Кейт поступила в школу Мальборо в возрасте четырнадцати лет, переведясь из Даун-Хауса, частной школы-пансиона в нескольких милях от Беркшира. К тому времени половина учебного года уже прошла, так что ей пришлось заново привыкать к хорошо знавшим друг друга одноклассникам. Это была ее четвертая школа за десятилетие. Она вышла из машины родителей в новенькой форме - изящный синий пиджак и юбка-шотландка, - с нетерпением ожидая знакомства с новыми друзьями. В прежней школе дела у нее шли не очень хорошо, что можно было заметить по бледноватому цвету лица и довольно худенькой фигуре. Говорили даже, что там ее обижали хулиганы, и это отнюдь не способствовало укреплению ее уверенности в себе. Кэрол понимала, что нужно что-то делать, и, проштудировав все глянцевые брошюры, выбрала колледж Мальборо. Пусть обучение в нем и не из дешевых, но деньги, как считала Кэрол, будут потрачены не зря.
Основанный в 1843 году и расположенный в одном из самых чудесных английских торговых городов, Колледж Мальборо - независимое учебное заведение для подростков обоего пола в возрасте тринадцати - восемнадцати лет. В нем получали образование отпрыски самых известных и древних аристократических семейств, в том числе из королевского рода. Здесь учились лорд Джанврин, бывший личный секретарь королевы; сэр Энтони Блант, историк искусств и агент советской разведки; поэт-лауреат сэр Джон Бетджеман и биограф королевы, профессор Бен Пимлотт. К выпускникам колледжа принадлежат двоюродная сестра принца Уильяма Ее королевское Высочество принцесса Евгения Йоркская, а также сэр Алан Ласселл, личный секретарь королевы и ее отца Георга VI. Стоит упомянуть также актеров Джеймса Мейсона и Джеймса Робертсона Джастиса, наряду с государственным деятелем Рэбом Батлером. Конечно же будущая королева заняла более чем достойное место в списке выпускников.
Девиз колледжа - Deus Dat Incrementum, что означает "Бог возрастил", заимствован из Первого послания к коринфянам. Колледж позиционируется как лучшее образовательное учреждение для тех родителей, кто желает дать своим детям отличное современное образование в условиях совместного обучения. В нем всячески поощряется развитие творческих способностей учеников, разнообразие их интересов, большой упор делается на общение, благодаря которому, как утверждается, знания превращаются в мудрость. Для Кейт конечно же это определенно были перемены к лучшему. Поначалу она немного скучала по дому и после ужина в Норвуд-Холл держалась особняком. Занималась она прилежно, что, впрочем, не очень способствовало общению с другими. Ей недоставало уверенности в себе, и, по всей видимости, она слишком волновалась по поводу своих успехов.
Но вскоре она научилась и отдыхать. Она завела друзей, которые прозвали ее Миддлбам; играла в хоккей за школьную команду, делала успехи в теннисе, показывала неплохие результаты в беге по пересеченной местности, на досуге играла в нетболл.
Джессика Хэй, ее лучшая подруга того времени, с которой они делили комнату в общежитии, вспоминает, что Кейти была девушкой с "очень высокими моральными принципами". И в этом мнении она не одинока. Джемма Уильямсон, с которой Джессика и Кейт образовали нечто вроде дружеского трио, также вспоминает, что Кейт была довольно сдержанной и скромной в истинном смысле этого слова. К концу обучения она стала более общительной и привлекательной, как внутренне, так и внешне, но, когда она впервые подошла к воротам заведения, обучение в котором стоило 21 000 фунтов стерлингов в год, застенчивая девочка мало походила на будущую красавицу, которой ей предстояло стать.
Как вспоминает Джемма: "Кэтрин появилась неожиданно, посреди учебного года. Наверное, в прежней школе [Сент-Эндрю в Пэнгборне] ее задирали, и выглядела она слишком худой и бледной. Уверенности в себе у нее было мало". Уверенности у нее не прибавлялось и оттого, что старшие мальчики, со свойственной подростковому возрасту некоторой жестокостью, оценивали в столовой вновь прибывших девочек, показывая бумажные салфетки с написанными на них цифрами рейтинга. Кейт поначалу получала одни лишь "единицы" и "двойки". Но в следующее лето ее рейтинг неожиданно вырос. Через год ее фигура обрела более привлекательные формы; она оставалась гибкой и подвижной, на щеках ее появился румянец. Как вспоминают подруги, она "полностью преобразилась".
"Все парни в школе с ума по ней сходили", - вспоминает Джемма, и с нею соглашается Джессика. Но Кейт, привыкшая к порядкам в прежней школе Элмхорста для девочек, не обращала никакого внимания на возросший интерес к своей персоне. Иногда она позволяла себе невинные поцелуи или прикосновения, но те, кто хорошо знал ее, говорят, что она будто хранила себя для кого-то особенного. Как и в любой школе для детей богатых, но вечно занятых родителей, ученики в Мальборо часто прибегали к свойственным подросткам шалостям, иногда довольно опасным. В общежитие тайком приносили алкоголь и сигареты; девочек "зажимали" в коридорах; романы перерастали в приключения сексуального характера. Но Кейт ни в чем таком не участвовала. Как говорит ее школьная подруга Джессика: "В школе у нее не было серьезного бойфренда. Она была красивой и нравилась многим мальчикам, но это как бы проходило мимо нее. Она не употребляла спиртное и не курила; вместо этого она занималась спортом и была ориентирована на семейные ценности".
"Одно из самых хороших качеств Кейт заключалось в том, что у нее всегда было свое мнение, - продолжает Джессика. - Она не поддавалась на уговоры других и не спешила делать то, что делали остальные. Она и сейчас не слишком много пьет и, определенно, не курит. Она скорее отправится на прогулку по сельской местности, чем в ночной клуб. Мы иногда начинали обсуждать между собой мальчиков и говорить, кто из них нам нравится, но Кейт всегда говорила: "Мне никто не нравится. Все они слишком грубые". Порой она даже шутила: "Никто из них не походит на Уильяма", - и шутка эта оказалась пророческой. Мы всегда говорили, что она когда-нибудь с ним познакомится и они будут жить вместе".
Кейт, возможно, и обсуждала с другими девочками достоинства мальчиков, но ее отношение к сексуальной жизни всегда оставалось достаточно старомодным, особенно для школы, в которой, по выражению Джеммы, "половина учеников уже занималась сексом".
Правда, в своих мечтах о принце Уильяме Кейт была не одинока. Таких, как она, было десятки тысяч по всей стране. Уильям вырос в очень привлекательного молодого человека, и недостатка в поклонницах у него не было. Тем не менее эта девочка-подросток была уверена в том, что судьба на ее стороне. Когда их фотографии появились в одном и том же иллюстрированном бюллетене Мальборо, в спортивном разделе - она играет в хоккей, он в поло, - она поверила в то, что их пути действительно могут пересечься. Один из ее знакомых по школе говорит: "Она называла эту фотографию своим талисманом, потому что и вправду верила в неизбежность судьбы. Некоторые девочки называли это пустой фантазией, но что теперь осталось от их предсказаний? Она добилась своего, так что, наверно, в этом и вправду что-то было".
Примерно в то же время Кейт пережила подростковое увлечение, и объектом ее внимания стал довольно самоуверенный и весьма предприимчивый Виллем Маркс. Ходили даже слухи, что это было не просто увлечение. Они остались друзьями, и злые языки не устают напоминать, что несколько лет спустя Виллем сопровождал Кейт в ночной клуб в отсутствие ее друга из королевской семьи.
Злые языки говорят и о том, что Кэрол специально отправила свою дочь в такой университет, где она могла познакомиться и "подцепить на крючок" будущего короля. Обвинения эти совершенно беспочвенны, но тем не менее они выдвигаются до сих пор. Как многие ученики из богатых семей, Кейт устроила себе то, что в Великобритании называется "промежуточным годом" между окончанием среднего учебного заведения и поступлением в университет. Три месяца она провела во Флоренции, изучая итальянский язык в Британском институте. Ее знакомые по тому периоду вспоминают, что, когда во время отдыха многие переходили все границы, она позволяла себе только одну порцию спиртного за весь вечер.
Уильям тоже решил устроить себе "промежуточный год". Когда в августе 2000 года он узнал о своих отличных выпускных оценках, он уже находился в джунглях Белиза и готовился пройти курс подготовки в Уэльской гвардии по выживанию перед посещением Чили. Свой "промежуточный год" - или по меньшей мере большую часть его - он провел в Южной Америке, работая добровольцем в благотворительной организации "Роли интернэшнл", так что его путешествие в джунгли было отчасти приключением, а отчасти необходимостью. Кейт тоже отправилась в путешествие, хотя и не настолько экзотическое. Оно было связано прежде всего с ее интересом к истории искусств, ведь именно этот предмет ей вскоре предстояло изучать в Сент-Эндрюсском университете. Она планировала три месяца провести во Флоренции, столице Ренессанса, неспешно изучая культуру этого выдающегося периода в подлинной обстановке того времени. В коридорах галереи Уффици и на мощеных улицах старого города она вживую познакомилась с тем, что ранее видела только на страницах учебников. С помощью Британского института она подыскала себе курс итальянского, нашла жилье и подобрала экскурсии по городу, подробно обсуждая свои планы с семьей и друзьями.
Когда Сент-Джеймсский дворец помпезно объявлял о "превосходных результатах" принца Уильяма (В по истории искусств, А по географии и скромная С по биологии), Кейт открывала пригласительное письмо, доставленное по ее домашнему адресу. Зная, что она уже принята в университет, Кейт отправилась во Флоренцию, а Уильям спустя месяц после того, как он отметил восемнадцатилетие, полетел в тропические леса Белиза. Он сменил свои обычные джинсы и футболку на военную форму с тяжелыми ботинками, мок в грязи вместе с солдатами, спал в подвешенном между деревьями гамаке и питался обычным рационом солдат британской армии.
Если Кейт слала домой фотографии, где она снята на фоне достопримечательностей или с новыми знакомыми, "открытки" Уильяма отличались большей экзотикой. В октябре, ноябре и декабре его фотографировали в ходе проведения различных публичных мероприятий. "Прирученные" журналисты из Ассоциации прессы показали, как он шутит с десятилетней Марселой Эрнандес-Риос, помогая преподавать английский в деревне Тортель. Обошли весь свет и фотографии Уильяма, несущего на своих широких плечах шестилетнего Алехандро Эредия из детского сада. Были и другие фотографии, на которых он чистил туалет, переносил бревна и вбивал колышки в сухую землю.
Жизнь Кейт была менее обременена тяготами. В это время она переживала юношеские отношения с некоим Гарри. Кроме того, она со столь же романтически настроенными друзьями пристрастилась посещать "Художественный бар" во Флоренции, славящийся своей богемной публикой и коктейлями. Неловкие юнцы и опытные ухажеры наперебой пытались разговорить очаровательную брюнетку с ошеломляющей улыбкой, но она оставалась все такой же недоступной. "Ей удавалось отказывать и при этом давать понять, что ничего плохого в этом нет", - утверждает один из ее поклонников. Другие, однако, были не столь щепетильными в вопросе чувств. По всей видимости, Гарри как-то задел ее своей бестактностью, и они расстались. Кейт, вероятно, переживала этот разрыв, как переживают молодые люди, впервые ощутившие горечь расставания.
Вечера она проводила в "Художественном баре" или в других подобных оживленных заведениях. В отличие от других студентов, которые не знали меры в своем веселье, Кейт всегда ограничивалась несколькими бокалами вина, что говорит о ее умении контролировать себя и высоких моральных принципах.
Некоторые ее знакомые даже экспериментировали с наркотиками, но Кейт никогда не принимала участия в таких развлечениях, хотя и не осуждала их, не читала нотаций и не высмеивала. Напротив, ей удавалось очаровать каждого, кто встречался на ее пути. Один ее знакомый того времени вспоминает: "Кейт нравилась итальянским барменам. А заодно бесплатная выпивка доставалась и всем ее подружкам. Они были очарованы ее красотой и английскими манерами". Но о большей близости им оставалось лишь мечтать. Своим итальянским ухажерам Кейт не давала ни малейшего намека на возможное развитие отношений. Возможно, она ожидала чего-то более основательного и душевного, чего не могли ей дать эти дежурные Ромео. Какова бы ни была причина такого поведения, но оно было характерным для Кейт в те дни, когда их встреча с Уильямом неминуемо приближалась, хотя они еще об этом и не догадывались.
Предполагалось, что Уильям последует примеру отца и поступит в кембриджский Тринити-колледж. Чарльз принял это решение по настоянию целого комитета советчиков, но Уильяму была предоставлена большая свобода. И он ухватился за нее обеими руками. Ему не хотелось следовать проторенными дорогами, и потому он отказался от Кембриджа с Оксфордом. Он порвал с традициями и поступил в Сент-Эндрюсский университет - древнее и достаточно респектабельное учебное заведение, но никогда ранее не бывшее местом, где образование получал будущий король.
Соблюдая внешние формальности, он, конечно, рассмотрел и другие варианты, но остановил свой выбор на небольшом прибрежном городе, в котором, как он надеялся, ему будет предоставлено больше самостоятельности, чем в любом южном университете. В то же время Кейт Миддлтон с нетерпением ожидала новостей о своем удачном поступлении. Так же как и Уильям, она твердо решила следовать по своему собственному пути, и путь этот привел ее к встрече с принцем, о котором она мечтала.
ГЛАВА 6
ИДОЛ ПОДРОСТКОВ
Мой отец всегда учил меня относиться ко всем людям как к равным. Я всегда так поступала и надеюсь, что Уильям с Гарри будут делать так же.
Диана, принцесса Уэльская, в интервью газете "Монд", 1997 год
Никакого особого значения этой поездке не придавали. Это были обычные семейные выходные, проведенные на лыжном курорте. Со дня смерти матери принцев Уильяма и Гарри прошло всего семь месяцев, и им особенно нужно было побыть рядом с отцом. Сведения о том, что три принца собираются посетить горы Британской Колумбии в Канаде и провести там четыре дня, проникли в прессу еще до того, как они отправились в путь.
Никто, в том числе и ближайшие советники принца Чарльза, не говоря уже о беспрестанно осаждавших их журналистах (в том числе и меня), не знал, как публика будет воспринимать эту троицу в дальнейшем. Чарльзу еще предстояло выслушать множество обвинений и порицаний от тех, кто прямо или намеками заявлял о его причастности к гибели принцессы Дианы.
Тем временем само упоминание его несчастных сыновей всегда встречалось с большим энтузиазмом, и публика считала своим долгом выражать свою признательность и скорбеть вместе с ними. В месяцы, последующие за гибелью их матери, принцы Уильям и Гарри были освобождены от слишком пристального внимания общественности. Невозможно было забыть их выдержку в день похорон в Вестминстерском аббатстве 6 сентября 1997 года, а также во время публичного поминовения, когда они постоянно находились рядом с плачущими посетителями и видели, как к дому Дианы в западном Лондоне, у Кенсингтонского дворца, тысячи незнакомых людей несут цветы. Уильям особенно стойко воспринимал все неизбежные трудности. По сравнению со своим братом Гарри, которому не исполнилось и тринадцати лет и который казался слишком хрупким, Уильям выглядел взрослым и очень самостоятельным. Легко было забыть о том, что на момент смерти матери он, по существу, тоже был мальчишкой. Теперь, когда до его шестнадцатого дня рождения оставалось еще три месяца, его возраст выдавала только подростковая стеснительность, с какой он неумело держался и краснел перед объективами камер.
Когда 24 марта 1998 года принц Уэльский с детьми приземлился в аэропорту Ванкувера, он не ожидал пышной встречи и не собирался долго общаться с журналистами. Возможно, он планировал ограничиться лишь краткой речью и бросить вечно голодным хищникам от прессы небольшую подачку в виде пары интервью. В конце концов, это была семейная поездка на отдых. Но как только они ступили на канадскую землю, так сразу стало ясно - одними интервью здесь не отделаться. Они неожиданно столкнулись с феноменом, который получил название "Вилли-мания".
Толпы возбужденных девочек-подростков уже несколько часов толпились у входа в аэропорт в надежде хотя бы одним глазком посмотреть на своего кумира. Они едва не сломали возведенные полицейскими ограждения, толкаясь, крича и размахивая плакатами, на которых были написаны различные лозунги и слова поддержки юному принцу Уильяму, вплоть до самых откровенных признаний. Зрелище это было впечатляющее, способное обескуражить и гораздо более опытного публичного деятеля. Такая истерия раньше сопровождала разве что группу "Битлз" в период ее расцвета, когда возбужденные поклонницы падали в обморок и их приходилось выносить из разгоряченной толпы, не помнящей себя от возбуждения.
Такого я, как королевский журналист, еще не видел. Даже ажиотаж, сопровождавший поездки Дианы, не шел ни в какое сравнение с этим массовым проявлением подросткового обожания. Всего нас в группе сопровождения - фотографов, журналистов и телевизионщиков - было человек тридцать. Говоря по правде, событие застало нас врасплох, но такой ажиотаж для работы - это настоящая мечта. Мои давние коллеги Ричард Кей с Чарльзом Рэем и я вдохновенно подбирали цитаты, делали заметки и намечали планы репортажей для отсылки в свои газеты. Мы понимали, что присутствуем при рождении нового кумира королевской семьи. Диану он, конечно, не заменит, поскольку повод для таких же восторгов или таких же скандальных публикаций найти довольно трудно. Но это было нечто новое. После нескольких месяцев штиля на горизонте наконец-то наметилось что-то достойное внимания, отчего начинало сильнее биться сердце, и пропустить его было никак нельзя.
Рождение нового героя происходило не без осложнений. Пока по нашим журналистским венам растекался адреналин, было легко забыть, что Уильям - этот высокий, спортивный юноша - все еще остается подростком, тинейджером, на плечи которого возложен тяжкий груз ожиданий. Вся эта шумиха сильно действовала на него, и Уильям впал бы в крайнее замешательство, если бы не обладал целеустремленностью и не был готов продемонстрировать ее прессе и своим советникам.
Поначалу он изо всех сил пытался скрыть недоумение, с каким встречал неуемные проявления чрезвычайного интереса к своей персоне. Ему все это крайне не нравилось, как мы вскоре выяснили. Прибыв в Тихоокеанский космический центр, расположенный в центре города, он ожидал, что это будет частная беседа, но и там его ожидали тысяч пять вопящих поклонниц. Смерть матери придала Уильяму романтический ореол трагического героя в глазах многих легковозбудимых подростков. Сперва это приводило в недоумение как Гарри, так и самого Уильяма. Причем Гарри недоумевал прежде всего от того, что девчонки сходят с ума не от него. Уильям же просто приходил в ужас от такого поклонения.