Самое страшное случилось, когда взорвались нефтехранилища, расположенные на берегу Волги в районе завода "Красный Октябрь". Сталинградцы увидели, как огромный столб пламени взметнулся в небо на сотни метров. Затем от нагрева уцелевшие баки стали гулко взрываться, выбрасывая вверх новые столбы огня и дыма. Через какое-то время горящие нефтепродукты огненным потоком устремились по склонам к воде. Начались массовые пожары, пламя стремительно выжигало все на своем пути. Пылающая нефть потекла в Волгу, поджигая пароходы, баржи, пристани.
"На Волге, она еще проглядывается сквозь завесу взрывов, закрыв полнеба, поднимается гигантский фонтан огня , – вспоминала зенитчица Матвеева. – Пламя рвется ввысь, там закручивается клубами, выпускает черный дым. Пламя разлетается в стороны. Пламя падает в реку. Пламя лижет воду, жрет ее, и широкая лента огня течет по Волге. Я обомлела – горит Волга! Все горит – земля, небо, вода. В этом пожарище сновали девочки-медсестры, они на носилках выносили раненых из боя на переправу и сами падали под обстрелом. Криков уже не было слышно от залпов орудий. Раненые прыгали с пятых этажей, потому что дома рассыпались от взрывов… Чтобы не задохнуться от дыма, зенитчики брали у санинструкторов вату, смачивали в нашатырном спирте и подносили к носу. Орудия накалялись докрасна. Бойцы макали в Волгу мешки и так остужали орудийные стволы".
Огонь, горевший над одним зданием, соединялся с соседним огнем, и в результате горели целые улицы. Пламя перебрасывалось с дерева на дерево, врывалось в квартиры, на лестничные площадки, мгновенно выжигая все на своем пути, перепрыгивало с крыши на крышу. Пылал даже асфальт! В центре города, пытаясь спастись от пламени, люди прыгали с верхних этажей, вылезали на балконы и карнизы, висли на водосточных трубах, но смерть настигала их и там. Пожарные машины поначалу еще пытались бороться с огнем, но из-за нехватки воды и многочисленных завалов на улицах их действия оказались совершенно бесполезными.
Вскоре образовались гигантские огненные смерчи, втягивавшие в себя остатки кислорода и поглощавшие улицу за улицей. Наиболее сильные смерчи возникли в районе металлургического завода "Красный Октябрь" и в центре города. Бежать от них было бесполезно. Задыхаясь от удушья, люди один за другим падали, некоторое время корчились на земле и замирали. Потом их тела вспыхивали, как факелы, и мгновенно обугливались. Почти как в Хиросиме три года спустя…
Когда стемнело, огненное зарево было видно за 150 километров от Сталинграда, его наблюдали жители Эльтона, Горной Пролейки и Каменного Яра. В ночь на 24 августа германские бомбардировщики совершили еще один налет на город, сбрасывая бомбы на горящие развалины с высоты 300–400 метров. Зенитчики были деморализованы, боеприпасы кончились, и немцы практически не встречали противодействия со стороны ПВО.
Лишь после полуночи, когда бомбежки окончательно прекратились, руководство города смогло в полной мере оценить последствия произошедшего. Председатель горкомитета обороны Чуянов совершил объезд улиц, и его глазам предстали самые ужасные картины, которые он когда-либо видел в своей жизни. Обвалившиеся стены домов обнажили лестничные пролеты, квартиры с обгоревшими кроватями. Повсюду валялись обгоревшие трупы и куски человеческих тел, целые кварталы некогда красивых многоэтажек, возвышавшихся над Волгой, превратились в груды развалин, среди которых копошились женщины, старики и дети, разыскивающие своих родных.
Немцы тоже были впечатлены. "В сумерках я продвинулся на 14 километров, затем провел ночь на открытом месте на фоне невероятного дыма и пламени, освещавшего Сталинград , – писал командир 9-й зенитной дивизии люфтваффе генерал-майор Пиккерт. – Фантастический пейзаж в лунном свете".
Из крупных предприятий от бомбардировок больше всех пострадал металлургический завод "Красный Октябрь", где вышли из строя все доменные печи и погибли сотни рабочих. Тракторный завод им. Дзержинского немцы бомбили относительно слабо, так как опасались накрыть свои части, выходившие к Волге неподалеку. Поэтому здесь, несмотря на повреждения ряда цехов, работа продолжалась, и в ночь на 24 августа снова были выпущены несколько танков Т-34.
Рихтхофен пролетел над Сталинградом утром 25 августа, чтобы посмотреть на результаты налетов. "Город разрушен и стоит без каких-либо дальнейших целей для бомбардировки", – подытожил он у себя в дневнике. Будучи человеком авантюрным и решительным, он настаивал на том, что 6-я армия может и должна занять Сталинград прямо сейчас, пока обороняющиеся обескуражены и деморализованы бомбардировками. Потери, считал он, будут высокой, но в нынешних обстоятельствах приемлемыми. Как показала история, Рихтхофен был прав. Во-первых, решив вести штурм по всем законам военной науки, захватывая квартал за кварталом, Паулюс в итоге погубил гораздо больше пехоты, чем это могло произойти при быстром и решительном натиске. Во-вторых, Рихтхофену не терпелось побыстрее бросить все силы на Кавказ.
Несмотря на "отсутствие целей", он продолжал ежедневно гнать стаи "Юнкерсов" и "Хейнкелей" на Сталинград. Командир 1-й эскадрильи KG100 гауптман Бётхер впервые появился над новой твердыней на рассвете 24 августа. Здесь ему пришлось вспомнить севастопольские пейзажи: сплошные руины и пожарища лежали внизу. В "большой атаке" прошлого дня Бётхер по какой-то причине не участвовал. А в этот день его целью дважды был железнодорожный вокзал. Этот же объект он атаковал рано утром 25 августа. Затем в течение двух дней Бётхер еще семь раз бомбил Сталинград, а также позиции советских войск вокруг города, а в ночь на 29 августа впервые занялся минированием Волги, сбросив в нее две мины LMB [127] .
"Все идет хорошо ", – записал Рихтхофен 30 августа, на следующий день приказав Фибигу провести новые террористические налеты на Сталинград [128] . С 31 августа по 3 сентября налеты на город проводились непрерывно в течение 24 часов.
Тот факт, что вместо наступления VIII авиакорпус теперь был втянут в изнурительные тактические бои, отчетливо проявился на рассвете 5 сентября, когда войска советских 24-й и 66-й армий под командованием Георгия Жукова нанесли мощный контрудар к северу от Сталинграда. На протяжении всего дня бомбардировщики и штурмовики беспрерывно атаковали наступающие танки. "Русские бросили на нас все , – писал в дневнике гауптман Пабст. – Огромные массы танков. Затем пришли мы. Делаем круг, ищем цель и пикируем. Их танки окрашены в камуфляж, но мы находим и уничтожаем большинство из них". В результате войска Жукова были разбиты и десятки Т-34 дымились среди холмов. Однако защитники Сталинграда смогли перевести дух и укрепить свои позиции в городе.
Воздушные бои первой декады сентября вновь продемонстрировали подавляющее превосходство немецкой авиации. Вблизи линии фронта люфтваффе действовали большими группами смешанного состава по 30–40 самолетов. При этом два-три звена "Мессершмиттов" первыми прибывали в намеченный для атаки район, связывая боем советские истребители и обеспечивая своим бомбардировщикам и штурмовикам благоприятные условия. После этого Ju-87, Ju-88 и Не-111 спокойно вели бомбометание, делая иногда по 8–10 заходов на цель, сбрасывая каждый раз по одной-две бомбы. В результате налеты длились иногда по полчаса и оказывали сильный деморализующий эффект на наземные войска. Если же отдельным русским летчикам и удавалось прорваться к немецким бомбардировщикам, их встречал плотный заградительный огонь бортстрелков.
Непосредственные бои между истребителями также, как правило, заканчивались в пользу противника. Мелкие группы Як-1 и ЛаГГ-3 зачастую поголовно уничтожались "Мессершмиттами". Попытки командования авиадивизий использовать большие группы истребителей также не приносили ожидаемого эффекта. При почти полном отсутствии радиосвязи советские летчики при появлении немцев быстро теряли ориентацию, нарушали строй, и бой распадался на изолированные схватки. Если же в редких случаях ситуация начинала складываться для пилотов люфтваффе неблагоприятно, они тут же выходили из боя либо с резким набором высоты и уходом в сторону, либо с переходом в пикирование и выводом машины над самой землей.
С 5 по 12 сентября 4-й воздушный флот выполнил 7507 самолето-вылетов (в среднем 938 в день). В то время как в первые дни операции "Блау" проводилось в среднем 1343 вылета ежедневно. За 11 недель беспрерывного наступления число самолетов сократилось на 40 процентов до 950 самолетов, из которых вследствие нехватки запчастей лишь 550 находились в боеготовом состоянии. Впрочем, активность советских ВВС была еще ниже. За тот же период в зоне 4-го воздушного флота было зафиксировано 2834 самолето-пролета, то есть в среднем 354 в день.
Глава 4 "МЕДЛЕННОЕ УДУШЕНИЕ"
Геенна огненная
Утром 12-го числа целью "Штук" StG2 "Иммельманн" стали южные кварталы города и элеватор. Сделав круг над районом бомбометания, они одна за другой с оглушительным воем сирен срывались в пике. Затем на высоте около 1000 метров от них отделялись тяжелые 1000-кг бомбы, вскоре следовали мощные взрывы, и в небо поднимались огромные столбы дыма и пыли. Через некоторое время налет возобновлялся, и так происходило до самого полудня, пока всю южную часть Сталинграда не затянул сплошной дымный шлейф. С воздуха ориентиром для летчиков служила химическая фабрика "Лазурь", полностью разрушенная, но заметная благодаря подходившей к ней железнодорожной ветке, которую из-за ее своеобразной формы прозвали "теннисной ракеткой". Всего в течение 12 сентября на Сталинград было сброшено около 900 фугасных и осколочных бомб всех калибров.
Ну а когда на следующий день в 4.45 по берлинскому времени пехота 6-й армии наконец вошла в город, люфтваффе волей-неволей были втянуты в бои за развалины, которые Рихтхофен назвал не иначе как "медленным удушением". В затягивании операции он обвинял "престарелого и уставшего" Гота, командующего 4-й танковой армией, и "скучного и слабого" Паулюса, а также "медлительного" Вайхса, командующего группой армий "Б". Каждый день он почем зря поносил их в своем дневнике, а также жаловался на них Герингу, Ешоннеку и другим вышестоящим начальникам.
"Юнкерсы" и "Хейнкели" нещадно бомбили кварталы, повсюду поднималась кирпичная пыль, окрашивая небо в бледно-бурый цвет и закрывая вид на Волгу. К исходу 15 сентября немцам удалось захватить Мамаев курган, железнодорожное депо, здание Госбанка и ряд других опорных пунктов. В этот день были потоплены и три из четырех паровых паромов, осуществлявших перевозки с левого берега на правый.
Помимо собственно Сталинграда немецкая авиация активно действовала и над всем восточным берегом Волги. Ближние разведчики FW-189, называемые красноармейцами "Рамами", буквально целыми днями кружили над местностью, фотографируя позиции зенитной и дальнобойной артиллерии, следили за колоннами советских войск, двигавшимися к переправам, а также выявляли командные пункты. После обработки полученной информации бомбардировщики и штурмовики, а также истребители немедленно вылетали в этот район и наносили удары по различным целям. Самолеты гонялись даже за отдельными бойцами и полуторками, нигде не давая им покоя. Атакам также подвергались сельскохозяйственные угодья, трактора и сами колхозники, работавшие на полях.
21 сентября в центре Сталинграда, совсем недалеко от Волги, шли ожесточенные бои с применением артиллерии, танков и огнеметов. Мобильные группы немецких автоматчиков появились в городском саду, недалеко от Центрального универмага. Яростные перестрелки шли на Смоленской и Коммунистической улицах. В 3 километрах к югу, едва различимый среди клубов дыма, оборонялся элеватор.
Но, пожалуй, самая страшная картина днем 21 сентября складывалась на берегу, в районе центральной переправы. Среди обгоревших развалин портовых складов и сооружений, беспорядочно сваленного заводского оборудования, которое не успели эвакуировать, скопились сотни жителей и беженцев, ожидавших погрузки на корабли. Здесь же вповалку лежало множество раненых, брошенных на произвол судьбы. Помощь им никто не оказывал, продовольствия почти не было. Мучаясь от жажды, многие люди подползали к реке и пили воду прямо из нее. Повсюду среди воронок валялись изуродованные трупы и человеческие останки, которые никто не хоронил. Вонь от разлагающихся тел, стоны раненых, крики женщин и плач детей, грохот взрывов и вой сирен немецких пикирующих бомбардировщиков создавали у любого, кто видел этот ад, ощущение конца света.
Когда к берегу причаливала очередная баржа или паром, начиналась поспешная разгрузка. Спрыгивающие на берег солдаты стремились поскорее попасть под обрыв, чтобы уйти с открытого пространства. Беженцы, наоборот, стремились как можно скорее попасть на судно. В этот момент начиналась страшная давка. Потерявшие человеческий облик люди, сминая и втаптывая в грязь друг друга, с дикими криками ломились на причал. Малочисленные сотрудники НКВД с автоматами были не в силах контролировать этот процесс. И тут происходит самое страшное: в небе появляются немецкие самолеты. С ощущением собственной безнаказанности они ровным строем идут прямо над берегом. С ужасом люди видят, как отделяются бомбы и с воем устремляются вниз.
Корабли тут же отчаливают и устремляются прочь от берега. Люди виснут на бортах, многие падают в воду, но их никто не спасает, каждый предоставлен сам себе. Те, что на суше, бегут, наталкиваясь друг на друга и спотыкаясь в поиске каких-нибудь укрытий. Кто-то просто ложится там, где стоял, и закрывает голову руками. Гремят взрывы, в небо поднимаются огромные столбы воды, песка и щебня. Некоторые бомбы взрываются прямо в толпе, разбрасывая на сотни метров куски человеческого мяса и ошметки одежды. Вскоре две последние уцелевшие пристани охвачены огнем. Пламя и дым полностью скрывают из вида восточный берег. Через некоторое время налет заканчивается, и все начинается сначала. Трупы и останки погибших никто не убирает, до них вообще нет дела. Тяжелораненые тоже брошены умирать. Вскоре по ним уже ездят автомобили, раскатывая в дорожной колее то, что еще недавно было человеком [129] .
22 сентября части 4-й танковой армии вермахта прорвались к Волге в районе центральной переправы. "Штуки" из эскадры StG2 "Иммельманн" весь день под вой сирен беспрерывно бомбили стоянки судов у восточного берега, одновременно по кораблям наносила удары немецкая артиллерия. Солдаты советской 62-й армии могли наблюдать, как на другой стороне реки горели временные причалы, поднимались столбы воды, огня и песка. Через некоторое время все это рассеивалось, но появлялись новые группы "Юнкерсов", которые виртуозно входили в пике, и вновь воздух сотрясали мощнейшие взрывы.
В результате к концу дня были потоплены катера "Четвертый", "Тринадцатый" и "Лейтенант Здоровцев", а также газоходы № 71 и 99, тяжелые повреждения получили три парома СП-19. Все это значительно осложнило доставку подкреплений, оружия и боеприпасов на западный берег. Теперь основная нагрузка легла на переправы в районе завода "Красный Октябрь". Лавируя между остовами затонувших судов и мелями, уцелевшие корабли под непрерывными бомбежками и артобстрелом совершали по три-четыре рейса в сутки, в основном по ночам.
"Все горит"
Уже в начале сентября Рихтхофену стало ясно, что для взятия "красной твердыни" на Волге мало бомбить городские кварталы Сталинграда и его окрестности. Нужно было, как Севастополь, окончательно изолировать его от внешнего мира, лишив подкреплений и снабжения. А заодно нанести удары по уязвимым местам советской промышленности, питавшей войска на южном крыле Восточного фронта.
Утром 8 сентября "Хейнкели" из I./KG100 "Викинг" совершили налет на город Камышин. При этом командир 1-й эскадрильи гауптман Бётхер сбросил на цель две фугасные бомбы SC500. В результате были разрушены железнодорожная станция и нефтехранилище на берегу Волги. Вспыхнул большой пожар, горящая нефть несколькими потоками устремилась в Волгу, и все вокруг заволокло едким черным дымом. На перехват бомбардировщиков вылетели истребители 431-го иап. Согласно летной книжке Бётхера, их эскадрилью атаковало сразу 13–15 советских самолетов [130] . Однако для опытных экипажей "Хейнкелей" это было не так уж много. Собравшись в плотный боевой порядок, они открыли мощный заградительный огонь. В результате командиру эскадрильи старшему лейтенанту A.C. Кострицыну ничего не оставалось, как идти на таран. В результате был сбит шедший в конце строя Не-111Н-6 "6N+HH". Однако и сам Костицын не смог покинуть свой падающий истребитель и разбился.
Днем 9 сентября 1942 года 14 Не-111 из III./KG4 "Генерал Вефер" совершили налет на Астрахань. Основной удар наносился по нефтебазе № 5, кроме того, бомбежке подверглись нефтебаза в селе Ильинка и судоремонтный завод им. Ленина. В результате многочисленных прямых попаданий бомб Brand С50А и Brand С250А на двух нефтехранилищах были подожжены около 400 000 тонн нефтепродуктов, пожар сразу принял опасные размеры. Языки пламени поднимались на сотни метров, сливаясь в огромные огненные смерчи. Затем с ужасающей быстротой стал расти огромнейший столб черного дыма.
С.Г. Антонов, в то время бывший подростком, жил в центре Астрахани. Он вспоминал: "Был жаркий летний день. Вдруг стало темно, как ночью. Выбежав во двор нашего дома, я увидел, что небо заволакивает огромнейший столб черного дыма, поднимающегося со стороны нефтебаз. И при этом царила странная неестественная тишина. От ужаса все мы закричали, так как это было поистине кошмарное зрелище. Ниже над горизонтом в небо стали вздыматься огромные огненные всполохи, и тут я увидел в их отблесках немецкие самолеты, которые ровным строем выворачивали после атаки".
К вечеру поднявшийся в небо колоссальный столб дыма, словно предвестник апокалипсиса, был виден за сотни километров от Астрахани. В ночь на 10 сентября немцы совершили повторный налет на объекты в Астрахани. В результате этих ударов в прилегающих к нефтебазам окрестностях сгорели 48 жилых домов, клуб, больница, школа и здание бассейнового комитета профсоюза речников. На судоремонтном заводе также было разрушено несколько цехов.
Налет на Астрахань стал крупным успехом специализированной авиагруппы III./KG4 "Генерал Вефер", командование над которой за три дня до этого принял майор Вернер Клосински. В отличие от первых других групп эскадры, к этому времени ставших обычными, ничем не отличавшимися от других, третья, как и I./KG 100, предназначалась для специальных операций. В начале 1942 года III./KG4 в Фассберге прошла дополнительную подготовку по буксировке планеров Go-242. Во время наступления на Кавказ она в основном привлекалась для транспортных перевозок, забросок групп диверсантов за линию фронта и точечных авиаударов по важным стратегическим объектам. С 8 июля III./KG4 базировалась на аэродроме Николаев-Ост, а затем в Харькове и Макеевке. После 9 сентября она совершила еще несколько налетов на Астрахань [131] .
После того как в конце августа – начале сентября германская авиация уничтожила крупнейшие нефтехранилища в Махачкале, Астрахани и Камышине, разбомбила несколько нефтеналивных составов между станциями Гмелинка – Богдо, нетрудно было догадаться, какой город может стать следующей целью люфтваффе. В 320 километрах к северо-востоку от Сталинграда еще нетронутыми оставались большие нефтехранилища в Саратове.