Одновременно ограничивалось пригородное животноводство, которое раньше поощрялось. Хрущев, объявивший в 1953 году, что и горожане, и жители небольших поселков могут заводить скот, в 1959 году внес на рассмотрение Верховного Совета специальный указ о запрещении горожанам держать скот в своих хозяйствах. Указ этот был принят, и в народе его прозвали в народе "скотским". Он был принят главным образом из-за того, что государство не могло, как раньше, продавать корма для личного скота, их не хватало и для колхозов. Поэтому некоторые жители пригородных районов стали скупать на корм животным печеный хлеб. Продажа и скармливание печеного хлеба скоту были объявлены преступлением, за которое наказывали лишением свободы. Все эти меры вызвали недовольство населения и особенно крестьян, и отнюдь не привели к повышению производительности труда. Зато резко снизилось производство продовольствия в частном секторе, и это поставило в зависимость от централизованного государственного и общественного снабжения несколько десятков миллионов крестьянских семей.
В 1959 году были предприняты и другие меры по ограничению производства на приусадебных хозяйствах – повторение ошибок Сталина. В 1959–1962 годах на приусадебных участках колхозников и рабочих совхозов даже посевы картофеля уменьшились на 1,5 миллиона гектаров. Резко уменьшились и посевы кормовых культур – следствие мер по ограничению индивидуального животноводства. Поэтому продажа продовольствия на колхозных рынках (свободная торговля) в 1959–1962 годах заметно снизилась, а цены возросли. В печати началась большая кампания против личных хозяйств, их объявили пережитком капитализма и частного землевладения. Колхозников, продававших свои продукты на рынках, в печати стали открыто называть спекулянтами. В то же время личные подсобные хозяйства и в 1962 году имели в общем балансе продовольствия в стране очень большое значение. По подсчетам экономистов, в конце 50-х годов около 80 % продуктов, производимых в личных хозяйствах, потребляла крестьянская семья, и только 20 % продавали на рынке. И эти 20 % составляли не менее 50 % свежих овощей и 30 % свежих фруктов, продаваемых в городах. Нелепая политика принудительного сокращения этого сектора привела к тому, что в 1963 году от государственных заготовок кормов зависело на 10–12 миллионов коров (не считая другого скота) больше, чем в 1958 году; кроме того, от них зависело не только увеличившееся население городов и рабочих поселков, но и не менее 30–40 миллионов крестьян, собственная инициатива которых была искусственно снижена. При таком положении даже перевыполнения планов производства зерна и другой сельскохозяйственной продукции не хватило бы, чтобы наладить снабжение населения страны и обеспечение животноводческих ферм кормами. Любые, даже незначительные, сокращения планового производства из-за природных явлений тем более вели к катастрофе.
Но засуха 1963 года не была, как уже отмечалось, слишком сильной. Она достаточно ощутимо ударила по всей экономике страны не только из-за упомянутых выше непродуманных реформ Хрущева, но также из-за ликвидации в 1962 году чистых паров. При высокой засоренности полей в СССР и необеспеченности сельского хозяйства удобрениями (прежде всего химическими), чистые пары в севооборотах играли и в 1961–1962 годах большую роль. Веками русский крестьянин знал, что если одно поле с осени вспахать и оставить чистым, весной вновь вспахать и периодически культивировать для борьбы с сорняками, то за лето такое поле накапливает питательные вещества, влагу и готово к раннему посеву озимых культур, например озимой пшеницы в конце августа. Только в нашем веке наука доказала, что чистый пар накапливает азот за счет особых микробов – азотобактера и другие питательные вещества и сохраняет влагу благодаря хорошей структуре почвы. Озимые, посеянные по чистому пару рано осенью или поздним летом, набирали за осень большую зеленую массу и уходили под зиму окрепшими с хорошей корневой системой. Весной они быстро давали репродуктивный рост и ранний урожай, собиравшийся до наступления обычных на юге засух второй половины лета. Это обеспечивало озимым зерновым культурам большие преимущества перед яровыми. Но Хрущев и многие его советники считали, что чистый пар – это просто пустое поле и неразумно оставлять его незасеянным. Особенно влиял на Хрущева в этом отношении директор Алтайского сельскохозяйственного института Г. А. Наливайко, а также американский фермер из Айовы Гарст. Но они оперировали неверными данными, которые были хороши для интенсивного сельского хозяйства, обеспеченного гербицидами для борьбы с сорняками и достаточными запасами удобрений для питания растений.
Хрущев, как обычно, не умел ждать и принимал решения, исходя из текущих потребностей. В 1960 году чистые пары занимали в СССР около 18 млн гектаров, в 1962 году под давлением Хрущева развернулась кампания по их ликвидации, и не менее 11–12 млн гектаров, отводившихся по плану под чистые пары, засеяли пропашными культурами. Но это не оправдало надежд Хрущева. Хотя в 1962 году за счет ликвидации паров увеличилась площадь посевов зерновых на 8 млн гектаров, урожай был немного больше, чем в 1961 году. Но из-за отсутствия чистых паров в 1962 году озимые культуры посеяли на месяц-полтора позже оптимального срока и на полях из-под других культур. К зиме эти посевы не смогли обеспечить нужного развития корневой системы и зеленой массы, остались слабыми. А зима 1963 года выдалась суровой, и это их погубило. Озимые, которые посеяли по чистым парам (еще было несколько миллионов гектаров), эту зиму выдержали хорошо. Засуха в 1963 году наступила во второй половине лета. Озимые, посеянные по чистым парам, не пострадали, в отличие от яровых, посеянных взамен погибших зимой озимых позднего высева, и яровых культур на целине. По непаровым предшественникам яровые на целине погибли полностью, а по чистому пару озимые и там дали неплохой урожай. Но они занимали слишком небольшие площади.
Таким образом, именно ошибки 1962 года сделали засуху 1963 года более опасной, чем она в действительности была – такие засухи и раньше случались, но без столь серьезных последствий.
Хрущев понял, хоть и с опозданием, свою ошибку и на пленуме ЦК КПСС в декабре 1963 года с многими оговорками признал необходимость чистых паров для областей СССР, подверженных периодическим засухам. Все работники сельского хозяйства, сидящие в зале, прекрасно понимали, что именно из-за ликвидации в 1962 году 11–12 млн гектаров чистых паров приходилось покупать теперь за границей те 12 млн тонн зерна, которые с этих-то ликвидированных паров и можно было бы получить без всяких хлопот (а то и 20–25 млн тонн), поэтому разрешение Хрущева восстановить в севооборотах чистые пары они встретили бурными аплодисментами. Так они выражали надежду на то, что в магазинах исчезнут очереди за хлебом из канадской пшеницы, мясом из Аргентины, маслом из Дании, яйцами из Польши, курами из Болгарии и овощами из Румынии и Болгарии.
Глава 16 Падение личного престижа Хрущева и партии среди населения СССР
Политические и экономические реформы 1953–1955 годов, а также знаменитая речь Хрущева на ХХ Съезде партии, положившая начало десталинизации и массовой реабилитации узников лагерей и посмертной реабилитации многих миллионов людей, расстрелянных или погибших в лагерях в период тоталитарного сталинского режима, были достаточно прочной основой популярности Хрущева как лидера страны, несмотря на некоторые неизбежные ошибки и просчеты. Во всяком случае, экономическое положение страны улучшалось, быстро расширялось жилищное строительство, страна выходила из международной изоляции, что сопровождалось множеством своеобразных "политических открытий". Это вполне справедливо связывали именно с инициативой Хрущева, его методы работы и даже его непрерывные поездки по стране и за границу и слишком частые выступления нравились людям, после замкнуто кремлевской деятельности Сталина.
Бюрократический аппарат, воспитанный еще при Сталине, часть военного руководства, технократия расформированных министерств были настроены против Хрущева, но эти люди составляли меньшинство. Тем не менее на жизнь Хрущева покушались дважды, но об этом ничего не сообщалось в печати. По-видимому, причиной покушений стали массовые реабилитации, проведенные Хрущевым, и организовали их люди, тесно связанные с репрессиями сталинских времен. Одно из покушений было совершено во время поездки Хрущева в Белоруссию, другое, более серьезное, – во время посещения им крейсера "Червона Украина" на Черноморском флоте в 1955 году. Этот крейсер был взорван в Севастополе через несколько минут после того, как Хрущев покинул корабль. Об этих покушениях писали в самиздатском журнале – "Политический дневник" [48] .
После ликвидации министерств в 1957 году в разные города страны из Москвы для работы в новых совнархозах направили несколько десятков тысяч государственных чиновников, и вполне очевидно, что это стало для них крайне неприятным событием. Столица всегда привлекала людей более высоким уровнем доходов и культурной жизни.
Хрущев, как известно, отменил большие ежемесячные премии ("пакеты") ответственным работникам (секретарям обкомов, членам ЦК КПСС и союзных республик, ответственным редакторам газет и т. п.), что снижало их доход, несмотря на некоторое повышение официальной зарплаты. Эта мера также не была популярной в среде бюрократии, но основная масса интеллигенции и простые люди считали ее правильной. Для большой группы ответственных работников (директора институтов, начальники отделов и управлений министерств, заместители директоров заводов и др.) отменили правила, по которым они имели государственные автомобили с шофером для любых поездок, а также упразднили и многие другие привилегии. Эти меры воспринимались как попытки сближения руководства с народом и как определенная демократизация, уменьшавшая различия в уровне жизни разных слоев населения и делавшая пирамиду власти немного ниже.
Особенно серьезный, хотя и мало заметный со стороны эффект на настроения в обществе произвела массовая реабилитация жертв сталинского террора. Точные цифры освобожденных из лагерей не публиковались, но если принять во внимание подсчеты разных авторов, что при жизни Сталина в лагерях находилось около 12–13 миллионов человек, а сейчас в исправительно-трудовых лагерях в СССР содержится около 2 миллионов преступников общего типа (воровство, экономические преступления, хулиганство и т. д.) и число людей, осужденных по политическим статьям {2} было при Хрущеве, очевидно, не больше нескольких сотен, то можно допустить, что в период 1956–1957 годов из лагерей вышли на свободу не менее 7–8 миллионов человек, разъехавшихся по всей стране. Кроме того, не менее 5–6 миллионов были реабилитированы посмертно, что имело важные последствия для членов их семей. Выходившие на свободу люди (часть по амнистии, часть по реабилитации) получали (при наличии реабилитации) ряд привилегий. Их должны были восстановить на работе по специальности, даже после нескольких лет, проведенных в лагере (это касалось в основном после военных потоков, жертв чисток 1949–1951 годов в партийном и государственном аппарате). Бывшие военнопленные и насильственно вывезенные немцами в Германию жертвы военных лет чаще всего получали амнистию без реабилитации. Из арестованных в 1937–1938 годах остались в живых к 1956 году не более 4–5 %, и это были по большей части инвалиды, неспособные к активному труду. Поскольку после ареста семьи осужденных выселялись из квартиры (особенно из хорошей), а часто и из столицы, то теперь, после реабилитации погибших или живых родственников, семьи получали право вернуться на прежнее место жительства (например, в Москву или Ленинград) и получить квартиру вне очереди. Но среди реабилитированных быстро возникли очереди, так как жилищное строительство отставало от темпов реабилитаций. Арестованные и погибшие в лагерях (или расстрелянные) военные были специальным приказом министра обороны маршала Жукова приравнены к военным, погибшим на фронте, и их жены получали денежную компенсацию и особую пожизненную пенсию. Все эти массовые процессы хотя бы частичного восстановления справедливости и законности меняли психологию общества, но в то же время создавали предпосылки для реабилитации более ранних жертв сталинского террора, арестованных и выселенных в период коллективизации, жертв процессов технической интеллигенции в 1929–1931 года, "антипартийных" групп 1927–1928 года ("правый", "левый" уклон и т. д.). Хрущев пока не мог пойти на это, и начавшаяся еще в 1956 году дискуссия о необходимости реабилитации таких деятелей партии, как Бухарин, Рыков, Зиновьев, Каменев и других лидеров "оппозиций", так и не привела к каким-либо решениям до конца его правления. Но невиновность этих людей уже не вызывала сомнений.
Реабилитации приводили к тысячам больших и мелких конфликтов, когда выходившие из лагерей люди старались добиться хотя бы морального (но часто и юридического) осуждения тех, кто был виновен в их аресте, тех, кто составлял клеветнические заявления, давал ложные показания, следователей по их делам и всех тех, кто так или иначе был причастен к активному проведению репрессий в сталинские времена. И таких были сотни тысяч, иногда среди ответственных работников. В ЦК КПСС и в Прокуратуру СССР поступали тысячи заявлений реабилитированных о виновности ответственных работников действовавшего в 1956–1957 годах аппарата. Некоторые подробно аргументированные заявления и документы стали достоянием самиздата и создали много открытых и невидимых конфликтов. Например, оказалось, что действующий министр высшего образования СССР В. Н. Столетов виновен в аресте и "ликвидации" большой группы видных ученых-селекционеров в Саратове (академик Н. М. Тулайков и др.), что член ЦК КПСС М. Б. Митин, директор института философии Ф. Б. Константинов и посол СССР в Китае П. Ф. Юдин (все академики) виновны в аресте и ликвидации многих известных ученых в 1936–1938 году, Т. Д. Лысенко связан с арестом ряда видных генетиков, включая академика Н. И. Вавилова, председатель Союза писателей СССР А. А. Фадеев лично виновен в аресте известных писателей и т. д. Эти примеры можно продолжать. Поначалу подробные заявления реабилитированных приходилось рассматривать, хотя этот процесс шел медленно, но никаких серьезных мер, сравнимых с теми, которые были приняты в 1953 году по отношению к сообщникам Берии, а в 1955 году по отношению к помощникам Абакумова после рассмотрения "Ленинградского дела", уже не принималось. Только иногда проводились незначительные перемещения (Митин был выведен из состава ЦК КПСС, но оставлен главным редактором журнала "Вопросы философии", В. Н. Столетова перевели с должности министра высшего образования СССР на должность министра высшего образования РСФСР и т. д.). А. А. Фадеев покончил жизнь самоубийством. Но в целом проблема ответственности за преступления, совершенные в период "культа личности", не могла быть решена без коренных изменений руководства. Сам Хрущев имел отношение к репрессиям, и не только в 1936–1938 годах, но и в другие периоды. То же относилось и к немалому числу людей из его окружения. В 1958 году неожиданно был смещен с должности Председатель КГБ И. А. Серов, считавшийся личным другом Хрущева и в период заговора Молотова, Маленкова и Кагановича в 1957 году оказавший ему большую поддержку. Серов во время войны занимал высокие посты в НКВД и в армии, а после нее руководил рядом операций на освобожденных территориях Восточной Европы и в Германии. После смещения его квартира и дача подверглись обыску. Было изъято много драгоценностей из различных коллекций в Германии и других странах, которые Серов незаконно присвоил во время войны. Но несмотря на это его не арестовали, а просто отстранили от должности, и он продолжал жить с семьей, получая, очевидно, военную пенсию генерала.
Влившиеся в нормальную жизнь общества миллионы людей, переживших лагеря и сталинский произвол, а также те, чьи отцы, братья или мужья были реабилитированы, стали главным катализатором изменения народных настроений. Люди хотели, чтобы не существовало ни одной возможности повторения репрессий и государство гарантировало их права. Активисты среди этой группы населения требовали более широкой гласности в разоблачении преступлений сталинского времени, публикации исторических документов, доступности архивов НКВД и МГБ и многих других радикальных реформ, на которые ни Хрущев, ни его ближайшее окружение не могли согласиться. Но уже достигнутый уровень политических изменений делал Хрущева весьма популярным не только в среде интеллигенции, но и среди рабочих и крестьян, для которых были важны и экономические факторы прогресса.
Однако примерно с 1959 года, после ликвидации МТС, неожиданно жестокой травли поэта и писателя Бориса Пастернака, получившего Нобелевскую премию, и ряда заявлений Хрущева, свидетельствовавших о пересмотре слишком резкой оценки деятельности Сталина, на фоне ухудшения экономического положения в стране, политический климат также стал меняться в сторону ограничения многих свобод. Весьма непопулярной оказалась у жителей городов и деревень проведенная Хрущевым реформа среднего образования по всей стране – переход от 10-летнего среднего образования к 11-летнему "политехническому" образованию. По этой реформе мальчики и девочки примерно с 14–15 лет обязательно должны были учиться какой-либо трудовой профессии (токарь, слесарь, тракторист, текстильщик и т. д.), причем школы прикреплялись к ближайшим заводам, фабрикам, мастерским, колхозам и совхозам, работникам которых вменялось в обязанность обеспечивать школьников учителями. Один день в неделю (или два раза по несколько часов) школьники шли не в школу, а в цеха на завод или в совхоз, где их обучали той или иной профессии. Все это создавало проблемы и для промышленных предприятий, и для школ и требовало крупных финансовых вложений. Работникам предприятий не нравилось, что им, кроме выполнения плана производства продукции, нужно было еще обучать разным узким профессиям школьников, а школьники и их родители были недовольны тем, что по существу они не могли сами выбрать профессию, чаще всего она определялась специализацией ближайшего к школе промышленного предприятия. Большинство считали, что они никогда не будут работать именно по тем профессиям, которым их практически заставляли обучаться. Статистика впоследствии показала, что действительно 95 % всех учащихся после окончания школы не использовали навязанного им "профессионального" обучения, а стремились получить другую профессию, поступали в техникум или в университет и т. д. Однако, несмотря на оппозицию, Хрущев требовал строго выполнять эту реформу образования, проведенную через Верховный Совет СССР как закон.