Клюге вновь позвонил по телефону в ставку фюрера и в штаб армии в Берлине. Затем велел военному губернатору Франции освободить заключенных в тюрьму сотрудников тайной полиции. Судьба генерала фон Штюльпнагеля была, таким образом, предрешена. Штюльпнагель передал по телефону эти распоряжения своему начальнику штаба, полковнику фон Линстову, в своем штабе, куда уже прибыли в полном смятении адмирал Кранке, командующий флотом на Западе, посол Абец и другие.
В эти грозные вечерние часы 20 июля возник кризис на фронте у Кана и Сен-Ло. Командиры корпусов и дивизионные командиры позвонили в штаб группы армий, прося резервов и спрашивая о новостях и событиях в ставке Гитлера и в Берлине, о которых они слышали по радио. Начальнику штаба группы армий "Б" пришлось самому отвечать на эти вопросы и принимать необходимые меры для удержания фронта.
Фельдмаршал пригласил генерала фон Штюльпнагеля, оберет-лейтенанта фон Хофакера и доктора Хорста отужинать с ним. Они ели молча при свечах, так, будто находились в доме, который только что посетила смерть. Те, кто остался в живых, никогда не забудут нереальную атмосферу этого часа. Генерал Штюльпнагель в ту ночь вернулся в Париж, сразу же был освобожден от командования и заменен генералом Блументриттом. Фельдмаршал Кейтель говорил со Штюльпнагелем по телефону, приказал ему вернуться в Берлин для доклада. Он выехал из Парижа рано утром 21 июля, не поставив в известность фон Клюге. Возле Вердена, где воевал еще в Первую мировую войну, он попытался застрелиться. Выстрел ослепил его, и он был отправлен в военный госпиталь в Вердене и определен на лечение уже в качестве арестанта гестапо.
Придя в сознание после операции, он выкрикнул фамилию "Роммель!". Прежде чем полностью оправился от ранения, он был увезен в Берлин, предстал перед Народным судом и осужден на смерть через повешение. Он был повешен 30 августа вместе с полковниками Генерального штаба фон Линстовом и Финком. Оберст-лейтенанта фон Хофакера ожидала та же участь 20 декабря. Начальник штаба группы армий "Б" сам в качестве арестанта видел его, все еще не сломленного, в застенках гестапо на Принц-Альбрехт-штрассе в последний раз 19 декабря.
Фельдмаршал фон Клюге впервые принял политического лидера неудачного заговора, обер-бургомистра доктора Герделера, в апреле 1942 года в смоленской штаб-квартире группы армий "Центр". Позднее он обменивался мнениями с генералом Беком, послом фон Хасселем и другими. Клюге, предположительно, объявил в 1943 году, что готов помочь свергнуть национал-социалистический режим в Германии на двух условиях. Гитлер должен быть мертв, а Клюге взять на себя верховное командование одним из двух фронтов, на востоке или западе. И хотя 4 июля одно из этих условий было выполнено, другое, решающее, условие выполнено не было.
Генерал-майор Хеннинг фон Тресков, который многие годы был оперативным офицером (IA) в группе армий "Центр", должен был сопровождать своего главнокомандующего на Западный фронт в качестве начальника штаба. Фактически старший адъютант Гитлера генерал-лейтенант Шмундт невольно способствовал этому продвижению. Но Клюге не принял этого предложения, вероятно, потому, что побаивался Трескова с его непоколебимой волей и жаждой переворота, которые подвергали его каждодневной опасности, связанной с заговором, в то время как оба они находились на русском фронте. Так что Тресков, один из наиболее горячих и несгибаемых борцов с Гитлером, человек выдающегося характера и ума, оставался на Восточном фронте в должности начальника штаба 2-й армии и покончил жизнь самоубийством 21 июля, чтобы избежать виселицы. В своем завещании Тресков написал: "Теперь весь мир обернется против нас и будет поносить нас. Но мое убеждение в том, что мы поступили правильно, твердо, как никогда. Я считаю Гитлера не только главным врагом Германии, но и главным врагом мира. Когда я через несколько часов появлюсь перед троном Господа, чтобы дать отчет за свои поступки и ошибки, думаю, что смогу ответить с чистой совестью за все, что сделал в борьбе против Гитлера. Я возлагаю надежду на то, что подобно тому, как Бог сказал Аврааму, что не разрушит Содом, если только в городе найдется десять праведников, то ради нас Он не разрушит Германию. Ни один из нас не может жаловаться на нашу гибель. Те, кто примкнули к нам, надели тунику Несса. Истинная добродетель человека проявляется в тот момент, когда он готов пожертвовать жизнью за свои убеждения".
Клюге принял у себя полковника фон Безелагера как раз перед тем, как принял командование войсками на Западном фронте. Полковник, который был убит в бою на фронте вскоре после этого, передал Клюге призыв Трескова приступить к действиям.
Попытка при помощи бомбы убить Гитлера 20 июля оказалась для Клюге полной неожиданностью. Генерал-квартирмейстер, генерал Вагнер и полковник Генерального штаба фон Штауффенберг не встречались с ним, как ожидалось, и он ничего не знал о причинах, помешавших им прийти.
Фон Хофакер был на обратном пути из Берлина, когда 17 июля услышал на станции, что Роммель тяжело ранен. Было невозможно поставить в известность Клюге о том, что покушение на Гитлера неизбежно, потому что окончательное решение действовать 20 июля было принято в Берлине только ближе к вечеру 19 июля.
Офицер-политработник, подобно комиссару, приданный штабу западного командования, появился утром 21 июля в Ла-Рош-Гюйон с представителями отдела пропаганды на Францию. Их прислали Геббельс и Кейтель и потребовали, чтобы Клюге направил Гитлеру телеграмму с выражением преданности, текст которой ими уже был заготовлен. Более того, они потребовали, чтобы он выступил по всем радиостанциям Германии. Клюге мог избежать выступления по радио, но ему пришлось подписать видоизмененную версию "поздравительной телеграммы".
Тем не менее Гюнтеру фон Клюге суждено было оказаться втянутым в водоворот событий 20 июля. Судьба не пожалела человека, убеждения которого и готовность их реализовать не соответствовали друг другу. После 20 июля Гитлер и Верховное командование вооруженными силами все более и более не доверяли Клюге, вероятно, из-за признаний, выбитых из некоторых арестованных. С этого момента его деятельность на посту командующего подвергалась жестокой критике, и доходило даже до неповиновения его приказам из Оберзальцберга. Лидер Трудового фронта доктор Лей выступил в эфире с напыщенной речью, обращенной против офицерского корпуса и германской аристократии. Трое дивизионных командиров группы армий "Б" – барон Функ, барон фон Люттвиц и граф фон Шверин – протестовали против этой речи и потребовали, чтобы Лей взял назад свои обвинения. Обергруппенфюрер СС Зепп Дитрих выступил от их имени.
Новый начальник германского Генерального штаба генерал-полковник Гейнц Гудериан издал приказ по части, ставящий Генеральный штаб в положение готовности к принятию подготовительных мер и исполнения наказания по делу о заговоре с целью убийства 20 июля. Начальник штаба группы армий "Б" с согласия фельдмаршала фон Клюге не проходил по этому приказу, соблюдая субординацию по отношению к командующим. Гитлеровское приветствие, или "зиг хайль", было введено в то время, когда каждый солдат подозревал неизбежность крушения системы, требовавшей этого символа лояльности. Это выглядело как дьявольский фарс.
Глава 3
ПЕРИОД С 25 ИЮЛЯ ПО 18 АВГУСТА
Авранш – Мортен и "фалезский мешок"
Было что-то почти ироничное в директиве Верховного командования вермахта от 24 июля. В ней указывалось, что попытка предотвращения американского прорыва через полуостров Котантен будет решающей для всей Западной кампании. В то же время директива увязывалась с приказом, все еще запрещавшим свободу маневра немецким фронтовым командирам.
Генерал Паттон, активный и темпераментный командующий 3-й американской армией, только что высадившейся на полуострове Котантен, в то время как германское Верховное командование все еще ожидало, что она высадится где-то еще, неумолимо продвигался в глубь Франции. Это делало еще более необходимым для германского командования принять решительные стратегические решения. При отсутствии каких-либо резервов, а особенно военно-воздушных, такие приказы, как "удерживать каждую пядь земли и при любых обстоятельствах предотвратить прорыв противника", были пустой фразой.
Центр тяжести наступления двух американских армий теперь был перемещен на западный фланг. Здесь прорыв на юг и юго-восток, с отсечением полуострова Бретань, ожидался в течение нескольких дней. Это не только грозило окружением с запада 7-й армии и 5-й танковой армии в Нормандии, но и развивалось в решающее наступление в направлении района Парижа и, сверх того, на саму Германию, – это было началом конца. Только всесторонние и широкомасштабные меры теперь могли принести хоть какую-то пользу – такие, как оставление Средиземноморского фронта, отвод к северу всей группы армий "Г", создание стратегических резервов за счет отдельных армий и организация оборонительного рубежа с тыла вдоль Сены.
Ни Гитлера, ни Верховное командование невозможно было убедить принять какое-либо решение.
Первой опасностью, которую фельдмаршал фон Клюге предвидел, когда пришла весть о том, что американцы прорвались у Сен-Ло, была та, что 7-я армия потеряет защиту, которую обеспечивал залив Сен-Мало на западном фланге. Затем он определил Авранш в качестве ключевого пункта, который следовало удерживать до тех пор, пока не приняты контрмеры или же от Верховного командования не получены совершенно новые директивы. Его предвидение оказалось верным. Он знал, что не мог требовать большего от германских войск. Семь недель они вели жестокие бои под истребляющим огнем военно-воздушных сил союзников, которые находились в тесном взаимодействии с американскими сухопутными силами для обеспечения прорыва у Сен-Ло.
Все резервы 7-й армии были брошены на фронт Котантена, но противотанковые силы, обещанные германским Верховным командованием, так и не объявились. Верховное командование не соглашалось даже на предложение подтянуть пять дивизий XXV корпуса с полуострова Бретань. Фронт между Каном и Сен-Ло был практически оголен на всей протяженности. Эта дуга была натянута слишком сильно, Верховное командование ничего не предпринимало, и Запад был потерян.
XXXXVII танковый корпус, состоявший из 2-й и 16-й дивизий, должен был быть сосредоточен в районе к западу от Вира, чтобы ударить во фланг прорвавшегося противника.
Между тем 7-я армия приняла независимое решение продвигаться силами своего западного фланга, отрезанного в результате прорыва у Сен-Ло, в южном направлении и соединиться с XXXXVII танковым корпусом, который сосредоточивался для контратаки. 29 июля фельдмаршал фон Клюге отменил приказ 7-й армии, потому что он означал сдачу Авранша без боя. Отмена приказа запоздала. Американские бронетанковые дивизии и военно-воздушные силы устремлялись вперед слишком быстро. Бронетанковые силы Паттона заняли Авранш 30–31 июля. Окончательный прорыв был в руках у противника; кризис достиг пика. Германский фронт между Сен-Ло и заливом Сен-Мало был разорван. Разрозненные группы сражающихся шли вперед, держались до конца, подобно волнорезам, которые неизбежно будут поглощены волнами в считаные дни или даже часы. Клюге связался по телефону с генералом Йодлем в Верховном командовании, объяснил этот поворотный пункт и потребовал немедленной аудиенции у Гитлера. Он напомнил Йодлю о внезапном изменении фортуны французской армии в битве на Марне в 1914 году. Бесполезно! Вместо того чтобы принять общее или стратегическое решение, Гитлер направил группе армий "Б" 1 августа 1944 года следующую директиву:
"Врагу ни при каких условиях нельзя позволить вырваться на оперативный простор. Группа армий "Б" подготовит контратаку, используя танковые части, чтобы продвинуться до Авранша, отрезать прорвавшиеся части противника и уничтожить их. Все доступные танковые силы должны быть сняты из занимаемых ими в настоящее время секторов, даже если нет дивизий для оказания им поддержки, и должны быть использованы с указанной целью под командованием генерала танковых войск Эбербаха. Исход кампании во Франции зависит от этой контратаки".
Клюге сразу же опротестовал этот приказ, который привел бы к развалу всего фронта от Орна до района к югу от Сен-Ло и к ускорению приближения катастрофы. Он потребовал, чтобы его точка зрения была немедленно передана Гитлеру. Гитлер ответил, что настаивает на выполнении своего приказа. Клюге, выполняя свой долг, вновь указал, что ожидает ужасных последствий: нет никакого сомнения в том, что фронт в Нормандии перед 2-й британской армией развалится, если танковые части, которые были главной опорой обороны немцев, будут выведены. Он предложил новые стратегические меры, прежде всего отвод германских сил на рубеж обороны у Сены. Южная и Центральная Франция должны быть оставлены. Германское Верховное командование категорически отвергло идеи группы армий "Б" и в присутствии начальника штаба говорило в духе своего хозяина об "уничтожении врага в Нормандии спланированной танковой контратакой" и о "непременной окончательной победе".
Группа, которая должна была атаковать под командованием генерала Эбербаха, состояла из XXXXVII танкового корпуса (2-я и 116-я танковые дивизии) и I танкового корпуса СС (1-й и 2-й танковых дивизий). II танковый корпус СС (9-я и 10-я танковые дивизии) должен был входить в этот состав, но фактор времени и сложившаяся ситуация сделали это невозможным. Непрерывные атаки союзников с воздуха по танковым силам вынуждали снова и снова откладывать день проведения этой атаки.
Уже наступил вечер 6 августа, прежде чем танковые силы были с неимоверными трудностями сосредоточены в районе к востоку от Мортена. Контрнаступление началось вскоре после полуночи, прежде чем военно-воздушные силы союзников смогли возобновить истребительные операции. Сам Клюге поспешил на местный командный пункт. Атака была успешной до рассвета. 2-я танковая дивизия прорвалась на шесть миль в ряды союзников, охватывая большое число американских бронетанковых частей и других войск. С рассветом боевые эскадрильи с ревом проносились над головой волнами, совершая быстрые, успешные налеты и сковывая все движения. Три сотни немецких истребителей были собраны со всех районов для обеспечения прикрытия с воздуха этой атаки; но ни один из них не появился над германскими частями, чтобы возглавить атаку. Они были втянуты в воздушные бои, как только поднялись в воздух, и были уничтожены. Таким образом, военно-воздушные силы союзников были в состоянии одни сорвать танковую операцию с помощью хорошо скоординированной системы взаимодействия "земля – воздух". Сильно ослабленные танковые дивизии вернулись на свои полевые базы вечером 7 августа, понеся тяжелые потери. Гитлер приказал возобновить атаку 8 августа. Эта атака осуществлялась в основном 1-й танковой дивизией СС и была отбита с тяжелыми потерями американскими бронетанковыми и военно-воздушными силами.
Будь поддержка с воздуха достаточной для проведения контратаки, с ее помощью, возможно, удалось бы достичь цели, то есть находившегося в 15 милях Авранша, и выиграть некоторое время для стратегических решений. Хотя маловероятно, учитывая менталитет Гитлера, что какое-либо решение такого рода было бы принято. Насколько мало он осознавал истинное положение, свидетельствует один из его приказов от 7 или 8 августа о том, "чтобы отбросить назад фронт вторжения союзников с запада на восток, вслед за атакой групп Эбербаха".
Отдельные подразделения американских сил 5 августа почти блокировали полуостров Бретань. Командующий размещенным в городе Рен XXV армейским корпусом генерал Фармбакер был, таким образом, сделан командующим в Бретани. Ему также был дан приказ "сдерживать противника всеми силами", затем удерживать "крепости" и "защищать их до последнего человека". Отголоски Шербура!
8 результате XXV корпус с его дивизиями был отрезан и не мог играть никакой роли в последующих событиях, чтобы хотя бы в какой-то мере отвлекать силы противника.
После провала контрнаступления Клюге вновь затребовал разрешения оставить Южную Францию и предложил, чтобы группа армий "Г" была немедленно отведена к рубежу Сена – Луан, а затем вдоль Луары от Жьена через Невер до швейцарской границы у Жекс. Приказы провести разведку в низовьях Сены и подготовить оборону были отданы в середине июля. Верховное командование отложило принятие решения.
Контрнаступление в районе Мортен – Авранш, приказ о котором отдал Гитлер, связало танковые силы немцев к югу от Сены и изматывало их понапрасну. Этот приказ противоречил закону стратегии, так же как и здравому смыслу. Это был нежданный подарок противнику, и он приобрел решающее значение.
9 и 10 августа генерал Паттон продемонстрировал пример энергичного руководства бронетанковыми силами, когда 3-я американская армия устремилась через Лаваль и рубеж Алансон – Ле-Ман в направлении Парижа. 9-я танковая дивизия, брошенная на юг от Алансона, вместо того чтобы следовать приказам Гитлера, смогла замедлить стремительное продвижение на восток и сковала некоторые американские силы. Теперь всем стало ясно, насколько катастрофическим было решение оставить корпус в Бретани, где он теперь вел совершенно бесполезные бои. Новые американские силы прибывали непрерывным потоком. Они превосходили немцев в вооружении и мобильности.
Группа армий "Б" сообщила, что противник, вероятно, намеревался окружить 5-ю танковую и 7-ю армии западнее Сены в ее низовьях, и потребовала отвести армии и передислоцировать на другой берег Сены, а группу армий "Г" ввести во взаимодействие с двумя этими армиями, чтобы углубить линию их обороны на восток.
Гитлер не был согласен с оценкой боевой мощи противника, которой придерживался фон Клюге. Верховное командование признавало только существование "передовых бронетанковых сил противника", которые могли находиться в распоряжении "импровизированных диверсионно-десантных частей".
Гитлер все еще колебался, затем потребовал, чтобы потрепанная в боях танковая группа Эбербаха повторила атаку в направлении побережья. Это было невозможно из-за сложившейся общей ситуации и слабости танковых групп.
10 августа фельдмаршал фон Клюге внес предложение с намерением отвлечь внимание Гитлера от повторения бесполезной атаки и выиграть время. Он предложил Верховному командованию "повлиять на будущее развитие ситуации", чтобы танковая группа Эбербаха атаковала в южном направлении, дабы "обезопасить южный фланг". Когда Клюге осознал, что этот бросок также запоздает, он по собственной инициативе отдал приказ о последовательном отводе 5-й танковой армии за Орн и далее за сектор Туке, а 7-я армия при этом прикрывала свой рубеж Домфрон – Алансон и восточный фланг. 12 августа Гитлер неохотно согласился и не принимал никаких дальнейших решений. Группа армий "Г" с ее 1-й и 19-й армиями оставалась на месте – первая в районе Бискайского залива, а последняя вдоль Средиземноморского побережья.
Фельдмаршал фон Клюге потерял присутствие духа после событий 20 июля, и временами казалось, что он стоит перед перспективой неизбежной катастрофы с неизбежным же увольнением. Его мучили раздумья о том, как попытаться найти выход из дилеммы после провала покушения на Гитлера 20 июля. Но хотя его неоднократно призывали сделать это, он никак не мог решиться под свою ответственность отвести группу армий "Г", оставить фронт к югу от Сены и осуществлять новую стратегию по использованию оставшихся сил разумно.