Рассуждения Нельсона Рокфеллера во многом были резонны. Но события после окончания войны получили иное развитие. США, сделав своим союзником ФРГ, немало поработали над тем, чтобы не только экономический, но и военный потенциал этого государства был использован в интересах НАТО. Получилось, пожалуй, нечто прямо противоположное тому, что виделось Рокфеллеру в ходе войны.
Справедливость требует признать, что в будущем, даже когда в 1974–1977 годах Рокфеллер был вице-президентом, его отношение к нашей стране было корректным. Он, конечно, был человеком другого социального полюса, но никогда не опускался до проявления открытой вражды к Советскому Союзу, не эксплуатировал "проблему прав человека" и исходил из того, что СССР и США должны сосуществовать в условиях мира.
Нельсона Рокфеллера я встречал и позже, встречал при разных обстоятельствах - в официальном качестве, когда он был вице-президентом, и неофициально. До избрания на пост вице-президента он проводил значительную часть времени в Нью-Йорке в своей квартире мультимиллионера. В память врезался один вечер.
Лидия Дмитриевна и я получили от Рокфеллера и его супруги приглашение, в котором говорилось, что в нашу честь он устраивает обед. В роскошном ресторане, куда мы прибыли, увидели солидную компанию крупных американских бизнесменов с супругами.
Хозяин и хозяйка приема пригласили всех, начиная с почетных гостей, к столу, который был сервирован по-рокфеллеровски: все было устроено так, что роскошь не бросалась в глаза, была какой-то малозаметной, доминировали цветы. Хозяйка сказала, что у нее плохой аппетит, если нет цветов на столе или если они ей не по вкусу.
Я спросил:
- Что же, цветы - это ваше хобби?
Ответ был:
- Нет, не это мое хобби, а нечто другое.
Я заметил, что она медлит объяснить, что же это другое.
Хозяйка заявила:
- Если хотите, я вам открою секрет. Мое хобби - это замена одной квартиры на другую - переезды, покупка мебели, расстановка ее. Обожаю расставлять новую мебель.
Она с особым вкусом произнесла эти слова.
Не скрою, я подумал: "Хорошо тебе, хозяйка, выбирать такое хобби. А как же живут те американцы, которых мы видели несколько дней назад на улицах Бруклина. На ночь они входят в дома с заколоченными окнами, неотапливаемые. Дома эти заброшены собственниками, потому что их невыгодно поддерживать так, чтобы там жили люди. Таких картин мы наблюдали много. Целые кварталы и даже длинные улицы подобных домов".
Но хозяйке приема этого ничего не скажешь. Надо соблюдать правила приличия. Разговор, как это обычно бывает в такого рода компании, шел на самые разные темы: немного политики, немного бизнеса, немного о хобби, о литературе и театрах, а также о детях, родственниках, где кто живет, как проводит свободное время.
Если заходит разговор о детях, то обычно представители того круга людей, которые собрались за столом, очень удивляются, когда узнают, что у кого-то дети живут вместе со взрослыми в городе. Не любили они и не любят такого образа жизни. Делают все возможное, чтобы дети находились вне семьи, преимущественно за городом.
Бросалось в глаза, как и в других аналогичных случаях, что пожилые, степенные бизнесмены-банкиры, как всегда, были не прочь поплавать по морю высокой политики и послушать, а что скажет представитель Советского Союза.
Особенно на эту тему любил поддерживать разговор сам Рокфеллер.
Когда собирается элита американского делового мира, неважно, в большом составе или небольшом, то бросается в глаза одна особенность: эти люди привыкли говорить не торопясь, тихо. Как будто каждый участник желает дать понять: дескать, ему нечего напрягать свой голос, кому надо, услышат. Любой из присутствующих обязан прислушиваться только к его словам-алмазам и ловить их, никто не имеет права ничего из этой бесценной россыпи потерять или даже уронить.
В этом обществе такая манера вести себя выработалась давно. Видимо, она - следствие того, что дела бизнеса - на форуме или без форума - решаются всегда в пользу того, у кого потолще денежный мешок. А крик и шум тут не помогут, если даже за ними стоит в чистейшем виде сама правда. Последняя невысоко ценится, когда ее оппонентом выступают миллионы и их владельцы.
Среди собравшихся по инициативе Нельсона Рокфеллера преобладала именно такая атмосфера. Она сказывалась даже при разговоре на темы, далекие от бизнеса и экономики.
Американская манера поведения людей этого круга существенно отличается, например, от английской. И в среде делового мира, и среди тех, кто связан с политической жизнью Великобритании, больше суеты и шума, что на поверхностный взгляд кажется более демократичным. Споры, вопросы и ответы на них, замечания по адресу оппонента с претензией на юмор - частое явление. Для этого не обязательно наблюдать солидный форум. Даже два-три англичанина могут поднять шумок, хотя к концу разговора они обменяются заверениями в сердечной дружбе и в том, что они друг без друга существовать не могут.
Видимо, не в последнюю очередь объясняется это влиянием того порядка, который принят в английском парламенте. В седовласом Вестминстере, как известно, не разрешается произносить речи, зачитывая текст. Устно, только устно можно обсуждать вопросы, спорить, делать реплики, обмениваться колкостями и крепкими словами. И это должны все слышать, это демократично.
Такой порядок английского парламента как бы радирует из его стен и на общественную жизнь, и в какой-то степени на бизнес.
На встрече с Рокфеллером преобладала специфическая американская атмосфера, даже когда затрагивались вопросы политики. Хозяину не требовалось усилий, чтобы ее обеспечить. Его друзья вели себя чинно, как подобает солидным людям большого бизнеса США.
Хотя то был уже 1947 год, прошло полтора года после речи Черчилля в Фултоне, но у серьезных людей американского бизнеса все же теплилась надежда, что обе страны - СССР и США - многое из того, что появилось в их отношениях в годы войны, сохранят. Время показало, что надежды эти не оправдались.
Начиная с президентства Трумэна, наступило охлаждение в советско-американских отношениях, которые временами достигали значительного напряжения, как, например, в период кубинского кризиса, во время инцидента с самолетом Пауэрса и провала четырехсторонней встречи в верхах в Париже. Всесильный военно-промышленный комплекс уже взял определенную линию на расширение гонки вооружений и накопление ядерного оружия.
По окончании обеда Рокфеллер не изменил своей привычке и высказал пожелание кратко поговорить со мной наедине. Сели мы в углу комнаты, каждый с чашкой кофе. Он сказал откровенно:
- Я заметил поправение американского общественного мнения в отношении Советского Союза.
Посмотрел на меня, а затем развил свою мысль:
- Я сам даже не ожидал такого явления. Полагал, что тенденция поддержания корректных отношений с Советским Союзом будет более устойчивой. Но умер Рузвельт, а с ним умерла и та решимость, которая была в достаточном запасе у администрации покойного президента в вопросах отношений с вашей страной.
Сейчас начали дуть другие ветры, - заявил Рокфеллер, - которые неизвестно, куда нас с вами вынесут. Я в ответ сказал:
- Советская политика в отношении США остается прежней - на поддержание добрых отношений с этой страной. И не Москва виновна в том, что подули другие ветры у нашего бывшего союзника по войне.
Я спросил Рокфеллера:
- А знаете ли вы, что при решении вопроса о том, где быть штаб-квартире ООН - в Европе или США, Советский Союз, а вместе с ним и его европейские друзья проголосовали за США и что именно благодаря этому США были избраны местом пребывания штаб-квартиры только что созданной всемирной организации? Когда я был на конференции в Сан-Франциско во главе советской делегации, то получил из Москвы телеграмму о том, что следует проголосовать за США, если будет решаться вопрос о местопребывании штаб-квартиры ООН.
Я задал ему и другой вопрос:
- Знаете ли вы, каким мотивом Москва руководствовалась, когда давала такое указание делегации?
Рокфеллер ответил:
- Ничего определенного по этому поводу я вам сказать не могу.
- Москва, - заявил я, - в качестве мотива указала на то, что поддержка американцев в вопросе о штаб-квартире будет сохранять их интерес к международным делам. Иначе говоря, у Москвы были опасения, что США могут уйти в изоляционизм. А в таких условиях неизвестно еще, в каком направлении повернут свою политику некоторые европейские государства. Вот какая имелась у Советского
Союза вера в добрые намерения той политики, основы которой заложил Рузвельт. Рокфеллер сказал:
- Сталин действительно проявил последовательность и в известном смысле благородство, если он придерживался тех взглядов относительно США, о которых вы мне только что сказали.
Рокфеллер позднее, когда он стал вице-президентом, не принадлежал к крылу деятелей, настроенных открыто враждебно к Советскому Союзу, хотя он уже не выступал и с прежних позиций администрации Рузвельта в вопросах отношений между двумя державами. В нем давала себя знать двойственность. С одной стороны, он высказывался за необходимость мирных отношений между СССР и США, с другой - в пользу сильной Америки, вооруженной Америки, Америки, в которой крупный бизнес, миллионеры и миллиардеры, вершат судьбами страны и определяют ее политику и во внутренних и во внешних делах.
Сложным представлялось его общественное лицо. Таким я знал этого мультимиллионера-банкира, мультимиллионера-бизнесмена. Позже жизнь Н. Рокфеллера сложилась непросто. Сын его случайно погиб в водах западной части Тихого океана, около берегов Индонезии. Семья его распалась. Остались лишь богатства, о которых сейчас не часто услышишь. Сам он умер при каких-то загадочных обстоятельствах. Случилось это в 1979 году, ему был семьдесят один.
Запомнилась мне также одна из встреч с Томасом Ламонтом, возглавлявшим банкирский дом американских миллиардеров Морганов после смерти самого Джона Пирпонта Моргана - этого американского Креза. Перед президентскими выборами в США в 1944 году Ламонт попросил у меня встречи. В беседе, состоявшейся в нашем консульстве в Нью-Йорке, он высказал неожиданную на первый взгляд просьбу:
- Прошу Москву сделать так, чтобы Советский Союз поддержал кандидата в президенты США от республиканской партии Томаса Дьюи.
Мы знали, что на этих выборах с Рузвельтом соперничал Дьюи. Однако уже само обращение с такой просьбой представлялось симптоматичным. Оно свидетельствовало о том, что в общественном мнении США еще преобладали симпатии к нашей стране, несущей главную тяжесть борьбы против гитлеровской Германии. Республиканцам уж очень хотелось использовать этот фактор к выгоде своей партии, когда американец пойдет на избирательный участок в день выборов.
Пришлось давать Ламонту разъяснения:
- Наша страна не может вмешиваться во внутренние дела Соединенных Штатов.
Ламонт воспринял сказанное с разочарованием, но одновременно и с известным пониманием.
Да, не часто обращались мультимиллионеры к Советскому Союзу с просьбой: помогите! Однако кое-когда бывало и такое. У меня, как и у многих моих предшественников и преемников, сложились хорошие отношения с сыном этого банкира - Корлиссом Ламонтом. Его можно смело назвать одним из светлых умов Америки, человеком глубокой убежденности и смелых взглядов. Он порвал и с отцом, и фактически со своей семьей. Основания были чисто идеологические. Порвал полностью и окончательно со всем своим классом.
Всю жизнь К. Ламонт оставался другом Советского Союза. Много полезного он сделал для мобилизации общественного мнения США в пользу сотрудничества между советским и американским народами. Длительное время работал он на посту председателя Национального совета американо-советской дружбы.
Беседы с Ланкастером
Один из моих предшественников на посту посла в США, К. А. Уманский, сказал как-то, что хорошо знаком с удивительным ученым-экономистом. Звали этого необычного человека Келвин Джон Ланкастер, он являлся профессором городского колледжа в Нью-Йорке и одновременно профессором экономики Колумбийского университета. Этот университет и ныне остается одним из ведущих высших учебных заведений США.
Вскоре я сам убедился, что мой новый знакомый был университетским наставником. Беседы с ним, понимающим экономические "секреты" США гораздо лучше кого-либо другого, во многом помогали познанию делового мира Америки, механизма ведущих "банковских империй".
В последующем мне не раз приходилось встречаться с этим представителем американской профессуры. Его смелость в суждениях, подкупающая прямота в изложении принципов, которых придерживаются финансовые магнаты США, в том числе по отношению к другим государствам, представляли немалый интерес. Вообще Ланкастера считали человеком широких взглядов, нечасто встречавшихся ранее. Да и ныне редко кто из представителей экономической науки США отстаивает подобные суждения.
Чуть ли не каждую беседу Ланкастер начинал с таких истин:
- Любой американский крупный банк в установлении связей с банками других государств не особенно заинтересован. Его не интересует также, какому богу молится народ той или иной страны, да и молится ли он вообще. Его интересует только одно - если с ним хотят иметь связи, то он прежде всего посмотрит, будут ли они выгодны ему с. деловой точки зрения или нет. Бывало и так, что государственным деятелям в Вашингтоне не нравился выбор банком партнера за рубежом. Однако банк идет своей дорогой и одерживает верх. Разумеется, без поддержки администрации ему труднее работать. Но он, случается, ведет дела и без такой поддержки, поскольку они ему выгодны с точки зрения бизнеса.
Однажды в моем присутствии Ланкастер стал делиться своими взглядами на то, что представляет собой крупное американское предпринимательство.
- Иногда представители вашей страны интересуются: "Как это американцы вырабатывают свою специфическую деловую хватку?" Такой вопрос имеет смысл. Хватка - важное качество людей серьезного бизнеса. Без нее бизнесмену нечего делать в своей сфере. В противном случае он просто продавал бы свой труд как рабочий, служащий, мелкий торговец и так далее. В какой-то степени деловая хватка передается по наследству. Сын получает ее от отца, отец от деда. Но так бывает не всегда. Качества бизнесмена, особенно в банковском деле, должны приобретаться. Легко сказать - "приобретаться"! Не все люди одинаково способны не утонуть в море деловых отношений. Каждый стремится занять достойное место среди предпринимателей. Непреложный закон, которому следует американец, мечтающий преуспеть в области бизнеса, состоит в том, что он сам должен работать быстрее и лучше, чем сосед. Это неписаное правило.
Говорил Ланкастер легко, откровенно, словно приглашал заняться предпринимательством.
- Правильно, - продолжал он, - ваши представители неоднократно подмечали, - и посол Уманский говорил мне об этом не один раз, - что чем бы ни занимался американец, он только тогда получит удовлетворение, когда его дело станет прибыльным.
У этого человека невысокого роста, несколько флегматичного, речь лилась тихо и спокойно. Когда посмотришь на него, ни за что по внешнему виду и по его манере говорить не скажешь, что это и есть один из столпов американской экономической науки, призванной оправдывать и восхвалять хозяйственную структуру США.
- Конечно, я говорю о бизнесе, - снова сделал оговорку собеседник, - а не о рабочем на предприятии и не о служащем в каком-либо офисе. В этих случаях человек может быть доволен тем, что ему просто хватает средств, чтобы прокормить семью, одеть ее, оплатить жилье. Но бизнес - это такая область, где люди, как правило, хотят получать больше сегодня, чем вчера, а завтра больше, чем сегодня. Именно это стало главным побудительным мотивом любого способного человека, ставшего предпринимателем. То, что применимо к отдельному индивидууму, относится и к социальным институтам бизнеса - банкам, фирмам, корпорациям, концернам, интересы и связи которых переплетены самым хитроумным способом. А в конкуренции между ними выживать должны и будут более сильные и более приспособленные.
Мне эти откровенные рассуждения представлялись весьма любопытными.
- Теперь о другом вопросе, - продолжал размышлять вслух Ланкастер. - Он имеет тоже важное значение в любом бизнесе. Его часто затрагивают и представители Советского Союза, правда, не в ходе переговоров по каким-либо конкретным вопросам купли-продажи, кредита и прочего, а скорее в порядке сравнения условий жизни людей в Америке и Советском Союзе. Речь идет о безработице. Вы задаете американцам вопрос: "Почему в США существует армия безработных?" Ставя его, вы, русские, излагаете взгляды Маркса и Ленина, чтобы подтвердить тезис о невозможности устранения этого явления при капитализме, и говорите со знанием дела.
Этого профессора мы часто видели в посольстве СССР. Он активно общался с нашими дипломатами и, конечно, слышал советскую точку зрения по многим проблемам, в том числе и на безработицу.
- Не всегда американцы дают квалифицированный ответ на этот вопрос, - говорил он далее. - Иногда недостаточно подготовленные представители американской стороны пытаются доказывать, что безработицу можно свести к минимуму и даже почти устранить. Но жизнь вовсе не соответствует такому объяснению. Знающие, подготовленные специалисты в США переводят разговор в иную плоскость. Они признают, что это явление неизбежно в обществе, основанном на частной собственности и свободной конкуренции. Важно только, чтобы уровень незанятых не превышал определенных границ, а разного рода пособия им смягчали остроту проблемы. Вы видите, что даже такая богатая страна, как Америка, не нашла способа, как покончить с безработицей, несомненно, она будет давать о себе знать и в будущем в течение такого времени, продолжительность которого никто не может предсказать.
Четко и, пожалуй, необычайно откровенно для его круга людей Ланкастер изложил взгляды на эту и другие непростые проблемы. Заключил разговор он таким заявлением: мир бизнеса США и американская администрация, независимо от того, кто является хозяином Белого дома - демократ или республиканец, - считают, что в американо-советских отношениях должны доминировать прагматические расчеты. Я и мои коллеги-ученые исходили только из этого, оценивая перспективы торговли и экономических отношений между Соединенными Штатами и Советским Союзом.
Разумеется, в те довоенные и военные годы, когда Ланкастер излагал мне свои взгляды, конкретные пути развития экономических и торговых отношений между двумя державами еще не были предметом обсуждения. А нашим народам предстояла еще сложная полоса сражений с фашизмом, прежде чем в ходе строительства нового, послевоенного мира они смогут заговорить о развитии советско-американских экономических связей.