Казалось бы, к чему такая огромная масса работы? Разве не проще разработать до тонкости одну операцию и провести ее внезапно и точно? Но тут надо учитывать особый характер Афганской войны, который для Громова был совершенно ясен.
- Крупные операции обычно проводились совместно нашими и правительственными афганскими войсками, - вспоминает В. А. Васенин. - Следовательно, для моджахедов ничего тут не могло быть тайной. Достаточно вспомнить операцию в Пандшерском ущелье против Ахмад-шаха Масуда, когда он, зная все о намеченных мероприятиях, заранее вывел свои войска и запланированные удары пришлись по пустому месту.
Допустить такое в операции "Магистраль" Громов не имел права. Он как раз из тех редких в России людей, которые учатся не столько на своих, сколько на чужих ошибках.
Громов изначально исходил из того, что все тайное в совместных операциях становится явным для противника, у которого везде существуют информаторы.
Какой же способ можно было противопоставить этой убийственной прозрачности совместных действий? Только многовариантность.
Противник, конечно, раньше или позже узнавал обо всех разработанных операциях, но не мог знать, какая из них будет выбрана.
Главное решение Громов принимал в последний момент. Только таким образом можно было рассчитывать на успех.
Понятно, что подготовка крупной совместной операции - огромная работа. Основное время уходило на ее разработку. На завершающем этапе операция отрабатывалась в ящике с песком на точном макете того региона, где будут осуществляться боевые действия. Там все уяснялось до тонкости, и я, например, уже в точности знал, в какой срок до минуты, где и в каком количестве должны быть сосредоточены те или иные запасы материальных средств. Я и все мои подчиненные понимали, что малейшее опоздание ставит под угрозу всю операцию.
В операции "Магистраль" мы должны были осуществлять подвоз боеприпасов, горючего и продовольствия от Кабула и до Гардеза (130 километров). В Кабуле, на Теплом стане мы сосредоточивали все необходимые запасы материальных средств, это многие тысячи тонн. В течение недели должны были всё перебросить. К тому же все это надо протащить так, чтобы по возможности избежать потерь.
На блоки, прикрывать трассу, выставлялась 103-я десантная дивизия. Руководил этой операцией Георгий Васильевич Кондратьев. И вот он мне звонит (чуть больше суток осталось до начала операции): "Вячеслав, подай мне еще тысячу машин с боеприпасами".
Вот это просьба!! Машина - десять тонн. Это значит десять тысяч тонн!
- Ладно, - говорю, - я их тебе подам, но где ты их поставишь и разгрузишь, ты ведь не успеешь?!
- Только доставь, - говорит, - об остальном можешь не беспокоиться.
Как не беспокоиться, если я знаю, что через сутки дивизия, прикрывающая трассу, должна сняться и встать туда, где ей надо находиться согласно приказу командующего. Если она уйдет, я не смогу эту тысячу машин обратно вытащить!
Тысяча машин - не шутка! А ведь еще нужно обеспечить фронт погрузки. Ну ладно, я с этим справлюсь. Отправляем колонну. Расстояние между машинами сто метров или даже пятьдесят. Представляете, на сколько километров растягивается колонна?! Это уже полпути. Отправляем колоннами по пятьдесят машин. Колонна загрузилась - пошла, загрузилась - пошла. И таких колонн двадцать! Фронт погрузки - это запакетировать груз, поднять в кузов, поставить и укрепить - минимум десять минут на машину. Уже сто минут на десять машин. Все это нужно рассчитать.
Так вот, мы сумели за сутки подать тысячу машин в Гардез! Кондратьев их там разгрузил, успели все вытащить, и дивизия, которая стояла на блоках, на всех 130 километрах дороги, вовремя вышла и заняла свое место по боевому расписанию.
Вот пример взаимодействия, которое работало четко и успешно даже в экстренных ситуациях. Это воспитано Громовым, это как раз и есть его школа. Такое взаимодействие основано на оптимальном сочетании инициативы и полной личной ответственности. Иным способом экстренную ситуацию разрешить нельзя, не нарушив строгой плановости боевого расписания операции.
Когда начинаешь анализировать организацию взаимодействия боевых частей, которой Борис Всеволодович добивался, то прежде всего нужно отметить, что это не механически тупое и четкое сочетание, действующее наподобие часового механизма, а живое творческое, инициативное сотрудничество, основанное на знании плана и понимании цели. Ведь как ни хорошо действие часового механизма, но попадание в него ничтожной песчинки разрушает его работу. И если в ящике с песком план сложнейшей операции можно разобрать и довести до полного блеска, то в жизни каждому командиру приходится самому попадать в экстремальные ситуации, постоянно возникающие в ходе боевых действий и всеми доступными способами самому приводить ситуацию к плановой. Только в таком случае сложнейшая машина армии будет работать четко. Вот главное, чего умел добиваться Громов и что следует назвать основной составляющей его полководческого таланта.
По сути дела, операция "Магистраль" стала прекрасной подготовкой к выводу войск, который произошел через некоторое время и обеспечивался именно таким образом.
В ходе боевых действий могут возникать самые неожиданные препятствия и опасности, над которыми не властен и командующий. Порой они исходят не от противника, а из собственных высоких штабов и министерств.
Операция "Магистраль" началась с артподготовки и действий авиации, которая с десятков Ан-12 выбросила мощный десант.
Десант этот был полностью уничтожен уже в воздухе… Моджахеды, конечно, были оповещены о таком начале операции и сосредоточенным огнем всех имевшихся в их распоряжении средств буквально изрешетили… набитые ватой чучела "десантников".
Вот он, тот самый "тихий ход" большой шахматной партии под названием "Магистраль", которому так радовался накануне операции Борис Громов. Ход этот пришел ему в голову, когда, сидя вечером в своем кабинете, он ненароком вспомнил эпизод из истории Афганистана, который в те давние времена назывался Бактрией.
Это было время нашествия монгольского. В сражении под Гератом сын Чингисхана Тулуй применил одну из множества военных уловок, на которые были так горазды монгольские полководцы.
Для того чтобы устрашить противника, а заодно раскрыть все его резервы, Тулуй велел своим воинам сделать соломенных кукол и посадить их на запасных коней (у каждого монгольского конника были одна-две запасные лошади).
Утром защитники Герата увидели огромное войско, во много превосходящее то, о котором было известно. Началась паника. Так была выиграна та давняя битва.
Тогда и мелькнула мысль о "соломенных десантниках", которые своими "жизнями" откроют дорогу живым солдатам к перевалу Сатукандав. Тайный "тихий" ход, о котором накануне операции знал только начальник оперативного отдела Чуркин. Ему и пришлось в срочном порядке, и никому ничего не объясняя, укомплектовать целый полк "ватных десантников".
- Зрелище было потрясающее! - продолжает В. А. Васенин. - Мощнейшая оборона моджахедов раскрылась на всю глубину. Ведь самолеты летят и летят, "десантники" прыгают и прыгают, а с земли навстречу им сплошные потоки огня!
Если бы такое увидел какой-нибудь проверяющий из не посвященных в тайные замыслы Громова, то трудно даже представить, что он бы пережил. Не исключено, что и "кондратий" мог хватить. Но перед этим он, пожалуй, успел бы отстранить Громова от проведения операции.
Вся годами подготовленная и надежно спрятанная ("духи" прекрасно умели это делать) система обороны на этом важнейшем плацдарме была за один ход полностью раскрыта. Артиллерия и штурмовая авиация массированным налетом накрыли огневые точки, и освободилась дорога для наших солдат.
Успех операции решился на первом этапе. Дальнейшее, как говорится, уже дело техники. Вот почему так важно было, чтобы именно вначале никто не помешал…
Перед выводом войск Громов запретил мне самостоятельно летать и ездить. Только вместе с ним. Почему запретил? Получилось так, что в последние месяцы я стал часто попадать под обстрелы.
Был такой начальник строительства дорог и аэродромов генерал Шариф-хан. Афганец. Хороший мужик. Его ведомство и моя комендантская бригада, которая ведала поддержанием и строительством дорог и аэродромов, занимались по сути одним и тем же. Поэтому мы с ним часто ездили по объектам вдвоем.
8 августа 1988 года первый этап вывода войск заканчивался отправкой большой колонны из Кабула. С Теплого стана. Были торжественные мероприятия, у меня тогда впервые появилась видеокамера, и я много снимал.
Потом мы поехали с Шариф-ханом по нашим объектам. Я заснял генерала залезающим в БТР и даже подумать не мог, что больше не увижу его живым. Сам устроился сверху, чтобы снимать. Шариф-хан тоже хотел ехать наверху, но начальник автодорожной службы воспротивился категорически. За генералом "духи" охотились персонально.
Проехали Баграмский перекресток и в районе южной окраины Черикара из гранатомета подстреливают наш БТР. Я наверху, генерал Шариф-хан внутри. Кумулятивная струя буквально прожигает его насквозь. БТР загорелся. Второй БТР начал вести огонь, но это стрельба вслепую, там зеленка, ничего не видно. Я по связи вызвал еще один БТР и доложил, что меня обстреляли. Борис Всеволодович сразу об этом узнал и принял меры. Уже через пятнадцать минут авиация это место обработала, и мы смогли оттуда убраться. Вскоре здесь была построена новая застава 21А имени генерала Шариф-хана.
Ну, чтобы там ни было, план нужно выполнять. Поехали дальше. В Пули Хумри прибыл, все проверил: трубопроводную бригаду, противопожарную защиту, госпиталь.
Здесь размещалась бригада материального обеспечения. Это огромнейшая организация, больше трех тысяч человек и 1800 единиц техники, да еще полк стоял, которым командовал сын генерала армии Варенникова.
Там на следующий день случилось попадание ракетного снаряда на территорию склада. Начали рваться боеприпасы. Пришлось очень много поработать, даже Борис Всеволодович приезжал.
Жертв, помнится, не было, но материально пострадали люди, особенно вольнонаемные. У вольнонаемных цель простая - они приехали, чтобы заработать. И вот всё, что они сумели приобрести через наш военторг, перед выводом войск сгорело и погибло.
Борис Всеволодович дал команду собрать по всей армии деньги, кто сколько сможет, чтобы возместить потери вольнонаемным. Действительно, два года люди служили, рискуя жизнью, завтра уезжать, а у них все накопленное пропало.
Всем миром собирали. Это тоже характер Громова.
Когда я из Пули Хумри возвращался, меня снова обстреляли и впереди в БТР сопровождения были потери. Вели огонь из крупнокалиберного пулемета (12,7 миллиметра). После этого мне Борис Всеволодович и запретил ездить.
- С большим пониманием Громов относился к саперам, - вспоминает Николай Николаевич Еловик, заместитель командующего инженерными войсками 40-й армии. - Это понятно, а в Афганистане в особенности - без саперов невозможно было ходить и ездить по земле. Мины кругом.
Самой масштабной операцией перед выводом войск была, конечно, "Магистраль". Войска "топтали" дорогу из Гардеза на Хост, Борис Всеволодович руководил боевыми действиями.
Перевал Сатукандав я никогда не забуду. Там мины лежали в несколько слоев, "духи" годами минировали. Сколько мы там мин поснимали, одному Богу известно.
Тогда весь черикарский саперный полк принимал участие в операции. Прошли перевал, спустились вниз в ущелье, отряд обеспечения движения прошел. Слева, справа, на блоках сидели 345-й полк парашютно-десантный, знаменитый "востротинский" и 103-я дивизия, которой Павел Сергеевич Грачев командовал.
Наступила примерно середина этой операции, и тут "духи" взорвали мост на Саланге, до тоннеля со стороны Черикара. Громов меня вызывает, говорит: "Николай Николаевич, садись-ка в вертолет и как можно быстрее восстанавливай мост".
Прилетели в Черикар, сели на броню, приехали, посмотрели, картина страшная - даже опоры разрушены. Но… глаза боятся, руки делают. Приступили к работе. На третий день мы этот мост восстановили.
У нас имелся стандартный набор ферм - для большого автодорожного моста. Быстро сделали опоры из фундаментных блоков, натянули этот мост, и движение восстановилось. Когда я Громову доложил, то, похоже было, что он удивился. Не ожидал, видимо, такой прыти.
В Афгане я при трех командующих служил. Сначала был Игорь Николаевич Родионов, потом покойный Виктор Петрович Дубынин, после него Борис Всеволодович Громов пришел.
При Родионове нас за потери не очень ругали, лишь бы был результат.
Тогда московские "бугры" - приезжие начальники больше командовали и, конечно, старались показать, на что они способны. Им до людей дела нет, был бы результат. Да и кого они тут знают - приехали, повоевали, очередной орден навесили и уехали. Туристы - одним словом.
Сергеев, который Приволжским округом командовал, тогда начальником штаба был. Так вот он посчитал, что приезжало комиссий больше, чем дней в году.
При Дубынине уже стали нас крепко журить за потери.
Ну а когда командующим стал Громов, то за каждого убитого и раненого приходилось отчитываться всем, от командира взвода до генерала и так, что мало не покажется.
Он говорил: что, у вас техники не хватает? Долбите, пока горы с землей не сравняются, только потом солдата пускайте.
Забота о солдатах - одна из его величайших заслуг. Он огромное количество людей от смерти и ранений уберег. За это ему просто цены нет.
При нем много заметных дел происходило. И крупнейшие операции, и переговоры, и встречи с иностранными журналистами, которых до этого в Афганистан просто не пускали, и, наконец, вывод войск. Все это при нем.
Важно и то, что он работал в очень хорошем контакте с генералом армии Валентином Ивановичем Варенниковым, который был начальником оперативной группы Министерства обороны в Афганистане. Друг друга они понимали с полуслова, поэтому все задачи выполнялись без проблем.
Ну а саперы - войска боевого обеспечения. Все, что нам приказывали, мы делали - будь то борьба с минами и минирование, особенно границы с Пакистаном, где нас больше всего тревожили караваны. Саперы Громова никогда не подводили. При нем каких-то проблем со взаимодействием не возникало. Он сумел сплотить людей, и работали все дружно без лишнего напряга, насколько это возможно на войне.
Каждое утро в 7.00 на ЦБУ. Постановка боевых задач. Каждый день - ни выходных, ни праздников. В любой момент будь готов ответить на любой вопрос. Мы, саперы, всегда там присутствовали.
У саперов очень широкий круг обязанностей. Прежде всего дороги. Они должны быть в рабочем состоянии. Ремонт, разминирование, постоянное наблюдение - все эти задачи лежат на саперах.
Разминирование и расчистка проходов в наступлении, установка минных полей при оборонительных действиях - это тоже головная боль инженерных войск.
Для обеспечения безопасного движения колонн саперы всегда идут впереди и первыми принимают на себя удары.
Очистка воды - тоже забота саперов. В Афганистане сырую воду просто так нельзя пить. Тут же подхватишь тиф или холеру. Пить можно только специально обработанную, обеззараженную воду. Агрегаты по очистке воды - у саперов, они их устанавливают и обслуживают.
Фортификационное оборудование сторожевых застав, окопы, стены, блиндажи, та же маскировка - все делают инженерные войска. Вот если, например, узел связи развернулся, то там ничего не должно быть видно, кроме антенны, ее, понятно, не спрячешь. Ну и многое другое - снабжение войск инженерными боеприпасами и весь шанцевый инструмент, лопаты, кирки, ломы и другое, без чего воевать нельзя, - в ведении саперов. И все перечисленное лишь небольшая часть стоящих перед ними задач.
- Конечно, "духи" очень не любили, когда мы работали и всячески старались помешать, - продолжает свои воспоминания Николай Николаевич. - Нередко случались засады и обстрелы.
Я и сам в такие переделки попадал. Когда мы возвращались в Джелалабад, танки, которые нас сопровождали, отстали и мы попали под обстрел. Первый бронетранспортер был подбит, весь экипаж сгорел, я ехал на втором, и мы стали отстреливаться. Где-то около часа отбивались, пока танки не подошли.
Мы уже начали кричать на всех частотах, что нас забивают. Ну а что у нас - только автоматы, два пулемета (но один сгорел на первом БТР) и четыре гранатомета. Хорошо, танки вовремя подоспели.
Случалось ходить по минным полям. Спинным мозгом мины чуял, как любой сапер. Это опыт прежде всего. По минному полю, конечно, старались реже ходить, но когда приходилось, то у меня на этот случай всегда был щуп с собой.
Миноискателями тоже пользовались. Но более-менее совершенными они стали только под конец войны. А те, что присылали сначала, не очень помогали. Эффективность их невысока. Нужно быть музыкантом с абсолютным слухом, чтобы в нюансах писка разобраться. У нас собаки в основном мины искали.
В Афгане все страны мира работали против нас, каких только мин не было. Настоящая саперная академия. Мы все новые образцы, которые извлекали, выхолащивали и отправляли в Союз на изучение.
Там ведь и с современным миноискателем трудно было работать. К примеру, как обнаружить итальянские мины с пластмассовым корпусом, у которых только жало ударника металлическое, даже пружина спусковая и та из пластмассы? Действительно, нужно быть большим музыкантом, чтобы различить в наушниках миноискателя тончайшие изменения звука.
Много пакистанских мин было, много китайских и все-таки самые неприятные - итальянские. Они до того хитро были настроены, что даже под тралом танковым не срабатывали. Там механический взрыватель, и нужно соединение нескольких условий, чтобы произошло срабатывание. Трудно такую загадку разгадать. Предполагали даже, что там во взрыватели воздух закачивался. Ничего подобного! Нужно было, чтобы в течение не менее трех секунд большое давление создавалось на взрыватель. Получается, что танковый трал прокатывается через мину без последствий, а когда наезжает сам танк, то как раз под вторым, третьим катком мина взрывается. Долго мы разобраться не могли, что к чему. Вот такие дела.
В Афганистане саперам пришлось столкнуться с огромным количеством сюрпризов. С самыми неожиданными минами-ловушками. Особенно подлым приемом стали мины в виде детских игрушек. Их разбрасывали возле школ и кишлаков. Ребенок игрушку схватит и всё. Очень ловко "духи" маскировали мины под пачки из-под сигарет, фляжки с водой. Это была война против собственного народа. Моджахеды воевали не только против советских, они убивали своих - тех, кто не хотел к ним идти, пусть даже и не поддерживал существующий режим.
В современнейших лабораториях разрабатывались новые способы маскировки мин и установки их на неизвлекаемость. Гордящиеся своей гуманностью европейцы и американцы поставляли в Афганистан эти страшные сюрпризы, которые еще многие десятилетия после войны будут убивать и калечить все живое. Даже против щупа придумали специальные мины. Щуп коснулся корпуса - сразу замыкание и взрыв.
- Подрывов много было, - продолжает Николай Николаевич. - Особенно много потерь от мин пришлось на 1986-й - половину 1987 года. Поэтому у нас даже батальоны переформировывались из батальонов специального минирования в батальоны разгорождения.