Бомбардировщики заметались. "Мессершмитты" усилили атаки. Отбиваю их - меня надежно прикрывает мой ведомый.
Наша главная задача - уничтожать бомбардировщики. Пытаюсь атаковать "юнкерс", зайти к нему в хвост. Он маневрирует. Уходит из прицела. Даже не успеваю открыть огонь: то ведомого, то меня атакуют "мессеры". Нам, истребителям, все время приходится вступать с ними в бой, помогать друг другу и словом и огнем. Только успевай повертываться: исход боя решают секунды.
В глазах мелькают силуэты наших и вражеских самолетов. "юнкерсы" не уходят. Они встали в оборонительный круг - защищают друг друга. Зайти им в хвост стало еще труднее.
Проходит несколько минут - для воздушного боя срок немалый. Нам необходимо сбить еще несколько самолетов. Только тогда враг дрогнет.
Стараюсь действовать точно и стремительно - как командир. Его самого я потерял из виду. Зато слышу голос:
- Бей их, гадов!
Под огнем противника снова веду самолет в атаку. Захожу "юнкерсу" в хвост. Сближаюсь. Ловлю в прицел.
По-моему, дистанция подходящая. Нажимаю на гашетки. Пушки заработали. А "юнкерс" не падает. Снова стреляю. Немецкий бомбардировщик начал маневрировать.
Забываю обо всем, что творится вокруг. Вижу лишь "юнкерс" и продолжаю стрелять. Решил так: "Не собью, буду таранить. Как Вано Габуния".
- Бей, батя, прикрываю! - раздается уверенный голос моего побратима, Василия Мухина.
Почти вплотную сближаюсь с противником. "Юнкерс" по-прежнему маневрирует. Нет, теперь не уйдешь! Еще длинная очередь. Самолет вспыхнул и упал в районе западнее Завидовки.
- Вот тебе, фриц, за Игнатия Солдатенко!
Взмываю в сторону вверх по примеру командира. Не утерпел и по радио крикнул:
- Вася, одного кокнул!
Да где же Мухин? Посмотрел влево и даже вздрогнул: от меня отвалил "Мессершмитт-109". За ним и погнался Мухин. Мне только что угрожала смертельная опасность: ведь я и не заметил, как в хвост моей машины зашел "мессершмитт"! Зато Мухин был начеку и отбил атаку.
Мой верный ведомый уже тут, занимает свое место.
Бой продолжается. На моих глазах упал еще один "юнкерс", за ним - "мессершмитт": их сбили летчики нашей эскадрильи.
Строй вражеских бомбардировщиков рассыпался. Немцы в беспорядке сбросили бомбы на голову своих же войск и покинули поле боя.
Раздалась команда Семенова:
- Сбор, сбор!
А я в этот миг увидел свежую группу: около трех десятков вражеских бомбардировщиков. Они летели нагло, без прикрытия истребителей. Вероятно, враг думал, что господство в воздухе завоевано.
Передаю Семенову:
- Товарищ командир, приближается свежая группа.
Но в шуме боя по-прежнему слышится: "Сбор, сбор!" Решаю так: пока группа будет собираться, успею атаковать противника.
Даю команду Мухину:
- Атакуем!
Быстро сближаюсь с "юнкерсами". Они начали перестроение. Стрелки открыли огонь.
Передаю:
- Вася, прикрой! Атакую!
По примеру комэска быстро сзади снизу пристраиваюсь к вражескому самолету. Как говорят летчики, сажусь ему "на хвост".
Враг в прицеле. Отчетливо вижу черные кресты. Сейчас в упор расстреляю самолет. Нажимаю на гашетки. Но пушки молчат.
Быстро произвожу перезарядку. Снова нажимаю на гашетки. Молчат пушки. Ясно: все боеприпасы я уже израсходовал. И даже не заметил как.
Передо мной хвост вражеского самолета: чтобы отрубить его, снаряды не нужны. Но самолет вдруг резко поворачивает в сторону, в глубь своего строя, и чуть не сталкивается с другим "юнкерсом".
Горючее на исходе. Осматриваюсь: наших не видно - улетели.
Передаю Мухину:
- Вася, атакуй! У меня пушки не работают.
А он в ответ:
- Горючего мало. Смотри, домой не дойдем.
И верно, стрелка бензомера приближается к красной черте. А это означает: немедленно на посадку. Но "юнкерсы" еще здесь. Надо сорвать налет.
- Еще минуту, еще минуту… - передаю Мухину.
Не одну, а еще несколько минут гоняемся за "юнкерсами". Появляемся то здесь, то там. Немцы, вероятно, решили, что нас много. И случилось то, чего мы с Васей так добивались. Противник дрогнул - нервы не выдержали. Фашисты повернули на запад.
Горючего у нас с Мухиным хватило лишь на то, чтобы зарулить на стоянку. Быстро вылезаю из кабины. Бегу к Мухину, обнимаю.
- Спас ты меня, дружище, спасибо!
Нас окружили друзья.
- Да куда вы запропастились?
А я даже усталости не чувствовал. Только в горле пересохло - пить хотелось нестерпимо.
Мухин уже рассказывает, как я зажег самолет, как он отбил атаку, как мы вдвоем гонялись за "юнкерсами". А я подтянулся и внешне спокойно - под стать бывалым летчикам - отправился к командиру эскадрильи. Увидев его, даже растерялся: Семенов смотрел на меня исподлобья, нахмурив брови.
Начинаю докладывать:
- Товарищ командир, младший лейтенант Кожедуб…
Но комэск обрывает меня:
- Как ты мог от группы оторваться?! Почему не выполнил мое требование?
Пытаюсь объяснить, но он снова перебил:
- Молчать! Слушать, когда старшие говорят! - Он строго посмотрел на меня. Но сказал мягко: - Ну, докладывай.
- Я… я сбил "Юнкерс-87", - говорю заикаясь.
- Видел. Ну, а дальше-то что? Куда ты делся?
Коротко доложил обо всем. И тут Семенов снова вскипел:
- Вот как, за "сбитым" гоняешься? В таких сложных условиях надо быть сдержанным, а то вмиг собьют. Дерзости у тебя много - это хорошо, но в бою нельзя отрываться от группы и действовать очертя голову.
Стою навытяжку, растерянно глядя на командира. А он, помолчав, вдруг дружески улыбнулся и протянул мне руку:
- Ну, поздравляю с первым сбитым! Так и бей их! Да смотри не зазнавайся и помни мои слова: при всех случаях надо держаться группы и сохранять самообладание.
В первый для нас день напряженных воздушных боев на Курской дуге счет полка увеличился. Особенно отличились Амелин, Евстигнеев, Семенов. Многие летчики одержали первые победы.
В тот день я на опыте убедился, что мешкать в бою нельзя. Нужно экономно расходовать боеприпасы, а для этого действовать молниеносно, с расчетом, предпринимать дерзкие, смелые атаки и вести только прицельный огонь, сочетая короткие и длинные очереди.
Убедился я в том, как важен пример командира. Семенов не только воодушевлял нас в трудном бою - он показал, как надо уничтожать врага.
За ужином, после разбора, каждому хотелось поделиться впечатлениями о сегодняшних боях. Голоса, смех, стук ложек и ножей - все слилось в сплошной гул.
Заиграл баян. Братья Колесниковы отплясывают чечетку. Кирилл Евстигнеев не выдерживает и тоже пускается в пляс.
После отбоя долго не можем заснуть. У всех перед глазами воздушные схватки.
В ОЖЕСТОЧЕННЫХ БОЯХ
Противник бросил на Белгородско-Курское направление отборные авиационные части. На задание приходилось вылетать по нескольку раз в день: надо было беспрерывно прикрывать наземные войска. Они продолжали вести ожесточенное оборонительное сражение, нанося контрудары врагу, рвущемуся к Обояни.
Действовали мы небольшими группами - бой надо было вести активно и умело, быть очень внимательным.
Силы отечественной авиации наращивались, мастерство авиационных командиров росло, и в первые же дни ожесточенных воздушных боев стало ясно, что врагу, несмотря на все ухищрения, не удалось завоевать господство в воздухе.
Бесчисленное множество подвигов совершили летчики во время оборонительных боев на Курской дуге. На всех нас незабываемое впечатление произвел беспримерный подвиг летчика-истребителя Александра Горовца, тоже летавшего на "ЛА-5". 6 июля он в одном бою сбил девять самолетов врага. Бесстрашный летчик погиб после боя - его сбил вражеский истребитель.
А вскоре весь полк заговорил о победе Кирилла Евстигнеева: он сбил в одном бою три вражеских самолета и вернулся на аэродром.
На третий день немецкого наступления наша эскадрилья в сложном бою разогнала большую группу вражеских самолетов. Подбит был и мой, но я благополучно приземлился на нашем аэродроме. Выскочил из кабины и увидел, что Федор Семенов с трудом вылез из самолета и, прихрамывая, направился к КП. Ясно, что-то неладно. Бросаюсь к нему:
- Что с вами, товарищ командир? Что случилось?
И замечаю, что сапог у него пробит, сочится кровь.
- Да бронебойная пуля попала. Царапнуло, ногу жжет.
На КП он дошел с трудом. Доложил, но стоять не мог. Сел.
Вызвали врача. К счастью, оказалось сквозное ранение: пуля проскочила между пальцами ноги, не перебив кость.
Ехать в полевой госпиталь Семенов наотрез отказался:
- Ребята еще молодые, бросить их не могу. Да и чувствую себя хорошо.
И его оставили. Наш врач даже разрешил ему немного ходить, и он передвигался, опираясь на палку.
А вечером мне приказ: водить эскадрилью в бой до выздоровления комэска!
Ранним утром получаю задание: четверкой вылететь на прикрытие войск на Обоянском направлении. Докладываю Семенову. Он предупреждает, что не исключена возможность появления вражеских охотников. Как правило, они летали парами и стремились внезапной короткой атакой нарушить наш боевой порядок - сбивали отставшие самолеты: недаром комэск так упорно отрабатывал слетанность. Атаковали они со стороны солнца, из-за облаков, залетая с территории, освобожденной от фашистов в зимней кампании.
Вместе с комэском, хоть он и оставался на земле, тщательно подготовились к полету, стараясь предусмотреть разные варианты боя на случай атаки истребителей.
Провожая меня, комэск сказал:
- Жаль, не лечу в бой. Но душой я с вами.
И вот я впервые веду группу на боевое задание. Как и вчера, на земле танковое сражение. Обычно внимательно следишь за тем направлением, откуда могут появиться вражеские бомбардировщики. Но, зная тактику "охотников", решаю просмотреть воздушное пространство над нашим расположением.
Развернулся и сразу заметил впереди выше нашей группы два самолета. По силуэту (по тонкости и вытянутости фюзеляжей) сразу определил: "Мессершмитты-109". Летят с освобожденной территории. Ясно - охотники. Противник поворачивает на нашу четверку. Очевидно, решил атаковать мою пару в лоб.
Проскакиваем над нашими войсками. Мухин сзади меня, братья Колесниковы тоже сзади, но выше. Охотники снижаются с явной целью атаковать мой самолет. Но пока противник доворачивал, я поймал ведущего в прицел на высоте 4000 метров. Жду, пока расстояние сократится до дистанции открытия огня, не сворачиваю. Огонь открываю первым. Длинной очередью сбиваю ведущего. Он перевернулся с отвесного пикирования, ударился о землю и взорвался. Это был третий самолет на моем счету.
Сбить самонадеянного фашистского аса мне удалось благодаря тому, что, издали увидев врага, я предугадал его намерение, построил правильный маневр. И был уверен в своем напарнике и братьях Колесниковых.
Наша четверка прикрывала войска, пока не истекло время, отведенное нам на прикрытие. Бомбардировщики на этот раз не прилетели.
В тот день я еще два раза вылетал на прикрытие наших войск, и мне удалось сбить еще один вражеский самолет "Мессершмитт-109".
Командование усилило удары по противнику с воздуха, применив массированные налеты бомбардировщиков. Началась новая полоса в жизни нашего полка - сопровождение "Петляковых". Больше нам нравилось прикрытие, где свободнее можешь подраться, к тому же мы только начали постигать основы воздушного боя.
Сопровождение - задача для нас не новая, но в таких условиях, при сложной воздушной и наземной обстановке, мы ее не выполняли. Раньше бомбардировщики летали бомбить немецкие резервы, коммуникации, железнодорожные узлы, занятые противником. Теперь, во время боев на Курской дуге, им пришлось действовать вблизи линии фронта, бить прямо по танкам и выполнять еще ряд различных задач.
…Раннее утро 10 июля. В первый раз получаю задание с группой летчиков сопровождать "Петляковых". Полетим в район Белгорода на бомбежку вражеского аэродрома, где базируются "юнкерсы". Командир предупредил: аэродром сильно прикрыт зенитной артиллерией, в воздухе барражируют "мессершмитты".
Семенов напутствует:
- Главное, не потеряйте ни одного бомбардировщика. Запомните: не допускать истребителей, особенно до сброса бомб, - ведь "Петляковы", встав на боевой курс, ни за что не свернут!
Обстановка для первого сопровождения сложная. К тому же над расположением противника нависли тучи: надвигается гроза.
Посоветовался с Семеновым: снова тщательно разобраны и предусмотрены различные варианты боя. Ставлю задачу летчикам. И мы расходимся по самолетам.
Скоро к аэродрому приблизилась группа бомбардировщиков. По их сигналу взлетаем.
Мне предстоит внимательно следить за воздухом, за ориентировкой, и строить боевой порядок так, чтобы немецкие зенитки не могли отсечь нас от "Петляковых".
Темные грозовые тучи прижимают к земле. И бомбардировщики летят теперь на высоте 400–500 метров. Мы - невдалеке. На этой высоте воздушный противник может выскочить внезапно, используя складки пересеченной местности.
Передаю команду:
- Усилить осмотрительность!
Линия фронта осталась позади: перелетели ее благополучно, несмотря на сильный зенитный огонь.
По дорогам двигались колонны немецкой мотопехоты. Но главная цель - нанести удар по аэродрому. Вот и он впереди. На окраине - скопление "юнкерсов".
Враг начеку: внезапно со всех сторон взвился ураганный огонь зенитной артиллерии. Вокруг разрываются огненные шары. В небе, черном от туч, вспыхивают молнии.
Даю команду своим летчикам:
- Частью сил подавить зенитки, а остальным смотреть за воздухом!
Мы - над целью. "ПЕ-2" с ходу бросают бомбы. Дым от взрывов застилает аэродром. Беспорядочно взлетают "юнкерсы". И наши бомбардировщики вместе с истребителями атакуют их на взлете, уничтожая в воздухе.
Второй заход. Бомбы ложатся точно в цель: взрывы колеблют воздух. Еще откуда-то забили зенитки, пытаются отсечь нас от бомбардировщиков. Но они быстро умолкают. Их подавили наши истребители.
Командир группы "Петляковых" передает мне, что задание выполнено.
Пора возвращаться домой. Приказываю истребителям особенно внимательно прикрывать группу "Петляковых" с флангов, где бомбардировщики уязвимее.
Стремительно покидаем аэродром - исчезаем неожиданно, как неожиданно и появились.
Небо прояснилось.
Мы приняли боевой порядок и полетели домой. Все наши бомбардировщики и истребители уцелели: правда, некоторых основательно "поцарапало". Кое-где на самолете командира "Петляковых" и на моем порядочные пробоины.
Ни одного немецкого истребителя так и не показалось. Враг наверняка считал, что при такой погоде наша авиация не нанесет удар.
Весть о том, как "Петляковы" из авиакорпуса Ивана Полбина били "юнкерсов" на взлете, обошла фронт. Да, полбинцы были не только мастерами точного бомбового удара. Они в совершенстве владели своими замечательными самолетами, по-истребительски атаковали врага в воздухе.
Теперь наш полк несколько раз в день вылетал на сопровождение полбинцев. Прилетала их целая армада. Посмотришь и про себя говоришь: "Вот силища!" Летчики полка как бы срослись с бомбардировщиками. Один вылет был похож на другой. Но к каждому боевому заданию готовились так же тщательно, стараясь все предусмотреть. Благодаря хорошему взаимодействию выполняли задания без потерь.
12 июля в районе Прохоровки, северо-восточнее Белгорода, разразилось величайшее в истории Отечественной войны танковое сражение. Участвовало в нем 1500 танков и самоходных орудий и с нашей, и с немецкой стороны. Активное участие принимала в нем и авиация. Работы доставало всем - и штурмовикам, и бомбардировщикам, и нам, истребителям.
Летчики-истребители нашего фронта вылетали на прикрытие, удерживая господство в воздухе, и даже на отдельных участках противнику не удалось добиться инициативы.
В тот день я несколько раз водил группу на сопровождение полбинцев. И, несмотря на зенитный огонь и атаки немецких истребителей, они по нескольку раз заходили на цель, бомбили подходившие танки.
Помогая бомбардировщикам в этой сложной обстановке выполнять важное задание, мы испытывали великое удовлетворение. Но хотелось вступить в бой, и летчики говорили:
- Истребитель для настоящей драки приспособлен. Для уничтожения воздушного врага, а не для того, чтобы отгонять "мессеров" или немецкие зенитки подавлять.
На земле был ад кромешный. Рассмотреть что-нибудь было трудно, да и не до того нам было: мы висели около бомбардировщиков, не спуская с них глаз, и короткими атаками отгоняли немецкие истребители.
Не одну благодарность получил наш полк в тот день от бомбардировщиков корпуса Ивана Полбина.
НАГРАДА
Противнику был нанесен сокрушительный удар. Его наступление захлебнулось, и он начал отводить войска.
В перерыве между вылетами в напряженный июльский день нам сообщили, что наш авиакорпус передается в 5-ю воздушную армию, которая входит в состав Степного фронта.
А спустя несколько дней, 23-го вечером, у нас митинг: войска Воронежского и Степного фронтов полностью восстановили положение, которое занимали на Курском выступе до немецкого наступления. Операция "Цитадель", разработанная германским командованием, провалилась. Враг был еще силен; предстояли ожесточенные бои. Но перелом наступил. И мы говорили:
- Наша берет! И какую-то частицу в успех войск внес наш полк.
Продолжаем сопровождать полбинцев. Они наносят удары по отходящему противнику, по резервам, которые он подтягивает. Немцы, отходя, оказывают сильное сопротивление. Обстановка сложная. Но ведь теперь наши войска ведут наступательные бои! И бодро звучит голос бомбардировщиков, когда они передают: "Маленькие, будьте внимательны - еще заход делаем".
…В ожидании сигнала на вылет я сидел в кабине самолета. Вдруг вижу, ко мне направляется Подорожный вместе с Семеновым. Комэск машет мне: скорее, мол, вылезай. В чем дело? Быстро вылез, спешу им навстречу.
Не успеваю доложить, что готов к вылету, как слышу слова командира:
- За успешные боевые действия и сбитые самолеты противника вы награждены орденом Боевого Красного Знамени. Мне поручено вручить вам высокую награду. От души поздравляю вас.
Какая неожиданная радость!
- Служу Советскому Союзу! - отвечаю я.
Командир прикрепил орден к моей гимнастерке, а Семенов крепко обнял и дал дружеский наказ:
- Будь всегда скромен, не зазнавайся. Дерись так же, но не горячись: помни о первом сбитом.
А когда я вернулся с боевого задания, меня ждала еще одна радость: около КП я увидел знакомую фигуру Петро Кучеренко. У него на груди тоже орден Боевого Красного Знамени.
Обнимаемся, поздравляем друг друга с наградой.
- Скучаю по вас, друзья, - говорит Петро, - словно домой попал. У нас в части тоже ребята хорошие, но все же вас недостает.
Оказывается, он прилетел в наш полк договориться о взаимодействии с истребителями части, в которой теперь служил.
Долго разговаривали мы с Петро в тот вечер о боевых делах. Вспоминали училище, товарищей. А рано утром он улетел.
Не успел я проводить Петро, как меня вызвали на КП. Подорожный, предложив мне сесть, сказал: