О том, что означало слово "удовлетворительно" за успехи, внимание и прилежание, видно из свидетельства об окончании Феликсом семи классов гимназии. В свидетельстве стояли следующие оценки: одна "четверка" (по Закону Божьему), две "двойки" (по русскому и греческому языкам), остальные были "тройки".
Но важнейшей отличительной особенностью Дзержинского было постоянное стремление учиться. Часто в его письмах из Нолинска, Кайгородского, Александровского централа, Варшавской цитадели встречаются слова: "я учусь", "я читаю, учусь", "с утра до ночи читаю", "проходят дни за чтением", "время я провожу преимущественно за чтением". Он выражает удовольствие наличием в г. Нолинске земской библиотеки, тем, что в Александровском централе "есть книги", в Варшавской цитадели библиотека, в Орловской каторжной тюрьме - "довольно хорошая библиотека".
На путь революционной борьбы с царским режимом Дзержинский встал еще будучи учеником 7-го класса 1 - й Виленской гимназии. Пройдя царские тюрьмы и каторгу, испытал на себе действие царской карательной машины, противостоя 20 лет самодержавному режиму. Но путь в революционное движение тоже был нелегким. Как и вся польская шляхта и польское дворянство того времени, он воспитывался в родительском доме в духе строгого католицизма и польского патриотизма. То же самое продолжалось и в первые годы его пребывания в гимназии. В то время в Вильно, по всей Литве и по Белоруссии царскими жандармами, чиновниками и учителями преследовалось все польское и католическое. Эти вполне естественно вызывало протест среди молодого поколения, своими глазами не видевшего виселиц Муравьева-Вешателя, но знавших это по рассказам матерей и живо чувствовавших на каждом шагу свое бессилие.
Как пытливый гимназист, Дзержинский увлекался библейскими и евангельскими мифами и легендами, церковным учением. В 1922 г. он вспоминал: "Будучи еще мальчиком, я мечтал о шапке-невидимке и уничтожении всех москалей. Будучи в гимназии до 6 класса, я был очень религиозен, даже собирался поступить в римско-католическую духовную семинарию. Мать и один ксендз отговорили меня от этого. Из-за религиозной практики у меня были даже ссоры со старшим братом. Будучи в 4-м классе, я заставлял их Богу молиться. Когда, уже будучи студентом, приехал на каникулы старший брат и спросил меня, как же я представляю себе своего Бога? Я ответил ему: "Бог - в сердце". И сказал: "Если я когда-нибудь приду к выводу, что Бога нет, пущу себе пулю в лоб. Однако этого не случилось. Когда я был в 6-м классе гимназии, произошел перелом - в 1894 году. Тогда я целый год носился с тем, что Бога нет, и всем горячо доказывал это".
Феликс увлекся чтением книг разных философов, таких как Фихте, Либих, Кант, Гегель, Дарвин, которые своим материализмом отвлекли его от религии. В 16 лет, после знакомства с марксизмом Дзержинский разуверился не только в догмах церкви, но и в существовании божественного начала. И все же, став атеистом, в критических ситуациях Бога не забывал. Вспоминая о побеге из Верохоленска в 1902 г., он отметил, что когда бежал с Сладкопевцевым, "вышли мы на берег, крестясь и благодаря господа Бога за спасение жизни".
В воспоминаниях Дзержинского, записанных В. Мицкевичем-Капсукасом в конце 1922 г. во время возвращения вместе с ним из Тифлиса, он рассказал, что в 1894 г. попал в кружок одного из основателей социал-демократии Польши и Литвы, в последующем одного из идеологов литовской буржуазии Альфонса Моравского, "который дал мне читать "Эрфуртскую программу". В 1895 г. у меня уже был свой кружок, которым я руководил. Знакомил членов кружка с взглядами на вселенную, развитием первобытного общества. Наконец, переходил к "Эрфуртской программе"". В одном из его кружков ремесленных и фабричных учеников состоял и один из будущих вождей Бунда Либер с сестрами.
В эти годы положение семьи Дзержинских было очень трудным. У тридцатидвухлетней матери на руках осталось восемь детей, старшей - Альдоне исполнилось всего лишь 12 лет, младшему, Владиславу, - немногим более года. Чтобы иметь постоянный заработок, Феликс поступил работать в переплетную мастерскую и давал уроки отстающим ученикам.
"С массами я начал знакомиться при содействии одного рабочего поэта, - отмечал Дзержинский. - Заходил вместе с ним на вечеринки и в кабачки, где после получки собирались рабочие. Я там вел агитацию на экономической почве. О политике (царе и прочих) нельзя было говорить. Когда однажды в кабаке возле Стефанского рынка один старый рабочий заговорил о восстании, другие рабочие избили его бутылками. Только после упорной борьбы в кружках перешли от кружковой работы к массовой". Но в большей мере это была экономическая агитация. Он говорил о тяжелом экономическом положении рабочих и неимоверной эксплуатации, призывая их к борьбе за улучшение своего экономического положения. Дзержинский в своих воспоминаниях писал: "Необходимость соединения экономической борьбы с политической я себе усвоил только в ссылке".
Революционная агитация воспринималась рабочими неоднозначно. Так, рабочие завода Гольдштейна однажды поймали "агитатора Яцека" и его друга-поэта и избили их. Дзержинскому нанесли ножевые раны в правый висок и в голову. "Доктор Домашевский потом зашил рану. Поэта меньше избили, так как он сразу свалился с ног, а я защищался".
Во избежание ареста в 1897 г. Дзержинский был направлен по партийной линии в Ковно. "Условия моего существования в Ковно, - отмечал он, - были весьма тяжелые. Я устроился на работу в переплетную мастерскую. И весьма бедствовал. Не раз текла слюнка, когда я приходил на квартиру рабочих, и в нос ударял запах блинов или чего-нибудь другого. Иногда приглашали меня рабочие вместе поесть, но я отказывайся, уверяя, что уже ел, хотя в желудке было пусто".
Взгляды молодого революционера формировались в ходе постоянной работы среди населения и в тюремных застенках. Наиболее полно читатель может судить о его взглядах по дневнику, который он вея в тюрьме. 5 ноября 1898 г. он признавался сестре Альдоне: "Я не могу ни изменить себя, ни измениться. Мне уже невозможно вернуться назад".
Революционное дело для него стало "превыше всех повседневных мелочей".
В основе взглядов Дзержинского лежала непоколебимая вера в успех революционной борьбы: "Когда сидели в 1916 г. в Москве в Бутырках из 12 человек (однокамерников. - Авт.), там я один верил в неизбежность революции. Между прочим, я пошел в пари с анархистом Новиковым. Я утверждал, что к началу 1918 г. революция всех нас освободит. Если же этого не случится, я согласился весь свой заработок отдать Новикову, а если случится - Новиков идет в подчинение ко мне. Когда Февральская революция 1917 г. освободила нас, Новиков действительно "подчинился" мне и стал коммунистом".
Какие же жизненные цели поставил перед собой Феликс Дзержинский, во имя которых надо было страдать? "Я всей душой стремлюсь к тому, чтобы не было на свете несправедливости, преступления, пьянства, разврата, излишеств, чрезмерной роскоши, публичных домов… чтобы не было угнетения, братоубийственных войн, национальной вражды… Я хотел бы обнять своей любовью все человечество, согреть его и очистить от грязи современной жизни". Чтобы достигнуть этого, "такие, как я, должны отказаться от всех личных благ, от жизни для себя ради жизни для дела". Именно во имя этого, писал молодой революционер, "пока теплится жизнь, жива сама идея, я буду землю копать, делать самую черную работу, делать все, что смогу. И эта мысль успокаивает меня, дает возможность переносить муку. Нужно свой долг выполнить, свой путь пройти до конца". А счастье - это "не жизнь без забот и печалей, счастье - это состояние души" и в душе "есть святая искра… которая дает счастье даже на костре". Силы духа, отмечал Ф. Дзержинский в 1901 г., "у меня хватит ее на тысячу лет, а то и больше".
6 июня 1918 г. Дзержинский писал о своей тюремной биографии: "Первый раз был арестован за принадлежность к с.-д. партии в г. Ковно, в июне 1897 г., после 13 месяцев [заключения] был выслан в Вятскую губернию на три года, откуда в 1899 г. бежал в Варшаву. Там был арестован в феврале 1900 г., в 1902 г. был выслан на 5 лет в Вилюйск, по дороге из Верхоленска бежал. Снова был арестован в Варшаве в июне 1905 г., освободила революция в октябре. Снова арестован там же в декабре 1906 г., в июне 1907 г. отпущен под залог. Затем арестован там же в апреле 1908 г., осужден и выслан на поселение в Енисейскую губернию в октябре 1909 г., бежал оттуда в ноябре. И последний раз арестован в сентябре 1910 г. и осужден за побег на 3 года, а за принадлежность к партии - к шести-семи годам каторжных работ. Отослан в Орловский централ, а потом в Бутырки. Освобожден революцией 1 марта 1917 г."
"Тюремное образование" способствовало окончательному формированию взглядов на жизнь, на роль и место революционера в преобразовании общества. Имя Дзержинского становится хорошо известно не только царской охранке, но и членам других революционных партий. Его считают одним из лидеров польской и российской социал-демократии, он постоянно работает под разными псевдонимами: Переплетчик, Астрономек, Франек, Юзеф, а также и под фамилиями: Кржечковский, Доманский, Франковский.
Наиболее полно читатель может судить о взглядах Дзержинского, в основе которых лежала непоколебимая вера в успех революционной борьбы, по дневнику, который он вел в тюрьме с 30 апреля 1908 г. по 8 августа 1909 г. "В тюрьме я созрел в муках одиночества, в муках тоски по миру и по жизни. И несмотря на это, в душе никогда не зарождалось сомнение в деле".
"Сомнение не зарождалось", но иногда все же приходила мысль о смерти как о лучшем выходе. Но он ее отбрасывал: "Я буду жить, не лишу себя жизни; меня привязывают к ней чувства других людей и моя работа, а может быть, и тоска и надежда, что возвратится время песни, - надежда бессознательная, надежда, которую тоска старается внушить". При этом все личное уходило на второй план
- "Когда я вижу жизнь других людей, то мне стыдно становится, что нередко мои личные заботы отнимают у меня столько мыслей, чувств и сил". 3 июня 1913 г. в письме к сестре Альдоне Булгак он отметил: "Быть светлым лучом для других, самому излучать свет - вот высшее счастье для человека, какого он только может достигнуть. Тогда человек не боится ни страданий, ни боли, ни горя, ни нужды. Тогда человек перестанет бояться смерти, хотя только тогда он научится по-настоящему любить жизнь".
Его раздражало бессмысленное прозябание, вынужденное безделие, "которое могло бы довести до сумасшествия, если бы не спасала более широкая мысль, понимание неизбежности и необходимости этого прозябания, понимание того, что оно является ценой радостного и творческого будущего, приближающегося к нам в аду современной жизни". И не случайно именно в эти годы у Дзержинского сформировалось отрицательное отношение к интеллигенции: "В настоящее время интеллигентская среда убийственна для души. Она влечет и опьяняет, как водка, своим мнимым блеском, мишурой, поэзией формы, слов, своим личным чувством какого-то превосходства. Она так привязывает к внешним проявлениям "культуры", к определенному "культурному уровню", что когда наступает столкновение между уровнем материальной жизни и уровнем духовной жизни, потребности первой побеждают, и человек сам потом плюет на себя, становится циником, пьяницей или лицемером. Внутренний душевный разлад уже никогда не покидает его".
Письма к жене из Орловского централа были проникнуты оптимизмом: "И глаза мои видят еще, и уши слышат, и душа воспринимает, и сердце не очерствело еще. И песнь жизни живет в сердце моем…".
Серые тюремные будни закончились 1 марта 1917. Февральская революция сделала Феликса Дзержинского свободным. Ему еще не было и 40 лет, но более 20 лет из них он отдал революционной борьбе, из них 11 лет провел в ссылках, тюрьмах и на каторге. МК РСДРП(б) ввел Дзержинского в комиссию по восстановлению большевистских организаций в армии и созданию Красной гвардии. Но здоровье, подорванное каторгой, давало себя знать, и решением ЦК РСДРП(б) его направили на кумысолечение в Оренбургскую губернию. И только в конце июля 1917 г. он возвращается в Петроград.
Накануне и в дни Октябрьской революции Дзержинский был в центре событий. 10 октября 1917 г. участвовал в заседании ЦК РСДРП (б), принявшем решение о вооруженном восстании и образовавшем по его предложению Политбюро из семи человек во главе с В.И.Лениным. Через два дня вошел в состав Военнореволюционного комитета (ВРК), образованного по указанию ЦК при Петроградском совете рабочих и солдатских депутатов. 16 октября на расширенном заседании ЦК поддержал выступление Ленина о задачах большевиков по подготовке восстания, подвергнув критике оппонентов, считавших, что время восстания еще не пришло из-за его технической неподготовленности. Заседание избрало Военно-революционный центр по руководству восстанием из пяти человек: А.С. Бубнова, Ф.Э.Дзержинского, Я.М. Свердлова, И.В.Сталина и М.С. Урицкого.
С 20 октября в ВРК было установлено круглосуточное дежурство для поддержания связи с районными советами, воинскими частями и боевыми кораблями Балтийского флота. Дзержинский работал круглые сутки, урывками выкраивая часы для отдыха. Он принимал рабочих, солдат, матросов, командиров красногвардейских отрядов, приезжих из других городов, отдавал распоряжения.
21 октября 1917 г. на заседании ЦК была создана комиссия по подготовке II съезда Советов. На следующий день по предложению Дзержинского и Свердлова ВРК назначил комиссарами в штаб Петроградского военного округа своих членов А.Д. Садовского, П.Е. Лазимира и К.А. Механошина. После отказа командующего округом принять комиссаров ВРК приказом по гарнизону объявил недействительными все распоряжения штаба округа без визы комисаров ВРК. В городе отмечался День Петроградского Совета, и Дзержинский выступил на митингах в Московском, Нарвском районах и на Охте, на первой Петроградской конференции красногвардейцев. Весь день прошел под лозунгом "Вся власть Советам!"
24 октября члены ЦК РСДРП (б) получили конкретные задания по подготовке восстания. Дзержинский должен был контролировать почту и телеграф. Он вывел первый отряд из Смольного для занятия Главного телеграфа. К утру 25 октября восставшие захватили все правительственные здания столицы. ВРК опубликовал обращение "К гражданам России!", провозгласившее свержение Временного правительства и переход власти в руки ВРК. Вечером этого дня начал работу II съезд Советов. В воззвании "Рабочим, солдатам и крестьянам!" говорилось о победе революции. Зимний дворец - последний оплот Временного правительства был взят штурмом в два часа ночи 26 октября. Выступая на съезде, Дзержинский заявил: "Мы знаем, что единственная сила, которая может освободить мир, это - пролетариат, который борется за социализм. Когда восторжествует социализм, будет раздавлен капитализм и будет уничтожен национальный гнет".
Съезд избрал Ф.Э.Дзержинского членом ВЦИК.
Одним из первых решений II Всероссийского съезда Советов было поручение местным Советам "принять немедленно самые энергичные меры к недопущению контрреволюционных выступлении".
Дзержинский принимал активное участие в организации разгрома мятежа Керенского-Краснова, отдавая распоряжения об аресте контрреволюционеров, выдаче оружия, боеприпасов и продовольствия воинским частям и Красной гвардии, сражавшимся с мятежниками. 31 октября/13 ноября, отвечая на запрос делегации Лужского совета, Дзержинский отметил, "что касается фактов расправы с юнкерами и т. п., то это ложь и клевета, в чем Военнореволюционный комитет ручается. Ярким доказательством является то обстоятельство, что в Петрограде переворот произошел почти бескровно и Гражданская война началась только с того момента, когда Керенский повел обманутые им войска на Петроград".
В начале ноября на Дзержинского была возложена ответственность за охрану Смольного института, где размещались ВЦИК, СНК, ВРК и другие важные государственные учреждения. Обследовав состояние охраны, он нашел ее неудовлетворительной и предложил реорганизовать комендатуру, удалив из нее контрреволюционные элементы. В ведение Дзержинского перешла выдача постоянных и временных пропусков в Смольный, проверка служащих учреждений, находившихся на территории института. Он занимался охраной винных складов, реквизицией товаров у спекулянтов, разрешением митингов и собраний, заботился об охране границы республики, об отправке в провинцию оружия и агитационной литературы, снабжении воинских учреждений и частей продовольствием, мануфактурой и топливом, руководил операциями по розыску ценностей, похищенных в Зимнем дворце и многим другим.