как для любящего, так и для любимого.
Глава II Пять основ и пять путей
Становление врача и накопление медицинского опыта происходит в процессе постижения им света природы.
(I, 151)
Что нового может поведать нам парацельсистская опытность о многочисленных болезнях? Откуда они берутся? Каким образом можно от них избавиться?
Пользуясь ярким образным языком, Парацельс писал о пруде, который, ощущая в себе присутствие истинной мистерии, изобилует рыбой… Если же вода отравлена, рыбы быстро чувствуют это. Они покидают свое прежнее обиталище и начинают судорожно метаться. Из водной глубины они выплывают на дневной свет, где надеются найти чистое, неотравленное местечко. Люди, проходящие мимо отравленного пруда, замечают в отдельных местах скопления дохлых рыб и справедливо полагают, что именно там концентрация яда была наиболее высокой. Мышьяк, который долгие годы таится на дне больших и малых водоемов, не только становится причиной смерти рыб, но опасен также и для людей. Люди заболевают, но не умирают, поскольку они сильнее и выносливее рыб. По той же самой причине люди не так быстро начинают чувствовать действие мышьяка. Таким же точно образом яд, сосредоточенный в сердце земной мистерии, отравляет не только рыб и людей, но и плоды, растущие на полях, и вообще все живое (I, 185)!
Этот процесс остается неизвестным тому, кто лежит на печи и плюет в потолок. Человек, находясь в запертой, непроветриваемой комнате, передает ей свой запах. Запах не самопроизвольно образуется в воздухе, но исходит от человека. Внимательно следи за тем, какой запах ты источаешь, поскольку все, находящиеся в комнате, вынуждены дышать одним с тобой воздухом. Ты можешь заражать атмосферу, а можешь, наоборот, оздоравливать ее!.. Воздух окутывает вещи, а они, в свою очередь, существуют в нем, поэтому воздух, сам по себе, является величайшей мистерией. Его можно отравить, но так искусно, что человек незаметно для себя будет вдыхать яд, растворенный в воздухе. Жизнь человека зависит от воздуха, его тело пропускает его через себя и, сообразно состоянию атмосферы, очищается, или, наоборот, оскверняется. Вот почему даже малейшее изменение состава воздуха в комнате имеет большое значение. Если в воздухе появляется нечто, что отравляет его мистерию, оно остается в нем и уже более не может исчезнуть (I, 183).
Откуда же еще, кроме воздуха, берутся болезни? Ядом, к примеру, можно отравить пищу, которая, попав в желудок человека, станет причиной его болезни или смерти. Что же касается вещей как таковых, то, даже содержа в себе яд, они не меняют своей неядовитой сущности. Опытный алхимик, глубоко познавший свое искусство, "находясь в желудке человека, может отделить две вещи друг от друга, извергнув яд во внешний мир и напитав тело доброй материей" (I, 109). Павлин может проглотить змею, страус разгрызает железо, свинья питается отбросами, несмотря на то что все перечисленные вещи ядовиты. Алхимик, заключенный в желудке свиньи, работает искуснее своего собрата, находящегося в человеке. Он отделяет питательные вещества от нечистот, что не под силу алхимику, сидящему в желудке человека. Ни одно животное, кроме свиньи, не питается нечистотами, поскольку ни один алхимик, за исключением того, который сидит в свинье, не достиг такого совершенства в своем искусстве (I, 192).
И вы, врачи, должны помнить о том, что яд приходится матерью всем болезням. Если человек ест мясо, фрукты, овощи, обильно посыпая все это приправами, а после этого заболевает, то не следует списывать вину на съеденные им продукты. Причиной болезни, вероятнее всего, стал яд, который был в овощах, фруктах, мясе или приправах. Отнеситесь к этому как к высочайшей тайне природы! Если вы узнаете, какой именно яд стал причиной болезни, вы сможете по праву называться врачами (I, 209)!
Некоторые другие болезни преследуют человека от рождения или развиваются вследствие особенностей строения семи важнейших внутренних органов: сердца, мозга, печени, почек, селезенки, желчного пузыря и легких. На развитие болезней влияет состав крови и дурное наследство, доставшееся от родителей, как это было показано в сочинении о французской болезни. Сердце "проникает своим духом во все части тела, подобно тому как солнце светит сквозь созвездия и вгрызается своими лучами в землю" (I, 209). Сердце, будучи главным органом человеческого тела, составляет основу его конституции. [383] В нем, как, впрочем, и в остальных главных органах, может зарождаться болезнь. Смерть человека, независимо от того, умирает ли он в 100-летнем возрасте, или отправляется на тот свет "однодневным младенцем или даже не прожив и одного дня", зависит во многом от его конституции (I, 206).
Опыт показывает, что круг возбудителей болезни шире, чем это было показано выше. Зависть, злоба, ненависть, гнев и прочие отрицательные состояния души человека в немалой степени воздействуют на его здоровье (I, 218). С нарушением духовного равновесия все существо человека, включая и его тело, испытывает влияние поврежденного духа (I, 218), что обязательно отражается на здоровье. Повреждения такого рода могут вызывать наши мысли, чувства и воля, направленные на зло. Болезнетворный эффект оказывает даже обычное мнение, эта "мать речи", хранящееся до поры до времени в нашем сознании. Наконец, многие болезни бывают вызваны духом, который поселяется в нас с согласия нашей воли (I, 219). Большую опасность для человека представляет не только воображение недобрых людей, мысленно рисующих объект своей ненависти, но и те фигурки, которые злые люди лепят со своих недругов. В данном случае имеется в виду вредоносное колдовство, когда повреждения, наносимые восковой фигуре переносятся на изображаемый объект, а в более широком смысле признается сила "нигромантии", или черной магии, в основе которой лежит злая воля человека (I, 220/21). В перечень причин болезней входят проклятия и злые слова (I, 221). Не следует недооценивать также злые помыслы. Во сне многие помыслы и мечтания, направленные против других людей, часто воплощаются в особую сонную реальность. Дух спящего недоброжелателя летит к своему противнику и "непознаваемым образом во сне" вредит ему. Это болезненное воздействие оказывают "слова, которые, возможно, без твоего ведома были произнесены тобой во сне. Ведь всем известно, что мечтам завистливого человека свойственно сбываться" (I, 223). Злые духовные влияния очень часто осуществляются бессознательно, однако добровольное принятие недобрых, завистливых помыслов и свободное желание нанести вред ближнему все же играют существенную роль (I, 219).
Несмотря на силу и действенность злобных намерений, человек не должен забывать, что любая болезнь посылается ему Богом для испытания и очищает его. Ее можно назвать бичом Божьим, выбивающим из больного все дурное и греховное (I, 226). Такой подход напоминает нам о "хрупкости" человеческого существования. Болезнь словно бы говорит о том, что "все наши дела и проблемы – ничто перед Богом, что мы не пришли в глубокое познание вещей и не ведаем истины, что наши знания и возможности слишком ничтожны, чтобы ими хвалиться. Но, с другой стороны, правильно относясь к болезни, мы свидетельствуем, что в руках Божьих находятся и наше здоровье, и наша болезнь. И коль скоро Господь послал нам это испытание, Он уже заранее создал и лекарство для нашего выздоровления" (I, 226). В описании Гогенгеймом конкретных случаев болезней и постановке диагнозов определение болезни как "наказания Божьего" не встречается. Чаще всего об этом говорится в сочинениях о чуме. Следует особо отметить, что Гогенгейм резко критикует врачей, которые, воспринимая болезнь пациента как кару Господню, прикрывают этим собственную некомпетентность или под предлогом справедливости наказания, ниспосланного больному, отказывают ему в лечении. В сочинениях о чуме высказывается мнение о том, что "кара Господня" распространяется не столько на отдельного человека, сколько на общество в целом, вследствие чего эпидемию нужно рассматривать в эсхатологическом и социальном контексте. Точка зрения, предписывающая считать болезнь наказанием Божьим, напрямую связана с распространенным в ту пору мнением о беззащитности и ограниченности человеческого существования. В терапевтической практике сравнение болезни с очистительным огнем иллюстрирует отсутствие в ту эпоху точного медицинского знания о временных границах различных болезней. "Подмечено, что все наши болезни излечиваются в определенный день и час, независимо от нашего желания. Это подтверждает мнение, что ни один врач не знает времени окончания болезни. Жизнь и здоровье больного находятся в руке Божией, а болезнь является своего рода очистительным огнем" (I, 226). То, что санкт-галленский бюргер Каспар Тишмахер во время лечения контрактуры руки у его сына стал выражать недовольство, свидетельствует о непонимании им этической составляющей болезни.
Болезни развиваются под влиянием окружающей среды, атмосферы, в которой живут люди. Помимо еды и напитков, мы ничего не можем предложить мудрому архею, обитающему в нашем желудке. Дурное наследство и особенности физической конституции дополняют каузальную картину болезни. Важную роль играют также психические, моральные и социальные факторы. Наконец, болезнь можно воспринимать как вопрос, поставленный перед нами самим Богом (современной психологии больше соответствует контратакующее поведение, при котором, получая вопрос, человек мгновенно предлагает свой вопрос вопрошающему субъекту). В общей сложности существует пять причинных комплексов, стоящих у истоков заболевания. Несмотря на то что в большинстве случаев имеются налицо все причины, иногда болезнь бывает вызвана каким-то одним фактором. Не следует забывать, что, помимо названных детерминантных комплексов, существуют и особые причины, открыть которые способна только опытность, приходящая с годами.
Учение о пяти общих причинах болезни, которые Гогенгейм называет "пятью князьями", в конспективной форме изложено уже в сочинении "Парамирум". О высокой научной ценности "Парамирума" свидетельствуют усилия по изданию этого сочинения, предпринятые в 1589 году Гансом Хузером, который отвел труду Гогенгейма первое место среди своих изданий. Читателю, желающему понять образ мышления Парацельса, необходимо в первую очередь уяснить себе его учение об энциях. [384] Речь идет о попытке создания Гогенгеймом философии и метафизики болезни. Примечательно, что автор, чтобы не впасть в монизм и тем самым упростить ситуацию, избегает построения монокаузальной модели. Он связывает теорию с практикой, подготавливая твердую почву для лечения, но не пытаясь догматизировать последнее. Учение о пяти энциях представляет собой упорядоченную, но одновременно мобильную структуру. Она схематически освещает болезнь. Каждой энции соответствует свой путь лечения, каждый из которых описан в "Парамируме". Глядя на число пять, активно используемое Парацельсом, напрашиваются параллели с пятью порядковыми принципами китайской философии. Там речь идет о пяти внутренностях, пяти элементах, пяти знаках, пяти вкусах, пяти счастливых случаях, пяти главных органах, пяти учениях, пяти направлениях, пяти видах деятельности, пяти добродетелях, пяти звуках, пяти диких животных и т. д. [385] Однако эти теории не были широко известны в Европе XVI века. Скорее, истоки популярности числа пять у Гогенгейма следует искать в алхимии, в которой к четырем основных элементам добавлялась квинтэссенция, образовывая таким образом мистическое число пять. Подобным же образом Гогенгейм распределяет энции по четырем "языческим" книгам, прибавляя к ним одну "неязыческую", "чтобы никто не смел обвинить нас в язычестве" (I, 225). Во всех четырех энциях причины болезни и пути ее лечения кроются в природе (и вере). Что же касается пятой составляющей, то она четко выдержана "в христианском стиле" и является плодом зрелого богословского миросозерцания (I, 225).
Структура, состоящая из пяти каузальных комплексов, подготавливающих почву для болезни, выглядит в "Парамируме" следующим образом. На первом месте стоит ens astrale , или обволакивающая сущность; на втором – ens venale , которую автор называет инфицирующей или отравляющей энцией; на третьем – ens naturale , с помощью которой наследуются дурные заболевания и болезненные особенности конституции; на четвертом – ens spirituale , выражением которой является как сознательный, так и бессознательный гнев; наконец, на пятом – ens dei , или, другими словами, испытание Божие.
Ens , в определении Парацельса – это "первоисточник или, другими словами, некая вещь, которая имеет власть управлять телом" (I, 172). По сравнению со схоластическим понятием "бытие" речь идет о некоей силе, воспринимаемой в виде структуры и не имеющей в себе признаков вещественности. Все болезни в конечном итоге сводятся к выделяемым Парацельсом причинным комплексам, или первоисточникам (I, 172). Что же представляет собой система Гогенгейма, если рассматривать ее в свете понимания сущности детерминации в философии схоластики и Нового времени?
В соответствии с учением Аристотеля и средневековой философией мы понимаем под причиной основной принцип бытия, от которого в немалой степени зависят существование и становление всякой изменяющейся вещи. [386] Следует различать внешние и внутренние причины, материю и форму, составляющие базовую структуру всех физических сущностей. В узком смысле причины сводятся к детерминации того или иного действия, в результате которого происходит некое изменение. Вглядываясь в древнюю картину мира, мы увидим там и так называемую конечную причину, которая отвечает на телеологические вопросы "откуда?" и "для чего?". В рамках этого учения господствует обладающее аксиоматическими характеристиками убеждение, согласно которому в природе ничего не происходит просто так, "бесцельно".