Потом Калуга. Город горел. Во дворе дома, где располагалось гестапо, - обезглавленные трупы. Детский дом, дети, похожие на маленьких старичков…
- Дети пухли с голода, - вспоминает Нина Андреевна. - Прошло уже столько лет, но не могу говорить об этом без слез. В детдоме было 150 детей. Фашисты, изверги, выдавали им на день полтора килограмма крупы. На всех. Помню митинг там, у детского дома. Помню, как говорил на нем комиссар нашего батальона, потом наш политрук. Они оба погибли вскоре… Мы отдали детям свой пайковый сахар, выданный заранее. И поклялись в этот день, что дойдем до Берлина!
Потом тяжелые бои за Козельск. За десять дней через медсанбат дивизии прошло пять тысяч раненых.
Она вспоминает такой эпизод. Ее направили на помощь раненым. Они находились в сарае, далеко от медсанбата. Сорок человек. А она одна. Потом раненых прибавилось еще и еще. К концу дня их насчитывалось уже 156 человек.
Несколько раз Нина отправлялась в медсанбат за бинтами и сухарями. Над дорогой постоянно висела "рама" - немецкий самолет-разведчик. Не раз следовал артналет. Но хуже всего было с водой. Нине то и дело приходилось пробираться через кустарник к реке, по которой плыли почерневшие трупы…
Под Сталинградом Нина была тяжело контужена, на долгое время потеряла слух и речь. После выздоровления вернулась в строй.
Из девчат-тулячек, которые в Калуге поклялись друг другу обязательно дойти до Берлина, выполнить эту клятву довелось не всем. Тяжело контузило подругу Инну. Тяжело заболела Галя Санаева, похоронили в братской могиле Валю Батову. Фельдшер Мария Васильева была убита под самым Берлином.
Нина Андреевна хорошо помнит тот день. Бои шли на Зееловских высотах. Девушки выносили из-под огня раненых. Сдав их в медсанбат, они вновь отправились на передовую. На мостике через небольшую речушку стоял указатель с надписью: "Берлин - 61 км".
- Вот куда дошли мы, девчата, скоро домой, - проговорила Маша и тут же, без крика, упала. Пуля попала ей в лицо. Подруги бросились к ней, но девушка была убита наповал. В мертвых открытых глазах ее отражалось голубое апрельское небо. Небо весны нашей Победы.
Полк, в котором служила санинструктором Нина Бедова, брал центр Берлина. Ему было присвоено наименование Берлинский. На стене рейхстага девчата оставили надпись: "Мы из Тулы". Эти три коротких слова означали, что клятву свою они сдержали. И те, кто дожил до Победы, и те, кто своей смертью - пусть хоть на миг - приблизил ее.
В те суровые годы войны Нина Андреевна и ее муж Михаил Данилович Воробьев усыновили шестилетнего Сережу. Вот что пишет в своей книге "Шестилетний гвардеец" однополчанин Нины Андреевны и Михаила Даниловича В. С. Денисенков:
"Только что стихло сражение. Мы потеснили противника: выбили его из небольшого населенного пункта и холмистого лесного массива. Здесь-то, в истерзанном бомбами и снарядами лесу, и нашли насмерть перепуганного, больного и голодного мальчишку. С трудом удерживаясь на тоненьких, покрытых струпьями ножках, он смотрел на нас большими и, казалось, немигающими глазами.
Впечатление эта встреча произвела гнетущее. Даже видавшие виды, закаленные в жарких боях воины отворачивались, чтобы смахнуть слезу. Все подавленно молчали.
Первым заговорил заместитель командира стрелкового полка майор Михаил Данилович Воробьев.
- Ну, здравствуй, герой! - гладя широкой ладонью по волосам ребенка, пробасил он. - Как же тебя зовут?
- Сережей, - тихо промолвил мальчик.
- Сергеем, значит. Вот и хорошо. А фамилию-то, поди, не помнишь?
- Алешков я. Так тетя Настя меня называла.
- Это какая же тетя Настя? - заинтересовался Воробьев.
- Из партизанского отряда, - ответил Сережа.
- Да ты, оказывается, еще и партизанил? Молодец! - заулыбался Михаил Данилович, поднимая мальчика на руки".
Отец Сережи умер еще до войны. Два брата были на фронте. А маму и еще одного брата Петю, партизана, замучили фашисты. Нельзя без боли слушать рассказы Нины Андреевны о маленьком Сереже. О том, как он выздоравливал, как тянулись к нему бойцы, согревая в заботе о нем свои ожесточенные войной сердца.
Сережа в перерывах между боями приносил солдатам письма. А однажды помог обезвредить фашистских разведчиков. Заметив, что двое каких-то людей спрятались в скирде соломы, он сообщил об этом бойцам. У тех двоих оказалась рация. В наш тыл они пробрались, чтобы корректировать огонь немецкой артиллерии. Сережа был награжден медалью "За боевые заслуги".
С нашими войсками Сережа дошел до Польши. Здесь, на берегах Вислы, познакомился с командармом Василием Ивановичем Чуйковым. Он посоветовал юному гвардейцу отправиться учиться в суворовское училище.
В Тулу, где предстояло учиться, Сережа уезжал вместе с мамой, Ниной Андреевной: она ждала ребенка.
У Нины Андреевны родился Слава. Сережу к этому времени зачислили в училище. Правда, не сразу. Мальчик был очень слаб. Ранение и контузия сказывались на его здоровье. И все-таки его приняли - после того, как с просьбой об этом обратился В. И. Чуйков.
Пробыв дома несколько месяцев, Нина Андреевна вновь отправилась на фронт. Маленького сынишку оставила со своей мамой.
- Не могла поступить иначе. Обязана была дойти до Берлина, увидеть столицу фашистского рейха поверженной, - говорит Нина Андреевна. - Я нужна была раненым бойцам, и в новые бои шла за Славика, за Сережу, за сирот в том калужском детском доме…
В это время бои шли уже на дальних подступах к Берлину. С мужем Нина виделась теперь редко: его назначили заместителем командира дивизии, а Нина вернулась в свой полк, в котором воевала еще при обороне Тулы.
Нина Андреевна и Михаил Данилович живут в Челябинске. Они воспитали пятерых детей.
* * *
Я рассказала о фронтовой судьбе трех участниц нашего клуба ветеранов "Боевые подруги". Для меня они - самые близкие друзья. Мы не встречались на фронте, хотя воевали примерно в одних и тех же местах.
В нашем клубе около 800 женщин - участниц Великой Отечественной войны. О фронтовой судьбе каждой из них можно написать целую повесть. Потому что, где бы ни воевали они, какую бы боевую работу на фронте или в тылу ни выполняли, всей несгибаемой силой своей души, любовью к жизни и ненавистью к врагам приближали победу. Это о них, о тысячах и тысячах боевых подруг, сказано в постановлении Центрального Комитета партии "О 40-летии Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов": "Беспримерную стойкость и трудовой героизм проявили советские женщины".
Есть в постановлении и такие строки: "Непреходящее значение имеют уроки Великой Отечественной войны. Главный из них состоит в том, что против войны надо бороться, пока она не началась". Как это верно!
Чтобы война никогда не повторилась, нужно помнить о ней всегда. Помнить, чего она стоила нашему народу, всему человечеству. Помнить и работать для того, чтобы на земле всегда был мир.
Н. Г. Токунов
В ЗАБОЙ, КАК В БОЙ
В 1941 году, после окончания Копейской школы ФЗО, Николай Григорьевич Токунов начал работать в шахте "Красная горнячка" навалоотбойщиком. Фронтовая комсомольско-молодежная бригада, возглавляемая им, добивалась рекордных показателей по добыче угля. Неоднократно занимала первые места во Всесоюзном социалистическом соревновании.
После войны Н. Г. Токунов был комсоргом ЦК ВЛКСМ на шахте, секретарем райкома комсомола, райкома партии, заведующим промышленно-транспортным отделом горкома КПСС, председателем комитета народного контроля Копейска. Награжден орденом "Знак Почета", многими медалями.
Нас, мальчишек, недоучившихся ремесленников из Донбасса, везли на неведомый Урал. Паровоз, уступая дорогу эшелонам, идущим на фронт, медленно тащил и тащил за сотни, за тысячи километров от родных мест. Наконец-то прибыли в Челябинск, а оттуда - в Копейск. Всех нас определили в школу фабрично-заводского обучения, которая тогда коротко называлась ФЗО, и ускоренными темпами стали доучивать шахтерскому труду.
- Знаю, о подвигах на фронте мечтаете, - сказал нам старый седой мастер. - Но ваш фронт - угольная лава в шахте, а оружие - отбойный молоток. Вы люди почетной и трудной профессии. И запомните: не дадите угля, нечем будет топить топки паровозов, чтобы везти составы на фронт, не будет электричества, чтобы плавить сталь для танковой брони, перестанут работать станки, изготовляющие снаряды.
От этих слов и силенок становилось как будто больше, и уверенности, что начинаем большое, важное и очень нужное для победы дело. Об этом напоминали многочисленные лозунги, плакаты. Тексты врезались в память, живут в ней:
- В войне участвуют и штык красноармейца, и отбойный молоток шахтера!
- Каждая лопата угля - это тоже пуля по врагу!
- Уголь - это пушки и пулеметы, танки и самолеты.
- Много угля нарубишь - скорее фашистов погубишь.
- Лодырь в забое, что трус в бою, - оба позорят Отчизну свою.
Уже в первые недели войны, когда встала проблема увеличения добычи топлива на Урале и в Сибири, копейчане сообщали в Москву, что дадут угля столько, сколько потребуется стране для победы.
Под лозунгом "Все силы - на разгром врага" повсеместно проводились митинги молодежи. Резолюции были короткими:
"Молодежь Краснознаменного Копейска, верная революционным традициям своих отцов, клянется еще самоотверженнее работать, повышать революционную бдительность и по первому зову партии встать под боевые знамена Красной Армии".
Мы понимали, что на каждом из нас лежит ответственность за сказанное в этих документах. Нас, 25 подростков, направили на одну из старейших в городе шахт "Красная горнячка". С первого же дня норма была установлена немалая - нарубить за смену 110 тонн угля. Такая же, как и для взрослых опытных шахтеров. И мы работали по 14-15 часов, до тех пор, пока не выдавали свои 110 тонн.
К концу смены буквально валились от усталости, нередко не могли подняться на-гора и засыпали прямо там, в шахте, приткнувшись где-нибудь в теплом закутке. И так изо дня в день, порой месяцами без выходных.
Как могли, нам помогали опытные шахтеры. Героически трудились наши старшие товарищи. Каждый день на нашей ли, на другой шахте добивались рекордной выработки.
Коммунисту Нургаяну Шарипову - ветерану первых пятилеток - в начале войны было 60 лет. Однако он вернулся на шахту и заявил: "Буду работать, пока не кончится война". И он трудился отлично, подавая пример молодым. Его бригада навалоотбойщиков неоднократно выходила победителем в соревновании бригад треста "Челябуголь". Н. Шарипов за время войны нарубил около пяти тысяч тонн угля и обучил горняцкому делу 125 человек. Патриот сдержал свое слово: работал до самого Дня Победы.
На решающих участках борьбы за уголь, на самых трудных из них и ответственных стояли коммунисты. Три четверти от всего состава партийной организации города трудились на подземных работах, проявляя инициативу и настойчивость, возглавляя соревнование.
Начальник участка шахты № 7-8 коммунист М. К. Мартюшов свою основную деятельность руководителя часто совмещал с работой на отбойном молотке, выполняя до трех норм. Нередко в короткие часы, отнятые у сна и отдыха, брались за отбойные молотки коммунисты-десятники П. И. Ковин, Д. А. Поляков, А. Т. Шевцов.
Бригадир навалоотбойщиков Фазыл Нухов, работая с бригадой в выходной день, выполнил пять норм, а весь его коллектив справился с заданием на 161 процент. Проходчик коммунист С. Н. Назаров предложил новый метод проходки выработки, в результате чего вдвое превысил установленную норму. Имена навалоотбойщика А. Я. Пашнина, проходчиков А. Ф. Пашнина и С. Н. Назарова гремели в те годы на угольных предприятиях бассейна. Позднее все трое были удостоены высокого звания Героя Социалистического Труда.
Начальник участка шахты № 201 коммунист Л. И. Плеханов по-новому организовал труд шахтеров. Бригада, которая была призвана заниматься только подготовительными работами, стала значительно быстрее выполнять свое дело и становилась тоже на добычу угля. Этому примеру последовала бригада коммуниста В. А. Луценко. Соревнование двух коллективов позволило перевыполнить план и дать дополнительно более четырех тысяч тонн угля.
Нельзя не вспомнить и такой пример. По решению партийного бюро шахты № 7-8 одного из лучших забойщиков коммуниста Д. А. Полякова направили в другую лаву, где были сложные горно-геологические условия. Перед ним поставили задачу: доказать, что и в этой трудной лаве можно не только выполнять, но и перевыполнять норму. И Поляков доказал: в первую же смену выполнил шесть норм. Это был неслыханный для всего угольного бассейна рекорд.
Но, пожалуй, самое яркое воспоминание о тех днях оставило начинание коммуниста П. А. Томилова. Машинист врубовой машины Петр Андреевич Томилов впервые в стране применил двукратную зарубку лавы и этим не только намного повысил производительность труда навалоотбойщиков, но и сэкономил количество взрывчатки, применяемой для отбойки угля. В дальнейшем инженеры-конструкторы в содружестве с шахтером-новатором сконструировали новый тип врубовой машины с двумя барами.
Сам новатор позднее вспоминал:
"Как-то пришел в лаву на смену. Молодые ребята забойщики чуть не плачут: зарубную щель зажало, они не могут взять уголь. Всю смену не давали мне покоя усталые, измученные мальчишеские лица.
Навалоотбойщикам действительно было трудно. Переход шахты на отработку более глубоких горизонтов усилил давление кровли, осложнил дело. Необходимо было принимать какие-то меры. И как-то вдруг ко мне в ту смену пришло неожиданное решение. На первый взгляд оно казалось до наивности простым, и я боялся поверить этому. Не поверил и начальник участка Иван Захарович Русских, когда я ему рассказал.
Однако решили попробовать. Подрубил врубовкой лаву раз, вывел бар, спустил врубовую машину в нижнюю часть лавы и снова стал рубить угольный пласт на несколько сантиметров выше первой зарубной щели. Эффект получился разительный. В первую же смену навалоотбойщики дали почти в полтора раза больше угля, чем обычно. А когда замкнули цикл, оказалось, что сэкономили еще и 50 килограммов взрывчатки.
Весть о двойном врубе быстро облетела все шахты. На необычную подрубку приходили посмотреть рабочие, инженерно-технические работники".
О шахтере-новаторе писали в те дни многие журналы, газеты, в том числе и армейские, издавались его брошюры и печатались статьи. Грудь Петра Андреевича украсили Золотая Звезда Героя Социалистического Труда, два ордена Ленина, орден Трудового Красного Знамени, многочисленные медали. П. А. Томилов был делегатом XXI съезда КПСС. Так народ, партия и правительство оценили труд простого шахтера, который дал Родине за свою многолетнюю работу полтора миллиона тонн угля.
Вот какие люди были для нас примером в те суровые военные годы. Их самоотверженный труд звал к подражанию, трудовым подвигам.
Среди военных лет память особо отмечает 1943 год. "Угля!", "Давайте больше угля!" - требовали электростанции, заводы, железные дороги. Несмотря на то, что в 1942 году добыча угля в Челябинском угольном бассейне значительно увеличилась, проблема топлива обострилась, так как увеличилось число предприятий, наращивались их мощности, рос грузопоток на железнодорожном транспорте.
Сегодня в воспоминаниях бывшего первого секретаря Челябинского обкома ВКП(б) Н. С. Патоличева "Испытание на зрелость" читаем:
…"С упорством проводились работы по наращиванию мощностей в угольной промышленности. За 1942 год добыча угля в Челябинской области удвоилась. Развернули работу пять угольных трестов (комбината "Челябинскуголь"). Увеличение добычи угля достигалось как в результате строительства новых шахт, так и благодаря более полному использованию существующих мощностей. В связи с тем, что проблема топлива для заводов, электростанций, железнодорожного транспорта резко обострилась, Государственный Комитет Обороны признал важнейшей задачей для Челябинской партийной организации расширение добычи угля. Она оставалась для нас насущной в течение всей войны. Партийные организации городов и районов вели постоянную работу среди шахтеров. Тогда и родился шахтерский девиз: "В забой, как в бой".
И далее Н. С. Патоличев пишет:
"21 апреля 1943 года мы получили телеграмму Сталина. Из нее видно, насколько остро стояли вопросы обеспечения бесперебойной работы предприятий черной металлургии.
В телеграмме говорилось: "Обязать "Челябснабуголь" (т. Кучерова) при всех условиях, при любых регулированных графиках, независимо от общего уровня погрузки по бассейну, обеспечить отгрузку ежесуточно заводам черной металлургии 3333 тонны челябинских углей. Отгрузку производить впереди всех потребителей.
Для выполнения плана суточной нормы отгрузки ежесуточно бронировать необходимое количество порожних вагонов. Ввиду тяжелого положения по снабжению военной промышленности металлом и необходимости в связи с этим бесперебойной работы черной металлургии, предупредить т. Кучерова, что невыполнение суточного плана отгрузки углей черной металлургии будет рассматриваться Государственным Комитетом Обороны как государственное преступление, а виновные в срыве будут привлекаться к судебной ответственности…"
О том, что так остро ставился вопрос, мы, как писал я уже об этом, не знали, хотя понимали, чтобы приблизить победу, надо давать как можно больше угля, работать как можно лучше.
На всех шахтах были созданы партийные и партийно-комсомольские группы. С конца 1942 года широко развернулось движение за создание фронтовых бригад. Каждое такое производственное звено приравнивалось к боевому подразделению и действовало как на передовой. Почетного звания фронтовой бригады в 1943 году был удостоен и наш коллектив, где я был уже бригадиром.
Немалая заслуга в этом принадлежала секретарю партийной организации шахты "Красная горнячка" Петру Леопольдовичу Гольцу - сыну известного в Копейске большевика.
Петр Леопольдович пришел на шахту с фронта, после тяжелого ранения. Он имел высшую награду Родины - орден Ленина, полученный за мужество в боях с фашистами. В любое время суток Петра Леопольдовича можно было встретить на шахте. Казалось, что он никогда не уходил домой, никогда не отдыхал. Перед спуском в шахту подходил он и к нашей бригаде. И первым к секретарю был вопрос:
- Как там, на фронте?
Мы с жадностью ловили каждое его слово.
- Одно скажу, - заканчивал секретарь, - дела на фронте идут хорошо, ребята. Вчера вот Кантемировку отбили.
- Так это ж до нашей деревни рукой подать. Значит, скоро и оттуда вышибут?
- Вышибут, - поддерживал Петр Леопольдович. - Только армии надо помогать в этом, работать по-фронтовому.
- Ребята, - обращался тот, чья деревня была рядом с Кантемировкой, - давайте сегодня поддадим фашистам жару!
И поддавали. Уже не по 110, а по 200 и больше тонн угля в смену добывала бригада. Мои товарищи Иван Коротков, Демьян Недайборщ, Николай Кудрин, Алексей Кондрашин, Николай Рощин, Александр Буров, Анатолий Чумаевский, Михаил Скумин и другие работали самозабвенно.