– Во время Первой мировой войны Барух стал главой Военно-промышленного комитета и сыграл ключевую роль в переориентировании американской промышленности под военные нужды. В этом деле Черчилль – его клон, ведь в те же годы он также полностью переориентировал промышленность Британии под военные нужды. Барух работал напрямую с князем Львовым, тот лично прибыл в Америку в ноябре 1918 года для урегулирования вопросов кредитования. А через несколько дней державы Антанты поддержали, естественно на словах, власть новоявленного Верховного правителя России Александра Васильевича Колчака, закрепившегося в Сибири и на Дальнем Востоке. Ведь им нужен был человек, который бы отвечал за кредиты, за троекратный, за стократный возврат многомиллиардных займов. Князь Львов, тесно пообщавшись с Барухом, докладывал Колчаку: "Высылаем вам 100 тысяч винтовок, 200 тысяч башмаков, 10 миллионов облигаций выигрышного займа 1917 года и на 3,5 миллиарда рублей напечатанных здесь кредитных билетов". В дополнение к этому военное ведомство Баруха вскоре подписало новый контракт на 15 миллионов долларов.
– Какая насмешка над русским благоразумием! Россия получила ничем не обеспеченные бумаги, за которые расплачивалась национальными богатствами.
– …и жизнями, миллионами жизней. При таком гешефте даже частные американские и британские фирмы пытались всучить правительству Колчака займы. Некая "Фирма Киддер, Пибоди и К°" перечислила 10 миллионов фунтов стерлингов. Америка и Европа выгодно опустошала свои военные склады, избавляясь от всевозможного старья. Англо-американские интервенты лихорадочно опустошали русские богатства, тоннами увозили лес и меха, не гнушались везти даже фанеру, пеньку, лен, щетину, паклю, любую мелочь. Как известно, в мае 1919 года состоялась Парижская конференция, на которой основные решения принимались не политиками, а все тем же банкиром Барухом. Его программа, направленная президенту США Вильсону, содержала пункты экономического закабаления Европы, среди прочего он добивался, чтобы все займы "расходовались только на покупку товаров в США". После чего президент откровенно признал перед недавними коллегами по мировой бойне: "Мы должны финансировать весь мир, а те, кто финансирует мир, должны управлять им".
– В общем, можно смело делать вывод, что все войны и финансовые катаклизмы управляемы…
– Конечно. Кстати, Баруха следует назвать учителем Черчилля.
– Вот как?
– Бернард Барух напрямую причастен к так называемой Великой депрессии 1929 года, захлестнувшей Америку. Прежде чем обвалить американскую экономику, он подготовился: в 1928 году он продал все свои акции и на вырученные деньги купил облигации. А 24 октября 1929 года, в знаменитый "черный вторник американской биржи", Барух появился в зале биржи вместе с Уинстоном Черчиллем. Они наблюдали обвал американского фондового рынка: один – с замиранием сердца, другой – с выражением превосходства. Бернард Барух появился на бирже лишь затем, чтобы продемонстрировать Черчиллю свою власть над рынком. Он показал, кто главный в экономике любой из ведущих стран.
– А ведь Черчилль с 1924 года был канцлером казначейства в правительстве Стэнли Болдуина. Пребывая на посту он руководил возвращением британской экономики к золотому стандарту. Действия Черчилля оказались неудачными и привели к дефляции, экономическому спаду и массовой безработице в стране.
– А вот "одинокий волк Уолл-стрит" Барух знал, как прибрать к рукам золото и серебро. В сговоре с президентом Франклином Рузвельтом он провел девальвацию и скупку золота, завладел еще и 1/3 известных в то время в мире запасов серебра.
– Да, стоило бы многочисленным биографам Черчилля присмотреться к сотрудничеству этого финансового гения с британским политиком.
* * *
В июле 1919 года в британском парламенте был сделан запрос правительству по поводу английской политики в отношении большевиков, и военный министр У. Черчилль дал такое разъяснение:
– Меня спрашивают, почему мы поддерживаем адмирала Колчака и генерала Деникина, когда первый министр Ллойд Джордж придерживается мнения, что наше вооружение было бы актом величайшей глупости. Я отвечу парламенту с полной откровенностью. Когда был заключен Брест-Литовский договор, в России были провинции, которые не принимали участия в том постыдном договоре, и они восстали против правительства, его подписавшего. Позвольте мне сказать вам, что они образовали армию по нашему наущению и, без сомнения, в значительной степени на наши деньги. Такая же помощь являлась для нас целесообразною военною политикой, так как если бы мы не организовали этих русских армий, германцы захватили бы все ресурсы России и тем ослабили бы нашу блокаду.
А когда отдельные члены английского парламента выразили опасение, как бы эта временная помощь не обошлась бы Англии слишком дорого в денежном эквиваленте, Черчилль прибавил:
– Эти посылаемые снаряды являются избытком запасов английской армии; продать этот избыток на рынке нельзя, если же хранить снаряды в Англии, то парламенту придется ассигновать деньги на постройку сараев и нанимать присмотрщиков за хранением, а потому такая посылка снарядов не может считаться убыточной для английской нации.
В своих многотомных мемуарах, в частности в книге "Как я воевал с Россией", Черчилль упоминает, что "Накануне рождества Колчак, все еще номинальный правитель Сибири, находился в своем поезде в Нижнеудинске, приблизительно в 300 милях к западу от Иркутска. Он вез с собой, в другом поезде, императорскую казну, состоявшую, во-первых, из слитков золота стоимостью в 650 млн. руб. и, во-вторых, из различных драгоценностей и ценных бумаг (уже значительно обесцененных) на 500 млн. руб.". После выдачи союзниками Верховного правителя А. В. Колчака большевикам, "судьба золота и других драгоценностей покрыта тайной". "По всей вероятности, – рассуждает дальше У. Черчилль, – большая часть их попала в руки советского правительства, но нет данных, позволяющих предположить, что они получили все. Шесть месяцев спустя министр финансов правительства Врангеля начал неприятные запросы о миллионе долларов золота, которые по слухам поступили в один из банков в Сан-Франциско. Однако врангелевское правительство слишком мало оставалось у власти, чтобы выяснить, в чем дело". Добавлю: Черчилль "скромно" промолчал, какое количество русского золота попало в закрома британских банков; остальное богатство было распределено между чехами, американцами, японцами и яростно дерущимися за власть большевиками.
Затяжная междоусобная война в России была очень прибыльна для английской финансовой аристократии. На поддержание ее английским правительством было истрачено 58 000 000 фунтов стерлингов, из них 50 000 000 было записано за Россией как долг за доставленные снаряды, 750 000 фунтов стерлингов – за продукты для русской армии и остальные 1 295 000 фунтов стерлингов – на содержание английских морских и военных сил в России.
Белую русскую армию союзники поддерживали, пока на фронте не была сломлена Германия. И как только Германия капитулировала, союзники незамедлительно кинули на произвол судьбы руководителей белых армий, и стали оказывать поддержку большевикам. В момент наступления Юденича на Петроград англичане отказали ему в поддержке, и генерал от инфантерии, один из самых лучших генералов времен Первой мировой Николай Николаевич Юденич, лишенный боеприпасов и предоставленный самому себе, потерпел поражение. Среди прочих "союзники" сдали большевикам А. В. Колчака. Английский журналист Филипп Прайс напишет:
"Как человек, проживший четыре года в России и видевший страдания русского народа, я категорически заявляю, что анархия и голод теперь, в 1918 году, царящие в России, суть последствия преднамеренной работы европейских правительств, и в этом отношении английское правительство, а равно и германское, вели себя, как коршуны одной и той же стаи, и то, что Германия делала на Украине, Англия делала то же самое в Сибири и к востоку от Волги".
Разрушение России, истребление русского и других народов Российской империи имело глубокий смысл для финансовых и политических недругов. В то время, как британские деятели обогащались, сама Британия утрачивала свои позиции.
Великобритания, которой еще совсем недавно принадлежала руководящая роль в регулировании потоков торговли, больше не могла препятствовать проникновению американских товаров на рынки европейских стран. Под напором США Лондон терял позицию за позицией, и вскоре он перестал оставаться расчетно-финансовым центром, через который производилась значительная часть международных внешнеторговых операций.
Развязывая Первую мировую войну, спонсируя так называемую русскую революцию 1917 года и Гражданскую войну в России, монополисты Англии и США, Германии и Франции вели борьбу не только за свое место в послевоенном мире, но в первую очередь – за свою долю сверхприбылей, за мировое господство своих монополий.
* * *
Говорит Уинстон Черчилль:
– Я всегда думал, что умру от старости. Но когда Россия, некогда кормившая всю Европу, стала покупать хлеб, я понял, что умру от смеха.
Говорит Лейба Троцкий: – Лорд Черчилль не принадлежит к числу тех политиков, слова которых принимаются за чистую монету… Что касается великодушного обещания лорда Черчилля в случае неудачи наступления 14 государств признать советскую власть, то мы с своей стороны нимало не сомневаемся, что после неизбежного крушения нового натиска на Советскую Россию между этой последней, с одной стороны, и Англией, Францией и их мелкими союзниками, с другой, – установятся вполне дружественные отношения. Нужно, однако, полагать, что урок не пройдет бесследно и для внутренней жизни Великобритании. Английский пролетариат предоставит к тому времени лорду Черчиллю, его друзьям и союзникам достаточный досуг для того, чтобы сравнить их нынешнюю политику с образом действий той героини Диккенса, которая пыталась половой щеткой задержать морской прибой.
– Вся мировая политика Англии – делить Европу на два лагеря и не позволять одному лагерю усиливаться за счет другого. Своих союзников правящая Англия поддерживала так, как веревка поддерживает повешенного, т. е. чтобы по возможности затянуть у них на шее петлю в виде всяких обязательств, чтобы истощить таким образом силы не только своих врагов, но и своих "союзников". Германия слишком сильно развернулась, показала себя слишком могущественной страной, и Англии пришлось самой впутаться в эту войну, глубоко влезть в нее, уже не деньгами только, а мясом, человеческой кровью. А сказано, что "кровь – есть сок особый". Это вмешательство английской буржуазии даром не пройдет… Привилегированное положение Англии, подкопанное основательно конкуренцией Германии, исчезло навсегда.
Говорит Иосиф Сталин: – Основным противоречием стало противоречие между капитализмом американским и капитализмом английским. Возьмете ли вопрос о нефти, имеющей решающее значение как для строительства капиталистического хозяйства, так и для войны; возьмете ли вопрос о рынках для сбыта товаров, имеющих серьезнейшее значение для жизни и развития мирового капитализма, ибо нельзя производить товаров, не имея обеспеченного сбыта этих товаров; возьмете ли вопрос о рынках для вывоза капитала, представляющего характернейшую черту империалистического этапа; возьмете ли, наконец, вопрос о путях, ведущих к рынкам сбыта или к рынкам сырья, – все эти основные вопросы толкают к одной основной проблеме, к проблеме борьбы за мировую гегемонию между Англией и Америкой.
Глава 13 В БОРЬБЕ МЕЖДУ ХРИСТИАНСТВОМ И "СИЛАМИ ТЬМЫ"
Нам пытаются навязать мысль, что "Черчилль был заклятым врагом большевизма". Исходя из предыдущей главы можно убедиться, что вывод сей, мягко говоря, неверен. Черчилль действовал только в интересах своего клана; просто часто финансовые и иные интересы одной высокопоставленной, облеченной властью личности совпадают с национальными интересами государства. Оттого-то часто такое совпадение называют патриотизмом. Ну а из патриотов в национальные герои – прямая дорожка; с появлением экономических отношений и финансовых расчетов в героях, чьи имена увековечены на столетия вперед, стали числиться не свершающие уникальные поступки люди, а расчетливые денежные мешки, проводящие во власть королей и президентов.
Осознавал ли Черчилль, что большевистское зло приведет к гуманитарной катастрофе? Без сомнений. По этой причине он и "не скупился на грозные и пугающие эпитеты", чтобы "внушить соотечественникам ужас и отвращение к режиму Советов". Тема "Черчилль и большевизм", пожалуй, одна из самых ярких в жизнеописании этого государственного деятеля.
Вот что пишет по этому поводу биограф, к которому мы часто обращаемся, Ф. Бедарида: "Действительность такова, – возмущался он, – что в железной деснице горстки врагов рода человеческого, избравших путем своего правления массовые убийства, Россия вот-вот превратится в варварскую страну со скотоподобным населением. На огромной территории исчезает цивилизация, и на развалинах городов, посреди гор трупов большевики скачут и беснуются, подобно отвратительным бабуинам". "В конечном счете, – грозил Черчилль, – коммунистический нигилизм ведет к тому, что большевики разрушают все, что попадается на их пути (…), как вампиры, высасывающие кровь из своих жертв".
По словам Черчилля, беда России, стонавшей от горя и нищеты по вине своих новых хозяев, "сумасшедших извращенцев", была в том, что надеяться ей было не на что, пока эта "гнусная шайка фанатиков-космополитов" продолжала "держать за волосы и тиранить русский народ". Одним словом, безапелляционный вердикт Уинстона был таков: "Большевистская тирания – самая страшная в истории человечества, самая разрушительная и постыдная".
Подобные выражения сквозили в выступлениях Уинстона Черчилля в палате общин, в Оксфордском студенческом клубе, в иных общественных местах и на страницах британской прессы.
Разве же кто-нибудь из здравомыслящих людей может не разделять подобного мнения о красных большевистских бесах и том зле, которое они принесли России, да и всему человечеству в целом?! Но в какой момент здравый смысл был побежден тем, что называют финансовой и политической выгодой? В раскрытии этого вопроса лежит само понятие: кто мы, люди на этой Планете? Вот так все просто и… глобально.
* * *
У. Черчилль – речь в палате общин 5 ноября 1919 года: – Ленин был послан немцами в Россию точно так же, как если бы послали склянку с культурой тифа или холеры, для того, чтобы она была влита в воду, питающую большой город, и это подействовало с удивительной быстротой. Не успел Ленин приехать, как он мановением пальца вызвал сообщников из тайных убежищ Нью-Йорка, Глазго, Берна и других стран.
Он собрал их вокруг себя в одну когорту, наиболее грозную в мире, в которой сам стал первосвященником и главой. Вместе с этими людьми он начал действовать, с дьявольской ловкостью разрушая все устои, на каких зиждилось Русское государство. Россия пала. Россия должна была пасть!
* * *
Но кто же прибыл с Лениным в качестве "культуры тифа", как о них выразился британский политик? Достаточно вспомнить, что из 165 пассажиров пломбированного вагона, приехавших в 1917 году вместе с Владимиром Ильичом в Петроград, 128 были евреи, занявшие все ключевые должности в революционных организациях большевиков и составившие ядро будущей советской власти.
Еврейский вопрос – самый больной, самый страшный вопрос, висящий над человечеством со дня сотворения этого рода-племени. "Больной"– потому что возникает везде и всюду, при любых исторических обстоятельствах; "страшный"– потому что влечет за собой непримиримую борьбу мнений, физическое противостояние и террор.
И коль герой нашего повествования жил во времена самых значимых революций и грандиозных войн, в самый, возможно, жестокий век за все века существования нашего человечества, нам придется взглянуть в истеричные глаза еврейского жупела.
За комментариями обратимся к одному из ведущих знатоков темы всемирных заговоров. Энтони Саттон родился в Лондоне (1925–2002 гг.), учился в Лондонском, Геттингенском и Калифорнийском университетах, получив докторскую степень; большую часть жизни провел в США. Э. Саттон известен как выдающийся американский экономист и политолог, специализирующийся на исследовании механизмов власти, войн и революций. В его книгах имеется не только ярко выраженная позиция в отношении финансовых кланов, но и дается точная характеристика взаимоотношений Черчилля и большевиков. Так мы вновь подходим к мнению, навязываемому нам многими историками и биографами У. С. Черчилля: мол, Черчилль был заклятым врагом большевизма.
Энтони Саттон свидетельствует в книге "Уолл-стрит и большевистская революция", составленной, как и остальные труды автора, на основании рассекреченных правительственных архивов США, Канады и Великобритании:
"Существует обширная литература на английском, французском и немецком языках, отражающая тот аргумент, что большевицкая революция была результатом "еврейского заговора", а более конкретно – заговора еврейских банкиров всего мира.
В общем, в качестве конечной цели предполагается их контроль над миром; большевицкая же революция была лишь одной фазой более широкой программы, которая якобы отражает многовековую религиозную борьбу между христианством и "силами тьмы"".
Этот аргумент и его варианты можно найти в самых неожиданных местах и услышать от самых удивительных лиц. В феврале 1920 года Уинстон Черчилль написал статью – редко цитируемую сегодня – для "Лондон Иллюстрейтед Санди Геральд", озаглавленную "Сионизм против большевизма".
В своей статье Черчилль-публицист сделал вывод: "особенно важно… чтобы евреи в каждой стране, которые лояльны к принявшей их земле, стремились к выдвижению при каждом удобном случае… и играли видную роль в каждом мероприятии для борьбы с заговором большевиков".
Черчилль проводит различие между "национальными евреями" и теми, кого он называет "международными евреями". Он доказывает, что "международные и, главным образом, атеистически настроенные евреи", конечно, играли "весьма большую" роль в создании большевизма и произвели революцию в России. Он уверяет (вопреки фактам), что за исключением Ленина "большинство" ведущих фигур в революции были евреи, и добавляет (также вопреки фактам), что во многих случаях собственность евреев и синагоги были исключены большевиками при проведении их политики конфискации.