Рио-де-Жанейро, или, как его коротко и любовно называют бразильцы, Риу, природа предназначила в первую очередь для отдыха и развлечений. В нём нет крупных музеев или солидных серьёзных театров, хотя уже в те годы он восхищал взгляд смелыми, неординарными архитектурными решениями отдельных больших современных зданий и многих частных домов-вилл. Его самое выдающееся достоинство - окружающая его со всех сторон щедрая и богатая природа. Здесь много замечательных парков и привлекательных мест для туристов, которые продолжают во всё возрастающих числах приезжать сюда отдохнуть и развлечься среди его радостных и лёгких в общении жителей, которых называют кариока. Словом "кариока" тупибамба называли первых поселенцев из Португалии, которые с учётом очень солнечного климата для большей прохлады красили стены своих домов белой краской. На языке тупибамба слово "кариока" означало "белый дом", а его жителей по ассоциации эти индейцы тоже называли тем же звучным словом.
В этот первый приезд я пробыл в Рио три дня, насыщенных туристскими маршрутами, хождением по улицам и паркам, поиском немногих сохранившихся от колониальных времён памятников и, конечно же, купанием. Знакомых у меня здесь не было, а единственная посылка, которую я привёз сюда из Нью-Йорка от одного из наших дипломатов, предназначалась для советского посла. Надо сказать, что с передачей этой посылки возникла некоторая проблема из-за почти совершенно не действовавшей здесь телефонной связи. Я пытался буквально десятки раз позвонить в наше посольство из гостиницы и из автомата, но после набора уже первой цифры раздавался гудок, говоривший о том, что линия занята. Оказывается, от этой проблемы в городе страдали все, что на деле означало практически отсутствие здесь телефона. Лишь на третий день, когда я уже должен был вылетать в новую столицу страны - Бразилиа - и перед отлётом собрался ехать в далёкое наше посольство на такси, портье нашей гостиницы, которому я поручил связаться с посольством даже в моё отсутствие, смог передать гуда моё сообщение о посылке.
Новая столица Бразилии находится в её географическом центре, и решение о сё строительстве в пустынной саванне на высоте 900 метров над уровнем моря на расстоянии свыше 1000 км от Рио-де-Жанейро объяснялось стремлением правительства содействовать экономическому и культурному развитию огромных внутренних областей страны, население которой со времени появления первых европейских переселенцев продолжало и в середине XX века сосредоточиваться главным образом вдоль её колоссально протяжённой прибрежной полосы. Идея переноса столицы Бразилии в глубь страны впервые была выдвинута в 1789 году во время возникновения первого движения к обретению её независимости. К этой идее снова вернулись в 1822 году при объявлении страны империей, а с возникновением республики положение о новой столице в центральной её части было записано в конституцию. Вплоть до 1956 года попытки правительственных комиссий по выбору конкретного места для нового города оканчивались безрезультатно. На этот раз работы по определению такого места проводились совместно с американскими специалистами и тщательно учитывали целый ряд факторов: топографию местности, климат, естественный дренаж, водоснабжение, геологическую структуру и характеристики почвы, землепользование, тип требуемых инженерных работ, электроснабжение, транспорт, наличие строительных материалов, возможности для отдыха, пейзаж и взаимодействие человека с окружающей средой. До того времени никогда и нигде место для столицы не выбирали столь тщательно.
Строительство города Бразилиа началось в 1957 году при активном руководстве со стороны его главного инициатора - президента Хуселино Кубичека и стало самым выдающимся достижением его администрации, которая в целом внесла очень большой вклад в развитие экономики и инфраструктуры страны. X. Кубичек представлял те силы бразильского общества, которые были убеждены в том, что Бразилии с её огромной территорией, большой численностью населения и богатыми природными ресурсами было предназначено будущее великой державы. Именно эти силы стали решительными сторонниками создания новой столицы в середине 50-х годов. К её созданию Кубичек привлёк лучшие таланты градостроительства и архитектуры страны, во главе которых были поставлены соответственно выдающийся Лусио Коста и гениальный Оскар Нимейер. В ходе всех пяти лет напряжённого графика строительных работ президент страны принимал самое активное участие в рассмотрении, утверждении и осуществлении планов и проектов, обеспечивая общее руководство, для чего он регулярно встречался с ведущими специалистами и посещал зону стройки.
21 апреля 1960 года, то есть в последний год 5-летнего президентства Хуселино Кубичека, Бразилиа, хотя и не полностью завершённая, получила статус новой столицы. После её инаугурации бывший федеральный округ Рио-де-Жанейро стал штатом Гуанабара. В плане с воздуха Бразилиа имеет очертания реактивного самолёта, устремлённого на запад, символизируя движение в сторону развития глубинных неосвоенных районов страны. На месте кабины этого лайнера находится президентский дворец, символически представляющий сосредоточение рычагов управления и власти. Законодательная и судебные ветви государственного правления размещены в крыльях лайнера, как двигатели, обеспечивающие его движение вперёд.
По замыслу его творцов и во многих отношениях по его исполнению этот город - город футуристический, город будущего, город, не имевший в мире аналогов. В нём многое удивляет своей новизной и необычностью по сравнению с другими привычными для нас городами. Там, например, нет перекрёстков, т. е. улицы не пересекаются друг с другом, а уходят в тоннели или поднимаются, чтобы избежать пересечения. Поэтому там не нужны светофоры, которые регулируют движение на перекрёстках. За исключением одной улицы, на которой сосредоточены самые крупные магазины, кафе, рестораны, кинотеатры и другие места массового пользования, в Бразилиа нет тротуаров и поэтому нет пешеходов. Предполагалось, что все должны ездить на машинах, о чём во время моего пребывания там свидетельствовало отсутствие в городе какого-либо общественного транспорта.
В Бразилиа в то время не было никаких других жителей, кроме государственных чиновников и тех, кто их обслуживал. Сами жилые кварталы были задуманы и построены так, чтобы до максимума избавить их обитателей от каждодневного перемещения по городу. Каждый жилой дом представлял собой огромный многоэтажный прямоугольный квартал, построенный по периметру вокруг соответственно огромного зелёного двора, оборудованного для отдыха взрослых и игр детей. В пределах каждого из этих домов находились магазины, рестораны, кафе, прачечные, кинотеатры, мастерские и прочие разнообразные заведения и службы, которые могут понадобиться жителям в их повседневных жизненных хлопотах и которыми здесь можно пользоваться, не выходя на улицу. Для всех прочих дел нужно было ехать на единственную торговую улицу, где, кстати говоря, всегда было очень оживлённо, - видимо, людям хотелось там окунуться в более привычную городскую жизнь.
Современная, скорее даже модернистская архитектура правительственных зданий и учреждений, расположенных в одной официальной части города, не может не поражать воображение и не вызывать восхищения. Лёгкий, ажурный президентский дворец Альвораду в окружении искусно выполненных в текучей форме бетонных колон и водных бассейнов, кажется, по желанию его гениального творца преодолел земное притяжение и парит в воздухе, заставляя каждого из смотрящих на него остановиться и задуматься, не веря глазам своим: неужели такое возможно? Необыкновенно интересны и здания двух палат Национального конгресса: соединённые вместе возвышающейся над ними прямоугольной структурой из стекла и металла их общего секретариата, они представляют собой две огромные чаши-полусферы, одна из которых - для верхней палаты - поставлена на своё основание, а вторая - для нижней палаты - перевёрнута дном вверх. А какой взлёт мысли и воображения заложен в устремлённый к небу главный кафедральный собор, находящийся там же неподалёку, побуждающий каждого входящего обращать свой взор к всевышнему! Каждое сооружение здесь само по себе уникально, но все они удивительно гармонично сливаются в фантастическую симфонию единой архитектуры в завораживающем ожерелье строгого плана всего этого невероятного города.
По замыслу главных творцов новой столицы Бразилии в ней были предусмотрены и полузагородные кварталы с индивидуальными домами-виллами, построенными в соответствии с установленными ими требованиями, одно из которых предусматривало обязательное наличие на их территории сада или парка. Для того чтобы озеленить город, поднимавшийся среди совершенно голой красноватой саваны центрального бразильского плоскогорья, туда, из-за отсутствия дорог и его удаленности, весь травянистый дерн, деревья и кусты перевозили на самолетах! Поскольку в этой жаркой и очень сухой местности, где влажность воздуха обычно составляет всего 30 %, не было никаких рек или водоёмов, было предусмотрено создать здесь огромное искусственное озеро путём проведения очень крупных гидростроительных работ, которые обеспечили приход вода из тех могучих бразильских рек, истоки или бассейны которых находятся в районе Центрального плоскогорья. Новая столица получила водную зону отдыха и пляжи. Трудно поверить, что вся эта колоссальная стройка в основном была совершена всего за пять лет.
То, что не было предусмотрено никем, возникло диким путём уже в ходе строительства этого чуда-города: фавелы, или бидон-вилли. На его строительство сюда в поисках работы ринулись десятки тысяч рабочих-бедняков. Поскольку всё начиналось на голом месте, а рабочим нужно было где-то жить, они стали строить для себя крошечные лачуги, которые постепенно превратились в целый город, возникший ещё до появления новой столицы. Здесь среди них сначала в палатках, а затем в деревянных времянках-сараях жили и архитекторы, инженеры и другие специалисты. Но после завершения основного строительства бедные рабочие за неимением других возможностей и будучи не в состоянии переехать в построенные их руками великолепные дома, остались жить в своих фавелах, которые составили для столицы страшный по нищете и грязи город-спутник, явившись живым укором её беспрецедентному модернистскому великолепию.
На большинство людей, привыкших к традиционному типу городов и городской жизни, Бразилиа, при всём её невероятно привлекательном физическом облике, производила впечатление безлюдного холодного города, в котором человек чувствует себя неуютно и отчуждённо. Здесь страшно интересно побывать, но, как кажется, не хотелось бы жить. Может быть, это обстоятельство объясняет тот факт, что сюда, в новую футуристическую столицу, никто не хотел переезжать. Ещё в 1966^году, когда я оказался в ней на международной конференции, то есть шесть лет после её инаугурации, здесь не было ни одного правительственного министерства. Все чиновники, начиная с министров и кончая рядовыми служащими, под всевозможными предлогами затягивали переезд сюда из обжитого и лёгкого Рио. К этому времени здесь находились лишь президент и обе палаты Национального конгресса, которые пребывали в городе только в рабочие дни, а на уикенды отправлялись в Рио или Сан-Паулу. В столице не было ни одного посольства, которые вслед за МИДом Бразилии стремились задержать переселение в новую столицу. Лишь несколько лет спустя волевым решением верховной власти правительственные учреждения были вынуждены неохотно начинать переезд.
Поскольку в Бразилиа тогда была всего только одна гостиница, а других подходящих помещений для проведения нашей конференции там ещё не существовало, мы все жили и работали в дорогом "Интерконтинентале". С учётом того, что это была вообще первая международная конференция в новой столице, бразильские организаторы делали всё возможное, чтобы её участники остались всем довольны, а само мероприятие прошло успешно. Поэтому они устраивали частые приёмы, в свободное время организовывали экскурсии, приглашали вечерами на шоу и концерты, а в один из уикендов возили на далёкую ферму, где большое хозяйство очень эффективно вели японские эмигранты.
В Бразилии традиционно было много переселенцев из других стран, особенно из Португалии, Италии и Германии. Немцы быстро выдвигались в наиболее богатую прослойку населения, в частности в южных штатах страны, где они уже давно стали крупными землевладельцами и скотоводами. Сюда приехало немало русских и украинцев, с некоторыми из которых мне довелось познакомиться и даже побывать у них дома в гостях в Рио-де-Жанейро на обратном пути. Но и в новой столице на нашей конференции в качестве местных служащих работали одна красивая русская девушка, родившаяся в Рио, и один русский из Минска. Они все без исключения с большим интересом и благожелательностью относились ко мне - человеку из Советского Союза, предлагая советы и помощь.
РАЗГОВОР С ПРЕЗИДЕНТОМ - ВОЕННЫМ ДИКТАТОРОМ
Где-то недели через две после начала конференции некоторые послы - руководители делегаций получили приглашение на приём у президента страны. В то время главой государства был генерал Кастслу Бранку, пришедший к власти в 1964 году после переворота против законного, но для военных и правых групп слитком левого, президента Гуларта. В числе приглашённых оказался советский советник из представительства СССР при ООН в Нью-Йорке, прекрасный юрист-международник Евгений Насиновский и совершенно неожиданно я сам - единственный сотрудник Секретариата из тех, кто принимал участие в конференции.
Моё приглашение на этот приём было делом рук главы протокольного отдела МИД Бразилии обаятельного Жозе Лобу, который отвечал за проведении конференции. Я познакомился с ним и его красавицей женой Норой уже в первые дни этого мероприятия. В ходе работы и в свободное от работы время мы много общались. Жозе и Нора происходили из богатых и знатных семей, были прекрасно образованы и начитаны. Мать Норы была одним из самых известных скульпторов Бразилии, работы которой можно было видеть не только там же, в новой столице, но и на зелёном газоне у здания Секретариата ООН в Нью-Йорке. Её отец в те годы был послом Бразилии в Японии. Моё знакомство с этой великолепной парой и объясняет мое появление на узком приёме у президента страны.
Мы были приглашены в президентский дворец заблаговременно до начала приёма, чтобы иметь возможность познакомиться с большей частью этого гениального творения Оскара Нимейера. Любопытно в этой связи отметить, что сам Нимейер в это время был во Франции, работая над зданием ЦК компартии в Париже, поскольку с приходом к власти режима Бранку он был выслан из сараны за открытую и активную принадлежность к коммунистической партии Бразилии. Интерьеры президентского дворца до подробностей, включая его меблировку, разработанные самим архитектором, как и его экстерьер, вызывали у посетителей искреннее восхищение своей поразительной простотой и элегантностью, были ли это зал приёмов, кабинеты, жилые комнаты, конференц-зал, помещения для отдыха или даже огромная кухня с самым современным оборудованием. Как объяснил нам проводивший экскурсию сам Жозе, любые перемены в интерьере дворца проводились только после телефонных консультаций с Нимейером. Гениальный зодчий был неприемлем для правого режима как политик и был отправлен в изгнание, но даже его идеологические противники относились к нему как архитектору с нескрываемым благоговением.
После завершения этой интереснейшей экскурсии по президентскому дворцу Оскара Нимейера нас пригласили в предусмотренное время в зал приёмов. В зале было два входа, и перед началом самого приёма, как сообщил нам Жозе, всей группе следовало встать в линию, поскольку президент хотел познакомиться с каждым участником и обменяться с ним рукопожатием.
Ожидалось, что Бранку войдёт через правую дверь по отношению к линии гостей, и поэтому нас поставили в соответствии с протоколом но старшинству служебного положения, так чтобы самый важный из приглашённых был в этой линии первым. Так как я был самым младшим и по положению, и по возрасту среди всех остальных, мне надлежало встать в самом конце очереди.
Всего 2–3 минуты после формирования нашей линии, когда все взгляды были обращены к двери, через которую к нам должен был выйти президент, мы услышали шаги с совершенно противоположной стороны. Повернувшись ко второй двери, мы, к своему удивлению, увидели президента в сопровождении Жозе, входящими как раз там, где стоял я.
Остановившись передо мной вместе с президентом, Жозе, представляя меня, назвал мои имя и фамилию и затем по-португальски сказал президенту, что я участвую в конференции в качестве сотрудника международного Секретариата ООН в Нью-Йорке и что я из Советского Союза. Услышав это представление, президент, который оказался ниже среднего роста толстеньким человеком, протянул мне руку и сказал по-португальски, что он рад моему участию на его приёме. Я в свою очередь на португальском поблагодарил господина президента за его любезное приглашение побывать на его приёме в его великолепном дворце. Услышав мой ответ' по-португальски, президент выразил на лице немалое удивление и тут же спросил, где и сколько времени я изучал португальский язык. Получив мой ответ, он вдруг оживился и начал задавать новые вопросы чисто бытового характера: как давно я работаю в ООН, сколько времени нахожусь в Нью-Йорке, есть ли у меня жена и дети, приехала ли жена в Бразилию вместе со мной, изучают ли у нас в школах португальский язык, и ещё несколько подобных вопросов. Вместо представления и рукопожатия у нас получилась неожиданная короткая беседа.
Вся остальная очередь, не зная португальского, не понимала, о чём мы говорили, и главное, почему президент уделил мне столько внимания. Затем, как бы спохватившись, что нужно идти дальше, президент пожелал мне успехов и начал здороваться с другими участниками с помощью Жозе. Он прошёл остальную линию очень быстро, задержавшись на разговор только со стоявшим последним в очереди шведским послом, который был генеральным секретарём нашей конференции. После этого все направились в зал с накрытым для приёма а-ля фуршет столом, где президент, находясь всё время рядом с главой конференции, но отдельно от остальных гостей, обменялся с ним тостами соответственно за успех нашего общего мероприятия и за гостеприимство бразильского руководства. Пригубив бокал вина, президент покинул зал, оставив дальнейшее проведение приёма одному из своих старших сотрудников. Уже в ходе приёма ко мне подходили некоторые другие гости и спрашивали о моём разговоре с президентом, так как все были заинтригованы относительной продолжительностью нашей беседы. Несколько участников даже полагали, что мы с ним, видимо, были знакомы раньше.