Директор Питсбургского обменного банка находился в Нью-Йорке, когда туда пришло известие о банкротстве мистера Скотта и мистера Томсона. Он тотчас поспешил в Питсбург и на другой день на заседании правления банка заявил, что считает совершенно немыслимым, чтобы я не был причастен к данному делу. На этом основании он предложил, чтобы банк воздержался от дальнейшего учета наших векселей. Узнав об этом, я решил немедленно действовать. Первым же поездом я отправился в Питсбург и доказал всем заинтересованным лицам, что хотя и состою акционером Техасско-Тихоокеанской дороги, но уплатил наличными за свои паи. Ни на одном из их векселей не стояла моя подпись. У меня не было никаких финансовых обязательств по отношению к ним, и все, что имелось у меня на руках, было мною оплачено и принадлежало мне. Все мои обязательства ограничивались моим собственным предприятием, и тут я считал себя ответственным за каждый доллар.
После этого все сомнения по отношению к нам в финансовых кругах окончательно рассеялись и уступили место, быть может, недостаточно мотивированному доверию. Наш кредит стал с тех пор непоколебимым.
Глава 12
Рельсопрокатное производство. Писательство. Путешествие вокруг света
Работы на рельсопрокатном заводе настолько продвинулись вперед, что в 1874 году его можно было открыть. Мне представили план, согласно которому весь завод состоял из двух подразделений; одним должен был заведовать некий мистер Стивенсон, шотландец, другим - мистер Джонс. Я был того мнения, что на одном предприятии не должно быть места двум руководителям с одинаковыми полномочиями. При подобных условиях дело обречено на неизбежную гибель, как войско с двумя главнокомандующими или корабль с двумя капитанами. И я заявил:
- Так дело не пойдет. Я не знаю ни мистера Стивенсона, ни мистера Джонса, но командовать может только один из них, и только этот один должен нести ответственность.
Выбор пал на мистера Джонса. Таким образом, мы получили "капитана", имя которого известно всем, кто знаком с бессемеровским производством. "Капитан" в то время был еще очень молод и очень беден; он перешел к нам с соседней фабрики, где служил механиком с поденной платой в два доллара. Мы скоро убедились в том, что это замечательный человек. Ему мы в значительной степени были обязаны успехом нашего рельсового производства. Впоследствии мы предложили ему участие в прибылях, что дало бы ему миллионы. И он отказался.
- Нет, - сказал он, - мне не хочется отвлекаться на коммерческую сторону предприятия. У меня достаточно дела с самим производством. Но если вы думаете, что я этого заслуживаю, то прибавьте мне жалованье.
- Хорошо, капитан, мы вам назначаем жалованье президента Соединенных Штатов.
- От этого я не откажусь, - ответил Джонс.
Наши конкуренты по производству стальных рельсов вначале не обращали на нас внимания. Зная трудности, с которыми им пришлось столкнуться в этом деле на первых порах, они не могли представить, что мы окажемся в состоянии обеспечить поставки рельсов уже через год, и не считали нас серьезными соперниками. Когда мы начали работать, цена стальных рельсов составляла около семидесяти долларов за тонну. Мы разослали по всей стране агентов, которым поручили собрать заказы по самым доступным ценам, и не успели конкуренты опомниться, как у нас оказалось такое количество заказов, что можно было приступать к делу.
Машины, которые поставил мистер Джонс, планы, по которым он работал, люди, которых он выбирал, были такими выдающимися, что дело пошло блестяще и результаты превзошли все ожидания. Достаточно сказать, что за первый же месяц мы заработали 11 тысяч долларов. Замечательно также и то, что введенная нами система счетов дала нам возможность рассчитать доход с величайшей точностью. Опыт наших металлургических заводов показал, какое значение имеет эта система. Нет ничего выгоднее для предприятия, чем несколько конторщиков, которые ведут точный учет материалов, перемещающихся в процессе производства из одного подразделения в другое.
Окрыленный успехом нашего нового предприятия, я счел возможным устроить себе на этот раз более продолжительные каникулы и исполнить свое давнее желание - совершить путешествие вокруг света. Итак, осенью 1878 года мистер Вандеворт ("Ванди") и я двинулись в путь. Я взял с собой несколько блокнотов и каждый день заносил туда впечатления. Сначала я и не помышлял о книге, а просто думал переписать свои заметки в нескольких экземплярах для друзей. Но когда видишь собственные мысли напечатанными в книге - это совсем особенное чувство. Когда мне прислали ее из типографии, я пересмотрел ее еще раз, чтобы понять, стоит ли послать по экземпляру друзьям. И решил, что стоит.
Когда пишешь книгу для друзей, нет оснований предполагать, что она будет плохо принята. Но отзывы, которые я от них получил, превзошли мои ожидания, и я прожил несколько месяцев в полном упоении. Понадобилось несколько новых тиражей, чтобы удовлетворить просьбы людей, желавших ознакомиться с книгой, в газетах появились извлечения, и в конце концов издательство "Charles Scribner’s Sons" обратилось ко мне с предложением выпустить ее в свет. Таким образом была издана книга "Вокруг света", и я стал "писателем".
Кругосветное путешествие открыло мне новые горизонты. Вся моя умственная жизнь получила иное направление. Спенсер и Дарвин находились тогда в зените своей творческой деятельности, которая вызывала во мне живейший интерес. Я начал рассматривать различные стадии жизни человечества с точки зрения эволюционной теории. В Китае я изучал Конфуция, в Индии - Будду и священные книги индусов, у парсов в Бомбее - Зороастра . В результате путешествия я ощутил в себе некоторую внутреннюю тишину. Где прежде был хаос, там теперь воцарился порядок. Моя душа умиротворилась. Я обрел наконец свою философию. Слова Христа "Царство Божие внутри вас" приобрели для меня совершенно новый смысл. Царство Божие не в прошедшем и не в будущем, а в настоящем, здесь, на земле. Все наши обязанности относятся к настоящему миру и настоящему времени, и тщетны все стремления заглянуть за эти пределы.
Остатки церковных воззрений, среди которых я вырос, перестали оказывать влияние на мое мышление.
В это время появилась книга Эдвина Арнольда "Свет Азии" о жизни и учении Будды, которая доставила мне величайшее наслаждение. Я был перед тем в Индии и при ее чтении почувствовал себя снова перенесенным туда. Впоследствии, когда в Лондоне я познакомился с автором, он подарил мне рукопись этой книги. Я свято храню ее.
Каждый, кто имеет малейшую возможность, должен совершить кругосветное путешествие хотя бы ценой больших жертв. В сравнении с ним все остальные путешествия кажутся незаконченными, потому что дают нам лишь неполные впечатления от обрывков целого. Но тот, кто объездил все страны, возвращается домой с таким чувством, что видел (правда, в общих чертах) все, что можно увидеть. Разрозненные части смыкаются в стройное целое, и познаешь человечество в его различных образах с различными идеалами и целями.
Путешественник вокруг света, подробно изучивший священные книги Востока, приходит к заключению, что каждый народ считает свою религию наилучшей. Каждый народ радуется судьбе, выпавшей на его долю, и считает, что в гостях хорошо, а дома лучше.
В доказательство приведу два эпизода из моей книги "Вокруг света".
Мы посетили однажды туземцев, собиравших маниоку в лесах Сингапура. Они усердно работали. Дети бегали совершенно нагишом, на родителях были кое-какие лохмотья. Наше появление вызвало у них величайшее удивление. Мы вступили с ними в разговор через переводчика и рассказали им среди прочего, что прибыли из такой страны, где в это время года вода в пруду становится настолько твердой, что можно по ней бегать, а иногда даже проехать на лошади. Они с изумлением спросили, отчего мы не селимся в таком случае в их стране. Очевидно, они чувствовали себя очень хорошо в своих условиях жизни.
А вот другой случай. По дороге к Нордкапу мы посетили оленье стойбище в Лапландии. С нами был матрос с нашего корабля. На обратном пути мы шли с ним вместе; подойдя к фиорду, мы остановились и стали смотреть на противоположный берег, где увидели несколько рассеянных хижин и строящийся двухэтажный дом.
- Что это за дом? - спросил я.
- Это, наверное, жилище человека, который родился в Тромсё, нажил за границей много денег и теперь вернулся сюда, чтобы прожить здесь остаток жизни. Он очень богат.
- Вы рассказывали мне, что во время своих плаваний тоже объездили весь мир. Вы знаете Лондон, Нью-Йорк, Калькутту, Мельбурн и всевозможные другие города. Где вы хотели бы жить на старости лет, если бы тоже разбогатели, как это человек?
Его глаза заблестели, и он ответил:
- О, в мире нет другого такого места, как Тромсё!
Этот Тромсё лежит в арктическом поясе, и ночь там длится полгода, но он родился в Тромсё. О родина, милая родина!
Многие условия жизни и законы природы кажутся нам несправедливыми и жестокими, но есть целый ряд таких, которые поражают своей красотой. К их числу, без сомнения, относится любовь к родине, не интересующаяся тем, какова эта родина и где она лежит.
Глава 13
В Шотландии. Смерть матери. Женитьба и семейная жизнь
12 июля 1877 года мой родной город Данфермлин преподнес мне почетное гражданство. Это было величайшей честью, оказанной мне в жизни. В книге почетных граждан города Данфермлина кроме моего стояло еще три имени. Одно из них принадлежит Вальтеру Скотту, первому почетному гражданину Данфермлина. Мои родители рассказывали, что видели его однажды, когда он делал набросок старого монастыря.
Мне пришлось снова побывать в Данфермлине летом 1881 года при закладке первой учрежденной мною народной библиотеки. Я уже рассказывал в другом месте, что в данном случае только пошел по стопам своего отца. Город решил назвать ее "Библиотекой Карнеги". Архитектор, строивший дом, обратился ко мне с вопросом, какой у меня герб. В ответ на это я сказал, что герба у меня нет, но предложил ему высечь на стене над входной дверью изображение восходящего солнца с расходящимися лучами, а под ним слова: "Да будет свет!". Он так и сделал.
В этот свой приезд я объехал вместе с некоторыми друзьями всю Великобританию на лошадях. Всего нас было девять человек. Это путешествие - одно из самых счастливых воспоминаний моей жизни.
Поездка по Шотландии от Брайтона до Инвернесса в 1881 году. Путешественники сделали остановку в Данфермлине, чтобы мать Э. Карнеги смогла заложить первый камень в здание первой библиотеки, построенной на его средства. Фотография предоставлена ДМЭК
Каждый вечер я заносил в записную книжку краткие заметки о впечатлениях дня. С этими записями произошло то же, что и с книгой "Вокруг света". Я сначала и не думал, что из них выйдет что-нибудь, кроме, быть может, газетной статьи или краткого отчета для друзей, участвовавших в этом путешествии. Но в один скверный зимний день, когда у меня не было охоты отправляться за три мили в нью-йоркскую контору, я стал придумывать, чем бы заполнить свободное время, и вспомнил о нашем путешествии на лошадях. Я достал записные книжки и принялся за работу. Дело пошло на лад, и к концу дня у меня оказалось написано около четырех тысяч слов. Через три недели книга была готова. Я передал ее издателю Скрибнеру с просьбой напечатать несколько сот экземпляров на правах рукописи. Книга моим друзьям понравилась.
Библиотека в Данфермлине, построенная на средства Э. Карнеги. Фотография предоставлена ДМЭК
Через некоторое время один из них передал мне, что Скрибнер прочел книгу и предлагает напечатать ее для широкой публики. Нетрудно заставить тщеславного автора поверить, что его произведение превосходно, и я согласился. Таким образом увидела свет моя вторая книга "На четверке лошадей по Британии".
Конец 1886 года принес мне тяжелое горе. Мои мать и брат умерли в ноябре после кратковременной болезни, в то время как я сам лежал в тяжелом тифе и боролся со смертью. Так кончилась счастливая пора моей молодости, и я остался в мире совершенно один.
Я заболел первым; мы были в то лето на отдыхе в Аллеганских горах и проводили там с матерью чудные дни. Перед самым возвращением в Нью-Йорк я почувствовал себя плохо. Доктор определил у меня тиф, и профессор Деннис, вызванный из Нью-Йорка, подтвердил этот диагноз. Вслед за этим слегла моя мать, а из Питсбурга пришло известие, что заболел и брат.
Врачи считали мое положение безнадежным. Мне ничего не говорили о серьезном положении матери и брата. А когда до меня дошла весть о том, что их уже нет, мне казалось совершенно естественной мысль, что я последую за ними.
Но судьба распорядилась иначе. Я начал медленно выздоравливать. В то время у меня было только одно утешение, один луч надежды. Я уже несколько лет был знаком с мисс Луизой Уайтфилд. Она была из тех, к кому можно отнести слова Шекспира:
Встречал я многих женщин. Много раз
Пленялся музыкою женской речи.
То тем у них прельщался, то другим.
Но каждый раз досадные изъяны,
Как ложка дегтя, портили весь мед,
Мешая полюбить. Но вы...
О, вы Вне всяких оговорок совершенны!
Чтобы создать вас, у земных созданий
Все взято лучшее.
Она не сразу приняла мое предложение. Против меня было мое богатство, и ей казалось, что она ничем в моей жизни быть не может. Ее идеалом был человек, борющийся за жизнь, для которого она могла бы быть настоящим товарищем, как когда-то ее мать для ее отца. Ей был двадцать один год, когда она лишилась отца, и с тех пор заботы о семье всецело лежали на ней. Теперь ей минуло уже двадцать восемь, это был вполне сложившийся человек. Мы изредка с ней переписывались.
Как только состояние моего здоровья настолько улучшилось, что я мог выдержать переезд, профессор Деннис перевез меня в Нью-Йорк к себе на квартиру, и там я находился под его личным наблюдением до полного выздоровления. Меня посетила мисс Уайтфилд. Теперь она видела, что я в ней нуждаюсь. Я остался совершенно один в мире. Теперь она могла быть моим товарищем во всех отношениях. Теперь ее сердце и рассудок не были больше в разладе.
28 апреля 1887 года мы обвенчались в Нью-Йорке и поехали в свадебное путешествие на остров Уайт.
Замок Скибо в Шотландии, купленный Э. Карнеги в 1898 году для своего семейства. Фотография предоставлена ДМЭК
Моя жена пришла в восторг, увидев впервые в жизни полевые цветы. Она слышала, что существуют на свете чабрец, анютины глазки, незабудки, первоцвет и тому подобное, но знала их до тех пор только по названиям.
Оттуда мы поехали в Шотландию и провели несколько дней в моем родном Данфермлине. Мы обошли с ней все уголки, бывшие местом действия самых важных происшествий моего детства, и я должен был рассказать ей все до последних мелочей. Она видела во всей красе наших шотландских музыкантов - волынщиков - и восхищалась их игрой. Она говорила, что если бы ее сослали на необитаемый остров и разрешили иметь только один музыкальный инструмент, она бы выбрала волынку. Ей хотелось иметь волынщика у нас в доме, и мне не стоило труда исполнить ее желание.
Замок Скибо. Фотография из Библиотеки Карнеги (далее - БКП) в Питсбурге. Все права защищены
Дядя Лодер приискал нам на лето дом в Килграстоне, и там мы провели все остальное время. Жена непременно хотела видеть у себя всех моих старых дядюшек и тетушек из Данфермлина. Они приехали к нам, а также многие из друзей.
Жена моя была в восторге от всего, что видела и слышала в Шотландии. Она много о ней читала, будучи молодой девушкой. Романы Вальтера Скотта и его "Герои Шотландии" были ее любимыми книгами. Она полюбила Шотландию чуть ли не больше меня самого. Таким образом, исполнились лучшие сны моей молодости. В течение целого ряда лет мы уезжали в Шотландию на жаркие месяцы.
В 1897 году у нас родилась дочь.
- Мы назовем ее Маргарет в память о твоей матери, - сказала мне жена. - А теперь у меня к тебе просьба.
- Какая?
- Сейчас, когда у нас малютка, я хотела бы иметь собственный дом на лето, чтобы не быть связанной сроками приезда и отъезда.
- Согласен, - сказал я с радостью.
- Но с одним условием.
- С каким же?
- Чтобы этот дом находился в горах Шотландии.