– Этот мятеж, – продолжал ораторствовать Гитлер, – не способствовал росту престижа ВМФ, который проявлял повышенную осторожность, беря на себя какие-то обязательства, если речь шла о равенстве сил с противником. Армия подобного никогда не могла себе позволить. Как солдат, я требую: если получен приказ действовать, его следует выполнять и сражение доводить до конца. Линкоры и крейсера не доказали своей полезности. Береговая оборона сможет использовать их орудия значительно более эффективно, чем это делают сами "консервные банки", а нашей военной промышленности остро не хватает металлолома.
Да, это был тот же человек, который недавно требовал не подвергать корабли риску без необходимости и отказывался слушать Редера, пытающегося снять этот запрет. Подчеркнув, что его решение окончательное, Гитлер приказал Редеру разработать соответствующий меморандум.
– То, что вы там напишете, – заявил он, – будет иметь историческое значение. Я сам все проверю.
Только теперь у Редера появилась возможность вставить слово. Немного подумав, он наконец поднял глаза:
– Я буду очень признателен, мой фюрер, если вы дадите мне возможность поговорить с вами наедине.
Кейтель и другие офицеры покинули комнату. Начался второй раунд дуэли.
На Нюрнбергском процессе Редер сообщил следующее:
"Я сказал, что прошу его об отставке. Он был явно недоволен мной, значит, мне следовало уйти. Вначале он начал меня отговаривать, но я был тверд и сказал, что новый командующий ВМФ, который будет назначен, должен нести ответственность за все. Он сказал, что я не должен уходить сейчас, потому что, во-первых, на Восточном фронте сложилась критическая ситуация, он имел в виду Сталинград, а во-вторых, его и так обвиняют в отстранении многих генералов. Если я уйду сейчас, весь мир инкриминирует это ему. Я сказал, что, если он хочет сохранить некоторое подобие приличий перед лицом мировой общественности, сказать, что я ухожу не по причине возникших разногласий, тогда он может придумать для меня номинальную должность генерального инспектора. В результате все, кого это интересует, будут считать, что я остался на флоте; во всяком случае, мое имя останется с ним связанным. Такой вариант вроде бы понравился фюреру. В заключение я сказал, что хотел бы получить отставку 30 января. В этот день истечет 10-летний срок моей службы в должности командующего ВМФ под его началом".
Но Редеру предстояло выдержать третий раунд дуэли – разработать и представить на суд фюрера требуемый им меморандум. Штаб ВМФ работал над документом день и ночь. В итоговом варианте он состоял из 5000 слов, каждое из которых было самым внимательным образом обдумано и взвешено самим Редером, и представлял собой грозное оружие. В частности, в нем говорилось следующее:
"Отправка немецких кораблей на металлолом будет означать победу противника, для достижения которой ему не придется прилагать никаких усилий. Это мероприятие станут праздновать наши противники, а у союзников оно вызовет лишь горькое разочарование. Оно станет свидетельством нашей слабости и полного непонимания исключительной важности военно-морского флота в условиях приближения завершающей стадии войны".
Редер подчеркнул, что даже корабли, обреченные на бездействие, отвлекают значительные силы британского флота, которые в ином случае могут быть использованы на Средиземноморье или других театрах военных действий. В заключительной части говорилось, что Великобритания, которая всегда связывала свое могущество с господством на море, сможет считать войну выигранной, если Германия уничтожит свой флот.
Этот документ, подписанный Редером, стал одним из его последних официальных актов в должности главнокомандующего флотом. В качестве своих возможных преемников он назвал адмирала Карлса, всегда считавшегося на флоте "принцем короны", а также командующего подводным флотом адмирала Деница. Гитлер долго не раздумывал и принял решение в пользу человека, чьи подводные лодки уже успели потопить 15 миллионов тонн брутто-регистрового тоннажа союзников. Именно на подводные лодки, число которых, несмотря на возросшие потери, постоянно увеличивалось, фюрер теперь возлагал самые большие надежды. Они должны были выиграть войну с Англией.
Надежды на подводные лодки возлагались еще с 1939 года, но теперь на их долю выпала тяжелейшая задача. Дениц приступил к выполнению своих новых обязанностей. А за несколько дней до этого, 26 января 1943 года, Гитлер в прямом смысле приговорил свой флот к смертной казни. Он прочитал меморандум Редера, но так ничего и не понял, позволив себе ряд оскорбительных выпадов в адрес "господ адмиралов". Его решение осталось неизменным.
Приказ, переданный им узкому кругу приближенных офицеров, гласил следующее:
1. Все работы, связанные с крупными кораблями, находящимися в стадии постройки или переоборудования, следует немедленно свернуть.
2. Все линейные корабли, броненосцы и крейсера, за исключением используемых в процессе обучения моряков, должны быть переведены в резерв.
3. Плавсостав военно-морского флота, а также рабочие, высвободившиеся в результате выполнения настоящей директивы, должны в дальнейшем использоваться таким образом, чтобы всемерно ускорить процесс строительства подводных лодок".
Этот приказ оказался для Деница, так сказать, подарком на крещение, который обещал новый, решающий толчок для развития подводного флота. Тысячи высвободившихся офицеров и опытных матросов, большие заводские мощности, ранее используемые для больших кораблей, грех было не использовать для своего любимого детища. Человек, достигший успеха, будучи главой подводного флота, в первое время не ощущал всей полноты ответственности, связанной с его новым высоким положением. Однако ситуация изменилась, когда Дениц приступил к работе со своими новыми коллегами в штабе ВМФ. На первых же совещаниях адмиралы постарались внушить Деницу, что хотя бы линкор "Тирпиц" должен остаться в строю, даже если его придется "обозвать" учебным кораблем. Дениц не возражал. В конце концов, нужда в металлоломе не так уж сильна.
Однако относительно других кораблей также следовало принимать решение. Очень скоро встал вопрос о дальнейшей судьбе линкора "Шарнхорст". 26 февраля 1943 года, спустя месяц после "окончательного решения" фюрера, Дениц отправил рапорт в ставку. В своих высказываниях он был прямолинеен и ничего не пытался скрыть:
"Я убежден, что "Шарнхорст", который, судя по сообщениям, готов к активным действиям, должен быть направлен для усиления эскадры, базирующейся в Северной Норвегии".
Гитлер долго метался по комнате. Что говорит этот человек? Разве двумя неделями ранее Дениц не передал ему план, согласно которому "Шарнхорст" подлежал выводу в резерв не позднее 1 июля?
"Это будет истинным триумфом для англичан, если…"
Фюрер не выдержал. В пространной и чрезвычайно эмоциональной речи, продолжавшейся полчаса, он снова объяснил, почему большие корабли являются бесполезными, подкрепив свои слова убедительными, по его мнению, примерами. Посчитав, что убедил всех, в заключение он сказал:
– Хватит об этом. Отправляйте поскорее их в резерв или на металлолом.
Следующим взял слово адмирал и сухо проговорил:
– Насколько я вас понял, мой фюрер, можно отправлять "Шарнхорст" в Северную Норвегию?
Гитлер остолбенел. Такой наглости еще никто из его подчиненных себе не позволял. Что же делать? Объяснить этой чертовой "новой метле" ее место?
Но в конце концов фюрер сдался. Причем даже нашел в себе силы для легкой иронии:
– Делайте как хотите, господин гросс-адмирал, но все-таки потрудитесь позже обдумать мои слова. Я ничего не забуду.
Так тихо скончалось "неизменное и окончательное" решение. Оно просуществовало всего четыре недели.
Глава 7
"КОРАБЛЬ-ПРИЗРАК" "КОРОНЕЛ"
Вот уже четыре года капитан Эрнст Тинеманн работал в Берлине в одном из отделов ОКМ, занимавшихся вопросами судостроения. С самого начала войны он вел надзор за переоборудованием немецких торговых кораблей в военные. Сидя за столом, он с тоской вглядывался в карты, стараясь представить, куда отправятся эти так называемые вспомогательные крейсера, выйдя в море. Оставаясь дома, он внимательно следил за судьбой кораблей, по крупицам собирая информацию об их чреватой опасностями, нелегкой судьбе. Из редких и скудных докладов капитанов он восстанавливал их маршруты, идущие в самые далекие уголки семи морей.
Вспомогательные крейсера появились в Атлантике незадолго до начала норвежской кампании. Первопроходцем стал капитан Рогге, в начале 1940 года вышедший в море на "Атлантисе". В течение 622 суток, проведенных в море, он потопил 140 000 тонн вражеского груза, после чего в ноябре 1940 года был потоплен британским крейсером "Девоншир". Это произошло всего за несколько недель до возвращения домой. Правда, Рогге и его экипаж все-таки добрались до дома на борту нескольких подводных лодок. Незадолго до этого, 8 мая 1941 года, в бою с британским крейсером "Корнуолл" в Индийском океане был потоплен вспомогательный кресер "Пингвин" под командованием капитана Кройдера. Достижения Кройдера сопоставимы с успехами крейсера "Эмден", а также кораблей "Вольф" и "Мёве" во время Первой мировой войны. Он не только по праву записал на свой счет 120 000 тонн вражеского груза, но и сумел отправить 50 000 тонн из этого домой вместе с ценными грузами на борту – китовым жиром, пшеницей и редкими сырьевыми материалами.
Особо следует отметить действия корабля "Корморан". Его командир капитан Детмерс в безнадежной ситуации внезапно атаковал значительно превосходящий по всем параметрам австралийский крейсер "Сидней" и после отчаянного сражения потопил его. Из-за полученных повреждений "Корморан" не смог продолжать поход и был взорван после того, как экипаж перешел на спасательные плавсредства. Достойны упоминания и другие вспомогательные крейсера: "Орион" и его командир капитан Вейер; "Тор", которым в первом походе командовал Кехлер, а во втором – Гумприх; "Комет" под командованием Эйссена и т. д. В мае 1942 года вспомогательный крейсер "Стир" под командованием капитана Герлаха оказался последним из переоборудованных кораблей, которому удалось благополучно выскользнуть из "европейской крепости", которую англичане окружили плотным кольцом блокады.
В январе 1943 года капитан Тинеманн имел информацию об итогах трехлетней успешной деятельности немецких кораблей. Но за эти годы и ответные меры противника стали намного эффективнее. Что бы только не отдал Тинеманн за то, чтобы не только следить за переоборудованием торговых судов, но и выйти на одном из них в море!
Однажды утром в марте 1943 года к столу Тинеманна подошел незнакомый офицер и, улыбнувшись, сказал:
– Позвольте представиться, теперь я буду работать вместо вас.
– Что? – Удивлению Тинеманна не было предела.
– Да, у меня есть приказ заменить вас и немедленно приступить к выполнению ваших обязанностей. Вы получаете корабль.
Свершилось! Вот он – его будущий корабль – 5600-тонное однопалубное судно "Того" с немецких африканских линий. Оснащенное двигателями MAN, судно могло развивать скорость до 17 узлов. Его переоборудованием и превращением во вспомогательный крейсер Тинеманн занимался сам, раздобыв самые современные приборы и устройства.
На корабле "14" – таково было официальное обозначение "Того" в новом качестве венного корабля – были установлены шесть 6-дюймовых пушек и шесть 4-сантиметровых зенитных орудий. Кроме того, на нем имелись несколько "фирлингеров" (счетверенных зенитных установок) и многочисленные пулеметы. Иными словами, вооружение было вполне достойным. Корабль, находящийся в чужих водах, должен иметь возможность защитить себя от вражеских самолетов. Корабль "14" даже имел на борту три самолета-разведчика: один из них находился на палубе в состоянии полной боевой готовности, остальные были разобраны на секции и погружены в трюм. В целях совершенствования маскировки даже существовала возможность изменить форму надстройки – передвинуть стрелы и увеличить дымовую трубу. В общем, было предусмотрено все возможное, чтобы ввести в заблуждение противника. Корабль "14" должен был стать охотником, а не дичью.
Но было ли это возможно в 1943 году? В первое время его командир об этом не задумывался; он был слишком счастлив тем, что получил свой корабль. Но когда он явился на доклад к Редеру, гросс-адмирал счел необходимым вернуть новоиспеченного капитана с неба на землю.
– Тинеманн, – серьезно проговорил он, – это наша последняя попытка задействовать вспомогательные крейсеры. Если вам удастся прорваться через кольцо блокады, тогда, может быть, предпоследняя. Пока метод дает результаты, его следует использовать. Но помните, что их воздушная разведка стала много эффективнее.
Капитан впервые задумался об опасностях своей миссии: ему предстояло преодолеть Дуврский пролив и Ла-Манш. Когда ровно год назад немецкой быстроходной эскадре удалось прорваться через Ла-Манш, это было расценено как оглушительный успех. А какие шансы имеются у его медлительного и очень уязвимого кораблика, еще недавно мирно возившего грузы?
– Ваши шансы – один к ста, – вздохнул Редер, понимая, о чем думает молодой капитан. – Но если прорыв будет удачным, снаружи будет легче. К тому же вам не придется возвращаться обратно. Далее вы пойдете к берегам Японии. Удачи!
31 января 1943 года корабль "14", имевший на борту 350 человек под командованием капитана Тинеманна, отошел от Рюгена. Молодой офицер уже придумывал новое имя для своего корабля, так делали все капитаны вспомогательных крейсеров. В Берлине не стали возражать против предложенного им названия "Коронел" – в честь места, где произошло успешное сражение немецких крейсеров с противником во время Первой мировой войны. Именно там, неподалеку от берегов Южной Африки, кораблю Тинеманна предстояло начать свою первую боевую операцию.
Вначале "Коронел" отправился в Норвегию, чтобы завершить испытания в фьорде Кристиансанн. В прорыв через Ла-Манш следовало идти по полной воде. Иначе корабль, имевший внушительную осадку, мог запросто сесть на грунт в мелководном свободном от мин проходе, расположенном недалеко от континентального побережья, превратившись в неподвижную мишень для орудий англичан. Кроме того, решающая ночь должна была прийтись на период новолуния. Словом, следовало предусмотреть все, чтобы воспользоваться предоставленным шансом, даже если он один из ста.
В узком норвежском фьорде произошла первая задержка. Курьер доставил приказ от командования военно-морской группой в Киле: "Отложите отход на 24 часа. Погодные условия не благоприятствуют выходу конвоя". Капитан пришел в ярость. Еще бы, здесь в Кристиансанне на безоблачном небе сияло яркое солнце. Поэтому в адрес кильских метеорологов было сказано много нелестных слов. Из-за того, что у них в Киле плохая погода, придется потерять 24 часа!
"Коронел" вышел в поход на 24 часа позже, чем планировалось, и взял курс на север к полярному кругу. После темноты корабль изменил курс почти на 180 градусов. Так многочисленные вражеские агенты, которые наверняка не оставили без внимания отплытие корабля и сообщили о нем в Лондон, должны были ввести в заблуждение свое руководство. В Гельголандской бухте "Коронел" был застигнут сильным штормом, который принес с собой целые косяки плавучих мин, что вынудило капитана взять курс на Сильт.
7 февраля 1943 года, потеряв еще трое суток, "Коронел" снова вышел в море. На палубе можно было видеть лишь нескольких человек – старых "морских волков" в гражданской одежде. И внешний вид корабля сильно изменился; даже самый подозрительный наблюдатель мог принять его только за безобидный сухогруз, принадлежащий одной из нейтральных стран. Не было заметно никаких признаков экипажа из 350 человек. Но кто-то из них постоянно следил за появлением вблизи корабля плавучих мин. Они представляли собой самую серьезную опасность, во всяком случае до тех пор, пока корабль не окажется в непосредственной близости от побережья Великобритании.
Неожиданно шедший впереди тральщик резко остановился. Он налетел на мину, и теперь ему предстояло вернуться в Роттердам на буксире. Но капитана Тинеманна больше тревожило другое. Постоянные промеры глубины показывали, что киль корабля находится всего лишь в нескольких саженях, то есть в опасной близости от морского дна. Матрос, работавший с эхолотом, через короткие промежутки времени докладывал ему новые числа.
– Четыре, три и три четверти, три с половиной…
Неожиданно голос стал громче, в нем отчетливо послышались тревожные нотки:
– Три с половиной… три… два с половиной…
– Стоп машины, – приказал капитан, – полный назад!
Но было слишком поздно. Раздался громкий скрежет, и корабль резко остановился, словно наткнулся на невидимую преграду. Он слегка приподнялся и больше не двигался с места, гребные винты вращались, но зря вспенивали воду за кормой. "Коронел" застрял на песчаной отмели.
Надежда оставалась: только нос корабля зарылся в песок, корма свободно плавала в воде. Более того, уровень воды еще не достиг максимального, поэтому существовала вероятность, что прилив освободит корабль. К всеобщей радости, спустя 45 минут "Коронел" снова был на плаву и пошел дальше, чтобы найти проход среди песчаных банок перед Дюнкерком. Когда Дюнкерк уже находился в пределах видимости, корабль снова оказался в песчаном плену.
На этот раз "Коронел" сел на грунт основательно, и все попытки сняться с мели самостоятельно успеха не принесли. Корабль остался неподвижным. Затем начался отлив, сведя мизерные шансы на освобождение к нулю. Должно было пройти не меньше восьми часов, прежде чем вода поднимется достаточно, чтобы приподнять корабль. Восемь долгих часов ожидания с мыслью о том, что каждую минуту может начаться налет на попавший в ловушку корабль.
Тем временем с берега заметили, что "Коронел" сел на мель. Рассвет еще не наступил, но четыре передвижные зенитные установки уже заняли позиции на берегу. Они должны были прикрыть "Коронел", который находился к ним очень близко – всего в 300 ярдах. Видимая защита и поддержка немного успокаивали, но не вселяли больших надежд. К тому же погода была идеальной для игры в прятки: дождевые заряды сменяли снежные и сопровождались густой дымкой, сильно ограничивающей видимость.
Однако "Коронелу" сопутствовала удача. Он остался незамеченным, находясь в пределах дальности вылета британских истребителей!
Ближе к ночи юго-восточный ветер, медленно но верно двигавший корабль дальше в песчаный плен, сменился на северо-восточный. И по высокой воде "Коронелу" удалось всплыть самостоятельно, не прибегая к помощи буксиров. Поскольку казалось невозможным достичь Дуврского пролива до наступления дня, корабль зашел в Дюнкерк. Принять такое ответственное решение командиру было не просто. Вражеские агенты, которыми, без сомнения, был наводнен Дюнкерк, могли сообщить англичанам о его приходе и предполагаемом курсе.