Уэйвела перевели на командную должность в Индии, а его место на посту британского главнокомандующего на Ближнем Востоке занял генерал сэр Клод Окинлек.
Летчики сообщили, что железная дорога, проходящая через пустыню от Александрии до Мерса-Матрука, доходит теперь до района Сиди-Баррани. Берендт, помощник Роммеля из отдела разведки, согласился, что это признаки скорого наступления. Я поспорил с доктором Хагеманом, что наступление начнется еще до Нового года.
Мои предсказания, конечно, сбылись, когда через три дня после дня рождения Роммеля (Роммель родился 15 ноября 1891 года в Хайде-Хайле около Ульма в Вюртемберге) и за пять дней до назначенного нами наступления на Тобрук 8-я Британская армия под командованием генерала сэра Каннингема, человека, который вытеснил наших союзников из Абиссинии, начала операцию "Крестоносец".
2
Английская диверсионная группа под командованием подполковника Джофри Кейеса, сына знаменитого адмирала, высадилась с подводной лодки на побережье Киренаики, имея задание убить или захватить Роммеля накануне наступления. Насколько мне известно, вся эта авантюра была изначально безнадежна и спланирована на основе ложной информации.
Подполковника Кейеса, подполковника Лейкока, еще пять офицеров и около пятидесяти военнослужащих других званий послали в Кирену на двух субмаринах. Кейес и все его люди, за исключением двух раненых, высадились с одной субмарины, с другой же подлодки Лейкоку удалось высадить только семерых человек. Кейес, два офицера и двадцать пять военнослужащих встретились с офицером британской разведки, переодетым арабом, который сообщил им, что штаб Роммеля находится в Беда-Литтории. Первую половину восемнадцатимильного пути, в дождливую ночь, их вели арабы. Дальше они шли сами и на следующий вечер закопали все свое лишнее снаряжение и провиант.
Несколько дружественных нам арабов сказали им, что штаб Роммеля находится не в Беда-Литтории, а в одном из домов в Сиди-Рафа. Кейес изменил свои планы.
Следующим вечером арабы проводили его к этому дому, и за минуту до полуночи англичане бросились на штурм дома. Они застрелили часового у парадной двери и швырнули гранату в переднюю. Находившиеся в другой комнате немцы погасили свет.
Кейес отважно распахнул дверь, чтобы ворваться туда, но упал, смертельно раненный, под градом пистолетных пуль. Офицер Кейеса бросил в комнату две гранаты, которые взорвались, как только он захлопнул дверь. Два помощника Кейеса вынесли его наружу, но он почти сразу же умер.
Во время отхода одному из офицеров Кейеса пулей перебило ногу. Его пришлось оставить, и он попал в плен. Четыре немецких офицера-снабженца – из отдела снабжения штаба генерал-лейтенанта Отто – были убиты и похоронены в Сиди-Рафа вместе с Кейесом, которого британцы посмертно наградили Крестом Виктории. Англичане считали, что их диверсанты шли на подвиг, и очень переживали, что арабы так жестоко обманули их. Роммеля же в это время в Африке не было – он праздновал свой день рождения, на котором присутствовали фрау Роммель и фон Равенштайн, в Риме. Они посетили оперу. Генерал фон Равенштайн рассказывал мне после войны, что, когда они закончили слушать великолепное пение, Роммель в фойе заговорил с ним не об опере, а о том, что больше всего сейчас занимало его мысли:
– Фон Равенштайн, мы должны перебросить те батальоны в сектор Медаввы.
А здание, которое штурмовали десантники, никогда и не было штабом Роммеля. Штаб располагался в то время в Гамбуте, за две сотни миль от того места.
Дом, который штурмовал Кейес в Сиди-Рафа, был как раз тем местом, где я присутствовал на обеде с Роммелем, Гаузе, Кавальери и другими моими начальниками, когда Роммель впервые посетил Бомбастико в Кирене и узнал о создании танковой группы "Африка".
Хотя, конечно, его намеревались использовать в качестве личного пристанища Роммеля, где бы он мог на время скрыться от своего собственного штаба и отвлечься от многочисленных проблем. Стоит упомянуть, что на всем его пути в Африке Роммеля сопровождала желтуха, и он почти всегда был больным, несмотря на всю свою живость и неисчерпаемую энергию на передовой.
Роммель действительно останавливался в Сиди-Рафа один или два раза. Но британская разведка опростоволосилась, решив, что он там часто ночует, в особенности во время подготовки штурма Тобрука.
Глава 18
"Крестоносец"
1
Операция "Крестоносец" оказалась полной неожиданностью для войск оси. Воздушная разведка сообщала об интенсивном передвижении войск в пустыне южнее Матрука, но наше командование посчитало, что это простые учения. Мы ожидали, что весь британский 30-й корпус, которым командовал генерал-лейтенант Уилогби Норри, имевший бронетанковую технику и включавший в себя 1-ю южноафриканскую дивизию генерал-майора Пиенаара, преодолеет проволочные заграждения южнее форта Маддалена и, выйдя на дорогу Трай-Эль-Абд, двинется на Бир-Эль-Губи с целью овладеть Эль-Адемом. Индийские войска направились в сторону Омаров на границе: Омар-Нуово и Ливийский Омар, захваченные 22 ноября 7-й индийской бригадой бригадного генерала Х.Р. Бриггса, 1-й сассекский батальон, 4/16-й пенджабский батальон, 4/11-й сикхский батальон. 13-му британскому корпусу под командованием генерал-лейтенанта Годвин-Остена, укомплектованному новозеландцами и танковыми частями, удалось в определенной мере отрезать Соллум и Бардию. Новозеландцы активно наступали по дорогам Трай-Капуццо и Виа-Балбия и по территории, лежащей между ними, в направлении Гамбута, что угрожало роммелевскому штабу, который стал перемещаться, когда все поняли, насколько серьезной является опасность. 25-я дивизия "Болонья" была снята с восточного сектора Тобрука и послана сдержать натиск новозеландцев под Гамбутом. После этого боевые действия стали беспорядочными, и целью обеих сторон стало уничтожение бронетанковой техники противника.
Наше же наступление было назначено на 23 ноября. Теперь оно, очевидно, отменялось. Но Роммель утверждал, что нет худа без добра. Если нам удастся встретиться с 8-й армией в открытом поле и разгромить ее, то можно будет спокойно штурмовать Тобрук, не опасаясь нападения с востока. Он добавил, что, может быть, это и к лучшему, что в бой с Каннингемом вступят свежие, отдохнувшие части, а не ослабленные и измотанные штурмом Тобрука. Все эти события радикально изменили наши планы, а с ними и мою жизнь.
2
Теперь, когда вот-вот должно было начаться наше наступление на Тобрук, техника и войска, находившиеся в разных местах, собирались воедино и из них формировались роты, батальоны, полки и даже дивизии, которые должны были образовать мощный ударный кулак. Некоторым подразделениям не хватало транспортных средств, другим – топлива и масла, третьим – боеприпасов; и почти все они были недоукомплектованы личным составом.
Я подготовил для Роммеля отчет по 15-й танковой дивизии. В нем я упомянул, что численность подразделений была почти на 50 процентов ниже штатной, вследствие потерь и болезней. Я также принял решение, которое уже давно обдумывал. В последнее время меня часто охватывала ностальгия. Я вспоминал те замечательные дни 1940 года, когда я командовал ротой и воевал вместе с офицерами и солдатами моего возраста: с ними я делил радости и горести воинской службы. В то время я был сам себе хозяин и ни от кого не зависел. Теперь я был адъютантом Роммеля. Конечно, я понимал, что многие офицеры завидуют моему положению и возможности близко общаться с Роммелем. Но так ли уж мне повезло? Конечно, приятно служить бок о бок со знаменитым генералом, участвовать в разработке операций, видеть реализацию его планов и наблюдать поведение генерала в бою. Но у большинства офицеров было превратное представление об этой работе, которая мне вовсе не казалась медом.
От восхода до заката солнца приходилось выполнять поручения генерала и планировать заранее его дела. Все время, свободное от сна, приходилось быть предельно собранным. Все, что он говорил, надо было записать и усвоить, все его приказы, комментарии и замечания должны были быть самым тщательным образом занесены в его личный рабочий план вместе с точным указанием времени, мест и имен. Каждая устная команда, отданная на передовой, должна была быть в точности передана офицерам соответствующих отделов штаба. Во время поездок я был обязан в любой момент точно знать наше местоположение и без колебаний указывать направление к любой точке пустыни. Изматывало также постоянное чувство ответственности за безопасность генерала и в особенности то, что нужно было предусмотреть меры защиты против неожиданного авианалета. А после всех этих дневных забот ночью приходилось часами составлять письма, главным образом частного или полуофициального характера. Короче говоря, человек на такой должности не предоставлен самому себе, а является лишь тенью генерала.
Но отнюдь не перегруженность работой привела меня к этому решению. Я просто истосковался по общению с людьми моего возраста и круга, с которыми я мог бы делить все свои беды и радости. Я чувствовал, что предпочел бы иметь личную свободу и независимость, даже если придется пожертвовать высоким положением. Не забудьте, что я не был профессиональным военным и потому не мечтал о чинах.
Эти мысли проносились в моей голове, когда я заметил, что машинально разворачиваю и сворачиваю свой отчет об укомплектованности дивизии. Я расправил складки бумаги, глубоко вздохнул, постучался и вошел в комнату. В эту минуту генерал в своей обычной резкой манере произнес в телефонную трубку:
– Роммель слушает!
Разговор был долгим и, по всей видимости, важным. За это время я сформулировал про себя свою просьбу. Когда телефонный разговор закончился, я положил отчет на письменный стол Роммелю. Он молча прочел его, покачал головой, взял карандаш, завизировал бумагу.
– Отдать штабному кадровику. – С этими словами он вернул мне отчет и сказал: – Невероятно!
– Так точно, господин генерал, – ответил я. Теперь пришло время говорить о своем.
– Что-нибудь еще, Шмидт? – внимательно разглядывая меня, спросил генерал.
– Так точно, господин генерал. Я прошу разрешения перевести меня обратно в боевое подразделение.
Глаза Роммеля сверкнули, и он пристально посмотрел на меня. В течение этого неловкого момента в моей голове пронеслось: "Думает ли он, что преданный ему Альдингер, который был рядом с ним с Первой мировой, а теперь лежит больной дома в Германии, никогда бы так не сделал? Считает ли он, что я лишен чувства долга?"
Все еще пристально разглядывая меня, Роммель спросил шутливым тоном:
– Вы что, устали работать со мной, Шмидт?
– Нет-нет, господин генерал, – поспешил я ответить, хоть и не совсем искренне, – но, как молодой офицер, я хотел бы вернуться в войска.
– Все правильно, Шмидт, – неожиданно похвалил Роммель. – Будь я лейтенантом, я поступил бы точно так же… – Затем, как-то странно подмигнув, добавил: – Штабная работа мне самому не особо нравится. – Покусывая губы, он сказал: – Конечно, офицеров, хорошо знающих условия пустыни, действительно не хватает… Хорошо.
Он поставил еще одну визу на отчете по 15-й танковой и сказал:
– Пойдите обсудите с начальником штаба, кто вас заменит.
Мне было велено ввести своего преемника в курс дела и передать свои полномочия. Мне также было разрешено выбрать дивизию, в которой я буду служить в должности командира роты. Мой выбор пал на роту тяжелого оружия 115-го мотопехотного полка 15-й танковой дивизии. Рота имела на вооружении 50-миллиметровые противотанковые орудия, одно 150-миллиметровое орудие, включала в себя пехотный взвод, взвод 82-миллиметровых минометов и саперный взвод.
Моим преемником стал обер-лейтенант граф фон Швеппенбург, потерявший в бою левую руку, молодой ветеран войны. Он мне сразу же понравился. Позже я узнал, что он прослужил у Роммеля только три месяца, а что стало с ним в дальнейшем, мне неизвестно.
3
Я поспешил явиться в 15-ю танковую дивизию, в которой мне была обещана должность командира роты тяжелого оружия. Эта дивизия в то время находилась на побережье восточнее Тобрука. Накануне ночью в районе побережья прошел сильный дождь, который, однако, не захватил южные районы. Англичане надолго запомнят, как песок превратился в грязь и сковал их передвижение в первый же день операции "Крестоносец".
Место расположения моей дивизии превратилось в грязное озеро в метр глубиной, и на то, чтобы выбраться из этого болота, ушел целый день.
Под командованием генерал-майора Ноймана-Зилкова 15-я танковая дивизия сосредоточилась к югу от Гамбута. Сотни самолетов Королевских ВВС, не атакуя, пролетали над нами. Мы терялись в догадках относительно своей почти полной неприкасаемости. В то же время наша собственная авиация была прикована к земле на залитых водой взлетно-посадочных полосах.
Я просмотрел карты оперативной обстановки и нашел, что положение Роммеля не выглядит таким уж невыгодным. 15-я и 21-я танковые дивизии и 90-я легкопехотная были отведены с позиций для подготовки к запланированному на 23 ноября штурму Тобрука. Тобрукские позиции удерживались 21-м итальянским корпусом, усиленным несколькими немецкими пехотными батальонами. Итальянские дивизии 27-я "Брешия", 17-я "Павия", 102-я "Тренто" и 25-я "Болонья" располагались по периметру с запада на восток. Итальянская моторизованная дивизия "Триест" располагалась в Бир-Хакейме, 132-я танковая дивизия "Ариете" – в Бир-Губи, а Савонская пехотная дивизия – в Омарах.
Оборонительный треугольник Халфая – Соллум – Бардия был заполнен в основном итальянскими частями 144-й пехотной дивизии, в которой было много пожилых резервистов и плохо обученных новобранцев.
Из 15-й танковой дивизии были сформированы ударные группы. Походным маршем мы прошли к югу, по-прежнему сопровождаемые британскими истребителями. Внезапно мы подверглись артобстрелу с юго-востока. Его интенсивность постепенно возрастала. Наша дивизия рассредоточилась и продолжала идти вперед. Мы находились на местности, уже оккупированной противником: мы обнаружили, что движемся мимо цветных телефонных проводов, проложенных британцами прямо по поверхности пустыни. Мы их перерезали. Вдалеке мы заметили танки, украшенные характерными для британцев флажками. Мы решили, что это 7-я бронетанковая дивизия.
В эти полные суматохи дни, предшествовавшие началу штурма, моя собственная рота участвовала только в отдельных перестрелках.
Тем утром мы достигли района Сиди-Резей. Пустыня здесь была плоской, как бильярдный стол. Когда рассвело, я заметил два крупных скопления танков противника, одно – на севере, другое – на северо-востоке. Наша артиллерия открыла по ним огонь с дальней дистанции. Вдали сошлись в сражении британские и немецкие танки. Мы наблюдали за ними все утро, но сами пока в бою не участвовали. Наконец с севера на нас пошли танки. Я развернул для боя все пять своих 50-миллиметровых противотанковых орудий, но открыл огонь только тогда, когда вступила в бой тяжелая артиллерия позади нас. Танки развернулись и присоединились к другой группировке, находящейся все еще далеко на севере.
Глава 19
Бой у Сиди-Резей
1
Я пытался отгадать цель этих перемещений. Похоже, что англичане собирались атаковать нас. В бинокль я увидел, как среди скопления танков на севере появилось несколько батарей британской артиллерии. Я велел своим людям рыть окопы. Надо было сделать это раньше. Грунт был каменистый, и не успел я зарыться на штык лопаты, как над нашими головами загудели первые снаряды.
Рядом со мной стоял командир батальона, старый майор из резервистов, а неподалеку – подполковник, командовавший полком. Оба сохраняли спокойствие. Но, даже глядя на них, я почувствовал, что огонь противника усилился. Я инстинктивно схватил майора за руку и крикнул:
– Ложитесь, господин майор!
И как раз вовремя. Не успели мы упасть в мой мелкий окопчик, как на том месте, где мы только что стояли, разорвался снаряд. К счастью, осколки, летевшие в пыли, никого из нас не задели.
Командир полка крикнул, чтобы все офицеры подошли к нему. Мы получили приказ командира дивизии. Обстановка оставалась неясной. Роммель сам еще не знал, каковы были силы врага, и велел сообщить нам, что к юго-западу от Тобрука на высоком плато у Сиди-Резей обстановка складывалась не в нашу пользу. Роммель понимал, что необходимо как можно скорее перерезать линии коммуникаций англичан южнее Сиди-Омара. Но в данный момент важнее было удержать Сиди-Резей.
– Мы должны навязать здесь бой англичанам – это важно для исхода всей операции, – сказал полковник.
Мы слушали его стоя, хотя вокруг непрерывно рвались снаряды. Когда один из них разорвался совсем близко и один офицер был ранен и упал, несколько офицеров, у которых инстинкт самосохранения возобладал над разумом, бросились на землю.
– Господа, – воскликнул с упреком полковник, – германскому офицеру не к лицу лежать на земле!
Я прошептал майору:
– Я считаю, что это безрассудно и совершенно неприменимо в условиях современной войны.
Майор был поражен моим откровенным высказыванием, он сощурился, но кивнул в ответ:
– Я думаю, вы правы.
Но мы продолжали стоять. К стрелявшим по нам батареям, похоже, присоединились новые; все больше снарядов рвалось вокруг. Еще два раненых офицера упали на землю. И только тогда мы спрятались в укрытие.