На вкус и цвет, как говорится, товарищей нет. Однако об Анне Вырубовой сохранилось больше отрицательных, нежели положительных отзывов современников. Так, министр внутренних дел Протопопов был уверен, что Вырубова была "фонографом слов и внушений, всецело Распутину преданная, послушная и покорная".
Его коллега, министр А. Н. Хвостов считал, что "Вырубова - несчастная женщина, истеричка, недалекая, которая попала под гипнотическое влияние Распутина".
Учитель французского языка царских детей швейцарец Пьер Жильяр высказался довольно резко: "Ее Величество любила окружать себя людьми, которые бы всецело отдавали ей самих себя, которые бы всецело отдавались ей и почти отказывались от своего "я". Она считала таких людей преданными ей. На этой почве и существовала Вырубова. Вырубова была неумная, очень ограниченная, добродушная, большая болтушка, сентиментальная и мистичная. Она была очень неразвитая и имела совершенно детские суждения. Она не имела никаких идей. Для нее существовали только одни личности. Она была совершенно неспособна понимать сущность вещей - идеи. Просто были для нее плохие и хорошие люди. Первые были враги, вторые - друзья. Она была до глупости доверчива, и к ней проникнуть в душу ничего не стоило. Она любила общество людей, которые были ниже ее, и среди таких людей она чувствовала себя хорошо. В некоторых отношениях она мне представлялась странной. Мне она казалась (я наблюдал такие явления у нее) женщиной, у которой почему-то недостаточно развито чувство женской стыдливости… С Распутиным она была очень близка".
Разумеется, при желании Александры Федоровны ее отношения с аристократией могли бы измениться к лучшему, но властная императрица не могла и не хотела сделать первый шаг к сближению. Выпрыгнув из дармштадского захолустья в императрицы Российские, она еще больше прониклась чувством собственного величия и всю жизнь старалась поддерживать должную дистанцию с подданными.
Отношения со свекровью, вдовствующей императрицей Марией Федоровной, у Аликс не сложились. Обе хотели править балом, обе не желали уступать… Очень знакомая ситуация, встречающаяся во многих семьях. Вдобавок к прочим недостаткам Александра Федоровна была натурой чрезмерно экзальтированной, а точнее говоря - истеричной. Царственный супруг истерик не выносил и оттого быстро отвык спорить с женой.
Высокопоставленных имперских бюрократов император ненавидел за то, что они отнимали у него кучу времени, и отнимали, по его мнению, совершенно напрасно. Вдобавок они являлись барьером, отделявшим царя от его народа. С первых дней своего царствования Николай II мечтал установить через головы бюрократов прямую связь с народом, по примеру Павла I повесившего ящик для народных жалоб на стене своего дворца.
Бедный Павел, он плохо кончил…
Граф Витте вспоминал о том, как министр внутренних дел Дурново однажды спросил его мнение о молодом царе Николае II. "Я ответил, что… он совсем неопытный, хотя и неглупый, и он на меня производил всегда впечатление хорошего и весьма воспитанного молодого человека… На это И. Н. Дурново мне заметил: "Ошибаетесь вы, Сергей Юльевич, вспомяните меня - это будет нечто вроде копии Павла Петровича, но в настоящей современности"".
Справедливости ради следует заметить, что народа своего император на деле побаивался. Во время поездок по стране царя хорошо охраняли. Вот, например, приказ генерал-лейтенанта Иоахима фон Унтерберга, ответственного за безопасность высочайших особ во время их проезда через Тамбовскую губернию на богомолье в Саровскую пустынь: "1. Все строения, жилые и холодные, как на самом пути, так и на расстоянии десяти саженей в обе стороны от дороги, за двое суток до высочайшего проезда тщательно осматриваются комиссией, состоящей из полицейского и жандармского офицера, местного сельского старосты и двух понятых. Те строения, в которых нет особой надобности, опечатываются комиссией.
2. За сутки до проезда в каждый дом, находящийся по пути следования, помещаются два охранника.
3. Все выходящие на улицу окна или отверстия на чердаках заколачиваются.
4. При расстановке жителей на местах во время проезда все котомки как посторонних лиц, так и охранников, относятся на несколько десятков саженей в тыл охраны и там складываются, а разбираются лишь после высочайшего проезда.
5. Расходиться жители могут лишь с разрешения старшего полицейского офицера, когда последний экипаж скроется из виду. С раннего утра высочайшего проезда в попутных селениях все собаки должны быть на привязи, а весь скот загнан".
Такие же строгости вводились и при посещении высочайшими особами Первопрестольной. Вот отрывок из приказа, расклеенного по Москве и подписанного генералом Гершельманом: "Домовладельцам и управляющим домами вменяю в обязанность:
а) Ворота домов держать запертыми на замок с утра до проезда их величеств;
б) Ключ от ворот передавать старшему дворнику, занимающему место у ворот со стороны улицы;
в) В ворота пропускать исключительно живущих в домах, получивших право входа в квартиру, согласно особого списка, каковой надлежит представить заранее в 2-х экземплярах, оплаченных гербовым сбором;
г) Запереть на ключ в нижних этажах двери; выходящие на улицу окна иметь в нижних этажах закрытыми. В верхних этажах открытые окна разрешить только под личную ответственность владельца помещения;
д) Преградить доступ на чердаки и крыши, для достижения каковой цели вход на чердак, по предварительном осмотре членом особой комиссии, должен быть заперт и опечатан".
Примечательно, что в глубине души Николай II был убежденным фаталистом, смиренно воспринимавшим все неудачи и не предпринимавшим никаких решительных шагов по управлению государством. Искусством правления он не владел и не желал овладевать. Как-то раз император признался министру иностранных дел Сазонову: "Я, Сергей Дмитриевич, стараюсь ни над чем не задумываться и нахожу, что только так и можно править Россией. Иначе я давно был бы в гробу".
К столь откровенному заявлению прибавить нечего. Шестой частью земной тверди, что называлась Российской империей, правил случай.
Вот еще одно высказывание Витте: "Государь не терпит иных, кроме тех, кого он считает глупее себя".
Семейные дела императора заботили куда больше. Главной его мечтой было обзавестись наследником, будущим венценосцем. Он мечтал об этом, должно быть, столь же страстно, как и его английский коллега Генрих VIII, разве что не менял жен подобно Генриху - оставался верен своей "обожаемой Аликс".
Императрица одну за другой родила трех девочек - великих княжон Ольгу, Татьяну и Марию. Долгожданного наследника все не было и не было…
Великая княгиня Милица Николаевна, дама весьма экзальтированная, открыла перед императрицей чарующий мистический мир, мир божьих людей и старцев, выходцев из простого народа, которым дана свыше особая, неимоверно великая сила.
Зерно упало на подготовленную почву - Александра Федоровна и Николай Александрович совместно загорелись идеей найти чудотворца-праведника, способного вымолить им сына у Бога.
За божьими людьми дело не стало. Тем более если они потребовались самому царю и его супруге.
Вначале во дворце появился некий Дмитрий Ознобишин, житель города Козельска, которого все звали просто Митей. Митей Козельским или Митей Гугнивым (речь Ознобишина была невнятной). Митя был настоящим, неподдельным юродивым. Он носил длинные распущенные волосы, одевался в истертую, всю в дырах и заплатах, рясу монашеского покроя и ходил круглый год босиком, опираясь на посох. Митя был бессребреником, он раздавал бедным все деньги, которые получал от почитателей. Поговаривали, что он обладает даром ясновидения и предвидения. Феофан говорил: ""Блаженный Митя" несомненно обладал даром ясновидения, в чем я мог убедиться на собственном опыте: при первом свидании со мною он прекрасно и точно обрисовал обстоятельства моей жизни… Им… поразительно точно был предсказан ход японской войны, в частности падение Порт-Артура".
14 января 1906 года император записал в своем дневнике: "Пришел человек Божий Дмитрий из Козельска около Оптиной пустыни. Он принес образ, написанный согласно видению, которое он имел. Разговаривали с ним около полутора часов".
Увы, Митины молитвы пропали втуне - императрица так и не родила мальчика.
Не помогла и пришедшая ему на смену Матрена-босоножка, юродивая пророчица (пророчества ее были столь невнятны и бессвязны, что их никто не понимал). Матрена принесла императорской чете чудотворную икону, которая должна была поспособствовать рождению долгожданного сына.
Икона не помогла, и Матрена-босоножка исчезла из дворца так же внезапно, как и появилась.
Императрица уже было впала в отчаяние, но на помощь ей пришла все та же Милица - главный придворный знаток всего сверхъестественного. Она рассказала Александре Федоровне о некоем зарубежном чудотворце, мсье Филиппе из Парижа.
Филиппа пригласили в Россию. Он тут же приехал и произвел на императорскую чету самое благоприятное впечатление. Хотя бы тем, что, в отличие от Мити и Матрены, следил за собой и гладко выражался.
По-настоящему Филиппа звали Назьер Вашоль. Родился он в Лионе. Маленький, юркий, говорливый человек лет пятидесяти, черноволосый и черноусый, короче говоря - типичный француз. Подобно Григорию Распутину, он появился на свет в крестьянской семье. В возрасте двадцати трех лет бросил скучную торговлю в мясной лавке и предался оккультизму, на каковом поприще со временем приобрел определенную известность как целитель.
Большим поклонником мсье Филиппа стал русский военный атташе в Париже граф Муравьев-Амурский. Это он свел Филиппа с сестрами-черногорками Анастасией и Милицей.
Филипп представлялся предсказателем и врачевателем, а вдобавок уверял, что может общаться с умершими. Поговорил с императрицей по душам, показал несколько несложных спиритических фокусов и покорил ее окончательно.
Восторг жены не замедлил передаться мужу. Правда, кроме императорской четы и сестер-черногорок, Филиппом никто не восхищался. Даже больше - двор откровенно потешался над ним. В конце концов забеспокоилась мать императора, вдовствующая императрица Мария Федоровна. По ее личной просьбе департамент полиции через свою агентуру в Париже занялся проверкой прошлого мсье Филиппа. Вскоре были получены неопровержимые доказательства того, что шустрый мсье не кто иной, как отъявленный авантюрист. В Москву был направлен детальный отчет, весьма неблагоприятный для Филиппа.
Императрица не поверила полученной информации, и ее венценосный супруг оказался не умнее жены. Он не понял, что со дня на день рискует стать посмешищем в глазах всей Европы, если не всего мира. Вместо того чтобы прогнать прочь мсье Филиппа, Николай II приказал в двадцать четыре часа уволить со службы агента, приславшего из Парижа отчет.
Слепая вера в чудеса доходила до пределов самых анекдотических. Так, например, князь Феликс Юсупов вспоминал рассказ своего отца, однажды встретившего во время прогулки в Крыму Милицу, ехавшую в экипаже с каким-то незнакомцем. Милица не ответила на вежливый поклон князя. Спустя несколько дней, при новой встрече, в ответ на удивленный вопрос Юсупова-старшего о причинах подобного поведения она заявила: "Вы не могли меня видеть, ведь я была с доктором Филиппом. А когда он надевает свою шляпу, он становится невидимым, и те, кто с ним, - тоже".
Вдовствующая императрица попробовала серьезно поговорить с сыном. Царь, редко перечивший своей матери, пообещал ей избавиться от Филиппа, но как известно, "ночная кукушка всегда дневную перекукует" - Александра Федоровна упросила мужа оставить Филиппа в покое. Она была беременна, и мсье обещал на сей раз рождение долгожданного мальчика…
В положенный срок императрица родила еще одну девочку, великую княжну Анастасию, но это событие не поколебало положения мсье Филиппа. Разве что, уступая настроениям, царившим при дворе, императорская чета начала видеться с шарлатаном, которого они промеж себя называли не иначе как "Нашим другом", тайно - во дворце Милицы Николаевны, расположенном на Знаменке.
Следующая беременность императрицы (тут уж мсье Филипп наверняка обещал, можно сказать - гарантировал мальчика) оказалась ложной. Такое случается у истеричных натур.
Поскольку о беременности императрицы, окончившейся ничем, было широко объявлено, то в народе, так и не дождавшемся обещанного прибавления в царской семье, тут же поползли слухи, что царица родила-де неведомого урода, чуть ли не исчадье самого дьявола. Популярности императорской чете это, разумеется, не прибавило.
Филипп и тут вывернулся - убедил императрицу, что во всем виновата она сама, слабо верившая в чудо и прибегнувшая от сомнений своих к услугам акушеров.
Еще в бытность мсье Филиппа в Петербурге, не без помощи своего окружения и церковных иерархов, желавших приобщить императорскую чету к какому-нибудь русскому, православному чуду, Николай и Александра избрали себе в небесные покровители монаха Саровской пустыни Серафима, умершего в 1833 году и еще при жизни снискавшего себе великую подвижническую славу. Существовало предание о пророчестве Серафимом судеб будущих российских государей, согласно которому на царствование Николая II должны были вначале приходиться всяческие беды, вплоть до войны и смуты, но вторая половина его обещала быть благополучной.
Николай II (конечно же - не без участия супруги) настолько проникся расположением к старцу Серафиму, что в 1902 году предложил Победоносцеву, всесильному обер-прокурору Святейшего Синода, представить ему указ о провозглашении Серафима Саровского святым и имел твердость настоять на своем решении.
Семнадцатого июля 1903 года Николай II и обе императрицы - вдовствующая и замужняя, в сопровождении членов императорской фамилии и большой свиты прибыли в Саров. На следующий день при скоплении огромного количества (трехсот тысяч!) богомольцев, собравшихся чуть ли не со всей Руси, состоялось торжественное прославление Преподобного Серафима Саровского. Императрица в своем рвении дошла до того, что той же ночью купалась в пруду, где, по сведениям современников, ежедневно, невзирая на погоду и время года, омывался святой Серафим.
"Что касается святости и чудес святого Серафима, - говорил впоследствии Николай II, - то уже в этом я так уверен, что никто никогда не поколеблет мое убеждение. Я имею к этому неоспоримые доказательства". Доказательства и впрямь были веские - 30 июля 1904 года, ровно через 12 месяцев и 12 дней (Александра Федоровна была буквально помешана на мистическом значении цифр и не могла не оценить подобного совпадения) после молитв у гроба святого и купания в пруду, императрица наконец-то родила долгожданного сына!
"Незабвенный, великий для нас день, в который так явно посетила нас милость Божия, - записал Николай в дневнике. - В 1 /4 дня у Аликс родился сын, которого при молитве нарекли Алексеем". Наследник престола получил имя в честь любимого предка Николая II - царя Алексея Михайловича Романова.
Очень скоро, 8 сентября 1904 года, в дневнике императора появилась тревожная запись: "Очень обеспокоены кровотечением у маленького Алексея". У наследника престола была диагностирована гемофилия: болезнь, при которой кровь не имеет способности свертываться, и любое кровотечение, любой порез, любой ушиб чреваты самыми фатальными последствиями. Болезнью этой болеют только мужчины, но передается она по женской линии. Цесаревич Алексей получил ее от своей матери, а та через свою мать от бабки - английской королевы Виктории.
Великая радость сменилась великим горем - несчастные родители жили в постоянном страхе за жизнь своего единственного, столь долгожданного, сына.
И не было рядом друга, способного поддержать и утешить. Мсье Филипп, который был достаточно умен для того, чтобы понимать, насколько шатким стало его положение при дворе российского императора, покинул Петербург и вернулся во Францию. Вполне возможно, что на этот шаг его подвигли и нелады со здоровьем - довольно скоро после возвращения на родину, 20 июля 1905 года, он скончался, или же, по уверению своих поклонников, "поднялся живым на небо, окончив на планете свою миссию".
На память о нем у императрицы остались синяя кожаная рамка с несколькими высушенными цветами в ней, к которым, по словам мсье Филиппа, прикасался не кто иной, как сам Христос, и икона с колокольчиком, который должен был предостерегать свою владелицу о недругах.
К болезни сына добавились и другие неприятности, довольно крупные.
Поддавшись на уговоры своего ближайшего окружения и военной верхушки, Николай ввязался в вооруженный конфликт с Японией за территории в Маньчжурии. Вначале он рассчитывал на то, что война эта будет недолгой и победоносной, но его ожидания не оправдались. Позорные поражения следовали одно за другим, вдобавок вскрылись случаи неслыханной коррупции в армейском интендантстве и масштабных махинаций в снабжении армии. Картонные подметки для солдатских сапог были не анекдотом, а печальной правдой.
С японцами у российского императора были свои, личные счеты. После того как образование наследника было сочтено завершенным, его отец, император Александр III, предоставил в распоряжение сына один из балтийских крейсеров и приказал совершить путешествие на Дальний Восток для расширения кругозора. Николай безмятежно плавал по морям и океанам, с каждым днем сознавая, что путешествие нравится ему все больше и больше, пока в Японии, в городе Оцу близ Киото, не получил по голове два удара подряд самурайским мечом от полицейского Сандзо Цуды. Милостью Божьей все обошлось хорошо (быстро среагировал греческий принц Георг, сопровождавший цесаревича), но дурной осадок в душе все же остался…
"Николай II был очень мнительным, но в своем роде хитрым. Он оказывал особую внимательность к людям, которые, казалось, обладали сверхъестественной силой. Разного рода мистики, душевноодержимые и даже шарлатаны очень легко получали не только доступ к нему, но и пользовались его вниманием, уважением и даже благоволением. В их обществе он чувствовал себя хорошо, внимая их поучениям и советам. Объяснение этому многие находили в ранении его головы японским принцем во время путешествия в Японию", - писал Арон Симанович.
Правда, Сандзо Цуда не был принцем, но это уже мелкие детали.
Штрих к портрету императора - сообщение о гибели русского флота при Цусиме 14 мая 1905 года застало Николая во время игры в теннис. Он вскрыл поданную ему депешу и со словами: "Какое ужасное несчастье!" - снова взялся за ракетку.
Девятнадцатимесячная война завершилась подписанием в сентябре 1905 года Портсмутского мирного договора, выгодного для Японии и позорного для России. Согласно этому договору Россия уступала Японии южную часть Сахалина. Но Николаю тогда было не до славы - расстрел 9 января 1905 года мирной манифестации рабочих, шедшей к Зимнему дворцу, всколыхнул всю империю.
Трон под императором зашатался и чуть было не рухнул.
Террор…
Забастовки…
Народные волнения…
В некогда тихой и сонной Москве бомба, брошенная революционером Каляевым, разорвала на части великого князя Сергея Александровича…
Тучи сгустились до предела, и неоткуда было ждать ни спасения, ни утешения.