После пятого захода лейтенант Хартманн рванул машину вверх и под радостные крики толпы товарищей совершил идеальную посадку. Он легко отвел машину на стоянку, а мы с нетерпением ждали момента, когда он выключит мотор. Однако он не спешил порадовать нас. Он несколько раз снова запускал мотор. Так как фонарь был откинут, воздушная струя била ему прямо в лицо. Единственный, кто смог пожать ему руку и поздравить в этот момент, был Биммель Мертенс, командир его наземной команды. Остальные стояли и ждали разрешения.
Когда грохот мотора перешел в ворчание и пропеллер дернулся в последний раз, перед тем как остановиться, все уже не могли сдерживаться. Временный командир группы Вилли Батц прыгнул на крыло. Командир JG-52 полковник Дитер Храбак оказался рядом с ним. Они трясли руку командира. Мы вытащили его из кабины, как только он откинул фонарь, и теперь он сидел на плечах двоих товарищей. Одним из них был гордый Биммель Мертенс.
Ему на шею надели свитый в последнюю минуту венок. Тут подскочили репортеры и принялись его фотографировать. Они снимали командира со всех сторон, и мы начали терять терпение, хотя знали, что это не надолго.
Командир попросил спустить себя со своего высокого сиденья. Как только его ноги коснулись земли, вся толпа бросилась пожимать ему руку, хлопать по спине или старалась по крайней мере перехватить его взгляд. Никто из присутствующих не забудет этих минут. Когда возбуждение немного улеглось, толпа чуть поредела, и мы пошли к своим палаткам.
Тем временем притащили столы и стулья, и мы без ограничения уселись вокруг командира. Это был его день. Полковник Храбак сидел рядом с ним и радостно чокался с командиром. По настоянию полковника командиру пришлось рассказать о последних мгновениях его воздушного боя. Все слушали очень внимательно, сдерживая волнение, пока он рассказывал.
После необычного пира начались приготовления к празднику. Командир хотел устроить особую вечеринку с техниками и механиками. Все алкогольное, что только попалось нам на глаза, было уложено на лед. Возле палатки шефа полукругом разложили кучи соломы. В середине развели костер. В назначенное время собрались все. Наступила глубокая темная ночь. Зрителями были только луна и звезды. Зажгли костер. Его прыгающий свет придавал лицам особое выражение.
Бутылки пошли по кругу, и мы пили вместе с командиром за полночь. Когда последние поленья обратились в пепел, мы поднялись, глубоко потрясенные происшедшим. Мы пожелали командиру спокойной ночи и отправились спать. Так завершился этот исторический день, который не забудет никто из нас".
На следующий день Эрих был вызван в палатку Храбака. Между ними установились дружеские отношения с того дня, как Эрих прибыл на фронт. Когда пришел случай Храбаку одержать несколько дополнительных побед, чтобы заслужить Дубовые листья, которые сейчас висели у него на горле, Эрих был горд тем, что летал ведомым командира эскадры. Сохранение такого прекрасного товарищества было выражением предельного доверия истребителей своему командиру. Теперь события описали полный круг. Расплывшийся в улыбке Храбак поднялся и потряс руку Эриха:
– Буби, поздравляю. Поздравляю! Фюрер наградил тебя Бриллиантами. Тебе приказано послезавтра прибыть в "Волчье логово" в Инстербург, чтобы получить награду из рук фюрера.
Эрих, как и все остальные, знал, что если он достигнет 300 побед, то будет награжден Бриллиантами. Мысленно он был готов к этой высокой награде, однако официальное извещение из ставки фюрера обрушилось на него подобно удару грома. Храбак все еще говорил:
– Только семь пилотов-истребителей (Мёльдерс, Галланд, Голлоб, Граф, Новотны, Марсель (посмертно) и Хартманн) награждены Бриллиантами за всю войну…
Слова Храбака смешались с водоворотом, бурлящим в мыслях Эриха. Однако одна мысль одолевала все остальные. Он снова увидит Уш, так как получит отпуск домой после визита в "Волчье логово.
– … до тебя, Эрих. Конечно, мы должны хорошо отпраздновать твои Бриллианты. Это огромная честь, и JG-52 гордится тобой.
Храбак еще раз пожал руку Эриху, и тот вышел из командирской палатки. Два года назад Эрих и подумать не мог, что превзойдет всех величайших воздушных героев Германии за такой короткий срок. Он вспомнил о бедном Пауле Россманне, который сейчас томился в лапах русских. Пауль был частью его успеха. А Биммель? Что Эрих делал бы без него? Но лишь один человек получает награду за работу многих. Таков путь военных.
Рукопожатие фюрера
Праздничная вечеринка проходила шумно, так как пилоты мобилизовали все запасы алкоголя покупкой, обменом и кражами. Еще одну веселую ночь летчики провели вокруг костров. Голова Эриха все еще гудела, когда он на следующий день забирался в кабину своего Ме-109 и пытался выяснить по картам, где же находится этот проклятый Инстербург, куда ему следует лететь. Когда его истребитель поднялся в воздух, обрадованные товарищи летели рядом, охраняя одинокий Ме-109, пока линия фронта не осталась далеко позади. Они покачали крыльями на прощанье и повернули обратно, воевать. А Эрих помчался на запад, к "Волчьему логову".
После провалившегося покушения 20 июня фюрер постарался как можно быстрее ликвидировать всех заговорщиков и тех, кто был даже косвенно с ними связан. Начатый Гитлером террор отразился в изменившейся атмосфере "Волчьего логова". Эрих отметил это, когда прибыл туда получать Бриллианты. Страх и подозрительность были видны повсюду. Служба безопасности просто свирепствовала. Помощники фюрера разделили ставку на три зоны. В третью, внутреннюю, зону было запрещено входить с оружием. Чтобы получить Бриллианты, Эрих должен был зайти именно в третью зону.
Большинство солдат, прибывших получить высшие награды из рук Гитлера, охотно подчинились требованиям службы безопасности и отдали свои пистолеты. Эрих почувствовал себя оскорбленным. Он решил, что будет просто унизительным подчиниться правилам, продиктованным болезненной подозрительностью. Постаравшись подавить волну гнева, поднимающуюся внутри, Эрих холодно сказал офицеру СС из службы безопасности:
– Пожалуйста, передайте фюреру, что я не желаю получать Бриллианты, если он не верит в честность фронтовых офицеров.
Офицер службы безопасности побелел.
– Вы хотите, чтобы я передал, что вы отказываетесь получать Бриллианты? Из-за приказа снять пистолет?
– Да. Передайте ему, что я сказал.
– Пожалуйста, подождите, Хартманн. Я поговорю с полковником фон Беловым.
– Хорошо.
Адъютант Гитлера от Люфтваффе полковник фон Белов уже встречался с Хартманном ранее. Он уже был вынужден приводить в себя Белокурого Рыцаря, когда тот в прошлом году прибыл в Зальцбург полупьяным. Он встречался с Эрихом перед вручением тому Мечей. Многострадальный фон Белов имел богатый опыт общения с молодыми пилотами-истребителями. И теперь для этого белокурого отважного юнца старому офицеру пришлось изменять требования безопасности. Если Хартманн откажется получать Бриллианты, Гитлер придет в бешенство.
Диплом о награждении Бриллиантами
Высокий белокурый полковник фон Белов вышел в помещение службы безопасности с крайне утомленным видом:
– Хартманн, вы можете оставить себе пистолет, если настаиваете. Входите и получайте свои Бриллианты.
Эрих почувствовал, как остывает, когда входил в приемную фюрера. Как обычно, он снял фуражку и портупею с кобурой и передал их сопровождающим. Вошел Гитлер и не заметил отсутствия оружия. Эрих отметил, что фюрер стал выглядеть гораздо хуже. Его правая рука безвольно висела.
Глаза Гитлера были тусклыми и полузакрытыми. Его лицо было изможденным и крайне усталым. Этот усталый старик, который держал в страхе и покорности весь мир, вручил Эриху Бриллианты. Белокурый Рыцарь отметил, что рука фюрера трясется.
– Я хотел бы, чтобы у нас было побольше таких, как вы и Рудель, – сказал Гитлер.
После чашки кофе и короткой беседы о семье Эриха фюрер сказал, что они должны перейти в соседнее здание для завтрака. Эрих пересек комнату и снова надел портупею с пистолетом. Фюрер не сказал ничего. Вместе они перешли в другое здание, где находилась столовая. Они сели, и Гитлер начал обсуждать ход войны. На сей раз он использовал совсем другие выражения, чем во время двух предыдущих встреч с Эрихом.
– С военной точки зрения война проиграна, Хартманн. Вы должны знать это. Однако существуют такие крупные политические разногласия между союзниками – англичанами и американцами, с одной стороны, и русскими – с другой, что мы должны держаться и ждать. Скоро русские будут сражаться с англичанами и американцами так же, как сейчас они дерутся с нами. Это единственная альтернатива для нас. Иначе нас захлестнут большевистские орды, и вы знаете, что это будет значить для фатерланда.
Фюрер слышал много историй о действиях партизан на Восточном фронте.
– Партизаны, Хартманн, партизаны. Мои генералы говорят, что они повсюду и причиняют огромный вред. Что вы думаете об этом?
– Когда я служил на Восточном фронте, я дважды садился в лесистой местности, отмеченной на наших картах, как партизанская зона. Но оба раза я выбрался, никого не встретив.
– Я вижу. Может, мои генералы неверно информируют меня?
– Возможно, мой фюрер. Я не знаю. Партизаны не беспокоят нас постоянно. Я знаю только, что однажды в Румынии склады Люфтваффе были разбомблены американцами, но выдали это за диверсию партизан.
– Как вы узнали об этом, Хартманн?
– Все в нашей группе знали об этом.
– Все знали? Хм-м. Теперь я более, чем раньше, уверен, что мои генералы НЕ дают мне точной информации.
Гитлер резко перевел тему беседы на воздушную войну над Германией.
– Вы летали только на Восточном фронте, Хартманн. Но что вы думаете о бомбардировках Германии англо-американцами?
– Из того, что я увидел и услышал, следует, что мы неправильно подходим к этой проблеме. По крайней мере, по моему мнению.
– Почему?
– Рейхсмаршал Геринг приказал нам взлетать каждый раз при появлении бомбардировщиков – днем, ночью при хорошей видимости и плохой, в хорошую погоду и плохую.
– И это неверно, Хартманн?
– По-моему, да, мой фюрер. Мы совершенно напрасно теряем много пилотов, вынуждая их взлетать и садиться в такую погоду, что аварии просто неизбежны. Чтобы превратить пилота в эффективный инструмент, требуется очень много времени – по крайней мере год. Поэтому я считаю, что нам следует ограничиться попытками перехватывать американцев только днем, в хорошую погоду. Мне кажется, что мы сможем помешать бомбардировкам. (Хартманн не знал, что практически это же самое высказал Герингу командующий истребительной авиацией генерал Галланд. Он утверждал, что следует проводить массированные атаки истребителей в хорошую погоду. Эта тактика принесла огромные успехи, когда Галланд получил разрешение применить ее.)
Фюрер поспешно прикончил свой завтрак.
– Скажите мне, Хартманн, вы считаете подготовку наших пилотов-истребителей недостаточной?
– Я думаю, что она недостаточна. Я в России получил в свою эскадрилью множество молодых пилотов, имеющих налет менее 60 часов, причем на Ме-109 они летали менее 20 часов. Им приходилось совершать боевые вылеты, имея только основную подготовку. Это приводит к тяжелым потерям истребителей на Восточном фронте.
Гитлер слушал с отсутствующим выражением. Тогда Хартманн перешел к собственной истории:
– Эти юноши приходят к нам, и их практически немедленно сбивают. Они приходят и уходят, подобно волнам прибоя. Это преступление, мой фюрер, я думаю, здесь виновата наша пропаганда.
На сей раз Гитлер выпрямился и проявил какие-то признаки жизни.
– Как? – спросил он.
– Они знают, что не готовы к боевым вылетам. Они едва могут благополучно поднять Ме-109 в воздух и посадить его обратно, даже без боя. Однако они попадают на фронт фанатически настроенные. Они требуют привлекать их к операциям, хотя это самоубийство.
Гитлер выглядел невероятно усталым, он обмяк в своем кресле.
– Хартманн, все, что вы говорите, может быть правдой. Но сейчас это слишком поздно. Я уже сказал, что с военной точки зрения война проиграна. Со всех сторон ко мне каждый день приходят люди и предлагают новые ракеты, танки, орудия, подводные лодки, новые операции, наступления, отступления, всякие безумные изобретения. Я единственный, кто должен решать. Но больше у нас нет времени…
Фюрер резко замолчал, и Эрих понял, что беседа подошла к концу. Рукопожатие Гитлера было слабым. Когда 25 августа Эрих покидал "Волчье логово", он знал, что больше не увидит Гитлера.
Он прилетел обратно в Россию, и его товарищи столпились вокруг него, чтобы рассмотреть прекрасную награду и еще раз поздравить его. Отважное веселье этих боевых пилотов не могло отвлечь Эриха от мысли, что фатерланд гибнет и что окончательное поражение неотвратимо.
На следующий день пришло разрешение на 10-дневный отпуск. Он полетел назад в Берлин для встречи с генералом Галландом, а оттуда отправился в Штутгарт в отпуск. В огромном брюхе Ju-52 Эрих просто потерялся. Огромные моторы грохотали, неся его к дому. До встречи с Уш оставалось всего несколько часов. Он имел 301 победу. Уш должна была стать триста второй победой. Они поженятся, и пропади пропадом эта война!
Глава 11 Триста вторая победа
Предвидение будущего – это вызов жизни.
Капитан Эдди Рикенбакер
Встреча Эриха с командующим истребительной авиацией генералом Адольфом Галландом была краткой. Галланд хотел перевести Эриха в Испытательную команду, летавшую на Ме-262. Это подразделение сочетало летные испытания двухмоторного реактивного истребителя с ограниченными боевыми операциями. Пилотажное искусство Эриха и его боевые достижения несомненно делали его отличной кандидатурой для решения задач Галланда. Однако Белокурый Рыцарь отказался от перевода.
Эрих объяснил Галланду, что глубоко привязан к своим товарищам по JG-52 и убежден, что лучше всего послужит своей стране, сражаясь на Восточном фронте. Завершил свою речь Хартманн прямым отказом от перевода. Галланд был прирожденным командиром и легко угадывал потаенные мотивы тех или иных поступков подчиненных. Просьба Эриха показалась ему справедливой. Галланд считал войсковое товарищество важнейшей составляющей боевого духа истребительной авиации, и он уважил просьбу Хартманна. Генерал отменил перевод Эриха на реактивные истребители, а также отменил приказ, отстранявший Белокурого Рыцаря от полетов после получения им Бриллиантов. После этого Галланд отдал приказ временно причислить Эриха к Центру отдыха пилотов истребительной авиации (Jagdfliegerheim) в Бад Висзее для восстановления перед возвращением на Восточный фронт. Эрих покинул штаб Галланда с чувством глубокого облегчения, уверенный, что останется в JG-52. И еще: больше, чем когда-либо, он хотел встретиться с Уш.
Эрих отправился на поезде из Берлина в Штутгарт. Все ранние планы относительно женитьбы он отбросил в сторону. Год назад они были официально помолвлены. Тогда он и Уш решили, что поженятся только после того, как Эрих получит звание капитана. В прошлом месяце они решили пожениться на Рождество. Но теперь все изменило военное положение и получение Эрихом Бриллиантов к своему Рыцарскому кресту.
Уш ждала Эриха на перроне в Штутгарте. Он, улыбаясь, обнял ее и поцеловал.
– Уш, дорогая, мы поженимся сейчас, во время этого отпуска. Мы не можем больше ждать.
Будущая фрау Хартманн удивленно посмотрела на него:
– Но, Эрих, мы ведь решили подождать до Рождества…
– Я знаю. Но многое переменилось. В моей группе служит много женатых летчиков. Они будут первыми получать отпуска на Рождество. Возможно, я просто не смогу попасть домой.
– Но, Эрих, у меня даже нет свадебного платья.
Уш казалась немного несчастной.
– Ты можешь купить его, Уш. Прямо сегодня, если хочешь. Но мы должны пожениться, пока я в отпуске и у нас есть такая возможность. Награждение Бриллиантами все изменило.
Пока они шли к автомобилю, Эрих объяснил, что они могут пожениться в Бад Висзее в Центре отдыха. Ему приказали отправиться туда, а это значит, что они могут пожениться в Вейле или Штутгарте. Эрих заметил, что лицо Уш помрачнело еще больше. Путешествие по Германии становилось все более трудным и опасным. Чувствуя ее огорчение, Эрих наклонился к ней и поцеловал.
– Ты будешь моей триста второй победой, – прошептал Эрих.
Лицо Уш помрачнело: