Судьба Картли
Кто скорбел о нашей жизни
С вековечною борьбой?
Вражью злобу в нашей Картли
Разве видел глаз чужой?
На богатства наши зарясь,
Кто не шел на нас войной?
Гибли мы у врат Европы,
Ордам путь закрыв собой.
Кто скорбел о нашем крае,
Беспощадно разоренном?
Кто в те дни пришел с подмогой,
Вняв хоть раз несчетным стонам?
Наша кровь текла Курою,
Нестихающим Рионом,
И страна в огне тонула,
Как в потоке разъяренном.
Шли враги. Откуда? Сколько?
Как измерить океан?
Мнилось, все смывают ливни,
Села рушит ураган.
А сады уничтожались
Саранчой из дальних стран -
То ватагами османов,
То ордою половчан.
Враг безумствовал, пустыню
Оставляя за собою.
Сколько жалоб мы исторгли,
Обессилены борьбою!
"Меж потоком и пожаром
Мы покинуты судьбою.
Нас пожрать грозится пламя,
А поток – залить водою!"
Но, повергнутый нещадно,
Каждый боль свою скрывал,
В горных дебрях и пещерах
Он убежища искал,
Сберегал и дух, и волю,
Находя приют меж скал,
Но у раненого барса
Слез никто не исторгал!
Скован, но с могучей волей,
Наш народ с седых времен
Дерзновенным Амираном
Был на подвиг вдохновлен.
Гордый мыслью и делами,
С древних гор взирает он,
Дух его в громадах башен
На века запечатлен.
Вот хребет, где турьи тропы,
В высь уйдя, от взоров скрыты,
Стены с каменной резьбою,
Город, выбитый в граните,
Цепью вьющийся орнамент,
Лани, врезанные в плиты,
Тигр с грифоном в поединке,
Тяжкий свод, лозой увитый.
О, седые фолианты,
Где причудлив птиц узор,
Вязь письма и переплетов
Позолоченный убор,
Меч с насечкой золотою,
Круглый щит, слепящий взор,
Циклопические стены
И развалины меж гор!..
Сколько их, чья мысль не меркнет,
Четко врезанная в камень,
Сколько мастеров бессмертных
С чудотворными руками!
Те, чей труд живет поныне
В башне, хронике иль храме,
Отошли, своих творений
Не отметив именами!
Где их кости истлевают, -
Чей поведает рассказ?
Где гробница Руставели,
Возвеличившего нас?!
Кто оплакал прах Бесики?
Где Саба-Сулхан угас?
Вспомним видевших Арагву
Лишь в мечтах, в бессонный час!
Кто исчислит всех, чьи взоры
Грозным мужеством горели, -
Ратоборцев Саакадзе,
С кем враги сойтись не смели,
Зезву – льва в смертельной схватке,
И Шалву Ахалцихели,
И арагвинцев, проливших
Кровь свою в крцанисском деле!
Этот мир неумолимый
Храбрецов беде обрек,
И в залитых кровью свитках
Сколько слез и горьких строк…
Вспомним тех, кто был отравлен
И врагу отмстить не смог,
И сломавшийся со стоном
Саакадзевский клинок!
У народов непреклонных
Не приметишь седины,
Как бы ни были бедою
Их года отягчены!
Веря в солнце, как пристало
Детям солнечной страны,
Шли в бои, как сталь упорны,
Нашей родины сыны!
Крепость Гори
Стоит твердыня, грозная, седая,
Как ветеран, держащий древний стяг.
Здесь на скале ограда крепостная
Воздвигнута на крови и костях.
Седой оплот несломленной защиты,
Как некий остров, из пучин возрос;
Руины стен и вековые плиты
Взгромождены на сумрачный утес.
Была твердыня огненною торней,
Где с кровью хлеб спекался среди скал.
Здесь Амиран, мятежник непокорный,
Прикован был, но воли все алкал!
* * *
Картлийцев прародитель Уплос
С костями известь тут смешал,
А ныне ящерицы дремлют -
Где кровью обагрялся вал.
Здесь Искандер разбил ворота
И мир потряс, как ветви ив.
Рубили панцири монголы,
Холмы из черепов сложив.
Здесь Митридат с войсками римлян
Тягался, чтобы мертвым лечь.
Здесь на валу в руке араба
Сверкал калифа грозный меч.
Здесь кизилбаши и хазары
Летели на степных конях,
Топтали тяжко нашу землю,
Домчав до нас азийский прах.
Цветы не знали здесь цветенья,
А птицы – гнезд, в тоске крича;
Здесь камни обросли стрелами
И нивы стригла саранча.
Но кто б оставил поле боя,
Клинком врага не поразив,
Не обагрив своею кровью
Истоптанных несжатых нив!
И знамя Картли не склонялось,
Страну спасая от невзгод.
Здесь утвердил свою свободу
Непокорившийся народ.
* * *
Земля сокрыла у стены замшелой
Клинки и стяг страны неборимой.
Воителей немало здесь истлело,
Войска водивших Азии и Рима.
Гибка лоза, и гроздья рдеют, зрея,
И неумолчны рек вспененных вздохи.
Мертв Чингис-хан, и вечен сон Помпея.
Спит Александр. Не встанут диадохи!
Гори – предводитель Картли
О, город, где зыблются тени
Под зеленью шумных раин,
Колеблемых ветром весенним,
Слетевшим со снежных вершин!
Повисли балконы с резьбою,
Обвитые тонкой лозой;
Дома – с черепицей простою,
С щербатою, дряхлой стеной.
Над городом ломанной глыбой
Твердыня стоит у воды,
А дальше, на рынке – и рыба,
И в грузных корзинах – плоды.
Мужали в труде палаваны,
По праздникам игры вели,
И в Индию шли караваны,
Как к югу летят журавли.
* * *
Отсюда жемчуг шел в палаты Рима,
А в Азию – паласы и шелка.
На масляной кулак неутомимый
Сшибался грозно с мощью кулака.
Скрипит арба, сверкают фаэтоны,
Мацонщики теснятся, как всегда.
С утра у лавок не смолкает гомон,
А ввечеру в пыли бредут стада.
От века здесь щедры земные блага,
Здесь на плоту поет ущелий сын,
И дремлет город, освеженный влагой,
Одетый в тень трепещущих раин.
* * *
Но он не спит, вскипеть готовый, -
Котел над пышущим костром;
Он разорвет свои оковы,
Едва с нагорий грянет гром.
Как отзвук неуемной боли,
Сердца разящий вдовий крик:
– Зураб, тебе страдать доколе?!
– О, мать, все ближе смертный миг!
И словно груз неся столетий,
О сыновьях скорбит она:
Один – в хрустальном Базалети,
Другого погребла стена.
Ужели даль не прояснится,
Чтоб журавли могли лететь?
Пусть станет вновь крепка десница,
Чтоб строить, и писать, и петь!
Давно кирка лежит без дела,
Ржавеет в поле праздный плуг,
Забыт клинок, в пыли кольчуга,
Умолк чонгури нежный звук,
А древний край простерт в бессилье,
Пронзен копьем нещадных мук.
Ответа нет! С ярмом скрипучим
Звучит "Урмули" в лунный час,
И ночь неодолимый сумрак
На башни льет из черных глаз.
И тьмы не сдвинуть ураганам
Иль трубам, что к боям зовут.
Лишь базалетские свирели
Об уповании поют.
Вершин седые веретена
Мотают клочья дымных туч,
Тая грома и пряжу молний
Меж истомленных жаждой туч.
* * *
Издавна был опорой жизни
Картлийский крепкий земледел,
Но он забыл, с дороги согнан,
Как в люди выбиться хотел.
Он может дуб взвалить на плечи,
С нагорий сбросить валуны,
Но свергнуть не решится князя -
Душителя его страны.
Он слышит: "Мужичье – как свиньи!
Лентяй валяется в грязи.
Возьмешь за шиворот – заплачет,
А волю дашь – уже грозит!
Оборван весь, в лохмотьях жалких, -
Но спорить он готов с тобой,
А мы ведь с розовою кровью
И даже с кровью голубой!"
Его пинают беспощадно,
Бьют по зубам – кому не лень.
Под свист кнута несется ропот:
"Как тяжек, господи, мой день!"
* * *
Над пыльным верстаком склоненный,
Измучен люд палящим жаром,
И ветер с гор не льнет прохладой
К изнемогающим амкарам.
Проходят дни в труде всегдашнем,
Чтоб без забот гуляли баре;
В дому – ни лишней корки хлеба,
В деревне – ни зерна в амбаре.
Хоть тяжко, быть покорным надо,
Строгать и шить рукой усталой.
Ручьи должны вливаться в море,
Чтоб море вечно грохотало.
Когда ж рассвет раскроет двери?
Когда весна дохнет прохладой,
Чтобы спасти людей из пекла
Неугасаемого ада?!
* * *
Богатей прибрал умело,
Льстиво княжий нрав хваля,
И господские поместья,
И дворянские поля.
Он прижал к прилавку пузо,
Ястребиный косит глаз,
Очаги крушит и губит,
А спросить – спасает вас.
Златоуст – послушать только!
На прицел карман берет.
Пусть святым Христом клянется,
Пусть хоть братом назовет, -
Он петлю накинет ловко,
Присосется, как паук,
В паутину селянина
Завлекает, будто друг.
"День иной дороже года,
Год иной лишь дню подстать".
Хочет он, – мертвеет город,
Хочет, – оживет опять.
Дань повсюду собирает,
Простодушие хваля,
Как пожар, он пожирает
Вместе с лозами поля.
* * *
Призрак ночи тает в поле,
Уступает свету мгла,
А с горийских колоколен
Уж звонят колокола.
И гремят, готовясь к строю,
У казарм ряды солдат,
И над древнею землею
На заре штыки блестят.
В грудь бия со скорбью ложной,
Негодует "патриот",
Озирается тревожно
И в душе шпика клянет.
Тьма еще объемлет землю,
И легко ли света ждать?!
Задыхаясь, время дремлет,
Обращая взоры вспять.
Где желанная свобода?
Царь в ночи нам не дал дня;
Спас от льва, но волкам отдал,
Крестным знаменьем маня.
Мы, закованные, пляшем,
На лице – тоски печать:
Угрожают стягом нашим
Балаганы увенчать.
Нас лишив родного слова,
Сыт захваченной землей,
Торжествует царь, готовый
Всех живых душить петлей.
Но во тьме сквозит пыланье,
Разгораясь горячей;
На клинках у нас сиянье
От прадедовских мечей.
Свет с гробниц восходит к выси, -
То взывает предков прах:
И Аспиндза, и Крцаниси
Оживают вновь в боях.
* * *
В час утра тиховейный
Народ дома покинет,
Цветком оранжерейным
Проследует княгиня.
И семеня вослед ей,
В лечаке, с новой сплетней,
Стремится в городок -
Не женщина, понятно,
Скорей скоропечатня
И уличный листок.
* * *
Крик князя: "Прочь с дороги!"
Такого вы видали?
Грядет помещик строгий
При шашке и кинжале.
То – ураган всесильный,
Чья злоба всем страшна,
Коль нет еды обильной
И рогами – вина.
Дед отражал когда-то
Азийский ятаган,
А этот – завсегдатай
Духанов, бич крестьян.
Заносчивый вития,
Он – "соль" своей страны.
На деньги ль трудовые
Он пьет под визг зурны?
С зурначами он непрочь
Прокутить и день, и ночь.
Угрожает он расправой,
Поклонись не так хоть раз,
Даже конь с холеной гривой
На дыбы встает тотчас.
Со стрекозьим тонким станом
Дворянин спешит, пыля,
С князем свой досуг деля,
И кичится буйным нравом,
Месть кровавую хваля.
Витязь сей с пустым карманом
И с пустою головой
Дом давно уж пропил свой.
Сей любитель полной чаши
И не сеял, и не жал,
Но вгонял до рукояти
В тело ближнего кинжал.
Пусть судьба его слиняла,
Пусть кафтан его не нов, -
Проколоть и муху может
Острием своих усов.
– Налей! Я пью до дна!
Налей еще вина!
Ликуй, наш кров!
Сразим врагов!
* * *
Проходит переулком
Народник космоглавый,
Глася: "Осилив козни,
Восторжествует право!"
Твердит: "В былое канут
И цепи, и заботы,
Как учат по брошюрам
Нас Бюхнер с Молешотом".
У них друзей немало,
Кому в ночах не спится,
В чьих бородах и космах
Гнездо свила бы птица.
О жизни селянина
Они толкуют много
И слезы льют над хатой,
А хата – как берлога.
Оплакивают нивы
И к грозным дням боев
Цырюльников готовят
И франтов-поваров!
Ночами строят планы,
Что совершат свой суд;
Депешу Гарибальди
Восторженную шлют:
"С победой, лев! Целуем!
И мы хотим восстать!"
Ему же и Лиахвы
На карте не сыскать!
* * *
Народ в библиотеке,
А шпик дозор несет.
Не закоулок Гори -
Он Картли в бой ведет!
Опасную крамолу
Таят страницы книг;
Готовит новь к посеву
Таинственный сошник.
И вот раздался голос,
И слушает народ:
– Всю мразь и грязь эпохи
Лиахва унесет!
Уж порохом запахло…
"Как ласточка средь нив,
Весна, весна мелькнула,
Надежды разбудив!"
Детство
Рождение
По восточному поверью, когда рождался великий человек, на крышу его дома будто бы садился ястреб, а в небе клекотали орлы.
Не сидел на крыше ястреб
И орлы не клекотали, -
С льдистым бисером на крыльях
Только птахи прилетали.
Не до пиршества хмельного
В хатах, вьюгой заметенных.
Мерзлый снег лежал повсюду,
Словно шерсть на веретенах…
Мальчик в домике родился,
И бегут соседи к тынам -
Встретиться с Виссарионом
И его поздравить с сыном.
Улыбается в постели
Мать, безмолвная от счастья;
Дарят, как велит обычай,
Ей нанизанные сласти.
Бабка, радостью сияя,
Взор склоняет восхищенный…
Так блестит на горном склоне
Клен, закатом озаренный.
* * *
Кочет люльку перескочит:
– Мальчик бодр и зорок будет!
Ласточку к губам подносят:
– Сын красноречивым будет!
Соль кладут у изголовья:
– Мальчик всем приятен будет!
Сахар к сердцу приложили:
– Сын душою чуток будет!
Спать кладут в сиянье лунном:
– Мальчик крепок телом будет!
В люльку сталь кладут литую:
– Сын неколебимым будет!
* * *
– Чье ты золото, мой голубь?
Ты из славного гнезда.
Яхонт! О тебе заботой
Пусть наполнятся года.
Расцветай и стань кудрявым,
Полным бодрости и сил.
– Мать, целуй в ушко младенца,
Чтоб сынок послушным был.
В ледяной воде купая,
Крепость дашь его костям,
Не пои отпитой чашей,
Чтобы рос он по часам!
* * *
Что за судьбы предвещают
Звезд рои и лунный круг?
Гости гладят лоб младенца,
Сгиб колен и кисти рук.
В нем черты отца признали,
Деда – в дни, когда был юн:
– Сын идет дорогой рода,
Как за поводом – скакун.
Вместе с шашкой искупали,
Обнесли вокруг огня:
– Если в хате – злые духи,
Не пробудут здесь и дня!
Малышу лошадку дарят:
– Кто угонится за ним?!
В пламя воду льют из чаши:
– Зло развеется, как дым!
Будьте прокляты, завистник
И таящий злобу враг!
Пепел – в очи, копья – в сердце,
Гром с огнем на ваш очаг!
Сгинь же, сгинь же, дух нечистый,
Как туман летит со скал!
Ты уже вредить бессилен -
Я мальца к груди прижал.
Облегчи, хранитель-ангел,
Для ребенка груз судеб!
Пусть для мира он мужает,
Добывая с детства хлеб.
Мать к груди подносит сына,
Алый рот слился с соском.
В завыванье ветра слышно:
"Солнце в доме и кругом!"
Дзеоба
Весть, что сын в семье родился,
Мигом разнеслась в квартале.
Лишь открыл отец калитку.
Поздравлять амкара стали.
Отложив и пест, и шило,
Кинув на плечи "багдади",
Трижды колыбель целует
Он с улыбкою во взгляде.
У счастливца молодецки
Полы загнуты за пояс…
На подносе деревянном
Хлеб лежит, луной покоясь.
На столе – вино "Атени"
Ради маленького сына.
Блюда ждут гостей желанных
У цветистого кувшина.
Рыбки, нежные, как сливки,
С голубою чешуею;
Курица на плоском блюде,
Жир на ней застыл росою.
На дворе гудят метели,
Злые зимние буруны.
Где же злаки с огорода?
Где найдешь ростки тархуна?
Где же ранний лук росистый,
Изумрудный и жемчужный?
Не достать его зимою,
Если веет ветер вьюжный!
Поздравители приходят -
Мастера и земледелы,
В сапогах с налипшим снегом,
С бородой заиндевелой.
Снег стряхнув и сняв папахи,
Поклонившись, молвят чинно:
– Поздравляем с прибавленьем.
Воспитай для Картли сына!
* * *
Садится великан безмолвно,
Боец, чье имя знаменито.
Его плечо – в четыре пяди,
А грудь – из мшистого гранита.
Ходели предлагает другу
Благословенное вино,
Чтоб горечь не гнездилась в сердце,
Михо знакомая давно.
Его кулак, с башку баранью,
Горийцев прославлял в боях;
С Михо тягаться не посмел бы
Архотец крепкий, даже ках!
Бок-о-бок с ним – подобный глыбе,
Эгнаташвили Иакоб.
Кто ни сходился с палаваном,
Тому он памятен по гроб.
Борцов неустрашимых доблесть
Его осилить не могла;
Ему дивились все у храма,
Где тень от купола легла.
Михо на ялике рыбачит,
В реку закидывая сеть.
"Что ж, если славно поработал,
Тебе пойдет на пользу снедь!"
Как ладно скроены ребята!
Любой могуч и крепкогруд.
Сердца, как у детей, правдивы,
Но все ж заботы их гнетут.
* * *
Амкары величавы
В черкесках тьмы черней.
Звенят о чашу чаши
И песни – веселей!
За гроздья наливные
Пьют гости без конца.
Уже звучат дудуки
И бередят сердца.
Отец гостеприимный
Не из семьи скупцов.
Известно, хлебосолы -
Не ниже храбрецов!
– Когда огонь запляшет,
Я знаю, гость спешит.
Когда кричит сорока,
Я знаю, гость спешит.
Друзей улыбкой встречу,
Пусть гость ко мне спешит!
О, гости дорогие,
Не сладок пир без вас!
Что горек хлеб без гостя,
Постиг любой из нас!
А нету вас, и солнце
Не греет в знойный час!
* * *
Дудуки слух ласкают песней,
И произносит тамада
За тостом тост еще чудесней:
– Твой сын да будет юн всегда!
Пусть долг сыновний не забудет,
Окрепнув телом и душой!
Пусть матери опорой будет
И возвеличит край родной!
И чтоб семья почет узнала,
Пускай заветы дедов чтит,
Служа народу, как забрало
И верный в испытаньях щит.
* * *