Путь к вершинам
Мой путь к победам в том сезоне оказался непростым. В конце февраля 1969-го я получил одну из всего лишь нескольких за мою карьеру серьезных травм - сломал руку. Произошло это в игре против киевского "Строителя" - пожалуй, самой неприятной для соперничества команды советской высшей лиги.
Киевляне играли в манере, впоследствии ставшей "визитной карточкой" югославского баскетбола, - вязко, грязно, с постоянными толчками, тычками исподтишка и провокациями. В одной из игр союзного чемпионата против "Строителя" я получил под щитом соперника такой удар коленом по гениталиям, что после этого все хозяйство пару недель было синего цвета.
Что-то в этом роде случилось и в 69-м. Я делал быстрый проход под щит соперника, игрок киевлян выставил бедро, в которое я и вошел. Мои ноги по инерции улетели вперед; падая на спину, я подставил руки и, когда очухался от боли, левую руку поднять был не в состоянии. Оказалось, что я сломал запястье.
Рука была помещена в гипс на три недели, и из-за травмы меня не взяли в Мадрид на игру с "Реалом" (в групповой стадии Кубка европейских чемпионов), что меня чрезвычайно расстроило. Впрочем, как и всегда, на новый вызов я ответил ужесточением отношения к себе: на все эти три недели заперся в "качалке", не давая мышцам атрофироваться и готовя себя к скорейшему возвращению на поле.
В результате уже на следующий день после того, как с травмированной руки сняли гипс, я, хотя и бросая мяч одной рукой, но уже играл. Через два дня - участвовал в двух ключевых матчах чемпионата СССР против "Динамо" Тбилиси, в каждом из которых принес команде около 20 очков.
В то время я жил у жены в подмосковной Электростали (квартиру ЦСКА предоставил мне только через год после моего появления в клубе). Ежедневно в 8 утра я отправлялся на электричке в Москву, затем ехал до станции метро "Аэропорт" в армейский спортзал на Ленинградке. Тренировка (когда мы не жили на сборах) начиналась в 11 и заканчивалась около 13 часов. Последняя до перерыва электричка в сторону Электростали отправлялась с Курского вокзала в 13.59. Опоздав на нее, я должен был торчать в Москве практически до вечера, поэтому, если тренировочное занятие затягивалось, я в мыле мчался бегом на вокзал, не успев помыться, а порой и сменить спортивный костюм на обычный. Так я и пробегал весь свой первый сезон в ЦСКА.
Тот год был отмечен знаменательным и радостным для меня событием - в марте у нас с женой родилась дочь Наташа. Несмотря на эйфорию от этого события, "внебаскетбольных" хлопот оно, конечно, добавило.
Несмотря на это, вечерами в Электростали я тренировался дополнительно по индивидуальной программе - по договоренности в местном спортивном зале качался, бросал. Закрепление в составе ЦСКА и сборной я не рассматривал как достижение предела своих мечтаний. Я хотел двигаться дальше вверх. Однако начало нового десятилетия готовило неприятные сюрпризы.
Подарки от югославов
Весной 1970-го сборная все-таки осталась без своего многолетнего лидера и капитана Геннадия Вольнова. На протяжении полутора лет он испытывал двойное давление - со стороны Арменака Алачачяна в клубе и со стороны Гомельского в сборной. В итоге Геннадий был изгнан отовсюду (о том, как это происходило, я расскажу чуть позднее) - его непопадание в состав национальной команды, отправляющейся на чемпионат мира в Любляну, стало сигналом и для клубного руководства.
После ухода Вольнова из ЦСКА капитаном команды стал я. Чтобы не создалось впечатления, что я "подсидел" своего наставника, скажу, что стать капитаном Алачачян предлагал мне неоднократно и в период присутствия Гены в команде, но я принципиально отказывался от этого "при живом" капитане. Что касается моих лидерских позиций в армейском коллективе, то их объективность была особенно наглядно подтверждена в следующем сезоне.
Чемпионат СССР мы снова выиграли без особых проблем. Ленинградский "Спартак" подтянулся на второе место, отодвинув на третье многолетнего лидера - киевский "Строитель". Однако на международной арене дело не заладилось.
В 1970-м в Кубке европейских чемпионов у ЦСКА появился новый мощный конкурент - итальянская команда "Иньис" из города Варезе, с которой армейцы сошлись в финале розыгрыша в Сараево. В ее составе выступали сильные американские легионеры, а тренировал ее знаменитый югославский специалист Александр "Ацо" Николич по прозвищу "боснийский маг". Кто-то мог расценивать такое прозвище просто как констатацию происхождения Николича и его умения приводить возглавляемые им команды к неожиданным победам, но был здесь еще и дополнительный подтекст.
Именно с Николича в югославском (а позднее - в сербском, хорватском) баскетболе зародилась практика психологической подготовки своих баскетболистов и психологической же обработки игроков команды соперника. Пусть кому-то это покажется сказками, но я к информации об активном использовании югославами парапсихологических практик отношусь вполне серьезно. Слишком часто, соперничая с "югами", я на собственном опыте сталкивался с необъяснимыми явлениями, когда вкладываемые тобой в игру усилия по сути бумерангом обращаются против тебя самого.
Впрочем, югославский специалист не пренебрегал и традиционными средствами из арсенала балканской школы баскетбола. Памятуя о прошлогоднем финале Кубка, в котором испанский "Реал" убил Володя Андреев, он акцентировал "работу" именно на этом игроке. В самом начале финального матча в Сараево черный американский центровой - vis-a-vis Андреева - в борьбе за мяч так засветил Володьке локтем в кадык, что тот еле отдышался и в полную силу уже не играл. То ли действительно плохо себя почувствовал, то ли просто испугался. Без основного центра мы не показали своей лучшей игры и в очень жесткой борьбе уступили. Впрочем, дуэли с "Иньисом" суждено было растянуться на несколько лет.
Неудачи продолжились и на уровне сборных. Чемпионат мира проходил в том году в Югославии, и сборная этой страны, ранее уже заявившая о себе неожиданной победой над бесспорным фаворитом - "Красной Машиной" СССР - в полуфинале олимпийского баскетбольного турнира в Мехико, сделала еще один, решающий шаг в элиту мирового баскетбола. Молодая и яркая экспериментальная команда целенаправленно готовилась хитрыми и высокопрофессиональными тренерами к домашнему турниру на протяжении четырех лет. Эта подготовка принесла желанный результат.
Югославский чемпионат вновь стал удачным персонально для меня. Несмотря на поражения сборной, я был признан лучшим игроком турнира и получил "Кубок Славы". Вплоть до последней игры с хозяевами чемпионата я бил все штрафные без промаха - 32 из 32, что казалось уникальным результатом. Все это впечатлило югославских болельщиков и специалистов, которые, как и итальянцы, всегда относились ко мне с восторгом. Италия и Югославия - две страны в мире, где я был по-настоящему популярен.
Провал "сдвоенного центра"
Однако все это перечеркивалось новым срывом национальной сборной, бронзовые медали которой были расценены и нами, и спортивным руководством как провал. Могу ошибаться, но мне кажется, что на этом турнире Александр Яковлевич и его постоянный помощник Озеров переборщили в своей общеизвестной привязанности к пятым номерам. В Любляне это впервые выразилось в гениальной версии тактического построения, позднее получившей наименование "сдвоенный центр".
В сборной, принявшей участие в чемпионате мира в Любляне, осталось восемь игроков из прошлогоднего победного состава: Сергей и Александр Беловы, Паулаускас и Саканделидзе, Андреев и Коваленко, Томсон и Застухов. Безусловно, усилил команду отбывший дисквалификацию Жармухамедов. Добавились Липсо, Сидякин и Крикун.
217 см Андреева и 215 см Коваленко, одновременно находящихся на площадке, наверное, способны были произвести устрашающее впечатление на наших соперников. Но, думаю, лишь на первых порах. Вскоре они быстро разбирались, что в таком сверхмощном составе мы начинаем серьезно проигрывать в скорости и мобильности действий.
Квалификационные игры мы прошли без проблем, легко обыграв Уругвай, Панаму и Египет. Однако в первой же игре финальной пульки чемпионата - против Бразилии начались проблемы. Проигрывая по ходу встречи "-14", мы переломили ход поединка и взяли игру под свой контроль, уверенно лидируя "+10". Но после начала экспериментов со "сдвоенным центром" мы стали уступать традиционно быстрым и техничным соперникам и в итоге проиграли этот ключевой матч - 64:66.
С натугой, с огромными усилиями мы выигрывали дальше наши матчи против соперников по финалу - Италии, Чехословакии, Уругвая, чтобы подойти к двум последним, решающим играм - против США и хозяев первенства - под дамокловым мечом: нам было необходимо выигрывать оба матча и при этом надеяться на благополучный исход других противостояний.
Неудачная "разгрузка"
Накануне игры с США Гомельский устроил команде "разгрузку" - закрепленный за нашей командой спонсор, предприятие по производству изделий из стекла, организовал небольшое застолье на "пленэре". Начиналось все красиво и хорошо - занятная экскурсия по стеклодувному заводу, уютный ресторан с красивейшим парком из мощных старых деревьев, безобидные бокалы с пивом.
Не знаю, что произошло с товарищами по сборной, а в особенности - с Гомельским, который не пресек все это, но вскоре команда в присутствии своего главного тренера, готовящего ее к двум решающим матчам мирового первенства, начала откровенно ...рачить. Сидевший рядом со мной массажист хоккейной сборной СССР Авсеенко, которого Гомельский брал на все важные турниры, как талисман, и который не принимал наряду со мной участия в этом безобразии, удивленно сказал мне: "Серега, я такого даже в хоккее не видел" С учетом залихватской репутации наших мастеров клюшки это признание дорогого стоило.
Кончилось все просто безобразной пьянкой, разбитым Застуховымоб одно из тех красивых деревьев "Ягуаром" спонсоров, истерикой организаторов "пленэра". Особенно зол я был на Модю, с которым, как я ожидал, нам предстояло "тянуть" оставшиеся важнейшие игры и которого я безуспешно пытался остановить. В общем, "разгрузились" мы на славу.
Не хочу утверждать, что на Модестаса негативно повлияла "разгрузка", но в равной игре против США именно смазанные им на последних минутах штрафные броски стоили нам победы - 72:75. Это окончательно отбрасывало нас в лучшем случае на третье место. К счастью, его позволили нам занять югославы, за тур до окончания чемпионата гарантировавшие себе победу в мировом первенстве и проигравшие нам 72:87 в последнем ничего не значившем для них матче.
Опять-таки не берусь утверждать, что легло в основу последовавшего решения - неудачное ли по тем временам выступление, "провал в воспитательной работе с коллективом" или залет на таможне прямо по возвращении в Союз из Любляны, но, по крайней мере, по совокупности факторов А. Я. Гомельский утратил место главного тренера сборной страны, которое он занимал с 1962 года. Это казалось революцией.
В отечественном баскетболе наступала семилетняя эра В. П. Кондрашина, в которую уместились четыре блестящие победы на самых престижных мировых соревнованиях - Всемирной универсиаде 1970-го, чемпионате Европы 1971-го, Олимпийских играх 1972-го и чемпионате мира 1974-го.
Проба пера
"Разминкой" для Кондрашина стала Всемирная универсиада в Турине в сентябре 1970-го. Это соревнование в Союзе в те времена (да, пожалуй, и в России сегодня) никогда не рассматривалось как сверх- престижное, а напрасно. Во всяком случае, американцы присылали на студенческие игры гораздо более сильные команды, чем на большинство чемпионатов мира. Так было и на этот раз. В Турин приехала студенческая сборная, едва ли уступавшая по силе олимпийской мюнхенского образца. Но и мы были не лыком шиты.
Новый главный тренер, разумеется, не успел существенно поменять состав и тактические построения команды, но с его приходом, как показалось, в сборную пришел какой-то поток свежего воздуха. Возможно, это было обусловлено просто эмоциональным настроем ребят, долгие годы задавленных мощным интеллектом Александра Яковлевича. Тем не менее, на мой взгляд, факт остается фактом - обстановка в сборной при Кондрашине стала более творческой.
Кстати, безусловным апологетом Кондрашина я никогда не являлся, и мои собственные позиции в национальной команде с его приходом были не так уж незыблемы. Вплоть до триумфального финала 1972-го мои отношения с Петровичем оставались несколько натянутыми, но, к счастью, это не мешало команде не просто добиваться высоких результатов, но, как я уже сказал, делать это в свободном, творческом состоянии.
При этом в команде не было и намека на безалаберность, непрофессионализм - того, что в середине 80-х в период тренерской чехарды в футбольной сборной СССР стали называть "искренним футболом". Тактиком Петрович всегда был очень жестким. Так и должно быть. Когда Лобановского, сменившего Малофеева на посту футбольной сборной, спросили, как он относится к "искреннему футболу", великий тренер ответил кратко и угрюмо: "Я не знаю, что это такое".
Именно в противостоянии с американцами решалась судьба первого места в баскетбольном турнире Универсиады, поскольку другие ведущие баскетбольные державы, как и СССР, это соревнование чрезмерным почетом не жаловали. Советская сборная, как правило, была представлена на студенческих играх молодежным или клубным составом с учетом действовавших ограничений по возрасту. Но в 1970-м команда была практически в сильнейшем составе.
"Бойтесь русских..."
Это был первый раз, когда я впервые всерьез понял, что американцев можно побеждать. Впервые мы столкнулись лицом к лицу с по- настоящему мощной сборной США и практически сразу убедились в ее парадоксальной тактической негибкости. Было такое ощущение, что в этой стране, превозносимой как образец демократии, свободы и творчества, очень многое делается по шаблону, чуть ли не по инструкции. Иначе было просто не объяснить примитивных и неизменяемых тактических построений их баскетбольной сборной.
В финале против нас американцы как встали с самого начала в зону "1-3-1", так и оставались в ней по ходу всего матча. Конечно, атлетической мощи, мастерства и молодого задора лучшим американским студентам было не занимать, но нам, игрокам сборной Союза, было по 27 лет, мы уже многое прошли в баскетболе, и, попривыкнув к игре соперника, мы рас...рачили эту их зону просто в щепки. На хваленых штатников было жалко смотреть.
Думаю, именно тогда была заложена основа мюнхенской победы. Мы поняли, что американцы - не волшебники, с их сильнейшими командами можно играть на равных и побеждать. Кстати, в дальнейшем американцев подвели именно их самоуверенность и самовлюбленность. Годом позже во время традиционного турне сборной по США, где мы опять отчесали команды лучших американских университетов, один опытный заокеанский специалист публично предупреждал своих: "Бойтесь русских на Олимпиаде, они очень сильны..." Если бы наши соперники прислушались к таким предупреждениям, а не расценили, как обычно, свои поражения как досадную случайность, наш олимпийский триумф мог и не состояться.
Играющий тренер
В конце 1970-го в ЦСКА сложилась уникальная ситуация. Неудачный старт в чемпионате СССР
(два проигрыша бешено рвавшемуся к чемпионству ленинградскому "Спартаку") стоил Арменаку Алачачяну места главного тренера команды. Возглавил команду не кто иной, как Александр Яковлевич Гомельский, перед этим занимавший должность главного тренера Вооруженных Сил по баскетболу. Уникальность момента была в том, что на этот момент Гомельский был. "невыездным", и сохранять этот статус ему предстояло до 1973-го. Это означало, что на все игры за границу (а именно они тогда для ЦСКА имели принципиальный характер) команда выезжала без главного тренера.
Как следствие, возникла другая беспрецедентная ситуация: возглавлять команду на выездных международных матчах стал. действующий игрок, ее капитан Сергей Белов. Доверие команды и армейских функционеров я, возможно, и готов был оправдать. Это был уже мой пятый сезон на высшем уровне мирового баскетбола, и определенные опыт и психологическая устойчивость уже были мной приобретены. Специфика ситуации состояла в том, что я был не только действующим игроком ЦСКА. Я был одним из его основных игроков.
В итоге алгоритм моих действий в выездных играх ЦСКА (кстати, все эти игры в том сезоне мы выиграли, включая главную - реванш против "Иньиса" в финале Кубка европейских чемпионов) был следующим. Первые 10 минут я вел игру со скамейки, а ребята создавали определенный задел. Оставшиеся 30 минут я в основном находился на площадке, с которой и руководил заменами, тайм-аутами, общался с судьями и т. д. В финале Кубка чемпионов в Антверпене я также вышел на площадку после 10-й минуты и за оставшееся время принес команде более 20 очков.
С учетом сложности ситуации в руководстве клуба успех ЦСКА был особенно неожиданным и значимым. Но, видит Бог, у меня и в мыслях не было развивать свой тренерский успех. Я еще не насытился игрой, и никакое руководство командой не способно было меня от нее отвлечь. Однако, вручая Александру Яковлевичу в аэропорту по прилете "Серебряную корзину" ФИБА, я поймал такой взгляд наставника, что впервые подумал: "Да, пожалуй, тренером в ЦСКА мне не быть..."