Интересно, что "Москит" внес значительный вклад в изменение баланса сил в воздухе во время японо-китайской войны. Телеграфист корабля, человек по имени Стэнли Коттерролл, заболел, и его отправили в госпиталь американской миссии в Вуху. Так уж получилось, что этот госпиталь находился прямо на маршруте, которым японские бомбардировщики летали бомбить цели на Янцзы. Через несколько часов после того как Коттерроллу сделали операцию, он отчетливо услышал рокот японских самолетов, пролетавших над госпиталем. Ему удалось уговорить хирургов разрешить ему выйти на крышу и подать кораблям сигнал о том, что приближается беда. "Какой прок иметь здесь телеграфиста, если вы его не используете?" – спросил Коттерролл скептически настроенных врачей. Потом матрос с канонерки научил азбуке Морзе и основным действиям телеграфистов нескольких сотрудников госпиталя, и у западных кораблей неожиданно появилась система раннего предупреждения. Благодаря этим сигналам и лаю Джуди "Москит" ни разу не был застигнут врасплох. К расстройству японцев, китайские самолеты всегда мигом появлялись в небе над Янцзы.
Тем временем Джуди продолжала вести свою личную войну с японцами. Однажды утром в октябре 1938 года Бонифаций вывел Джуди прогуляться по берегу реки вместе с другим моряком, старшим матросом Джеком Ло. На прогулке они и столкнулись с японским солдатом, патрулировавшим берег. Обычно матросам удавалось отвлекать Джуди от вооруженных японцев, которых собака ненавидела. Но на этот раз Джуди не послушалась людей. Опустив голову и поджав хвост, она подошла к солдату и начала обнюхивать его ботинки.
Солдат отреагировал на это чрезвычайно нервно. Он завизжал и стал пинать Джуди, которая, однако, не убегала. Она встала за задние лапы, ощетинилась и яростно оскалилась на солдата. Японский часовой сделал шаг назад, снял с плеча винтовку, передернул затвор и навел прицел на Джуди.
Намерения солдата были совершенно ясны, и Ло отреагировал на них моментально. Коренастый матрос подбежал к солдату, сгреб его в охапку и швырнул в реку.
Убедившись в том, что солдат не утонул, матросы и Джуди поспешили вернуться на канонерку. В течение нескольких следующих дней японские дипломаты и офицеры посещали кают-компанию "Москита" и вели там переговоры на высоком уровне об этом инциденте. Японцам пришлось забыть о том, как обошлись с их солдатом, а Джуди – сидеть взаперти на корабле, пока "Москит" стоял на якоре в Ханькоу[2].
Глава 6
Псы войны
Летом 1939 года война в Европе стремительно приближалась. Хотя в Китае война уже шла, британский ВМФ решил усилить свое присутствие на Дальнем Востоке. Это означало, что на Джуди и большую часть команды "Москита" легли новые обязанности. Стареющие канонерки класса Insect были усилены более крупными, более быстрыми и более мощными кораблями, носившими названия "Стрекоза" и "Скорпион". Джуди перевели на новый корабль, канонерскую лодку "Кузнечик". "Москиту" предстояла служба в Африке, завершившаяся тем, что во время Второй мировой войны канонерку превратили в поставленную на якорь портовую батарею в Египте[1].
Канонеркам нового поколения едва предоставилась возможность охранять судоходство по Янцзы. Первого сентября 1939 года Германия вторглась в Польшу, положив начало Второй мировой войне. Британское Адмиралтейство, предвидя будущий союз Японии и Германии, выбрало консервативную стратегию и перевело канонерские лодки из Китая в самую мощную крепость империи в Азии, Сингапур.
Впервые в жизни Джуди покидала Китай. "Кузнечик" вышел в Восточно-Китайское море и взял курс на юг. Джуди никогда не вернется в город, в котором родилась.
Первый этап пути, до Гонконга, не был особо опасным, но для пойнтера, привыкшего к сравнительно спокойным речным условиям, океанское плавание стало пыткой. Морской болезни подвержены все млекопитающие, а не только люди, и большую часть времени Джуди тошнило. Команда пыталась помочь ей: Джуди не кормили и заставляли ее ежедневно делать "гимнастику", но собака пришла в себя только в последние 18 часов плавания и снова стала жизнерадостной собакой, какой обычно и была. "Она жрала как лошадь", – записал в судовом журнале рулевой[2]. После короткой стоянки в Гонконге "Кузнечик" продолжил путь к новому порту приписки.
Британская колония Сингапур, остров в форме алмаза, около 27 километров в длину и 45 километров в ширину, был местом, где моряки смогли перевести дух, но в то же время им пришлось вернуться к "настоящей военно-морской жизни". Джуди и команда "Кузнечика" ушли из зоны активных боевых действий в Китае в мирный, почти гедонистический город, в котором удовольствия были возведены в культ и в котором прославленные коктейли Лонг-бара в отеле Ruffles казались важнее подготовки к войне. В этом отношении время, проведенное в Сингапуре, напоминало беззаботные деньки европейцев в Шанхае до того, как японцы положили конец легкомысленной жизни в Китае. Говоря языком многочисленного местного британского населения, Сингапур был страной "запахов, китаёз и напитков" – токсичной смеси экзотической азиатской культуры, густой влажности, пьянства и плохой канализации.
В то же время канонеркам не надо было больше плавать вверх и вниз по Янцзы как фактически независимым боевым единицам. Теперь моряки несли службу на очень важной базе британского ВМФ, и в первые недели пребывания в Сингапуре моряков с канонерок изводили необходимостью постоянно козырять и внезапными проверками. Форменные рубашки приходилось заправлять в брюки (и вообще носить), бриться надо было ежедневно, а корабль – постоянно содержать в безупречной чистоте. Перемены ощутила и Джуди. Хотя никто из старших офицеров не выражал неудовольствия тем, что Джуди была талисманом канонерки, ее перемещения по кораблю жестко ограничили, и она больше не могла совершенно безнаказанно бродить по всему кораблю или пьянствовать, не думая о завтрашнем похмелье.
Война мало-помалу сжимала мир смертельными тисками. Довольно скоро Джуди снова услышит рев орудий. Но на другом конце света другие собаки уже оказались в гуще боевых действий.
* * *
Применение собак в боевых действиях восходит, вероятно, к VII веку до н. э., когда боевые псы Магнесии помогли отразить вторжение эфесян. Собак (сохранившаяся эпитафия сообщает, что одна из них носила кличку Летаргос) спускали для того, чтобы они завязали бой и расстроили ряды захватчиков, после чего следовала атака конницы[3]. Спустя два века персы использовали собак как орудие психологической войны, выводя в передовые ряды сотни псов, чтобы смутить своих противников-египтян, считавших собак богами. Собаки участвовали в битвах при Марафоне и в Фермопилах и служили в римских легионах по всей империи.
И в дальнейшем собаки участвовали почти во всех войнах и боях, крупных и малых, происходивших по всему свету[4]. Во время Гражданской войны в США собаки шли вместе с солдатами, как с теми, кто пел "Боевой гимн республики", так и с теми, кто пел "Дикси". На священной земле Национального мемориального музея битвы при Геттисберге есть памятник бостонскому терьеру по кличке Салли. Эта собака-талисман 11-го волонтерского полка Пенсильвании оставалась с бойцами с начала битвы при Геттисберге и до 1865 года, когда она была убита и похоронена в Вирджинии[5]. Сотни тысяч посетителей музея ежегодно читают следующую надпись, свидетельствующую о том, какую ценность представляли собаки для боевых частей во время войны между штатами:
ДЛЯ БОЙЦОВ, НАХОДИВШИХСЯ ВДАЛИ ОТ ЛЮБИМЫХ, ОНИ БЫЛИ
ЗАМЕНОЙ РОДНЫХ И ДРУЖЕСКИХ ЛИЦ,
ДЛЯ РАНЕНЫХ ОНИ БЫЛИ НАДЕЖДОЙ,
ДЛЯ УМИРАЮЩИХ – ПОСЛЕДНИМ УТЕШЕНИЕМ.
ВЕТЕРАНЫ НАВЕЧНО СОХРАНЯТ ПАМЯТЬ О НИХ[6].
Многие собаки служили, не получая за это громкой славы[7]. В апреле 1862 года в маленьком городке Шайло в штате Теннесси из поезда вышла одинокая леди. Когда миссис Луис Пфайфф последний раз получила письмо от мужа, ему предстояло вступить в Шайло, где Теннессийская армия под командованием Улисса Симпсона Гранта прорвала западной фланг Конфедерации. Под Шайло разыгралась одна из самых кровопролитных битв Гражданской войны, в результате которой северяне заняли город[8]. Но лейтенант Пфайфф из 3-го иллинойского пехотного полка пропал без вести. Поэтому его любимая села на поезд в Чикаго и приехала в Теннесси, чтобы на месте выяснить, что произошло.
Миссис Пфайфф осмотрела примерно двадцать тысяч убитых и раненых, но безрезультатно. Она собиралась было прекратить поиски и вернуться домой, когда увидела, что к ней подходит собачка мужа. Маленькая дворняжка была в бою вместе с хозяином и отвела миссис Пфайфф из городка на дальнее поле, к ничем не отмеченной могиле, в которой похоронили Луиса Пфайффа. Расспросив очевидцев, миссис Пфайфф узнала, что собака находилась при хозяине, когда его ранили, оставалась рядом с ним до его смерти, а потом двенадцать дней верно ходила на его могилу. Миссис Пфайфф увезла собаку в Чикаго.
Первая мировая война стала более губительной для собак (и людей) по сравнению с Гражданской. Пулеметы, отравляющие газы и боевые танки унесли жизнь большого числа животных, находившихся в траншеях. Собаки, участвовавшие в Первой мировой, были в основном двух пород (особенно с немецкой стороны). Доберман-пинчеров и немецких овчарок вывели в Германии и активно использовали в немецкой императорской армии. Доберманы и немецкие овчарки были умны и легко поддавались дрессировке, и эти качества сделали их отличными сторожами. Кроме того, темный окрас позволял им незаметно для противника пробираться по местности ночами. В обеих сражавшихся армиях использовали также терьеров, натасканных на уничтожение крыс. Эти собаки боролись с грызунами в траншеях. Но чаще собаки становились часовыми, разведчиками и курьерами, а также животными-талисманами. Только из питомника Баттерси в Лондоне примерно двадцать тысяч собак приняли в армию, где они служили курьерами во время боев на Западном фронте[9].
Бостонский терьер по кличке Сержант Стабби был одной из немногих собак, перевезенных американской армией через Атлантику. Поначалу Стабби попал в армию как талисман, но потом стал играть более важную роль. Стабби был бездомной собакой из Нью-Хейвена, штат Коннектикут. Там пес питался объедками, которые добывал в отбросах. Однажды ему довелось попасть на плац Йельского университета, где обучали солдат 26-й дивизии армии США перед отправкой на войну в Европу. Пехотинец по имени Джон Конрой подобрал его, дал ему кличку Стабби за его обрубленный хвост и сделал пса талисманом части. Конрой полюбил Стабби так сильно, что когда настало время отправляться в Европу, не смог оставить его в США (это обычный сценарий отношений между солдатами и собаками). Итак, Конрой тайно пронес терьера на транспорт, и вскоре Стабби с перепачканным грязью носом носился по траншеям во Франции.
В битве при Сешепре, ставшей первым кровопролитным сражением для американской армии, Стабби ранило шрапнелью. Выздоровев, пес продолжал сражаться до конца войны. Вместе с 26-й дивизией янки он побывал в знаменитых сражениях при Сен-Мишеле, на Марне и при Шато-Тьерри. Ужасы войны не обошли собаку стороной: пес был отравлен газами, еще раз ранен и даже схватил немецкого шпиона, занимавшегося картографированием американских окопов в Аргонском лесу. После войны Стабби получил много наград и похвал, в том числе золотую медаль Общества гуманитарного образования. Драчливый маленький терьер по возвращении в Америку стал знаменитостью: он возглавлял множество парадов, его принимали три разных президента США (Вильсон, Кулидж и Гардинг), он получил пожизненное содержание от Ассоциации молодых христиан и жил в пятизвездных отелях.
Когда самый известный боевой пес США умер в 1926 году, газета New York Times сочла возможным опубликовать некролог. Процитирую его частично:
"Пятого февраля 1918 года он оказался в боевых порядках под Шемен де Дам, к северу от Суассона, где в течение месяца находился под круглосуточным огнем. Шум и напряжение, расшатавшие нервы его товарищей, не подорвали дух Стабби. Не потому, что он не осознавал опасность. Его злой вой во время боя и отчаянные перемещения с одной позиции на другую свидетельствовали о том, что пес понимает угрозу. Но он как будто знал, что ободрение и жизнерадостность – величайшие услуги, которые он мог оказать людям".
Стабби остается живым на посвященной ему выставке в Смитсоновском музее[10].
* * *
Во Второй мировой войне собаки совершили множество различных подвигов[11]. Первыми на ход войны оказали влияние собаки-спасатели, работавшие в Англии. Обследуя развалины после налетов немецкой авиации, эти животные обнаружили и спасли сотни человек. Они стали национальными героями. В американской и британской армиях собак обучали прыгать с парашютами и отправляли в горячие точки по всей Европе. В Советском Союзе собаки стали прообразом смертников-камикадзе. К телам животных привязывали взрывчатку и посылали их под надвигавшиеся немецкие танки. В результате взрывались и танки, и собаки.
Собаки были разведчиками, курьерами и саперами. Они находили засады на островах Тихого океана и на горных перевалах Европы. Но большинство собак, находившихся в частях, становились драгоценными друзьями, которых связывали с людьми особые узы, существующие только между братьями по оружию.
Во время Перл-Харбора ездовые собаки были единственными собаками на службе в армии США. Но это положение быстро изменилось, когда потребовались сторожевые псы для охраны объектов, неожиданно ставших уязвимыми, таких, как заводы и арсеналы, особенно расположенные на побережье. Вскоре после начала войны в Тихом океане была учреждена Программа боевых псов, которая должна была дать тысячи собак для службы за пределами США. Британцы сообщали о том, что в Северной Африке их собак часто пугали и сбивали с толку артиллерийский огонь и бомбардировки. Поэтому дрессировщики первым делом стремились отключить у собак чувствительность к страшному шуму, стоящему на современном поле боя.
Специальное обучение приносило плоды, и многие собаки отправились на подвиги под огнем неприятеля. Чипс (метис, среди предков которого были хаски, колли и немецкие овчарки) вошел в единственное на тот момент подразделение боевых собак, отправленное вместе с американскими войсками за океан. Одной из первых обязанностей этого пса было несение сторожевой службы у помещений, где проходила встреча, на которой в 1943 году президент Рузвельт и премьер-министр Черчилль обсуждали вопросы стратегии. Затем Чипс из Африки отправился в Италию, а оттуда – во Францию и Германию. И во всех этих странах Чипс участвовал в боях.
В 1943 году в Сицилии Чипс обнаружил вражеский дот (бетонную огневую точку, из которой можно было отражать атаки пехоты), оторвался от проводника и напал на пулеметчиков, засевших в доте. Чипс взял в плен одного вражеского солдата, а потом заставил сдаться и всех четверых военнослужащих из гарнизона дота.
В признание его заслуг командование сил Европейского театра военных действий наградило Чипса орденами "Серебряная звезда" и "Пурпурное сердце", а сослуживцы в неофициальном порядке одарили пса Лентой участника боев на театре военных действий – с наконечником стрелы за высадку под огнем неприятеля и боевыми звездами (по одной за каждую из восьми кампаний, в которых участвовал Чипс). Впрочем, не все оценили его храбрость. После войны в Пентагоне решили, что награждение собак "противоречит политике армии", и Чипса лишили наград. Возможно, это объясняет поведение Чипса, который тяпнул генерала Эйзенхауэра при встрече.
Волк был доберманом, причем храбрым. Он шел во главе пехотного дозора в горах Лусона, северного острова Филиппинского архипелага, когда почуял запах врага. Поданное псом предупреждение позволило американским солдатам занять выгодные позиции на склонах. В последовавшей перестрелке Волка серьезно ранило осколками, но он стоически молчал, не дав японцам понять, где находятся американцы. Потом Волк повел бойцов в отступление, трижды обнаруживая засады. Наконец солдаты добрались до своих позиций, и там Волка немедленно отправили на операцию.
Увы, его раны оказались слишком тяжелыми. Волк, военная собака армии США номер Т121, умер на операционном столе.
У некоторых собак героизм сочетался с другими человеческими качествами. Самый яркий пример тому являл собой Синбад, собака-талисман катера береговой охраны США "Кэмпбелл". Подвиги, совершенные Синбадом на службе и вне ее, получили широкую известность, и в номере журнала Life за декабрь 1943 года была опубликована фотография Синбада и описание его родословной, включавшей "смесь чау-чау и гончих, а также капельку бульдожьей крови, крови доберманов-пинчеров и много чего еще. По большей части, много еще чего".
"Кэмпбелл" занимался сопровождением судов, перевозивших остро необходимые союзникам материалы в Европу, охотой на подводные лодки у восточного побережья США и спасением моряков с торпедированных немцами судов. Синбад участвовал во всех этих действиях на борту катера, который плавал в холодных водах Северной Атлантики.
Синбад действительно был смелым и способным псом. Во время двенадцатичасового боя с немецкой подводной лодкой U-606 американский корабль получил тяжелые повреждения. Большинство матросов погибло, но немногие выжившие моряки латали борта корабля, удерживая его на плаву, несмотря на то, что вода хлестала в многочисленные пробоины. Синбад был одним из оставшихся и чувствовал, что должен повысить моральный дух команды. "Пока Синбад на борту, "Кэмпбелл" не пойдет ко дну", – пообещал капитан. И катер действительно вернулся в порт.
Именно эта преданность долгу принесла Синбаду звание в береговой охране США, звание старшего унтер-офицера, вместе со всеми необходимыми формальностями зачисления на службу и другими официальными бумагами, униформой и даже со своей собственной койкой, которой он обычно избегал, предпочитая шнырять под ногами матросов.
В лучших традициях буйных моряков Синбад причинял массу беспокойства, но исправлял все тем, что выживал в серьезных переделках. "Синбад – ловкий просоленный моряк, но его нельзя назвать хорошим матросом, – писали в журнале Coast Guard . – Он никогда не ценил золотые нашивки или медали за безупречную службу. Его несколько раз поминают в докладах, и несколько раз он устраивал страшный кавардак в портах. Несколько раз он ставил в сложное положение правительство США, устраивая безобразия за рубежом. Возможно, за это моряки береговой охраны и любили Синбада, который был так же плох, как самый плохой из людей, и так же хорош, как лучший из них".