Еще более невероятный случай произошел, когда Эрнст Хашаген встретился в Северном море с пароходом "Фритцоу". Ограниченные размеры помещений "UB-21" не позволили принять экипаж на борт, а проведенный немецкими подводниками осмотр изрядно изношенных спасательных шлюпок на пароходе показал, что они уже давно лишились мореходных качеств. Подчиняясь приказам, Хашаген должен был отпустить свою жертву. Но, как и фон Георг, он решился на обман. Он приказал доставить на лодку капитана "Фритцоу" и, скорчив рожу пострашнее, зловещим тоном предложил капитану сделать выбор: либо он ведет судно, ставшее военным трофеем, в Куксхафен, либо оно будет немедленно торпедировано. Капитан с радостью дал слово чести, что направится в Германию. На всякий случай Хашаген предупредил, что субмарина будет следовать за ним на перископной глубине, и если капитан не сдержит слово, судно будет потоплено. Озабоченный мрачной перспективой, английский капитан в точности выполнил приказ. На самом деле Хашаген и не думал преследовать судно. Он вернулся в порт после окончания похода и с удовольствием обнаружил английское судно, стоящее в гавани. "Англичане знают правила игры, – позже смеялся командир "UB-21". – Что ж, честь им и хвала. Они умеют держать слово".
К сожалению, гуманизм и корректность, проявленные фон Георгом и Хашагеном, были свойственны немногим немецким командирам. Большинство из них были значительно менее разборчивы. 1 февраля 1916 года, в тот период, когда немецкие субмарины должны были строго соблюдать международное законодательство, "Прекрасная Франция" была торпедирована и потоплена без предупреждения неустановленной немецкой лодкой. Экипаж погрузился в шлюпки, но одна из них перевернулась и выбросила своих пассажиров в холодное море. Субмарина всплыла на поверхность и подняла из воды моряков, имея намерение передать их на другую спасательную шлюпку. Однако по несчастливой случайности попытка спасти жизни людей обернулась убийством. На горизонте были замечены четыре траулера. Опасаясь, что это военные корабли, капитан подводной лодки приказал срочное погружение, в панике забыв о моряках, которые стояли на палубе. При погружении погибли 19 человек. Во всех британских газетах этот инцидент описывали, как пример невиданного зверства немцев, хотя в этом случае, скорее всего, сыграла роль паника.
Все это время между Англией и Германией не прекращалась словесная война, связанная с вооружением торговых судов. 11 февраля 1916 года "Северогерманская газета" опубликовала текст официального меморандума, в котором, в частности, было сказано: "Получившие в руки оружие моряки английского торгового флота имеют официальный приказ вести против немецких субмарин беспощадные военные действия". В ответ "Таймс" разразилась гневной статьей, справедливо отмечая, что немцы не желают, чтобы у торговых судов появились "какие-то средства защиты от субмарин, которые, вопреки существующим международным нормам, в течение многих месяцев нападали на беззащитные торговые суда, не испытывая ни малейшего сожаления".
"Оборонительное" вооружение торговых судов, согласно международным нормам, всегда считалось законным. Однако немцам было выгоднее представить эту акцию англичан как враждебную, поэтому в меморандуме отмечалось: "…вражеские моряки с оружием не могут считаться мирными моряками. Немецкие военно-морские силы получат приказ считать такие суда военными". Берлин считал, что такое заявление должно испугать нейтралов.
Понять логику немцев было нетрудно. Если торговые суда будут вооружены и смогут атаковать субмарину, при всплытии для предупреждения о нападении она всякий раз будет подвергаться опасности. Единственной альтернативой являлось торпедирование с перископной глубины. Галантность XIX века, безусловно достойная похвалы, не могла состязаться с оружием следующего столетия. И хотя устаревшие орудия, установленные на палубах торговых судов, из которых должны были стрелять неподготовленные люди, вряд ли могли серьезно угрожать субмарине, было понятно, что ни один командир не станет подвергать свою лодку опасности, всплывая перед атакой. Все-таки можно нарваться на ответный удар.
Вооруженные торговые суда были не единственной опасностью, подстерегавшей подводные лодки. Постоянной головной болью для немецких капитанов стали быстро совершенствующиеся противолодочные заграждения. А те подводники, которым "повезло" угодить в стальную противолодочную сеть, вряд ли могли забыть испытанные ощущения. В январе 1916 года капитан-лейтенант Веннингер описал свои впечатления от пребывания в такой ловушке корреспонденту венгерской газеты. "В перископ я видел красный буй, плавающий за моей лодкой. Спустя десять минут я посмотрел опять. Буй находился на том же расстоянии сзади. Я слегка повернул вправо, потом влево. Буй следовал за нами. Я приказал опуститься глубже, но продолжал видеть буй, плавающий над нами. В конце концов я понял, что мы зацепили якорную цепь буйка и таскаем его за собой".
Непонятные перемещения закрепленного буйка привлекли внимание британских патрульных кораблей. Очень скоро на место действия прибыли пять эсминцев и принялись описывать круги над лодкой. Веннингер приказал погрузиться глубже. "Но лодка начала вести себя непредсказуемо: мы то всплывали, то проваливались в пучину. Рулевое устройство явно было не в порядке". Командир знал, что лодка попала в ловушку. В течение девяноста минут он предпринимал тщетные попытки вырваться на свободу. В отчаянии он приказал принять еще 6 тонн балласта, после чего лодка легла на дно. "Неожиданно мы ощутили резкий толчок и освободились от сети". "UB-55" оставалась на дне в течение девятнадцати часов, только после этого Веннингер отважился всплыть на поверхность. Компас вышел из строя, оставив субмарину совершенно беспомощной, датчик глубины также оказался неисправным. Оказавшись на поверхности, экипаж выяснил, что рулевой механизм также не работает. Пришлось снова погружаться и в течение следующих шести часов заниматься устранением неисправностей. Когда лодка снова показалась на поверхности, то первым, что Веннингер увидел, был терпеливо ожидающий эсминец. Чтобы избежать тарана, пришлось нырнуть еще на два часа. После изнурительной игры в прятки Веннингеру удалось вывести свой корабль из ловушки. Ощущения, испытанные людьми, были сильными, но никто не рискнул бы назвать их приятными.
Вероятно, один из самых драматичных эпизодов упомянул в своем рапорте от 10 февраля 1916 года канадский военный хирург М. С. Инглис. Он вошел на борт попавшей в сети и поднятой на поверхность немецкой подводной лодки и обнаружил весь экипаж без признаков жизни. У каждого имелось огнестрельное ранение. Очевидно, людей застрелил командир, чтобы избавить их от мучительной смерти от удушья. Но такие истории чаще являлись выдумками журналистов (в прессе не приводились номера "пойманных" подлодок). Они являлись своеобразной идеологической диверсией, оказывая пагубное влияние на моральный дух подводников, каждый из которых в глубине души опасался подобного.
Новая кампания началась 15 марта, и вскоре немецкие лодки снова появились на западных подходах. Однако неограниченная война все еще оставалась под строгим запретом. Соответствующий приказ был отдан лично кайзером, желавшим избежать осложнения отношений с Соединенными Штатами. Но дипломатические маневры императора Германии и его советников вскоре были сведены на нет действиями командиров подводных лодок. К примеру, имелся строгий запрет топить пассажирские суда. Но в инструкциях было сказано, что все суда, следующие в порты Канала ночью, могут считаться грузовыми, что разрешало топить все подряд. Неопределенные и зачастую неоднозначные формулировки приказов открывали неограниченные возможности. К несчастью, лодки, действующие в Канале, в основном были типа "UB" и плавали под командованием молодых и неопытных младших офицеров. Горячие и несдержанные молодые люди стремились любым путем завоевать славу и заработать повышение – перевод на большие океанские лодки.
Первым навстречу катастрофе ринулся обер-лейтенант Герберт Пушткухен, капитан "UB-29". Выйдя с бельгийской базы, юный капитан словно поставил перед собой цель сокрушить политическую стратегию правительства Германии, хотя, по его разумению, он просто выполнял свой долг. "Славный" поход он начал, потопив стоявший на якоре французский пароход, затем торпедировал двух нейтралов: норвежца и голландца. После этого он несколько дней безуспешно рыскал в поисках новой жертвы, пока 24 марта не заметил французский пакетбот "Суссекс", следующий из Фолькстоуна в Дьепп.
Приблизившись на 1400 ярдов, Пушткухен выпустил торпеду, которая разрушила носовую часть судна, унеся при этом жизни 50 человек, в том числе женщин и детей. Несмотря на полученные повреждения, судно не затонуло. Его привели на буксире в Булонь, где эксперты обнаружили среди обломков остатки немецкой торпеды. Сначала Берлин категорически отверг обвинения в причастности к трагедии, но под давлением неопровержимых доказательств был вынужден признаться, что судно подверглось атаке одной из лодок. Сразу было изобретено объяснение. Оказывается, Пушткухен просто ошибся, перепутав судно с минным заградителем. Чтобы наглядно подтвердить возможность такой ошибки, немецкое адмиралтейство представило рисунки, подтверждающие сходство очертаний. А тем временем Пушткухен, не подозревая, какой шум поднял, продолжал поход и до возвращения домой успел потопить британский пароход "Салибия".
Нейтралы тоже переживали не лучшие времена. 25 марта голландский пароход "Медея" был потоплен "U-28" около Бичи-Хед. Кроме него, голландцы потеряли еще несколько судов. 18 марта взорвался "Палембанг", а 6 апреля – "Эмдик", совершавший рейс из Балтимора в Роттердам. В обоих случаях виновниками взрывов были названы подводные лодки. Однако сейчас представляется более вероятным другое объяснение: немецкие диверсанты в Нью-Йорке, работавшие под руководством капитана Франца фон Ринтелена периодически устанавливали бомбы с часовыми механизмами на суда, следовавшие в Европу; очевидно, эти два судна были в числе их жертв.
Но по поводу причины гибели голландского лайнера "Турбантия" сомнений не возникает. Он был торпедирован к северу от маяка Норд-Хиндер 16 марта. Судно совершало рейс в Буэнос-Айрес. Два свидетеля наблюдали след торпеды, а позже среди обломков были найдены фрагменты торпеды Шварцкопфа. Под давлением неопровержимых улик немцам трудно было придумать правдоподобное объяснение. Но им повезло. Въедливый эксперт сумел идентифицировать предъявленные металлические части, как принадлежащие торпеде № 2033, потерянной во время неудачной атаки на британский крейсер 15 мая. "Турбантия", как заявили немцы, вероятно, напоролась на плывущую торпеду. Откровенно довольные удачным объяснением, немцы отказались дальше обсуждать вопрос.
Однако оправдать атаку Пушткухена на "Суссекс" было труднее. Американцы отреагировали на это событие более бурно, чем ранее на трагедию "Лузитании". "Сколько еще американцев должны погибнуть, прежде чем Вильсон объявит войну?" – вопрошала "Нью-Йорк геральд". Остальные газеты тоже не остались в стороне. Немцы объяснили, что командир подводной лодки перепутал "Суссекс" с минным заградителем, но эта версия была решительно отвергнута американской нотой от 18 апреля: "Командиры немецких подводных кораблей так активно продолжают свою безжалостную разрушительную работу, что становится очевидно: имперское правительство не выполнило свое обещание наложить ограничения на их действия".
Затем в ноте упоминались "Лузитания", "Арабик" и "Суссекс", трагедии которых стали свидетельством варварской политики немцев в море. Перечислив все факты, Вашингтон торжественно предупредил: "Если имперское правительство немедленно не заявит о прекращении подводной войны против пассажирских и грузовых судов и не претворит это решение в жизнь, у правительства Соединенных Штатов останется только один выход – прервать дипломатические отношения с Германской империей".
Недвусмысленное предупреждение президента Вильсона ввергло Берлин в состояние, близкое к панике. Перед лицом американской угрозы очень быстро стихли оптимистичные заявления Шеера и фон Хольцендорфа. Снова победу одержала осторожная, менее агрессивная политика Бетманн-Хольвега, хотя продолжали раздаваться жалобы, что британская блокада заставляет голодать немецких женщин и детей. Блокада – не меньшее преступление против человечности, чем подводная война; оперативно появились на свет приказы, запрещающие топить торговые суда без предупреждения.
Пока дипломаты спорили, подводные лодки продолжали вести безжалостную "ограниченную" войну против всех. В марте "U-44" Вагенфура во время похода в Ирландском море зачислила на свой счет 29 500 тонн потопленного тоннажа. Однако командир "U-44" сумел извлечь уроки из чужих ошибок, и у него хватило здравого смысла пропустить "Мавританию". В апреле "U-66" уничтожила 20 000 тонн а "U-69" за время короткого пятидневного похода отправила на дно 21 000 тонн. "U-19" Вайсбаха добавила к этой "сумме" 19 000 тонн, после чего 20 апреля высадила в Трали-Бей предателя Роджера Кейзмента, осуществляя немецкий план развязывания в Северной Ирландии гражданской войны.
Адмирал Шеер, возмущенный отступлением своего правительства перед американской угрозой, отозвал все подводные лодки на базы. Если они не могли действовать так, как он считал нужным, пусть лучше остаются дома. Может показаться странным, но реакция немцев на американскую ноту от 18 апреля несколькими неделями позже привела к знаменитому противостоянию флотов на Ютландской банке. Это произошло потому, что обозленный Шеер, имея часть субмарин под личным контролем, принялся осуществлять планы, которые с течением времени привели к Ютландской битве.
Имея запрет на атаку торговых судов, капитаны подводных лодок, конечно, были ограничены в средствах, но самые предприимчивые отправились на поиски подходящих мишеней. Одним везло, другим нет. 25 апреля Отто Штайнбринк на "иВ-18" в нескольких милях от Ярмута встретился сразу с четырьмя британскими субмаринами. Момент был очень опасный, но удача сопутствовала немцам. "UB-18" шла на перископной глубине и была не видна англичанам, а четыре британские субмарины на полной скорости двигались по поверхности. Штайнбринк выпустил торпеду по ведущей субмарине, но в последний момент британский капитан заметил перископ и резко изменил курс, намереваясь таранить атакующую субмарину. Это спасло ее: торпеда прошла в нескольких дюймах от цели. Сообразив, что он вдруг из охотника превратился в дичь, Штайнбринк приказал уходить на глубину. "UB-18" прошла прямо под британской лодкой, причем корпуса лодок соприкоснулись, издав громкий скрежещущий звук. Отто снова поднял лодку ближе к поверхности. Он взглянул в перископ и заметил, что британская субмарина разворачивается для повторного тарана.
Штайнбринк отдал приказ рулевому, и "UB-18" повернулась носом к противнику. Был произведен поспешный залп из обеих носовых труб, причем это был шаг скорее демонстративный, чем в надежде на успех. Первая торпеда прошла вдоль правого борта противника, но вторая попала точно в цель. Раздался сильный взрыв, и "Е-22" исчезла в гигантском облаке черного дыма. Когда дым рассеялся, на поверхности моря виднелись только обломки и масляные пятна. Среди них беспомощно барахтались два человека, случайно уцелевшие при взрыве. Три субмарины, словно очнувшись от шока, ушли под воду. Штайнбринк понял, что попал в серьезную переделку. При соотношении три к одному у него не было шансов.
Однако его следующие действия несказанно удивили как противника, так и собственный экипаж. Он приказал всплыть и, держась кормой к вражеским субмаринам, чтобы уменьшить вероятность попадания торпеды, взял курс к месту гибели "Е-22". Достигнув масляного пятна, обозначившего могилу своей жертвы, он резко снизил скорость. После этого на палубу выскочили два матроса, выловили уцелевших британских моряков и затащили их на борт. Затем все четверо скрылись в люке боевой рубки. Затем "UB-18" плавно ушла на глубину, и командир приказал возвращаться домой. А в это время его моряки обтирали англичан горячими полотенцами и отпаивали шнапсом. Отойдя на достаточное расстояние от вражеских субмарин, Штайнбринк почувствовал себя в безопасности. Он лично убедился, что с пленными англичанами все в порядке, и позволил себе слегка расслабиться.
Капитан-лейтенанту Бруно Хоппе, случайно потопившему в 1914 году своего подводного собрата "U-7", довелось прочувствовать то же, что и его нечаянной жертве. Это произошло за несколько недель до демонстративной эскапады Штайнбринка. Подводная лодка шла по поверхности воды в густом тумане, когда ее заметил британский военный корабль. Эрнст Хашаген, который потом стал капитаном "UB-21", а тогда служил помощником командира, был на вахте. Когда вражеский корабль открыл огонь, он приказал срочное погружение.
Шум воды, врывающейся в балластные танки, громом прокатился по лодке. Хашаген первоначально приказал погрузиться на 50 футов, но из-за неисправности руля глубины лодка миновала отметку 50 футов и продолжала погружаться. "Хоппе ворвался в пост управления, но его появление ничего не изменило. На поверхности лодку поджидал вражеский крейсер, поэтому продувать балластные танки было опасно. Когда субмарина достигла отметки 200 футов, ситуация стала серьезной. На такой глубине давление воды способно сплющить стальной корпус лодки. Металл стонал от напряжения, поддерживающие балки под давлением сгибались, начали появляться струйки воды. Но в батарейном отсеке происходило нечто более страшное".
"Все остальное потеряло смысл… Я почувствовал едкий запах хлора… Люди начали кашлять и задыхаться, – вспоминал Хашаген. – Морская вода, просачиваясь через швы, смешивалась с соляной кислотой из батарей. Продуктом этой химической реакции становились клубы зеленовато-желтого газа, заполнявшего лодку. Ничто так не страшит подводника, как мысль о возможности оказаться замурованным в стальной клетке и задохнуться от едкого газа. Смерть не может быть более мучительной". Понимая, что все будет скоро кончено, Бруно Хоппе решился на отчаянный шаг. Его приказы были точными, лицо спокойным; ничто не показывало, что его сердце разрывается от ужаса. Балластные танки были продуты, и "U-22" выбросило на поверхность. В конце концов, что такое британский крейсер по сравнению с возможностью еще раз вдохнуть глоток свежего морского воздуха! Позже Хашаген заметил: "Лучше, чтобы тебя убила пуля или разнесло на куски взрывом, чем медленная пытка удушьем!"
Когда вода вытолкнула лодку на поверхность, туман еще больше сгустился. Поэтому на вражеском крейсере, хотя он находился в нескольких сотнях ярдов, не заметили появившуюся на поверхности субмарину. На "U-22" распахнули все люки, впуская в отсеки чистый, возвращающий жизнь воздух. Некоторое время лодка оставалась на месте. Покачиваясь на волнах, она очищала свои легкие от газа. Затем Хоппе приказал запустить электродвигатели, и лодка медленно уползла в туман, а ее грозный противник так и не догадался, что дичь ускользнула из-под носа.