Арест. В годы Гражданской войны практически каждый человек мог быть арестован органами ВЧК и заключен в концлагерь или тюрьму только по подозрению, как потенциальный противник власти или коммунистической идеологии. И все же нельзя согласиться с утверждением авторов книги "Наше Отечество" о том, что органы ВЧК одновременно осуществляли "по своему усмотрению арест, ведение следствия, вынесение и приведение приговора в исполнение". Говоря так, следует вести речь о конкретном периоде Гражданской войны.
В отдельных случаях Дзержинский рассматривал арест не только как меру пресечения, но угроза ареста должна была быть стимулом для улучшения работы. 6 февраля 1920 г. он говорил: "Придется арестовывать товарищей, потому что только таким образом мы сможем возбудить эту необходимую энергию. И поэтому в нашей работе не должны увлекаться тем, что вот тот - негодяй, а этот - хороший человек. Мы должны смотреть на него с точки зрения рабоче-крестьянской власти, с точки зрения более целесообразного использования, с точки зрения той цели, которой мы должны достигнуть".
В конце февраля 1918 г. Дзержинскому стало известно, что один из сотрудников ВЧК допустил грубое обращение с арестованными. Председатель ВЧК лично провел расследование по этому делу. На протоколе допроса от 11 марта имеется его пометка: "Комиссия рассмотрела и решила сделать самое энергичное внушение виновным и в будущем предавать суду всякого, позволившего дотронуться до арестованного". Дзержинский писал, что "вторжение вооруженных людей на частную квартиру и лишение свободы повинных людей есть зло, к которому и в настоящее время необходимо еще прибегать, чтобы восторжествовало добро и правда. Но всегда нужно помнить, что это - зло, что наша задача, пользуясь этим злом, искоренить необходимость прибегать к этому средству в будущем. А потому пусть все те, которым поручено произвести обыск, лишить человека свободы и держать его в тюрьме, относятся бережно к людям, арестуемым и обыскиваемым, пусть будут с ними гораздо вежливее, чем даже с близким человеком, помня, что лишенный свободы не может защищаться и что он в нашей власти. Каждый должен помнить, что он - представитель Советской власти рабочих и крестьян и что всякий его окрик, грубость, нескромность, невежливость - пятно, которое ложится на эту власть". Он утвердил инструкцию для производящих обыск и дознание. В ней говорилось, что оружие вынимается только в случае, если угрожает опасность; обращение с арестованными и семьями их должно быть самое вежливое. Никакие нравоучения и окрики недопустимы; ответственность за обыск и поведение падает на всех из наряда; угрозы револьвером и вообще каким бы то ни было оружием недопустимы. "Виновные в нарушении данной инструкции подвергаются аресту до трех месяцев, удалению из Комиссии и высылке из Москвы".
25 апреля 1918 г. Дзержинский поручил левому эсеру, управляющему делами и секретариатом ВЧК Пятницкому подготовить циркуляр следователям, в котором указать на необходимость о. каждом арестованном в течение пяти дней составлять постановление об аресте, в котором должно быть сформулировано обвинение. Копия постановления должна быть в тюрьме с подпиской арестованного, что ему прочитано".
В годы Гражданской войны в случае необходимости ВЧК прибегала к массовым обыскам и арестам. В письме И.К.Ксенофонтову 14 мая 1919 г. Дзержинский писал: "Я не против массовых обысков, они создают желательную психологию, но надо выработать план их, иначе пользы не дадут…". И от стихийных обысков ВЧК переходит к плановым. Например, 6 июня 1919 г. на заседании оперативного штаба под председательством Дзержинского был заслушан вопрос о массовых обысках. Было решено для проведения операции назначить тройку в составе В.Н. Манцева, И.П. Жукова и М.А. Дейча, которая должна "выработать инструкцию для производящих обыски (Никакие реквизиции не допускаются)", а В.Н. Манцеву - составить в районных советах и учреждениях ЧК о сборе подробных сведений об адресах подозрительных лиц. Операцию провести в течение недели.
Массовые аресты и обыски не были правилом, а скорее исключением. 17 декабря 1919 г. Дзержинский и М.Я. Лацис подписали приказ Президиума ВЧК всем губЧК, в котором указывалось, что "ЧК весьма часто прибегает к арестам, когда это не вызывается целесообразностью. По одной наслышке, по одному подозрению и подчас мелкому преступлению арестовывать не следует. А в общем во всех тех случаях мелких преступлений, когда имеется уверенность, что преступник не сбежит, к аресту прибегать не нужно, так как дело можно вести и так или завести и передать в другие судебные учреждения". Поэтому ВЧК предложила руководствоваться следующими правилами: взять на учет население, могущее служить заложниками: буржуазию, бывших помещиков, купцов, фабрикантов, заводчиков, банкиров, крупных домовладельцев, офицеров старой армии, видных чиновников царского времени и времени Керенского и видных родственников сражающихся против нас лиц; видных работников антисоветских партий, склонных остаться за фронтом на случай нашего отступления; представить в списки этих лиц ВЧК со своим заключением, указав звание, должность, имущественное положение до революции и после революции; к аресту заложников приступать только с разрешения или предписания ВЧК".
Исходя из политических соображений, руководство партийных комитетов РКП (б) - ВКП (б) и органов ВЧК-ОГПУ особое внимание обращало на индивидуальный подход к аресту некоторых категорий советских граждан. Безусловно, особый подход соблюдался при аресте коммунистов.
В годы Гражданской войны уточняется порядок ареста отдельных категорий граждан: сотрудников правоохранительных органов России, буржуазных специалистов и др. 14 февраля 1919 г. Президиум ВЧК постановил: "В случае, если кто либо из царских бывших чиновников занимая должность в советском учреждении, высказывает свое лояльное отношение к советской власти и, если за невраждебное отношение ручается то учреждение, в коем он служит, данное лицо аресту не подлежит"
В приказе от 17 декабря 1919 г. Президиума ВЧК всем губЧК речь шла об отношении к буржуазным специалистам. "Наши специалисты, - говорилось в нем, - в своем большинстве люди буржуазного круга и уклада мыслей, весьма часто родовитого происхождения. Лиц подобных категории мы по обыкновению подвергаем аресту или как заложников, или же помещаем в концентрационные лагеря на общественные работы. Проделывать это без разбора и со специалистами было бы очень неблагоразумно. У нас еще мало своих специалистов. Приходится нанимать буржуазную голову и заставлять ее работать на Советскую власть. Поэтому к аресту специалистов надо прибегать лишь тогда, если установлено, что его работа направлена к свержению Советской власти. Арестовать же его лишь за то, что он бывший дворянин, что когда-то был работодателем и эксплуататором, нельзя, если он исправно работает. Надо считаться с целесообразностью, когда он больше пользы принесет - арестованным или на советской работе.Но в Президиум ВЧК ежедневно поступали жалобы на то, что подведомственные ВЧК органы, как в центре, так и на местах не исполняют декрета от 14 декабря 1918 г., т. е. не предупреждают соответствующие учреждения о предполагаемом аресте сотрудников этих учреждений, что ставят их в безвыходное положение, так как лишает возможности подготовить на место арестуемых других работников, что расстраивало работу учреждений.
Вообще-то складывалась любопытная ситуация - руководителя учреждения надо было предупреждать о предстоящем аресте сотрудника органами ВЧК. И это в условиях Гражданкой войны, когда сплошь и рядом подразделениями и службами руководили антисоветски настроенные лица. Пока чекисты приедут с ордером, подозреваемый в преступлении постарается скрыться. Тем не менее, 28 февраля 1920 г. Дзержинский подписал приказ, которым обязал все ЧК в центре и на местах точно выполнять декрет СНК от 14 декабря 1918 г., который обязал сообщать до ареста заведующему учреждением, где работал данный сотрудник, чтобы можно было подготовить другого работника; если до ареста этого было сделать нельзя, то после ареста ЧК была обязана в течение 48 часов сообщить, с указанием, почему арестован и в чем обвиняется, и, в зависимости от серьезности дела, предупредить учреждение; но "прежде чем арестовать того или иного гражданина, необходимо выяснить, нужно ли это. Часто можно не арестовывая вести дело, избрав мерой пресечения: подписку о невыезде, залог и т. д. и т. п., а дело вести до конца. Этим ЧК достигает того, что будут арестованы только те, коим место в тюрьме, и не будет ненужной и вредной мелочи, от которой только одни хлопоты, загромождающие ЧК, что лишает ЧК возможности заниматься серьезным делом и отдаляет нас от цели, для достижения которой ЧК существует.
10 февраля 1920 г. Дзержинский направил телеграмму транспортным ЧК о порядке ареста железнодорожников. В ней указывалось, что ТЧК могут производить эти аресты за служебные преступления в каждом отдельном случае только с согласия соответствующего комиссара. Но в случае серьезных преступлениях они вправе задерживать преступников с немедленным извещением соответствующего комиссара, который под свою личную ответственность может изменить меру пресечения. - "Во всех случаях, когда органы ТЧК обнаруживают служебные преступления и непорядки, они должны безотлагательно сообщать о каждом случае ответственным представителям НКПС, обязанным принять надлежащие меры к устранению непорядков и привлечению виновных к ответственности".
Несмотря на наличие директивных документов, в ВЧК продолжали поступать заявления о том, что провинциальные ЧК арестовывают лиц, "абсолютно ничем не вредных Республике или еще хуже наших же товарищей и друзей". Это вызывало законное недовольство органами ЧК. Причина таких действий заключалась в том, что не все ЧК сумели перестроить работу в соответствии с изменившейся обстановкой. Год назад, в период острой Гражданской войны, чекисты были вынуждены, "не останавливаясь перед единичными ошибками, совершать массовые операции, массовые аресты", чтобы решительно изолировать каждого противника, то к началу 1920 г. внутренняя контрреволюция на 9/10 была разгромлена и в этом нужды нет. "Наши методы, - отмечал Дзержинский в циркуляре 22 марта 1920 г., - должны измениться. Прежде всего, об арестах. Ни одно лицо, безвредное по отношению к нам, если оно не совершило какого-либо доказанного преступления, не может и не должно быть арестовано ЧК. Это, конечно, не значит, что в интересах раскрытия какого-либо преступления не может быть применена необходимая изоляция того или иного лица, виновность которого еще не очевидна, но такая мера требует быстроты выяснения, быстрого разрешения и главное - уверенной целесообразности.
Второе: раз и навсегда надо покончить с арестами лиц нашего пролетарского класса за мелкие, не носящие государственного характера преступления, как, например, провоз Уг пуда муки, десятка яиц и пр. Такие дела должны быть переданы местной милиции или в крайнем случае по составлении ЧК протоколов следует отсылать их, не арестовывая виновных, в народные суды.
Третье: необходимо осторожное и вдумчивое отношение к арестам ответственных советских и партийных работников. Тут ЧК должны проявить максимум такта, максимум понимания, что преступления по должности караются строго, но только при наличии этих преступлений. Мелкая придирчивость, раскапывание личной жизни каждого работника, временами преступления, являющегося плодом какой-либо склоки, должны быть отвергнуты ЧК, как органом, не занимающимся разбором и слежкой за нравственностью каждого работника. Только доказанные преступления, только такие, не носящие невольный, несознательный характер, а характер злостный, направленный во вред Республике, должны беспощадным образом караться через ЧК.
Задачи ЧК теперь еще больше усложняются, чем прежде. Необходимо перейти от прямых действий к повседневной нелегкой охране революции от ее врагов. ЧК теперь должны превратиться в орган всевидящий, за всем наблюдающий и доносящий в соответствующие органы об уклонениях тех или иных лиц или органов.
Только в случаях, требующих быстрого, решительного пресечения преступлений, ЧК должны взяться за аресты, высылки и прочее.
ЧК обязаны помнить, что только при выполнении этих указаний они выполнят возложенные на них рабочей революцией задачи. А потому мы еще раз должны запомнить, что за неправильные и бессмысленные аресты будут нести ответственность председатели". Но эти установки на смягчение карательных мер скорее были пожеланиями, потому что в кратчайший срок отказаться от методов Гражданской войны было практически невозможно. Уж очень велик был соблазн силовыми методами решить политические задачи. Поэтому в январе указание-пожелание, а в конце июля - распоряжение В.Р. Менжинскому: "Сегодня в газетах ("Известия за границей, печат. о политич. положении") снова говорится о подготовлен, восстании в Питере. Полагаю, что надо произвести массовые аресты и главных арестованных вывезти из Питера. Надо, кроме того, усиленно проверить состояние гарнизона.
P.S. Считаю, что надо дать директиву быстрее вести следствие о заговорах в приграничных местностях и перестрелять заговорщиков".
Что же касается действий чекистов в условиях нэпа, то четко прослеживается стремление руководителей ВЧК-ОГПУ, высших органов власти строго регламентировать право ареста граждан, но на местах по-прежнему во многих случаях не были четкости в формулировках причин и мотивов арестов. В документах ВЧК и даже ГПУ называются такие причины ареста, как: "женат на княгине", "дед был епископом", "при обыске найдены погоны капитана", а в деле заключенного Харьковского отдела ГПУ было даже записано: "содержать под арестом до выяснения причины ареста". Некоторые "лихие" чекисты проявляли чрезмерное усердие в борьбе с мнимыми противниками власти. Иначе чем же можно было объяснить тот факт, что в 1923 г. только уездный уполномоченный Бийского губотдела ГПУ арестовал 419 человек, из них за: контрреволюцию - 172, бандитизм - 85, шпионаж - 7, прочие преступления - 155.
Чтобы исключить такие случаи, Дзержинский в записке Т.П. Самсонову и Г.Г. Ягоде указал, что "единственная цель заключения - это более или менее строгая изоляция для целей следствия или предупреждения и только. А поэтому все излишние строгости, не вызываемые этой целью - преступление, рождающее справедливое возмущение и новые преступления. Необходимо выработать целый ряд практич(еских) указаний и указать, куда жаловаться. Это надо преподать всем губчека, ос(обым) отд(елам). Надо не озлоблять людей и не грешить против нашей коммунистической морали". А к арестам вообще прибегать лишь в том случае, когда серьезное преступление налицо и оставление на свободе виновного может повлиять на ход следствия или уклонению от ответственности.
В годы нэпа, по вполне понятым причинам, особое значение приобрело внимательное отношение к специалистам, потому что неправомерные действия чекистов не только нарушали законы советской власти, но и вели к перебоям работы промышленных предприятий и учреждений.
Не позднее 20 января 1921 г. Дзержинский писал Ксенофонтову "Надо составить и послать телеграмму, чтобы не арестовывали специалистов по старым делам, пусть их немедленно освободят под поручительство заинтересованных в работе ответственных коммунистов. Копию телеграммы надо послать и Грибанову. Дела и объяснения затребовать сюда". Это распоряжение было следствием разбирательства рапорта 19 декабря 1920 г. особоуполномоченного командарма Кавказской трудовой армии и Грозненского нефтеуправления Э. П. Грибанов, который сообщил Народному комиссариату по военным делам и НКПС о том, что органы ЧК, арестовывают старых специалистов за "дела времен 17 года". Эти аресты вносили дезорганизацию в работу по добыче и транспортировке топлива. Рапорт Грибанова был переслан в ВЧК.
Дзержинский был категорически против упоминания в делах об арестах партийными комитетами. 20 июля 1921 г., сославшись на случай с арестованными чехословаками, когда на запрос Оргбюро ЦК, "за кем дело?", сотрудник ВЧК В.Д. Фельдман ответил, что за ЦК РКП(б), да и арестованы они по приказу ЦК и даже в регистратуре ВЧК значилось "За ЦК". Он предложил "устранить возможность таких официальных справок и зачислений".
Председатель ВЧК-ОГПУ протестовал также против нарушений установленного порядка ареста чекистов. 14 июня 1922 г. он телеграфировал в Пензенский губком партии: "Категорически протестую 1) против аресте ответственных работников отдела ГПУ без моего ведома, 2) против новых назначений без предварительного согласования со мною. Новых назначений не утверждаю, равно как и вмешательства в работу осведомления не допускаю".
Дзержинский выступал и против поспешных арестов. 13 сентября 1922 г. он писал Кацнельсону по поводу арестов торговцев, но уж если арестовали, то не надо "сгоряча слишком быстро освободить под давлением ведомства", а "рассмотреть срочно все улики и принять ответственное решение. Прошу Вам доложить мне сегодня все доводы, уличающие арестованных, для дальнейшего доклада зам. пред. СТО т. Рыкову согласно его требования. Доводы эти должны быть сгруппированы письменно и доложены лично" .