Вот еще одно старинное здание, - продолжает Сергей Всеволодович. - Этот дом построен в 1884 году, и в нем до революции располагался Губернский суд. Здание это имеет прямое отношение к предмету нашего разговора. В 1944 году здесь было размещено Саратовское суворовское училище, в котором учились братья - Алексей и Борис Громовы…
Наша экскурсия продолжается, и мой гид рассказывает о почетном гражданине Саратова Петре Аркадьевиче Столыпине.
Будущий премьер-министр и крупнейший реформатор России, погибший от руки эсеровского террориста Мордки Богрова, в 1903–1906 годах занимал пост саратовского губернатора.
За три года губернаторства Столыпина в Саратове сделано немало. Закладывается здание женской гимназии, асфальтируются улицы Никольская (Радищева) и Александровская (М. Горького). Губернатор добивается для города громадного займа в 965 тысяч рублей на устройство водопровода и мостовых. Начинается модернизация городской телефонной сети. В 1904 году состоялись пробные пуски газового освещения. Открываются приюты, ночлежные дома.
Одной из главных заслуг Столыпина современники считали содействие открытию в Саратове университета (1909). Городская управа почтила Столыпина званием Почетного гражданина Саратова и поместила в здании Думы его портрет работы И. Е. Репина (сейчас он находится в экспозиции Радищевского музея).
Здесь, в Саратове, сформировалась политическая позиция Столыпина: "Вначале - успокоение, затем - реформы".
Наверное, есть некая высшая справедливость в том, что в те времена, когда Саратовом руководил замечательный губернатор и великий реформатор России, в этом волжском городе поселилась семья Громовых, из которой вышел Герой Советского Союза, генерал и нынешний губернатор Подмосковья Борис Громов. Вслед за своим знаменитым предшественником он говорит: "Вначале необходимо наладить нормальную жизнь людей, а потом проводить реформы".
Сергей Всеволодович Громов заканчивает нашу экскурсию кратким обзором современного состояния знаменитого волжского города.
Саратов один из крупнейших вузовских центров России.
В Саратовском сельскохозяйственном институте в 1917–1921 годах работал выдающийся ученый-биолог, академик, президент Всесоюзного географического общества Николай Иванович Вавилов. В Саратове Николай Иванович начал создавать свою, величайшую в мире коллекцию культурных растений, обосновал учение об иммунитете, открыл закон гомологических рядов в наследственной изменчивости организмов. Из Саратова знаменитый исследователь отправлялся в удивительные путешествия по всему миру для сбора своей знаменитой коллекции и определения древнейших очагов формирования культурных растений.
В Саратове 23 января 1899 года родился, окончил с золотой медалью 2-ю мужскую гимназию и учился в Саратовском университете крупнейший авиаконструктор Виктор Федорович Болховитинов. В городе на Волге немало лет прожил академик АН УССР, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии авиаконструктор Олег Константинович Антонов.
Дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской, Государственной и Нобелевской премий, академик Николай Николаевич Семенов родился в Саратове. Здесь жил президент АН СССР, математик Гурий Иванович Марчук.
Немало героев Великой Отечественной войны взрастила Саратовская земля. Их имена носят многие улицы города. В саратовских трамвайных мастерских в 1912–1914 годах работал крупнейший руководитель партизанского движения, дважды Герой Советского Союза Сидор Артемьевич Ковпак.
Саратовцами были командир 8-й гвардейской стрелковой дивизии, Герой Советского Союза Иван Васильевич Панфилов и Герой Советского Союза Василий Георгиевич Клочков, погибший в бою возле знаменитого разъезда Дубосеково. Ему принадлежат знаменитые слова: "Велика Россия, а отступать некуда. Позади Москва".
В Саратовском областном музее краеведения хранится удивительный экспонат - самолет Як-1 за № 08110, приобретенный на личные сбережения саратовским колхозником Ферапонтом Петровичем Головатым и переданный им Сталинградскому фронту. На фюзеляже самолета - надпись: "Летчику Сталинградского фронта гвардии майору тов. Еремину от колхозника колхоза "Стахановец" тов. Головатого" и восемь звездочек по числу сбитых фашистских стервятников.
В Саратовском индустриально-педагогическом техникуме в 1951–1955 годах учился Юрий Алексеевич Гагарин. В здешнем аэроклубе первый космонавт получил путевку в небо. На Саратовскую землю он и приземлился, возвратившись из своего космического полета.
Саратов - город молодых, здесь работают 10 высших и 22 средних специальных учебных заведения, где обучается свыше 100 тысяч юношей и девушек. А когда-то… Вспомните из комедии "Горе от ума": "…к тетке, в глушь, в Саратов".
В городе несколько десятков научно-исследовательских институтов. Среди них такие известные научные учреждения, как Институт биохимии и физиологии растений и микроорганизмов, Институт социально-экономических проблем развития аграрно-промышленного комплекса, филиал Института радиотехники и радиоэлектроники, Саратовский научно-исследовательский институт кардиологии Министерства здравоохранения Российской Федерации.
Герой Социалистического Труда, академик и общественный деятель Константин Александрович Федин писал: "Все мое детство от рождения в 1892 году и ранняя юность до 1908 года протекали в Саратове, который у нас в семье влюбленно называли "столицей Поволжья"".
Можно было бы назвать еще великое множество известных людей, жизнь которых так или иначе связана с этим чудным городом на Волге. Но мы с Сергеем Всеволодовичем Громовым как раз вернулись на знаменитую набережную Космонавтов, где стоит памятник первому космонавту в истории человечества - Юрию Алексеевичу Гагарину.
С набережной Космонавтов связана вся история семьи Громовых. Улица эта протянулась вдоль берега на полтора километра от Бабушкиного взвоза до автопешеходного моста через Волгу. Спускается она к воде тремя террасами. Верхняя - собственно улица с многоэтажными домами, машинами и пешеходами. Ниже широкий бульвар с пирамидальными тополями, каштанами и акациями. Бульвар тихий, весь в легких голубых тенях. Тут гуляют молодые пары, мамы и бабушки катают коляски и водят за руку малышей. Дети постарше играют в классики. Спешат на лекции и семинары, с интересом поглядывая друг на друга, отчаянно молодые и красивые студенты и студентки, а на лавочках в каменной сосредоточенности нависают над досками мудрые шахматисты, погруженные в стратегические расчеты.
Нижний ярус - возле самой воды. Это, собственно, и есть набережная - каменный парапет с массивными перилами, небесно-голубой дебаркадер для речных трамвайчиков, еще какие-то пристани, плавучие ресторанчики, кафе, есть даже казино.
Как панцири жуков, трещат под ногами опавшие чешуйки тополиных почек.
Рассказываю о набережной так подробно, потому что все Громовы выросли, а многие и сейчас живут тут, на самом берегу Волги. И если Борис Всеволодович Громов приезжает в родной Саратов, а это происходит каждый год, то обязательно найдет время, чтобы пройтись по набережной Космонавтов.
Об этом человеке, не менее известном в России, чем многие великие уроженцы Саратова, о которых мы упомянули в этой главе, и пойдет наш рассказ.
Глава вторая
НАБЕРЕЖНАЯ КОСМОНАВТОВ
Набережной эта улица стала называться в 70-х годах, теперь уж позапрошлого века. В народе ее сразу окрестили Миллионной. В здешних питейных домах и кабаках купцы спускали астрономические суммы денег. Сейчас кажется, что такая вот нарядная набережная была всегда, на самом деле построена она недавно. Всего полвека назад на месте этой красоты был заросший крапивой, лопухами и кустарником высокий берег с оврагами, россыпью каких-то хибарок, конурок, сараев, складов. На воде качалось множество лодок, прикованных цепями к железным кольям. Любимое место игр здешней детворы.
- Кстати, если уж заговорили о детских играх, то зайдем сюда, - предлагает Сергей Всеволодович.
Заворачиваем в арку длинного многоэтажного дома.
Когда-то этот двор был замощен булыжником. Здесь в двухэтажном каменном доме жили двадцать шесть семей, в том числе Громовы - мама, бабушка с дедушкой и братья: Алексей, Сергей и Борис. Старый дом снесли. На его месте построили эту громадину. Но кое-что с тех времен все же осталось.
Эти красивые каменные ворота, например. Через них можно выйти на улицу Покровскую. Раньше наверху, в нише ворот, была икона. Ворота принадлежали ограде церкви. Ограды при Громовых уже не было, но церковь своеобразной архитектуры, с большим куполом еще стояла. Бесхозное здание использовали под склад для какого-то старого хлама. Но даже в заброшенном состоянии церковь была красива.
Вот что удалось найти в старинной книге о саратовских храмах: "Единоверческая Покровская церковь. Построена обществом беглопоповской секты в 1780 году. В 1844 году обращена в единоверческую, а в 1854 освящена.
Престол в ней один: "Во имя Покрова Пресвятой Богородицы".
Штат причта на 1912 год: священник Мирон Леонтьевич Ковалев, 37 лет".
В 1959 году церковь была снесена, но осталась в памяти братьев Громовых и стала таинственной и красивой частью их детства. Ведь они много раз пробирались внутрь и с удивлением рассматривали на стенах и куполе остатки некогда богатой росписи.
Старики рассказывали, что за церковью находилось кладбище. При Громовых от него и следов не осталось, на его месте были огороды и старые сараи.
Кроме братьев Громовых в компании было еще двое друзей. По тому, послевоенному, полному приключений, миру они путешествовали сплоченной командой. Сам Сергей, Володя Гусев и два Бориса - Епифанов и Громов. Сергей был самым старшим (1940 года рождения), Боря - самым младшим (1943). Епифанов в этой компании был самым спортивным. Его старшая сестра работала тренером по плаванию. Это она научила их всех плавать.
Идем дальше по следам наших друзей и через церковные ворота выходим на улицу Покровскую.
Тут располагалась воинская часть за высоким забором. От нее осталась памятная доска. "С 1 марта 1942 года здесь находился штаб 3-й Краснознаменной запасной истребительной авиационной бригады".
Иногда по утрам мальчишки становились свидетелями торжественного события - приезда командира части. Он подкатывал на открытом "виллисе". Солдаты широко распахивали ворота и выстраивались, отдавая честь. Четверо друзей тоже вытягивались по стойке смирно и держали руку у виска. Добрый великан, сидевший в военной машине, благосклонно кивал всем сразу и с восхитительной небрежностью бросал руку к козырьку фуражки.
С курсантами, дежурившими у ворот, ребята дружили. Не раз военные кормили всегда голодную компанию своей солдатской едой, вкуснее которой потом в жизни они уже ничего не ели.
Конечно, в душе все четверо были летчиками-истребителями. Рисовали в школьных тетрадях курносые "лавочкины", хищные "Яки", сбивающие корявые, с паучьми черными свастиками "юнкерсы" и "мессершмитты", молились на великих асов Кожедуба и Покрышкина. Летчиком, правда, стал только Володя Гусев.
После войны начался настоящий бум по озеленению дворов. Старший брат Громовых Алексей посадил во дворе два дерева. Потом за дело принялись Сергей с Борисом. Высадили кусты сирени и цветы. Постепенно возникли два палисадника. Летом цветы приходилось поливать каждый день, воду носили ведрами с Волги.
Сергей и Борис постоянно что-то строили, какие-то хижины и шалаши. В этой работе больше всего им не хватало гвоздей. Приходилось вытаскивать их из старых заборов и выпрямлять на куске рельса. В Саратове имелся свой метизный завод, но гвоздей все равно купить было невозможно.
Небольшие ворота, ограду, калитку для палисадника - все это они вдвоем смастерили. Боря помогал - держал, прибивал, вкапывал столбы. В 1956-м ему исполнилось тринадцать.
- В детстве мы занимали себя сами, как могли. Получалось неплохо. Можно ведь просто шалберничать - это наше словечко, волжское - бездельничать и озорничать. То, чем мы занимались, - уже не просто игра, а полезное занятие. Сколько приходилось соображать, примеривать, придумывать и ошибаться, пока сделаешь так, как, по твоему представлению, должно быть… - Сергей Всеволодович вспоминает об этом как бы между прочим. Но сколько же подобных дружных компаний в Саратове, да и по всей стране в эти трудные послевоенные времена предпочитали не строить и мастерить, а именно шалберничать, грабить голубятни, соседские сараи и сады, а потом… Все мы, родившиеся после войны, хорошо помним, как пустели наши дворы и как много наших друзей вместо институтов и техникумов попали на нары лагерей для малолеток и больше мы их никогда не видели.
Сергей был старшим в своей компании и не только старшим, но и главным. Именно его следует благодарить за то, что никто из друзей не соскользнул на лихую дорожку, ведущую в никуда…
По улице Покровской одно наслаждение было бегать босиком, - теплая пыль по щиколотки. Здесь постоянно ехали телеги, а иногда проплывали верблюды с вьюками и закутанными в пыльные покрывала степняками на горбах. Верблюды мерно жевали, и клейкая слюна свисала с высокомерно оттопыренной нижней губы. Эта слюна… одним словом, ребята хорошо знали, что этих животных не надо дразнить.
Кстати, они сами, не хуже верблюдов, постоянно жевали колоб - подсолнечный жмых, любимое и почти единственное детское лакомство.
Б. В. Громов:
- В Саратове мы жили в двухэтажном доме на берегу Волги. В одной комнате средних размеров и двух крохотных умещались дедушка с бабушкой, наша мама и мы, трое братьев. Ни ванной, ни туалета, естественно, не было - все "удобства" находились на улице. Сами кололи дрова, топили печь и носили воду. Обходились маленьким умывальником, подвешенным на кухне. Там же - два небольших стола, на одном стоял примус, а на другом - посуда. Потом у нас появилась газовая плита - счастье по тем временам необыкновенное.
Мы, как и все мальчишки, вели бурную дворовую жизнь. Правда, у меня она проходила под недремлющим оком среднего брата, который не отпускал меня от себя ни на шаг.
Сергей, несмотря на то, что старше меня всего на три года, был самостоятельным и серьезным человеком, он нес за меня вполне взрослую ответственность. Около двух лет я ходил в детский сад, и он ежедневно водил меня туда. Мало кто может похвастаться таким замечательным братом.
Мы росли на берегу Волги. Каждое лето строили плоты замысловатых конструкций. Учить меня Сергей пытался постоянно, даже тому, чего и сам-то толком не знал. Например, как держать молоток и забивать гвозди. Сначала себе по пальцу ударит, разозлится, гвоздь все-таки вобьет, а потом скажет: "Видал, вот так надо делать". Больше всего я обижался, когда старался, помогал, подтаскивал какие-то доски, а в "плавание" уходили без меня. Да еще брат строго-настрого накажет: "Жди нас и с берега - ни шагу".
Почти ежедневно возле нашей пристани швартовались баржи. Они были загружены огромными астраханскими и камышинскими арбузами и оседали настолько, что борта едва возвышались над водой. Пацаны слетались на эти баржи, как воробьи. Незаметно подплывали со стороны реки и, помогая друг другу, карабкались наверх.
На каждой барже обязательно сидел сторож с ружьем. Уж не знаю, чем оно у него было заряжено, но иногда сторожа все-таки стреляли, правда, в воздух. Жуткое дело! На другой день мы все равно лезли на баржу и таскали эти самые арбузы. Из-за детской жадности в Волгу мы их скидывали больше, чем могли выловить. У самих уже не хватало сил плыть, а тут еще арбуз толкать нужно. Домой мы арбузы, конечно, не приносили, потому что сразу бы пришлось отвечать на вопрос: откуда? У каждого во дворе был свой шалаш, в который войти постороннему без приглашения считалось большим грехом. Там мы и трескали эти арбузы до одурения.
Было еще одно любимое развлечение - походы по крышам. На откосе, спускавшемся к Волге, дома стояли совсем близко друг к другу. При достаточной храбрости и ловкости, используя деревья, по крышам можно было пройти целый квартал. Иногда приходилось прыгать со здания на здание, а ближе к реке их высота становилась все больше. Честно говоря, порой было настолько страшно, что сердце замирало. Самым смелым у нас был Володя Гусев, будущий военный летчик. Он первым перемахивал через эти пропасти, а мы уже следом за ним. Грохот по ночам стоял неимоверный. Несколько раз нас пытались поймать, однако все заканчивалось благополучно, если не считать порванных штанов. Но потрясающая картина ночной Волги, открывавшаяся с высоты крыш, и азарт приключения запомнились навсегда…
В школе я проучился четыре года, пока не поступил в Суворовское училище. Видя, как занимается старший брат, а бабушка проверяет у него уроки, накануне своего первого учебного года я подальше спрятал новенький портфель, чтобы никто его не нашел. Но портфель все-таки в самый последний момент обнаружили, и 1 сентября я с огромным букетом цветов стоял на торжественной линейке. Больше всего я был рад тому, что в своем классе я знал почти всех мальчишек и девчонок.
Кстати, на следующий год я впервые попал в центральную прессу. Дело было так. На открытие новой школы в Саратов приехал писатель Лев Кассиль, работавший тогда в "Огоньке". Нужно было сделать снимок. Фоторепортер завел меня в класс, и наша учительница Елена Васильевна сказала: "Изобразите с Тамарой, что вы не хотите сидеть друг с другом". Я отвернулся от девочки, она - от меня. Так в журнале рядом с большой статьей и появилась фотография с подписью: "Во втором "Б" классе происшествие. Боря Громов, оказавшись за одной партой с Тамарой Гараниной, заявляет: "Не буду я сидеть с девчонкой""…
- В начале 50-х начали строить набережную Космонавтов, - продолжает рассказ Сергей Всеволодович. - В 1959 году снесли церковь и наш старый дом и построили эти большие здания. Мы переехали в новую квартиру. Она здесь, недалеко. Адрес почти тот же: набережная Космонавтов, 4, кв. 9.
Поднимаемся на третий этаж. Звоним. В ответ слышен гулкий лай. Можно понять, что собака большая.
Дверь открывает жена Сергея Всеволодовича:
- Милости просим!
Крупная боксерка цвета кофе с молоком стоит рядом с хозяйкой и смотрит с любопытством.
- Ирина Павловна, моя жена, - представляет Сергей Всеволодович. - А это Дюна. Вы как к собакам относитесь?
- Очень хорошо, особенно к боксерам. Лучше этих собак для семьи ничего не придумано.
- Мы согласны. И Дюна тоже.
Дюна внимательно обнюхала меня и ткнулась теплой мордой в ладошку, объявляя, что я принят и теперь могу ее погладить.
Заходим на кухню.
- Тут у окна любил сидеть дедушка, - вспоминает Сергей Всеволодович. - Смотрел во двор, курил возле форточки свой душистый табак.
Этот огромный тополь под окном был при нем точно таким, как сейчас. По этому дереву дедушка определял приход весны.
Сидел, смотрел. Потом подзывал меня или Борю и просил принести ему веточку тополя. Веточку ставил в банку с водой. Мы понимали, что дедушка хочет поторопить весну.