Это покажется странным, но до того момента я ни разу не накуривалась, как-то не было возможности. Видимо, из-за стоимости, из-за относительной труднодоступности - алкоголь-то можно было достать в любой момент, а ради травы пришлось бы немного постараться. Да и как-то случай до сих пор не подворачивался, хоть и было такое желание. Так что Василиса стала первым человеком, показавшим мне это чудодейственное средство.
Предвижу возгласы возмущения: да как же так! Лечить алкоголизм наркотиком! Оставьте негодование. У каждого, конечно, свое мнение, но я не верю в зависимость от конопли. Я видела заядлых растаманов, потребляющих каждый день. Но это, скорее, зависимость от образа жизни, чем от наркотика. Для одних трава становилась поводом для ежедневных встреч с "друзьями" (которые отпадали сами собой после завязки), для других - поводом ничего не делать, это были люди, привыкшие к ленивому бесцельному существованию. Меня же трава никогда так и не затянула.
А однажды Василиса заставила меня помыться. Это был банный день, и всех повели в какую-то общественную баню в поселке. А я, будучи панком, не мылась принципиально - наверное, уже с начала лета мыльная пена не касалась моей кожи, разве что ополаскивалась иногда в озере прям в одежде. Так что ей пришлось даже применить силу, игнорируя мои вопли.
Также она заставила меня постирать одежду, выдав временно свою.
- Ты посмотри, какие ужасные волосы! - отчаянно возмущалась я, - они же пушатся, как у белочки какой-то! Теперь вообще не ложатся никак!
Но на самом деле, мне стало немного легче. Похоже, вместе с грязью ушло еще что-то нехорошее.
В общем, домой я вернулась другим человеком: посвежевшая, умытая, бодрая, немного поправилась даже.
Учеба в одиннадцатом классе стала довольно мирным временем: я тусовалась все реже, чаще посещала школу (уже по несколько раз в неделю), но без энтузиазма. Расставаться с "друзьями" особо не хотелось, но это происходило уже само собой.
Я хоть и продолжала иногда выпивать, но уже не так часто и жестко, от спирта так вообще отказалась. Поэтому общих интересов становилось все меньше.
Помню, как встретила однажды Эльзу с синяками на лице.
- Это кто тебя так? - удивилась я. Эльза ведь никогда не лезла на рожон, ни с кем вроде не конфликтовала.
- Да это Альбина, - весело ответила Эльза, будто случилось что-то забавное, - говорит, типа снимай очки, щас бить будем, рожа нам твоя не нравится. Ну и ее подружки меня держали, а она била.
Меня удивил ее легкий тон, неужто человеку совсем наплевать на себя? И почему этой Альбине до сих пор не дали отпор?
Альбину я лично не знала - она редко появлялась на тусовке. Но ее многие боялись. Она почему-то все время кого-нибудь избивала. Подробности мне были неизвестны, но я понимала, что это просто агрессивная гоповка, каким-то образом затесавшаяся в наши ряды, ищущая самоутверждения за счет безответных неформалов. Но меня все эти сплетни не особо тогда волновали.
Все чаще я общалась с Василисой, да в школе появилась новая приятельница - Даша, на год младше. Страстная поклонница Гражданской Обороны, вечно разучивала их песни под гитару. Ее старший брат был металлистом и вообще оторвой, а Даша - спокойной и рассудительной девочкой, хорошо училась и гуляла редко. Я частенько заходила к ней в гости после школы. Разгульная жизнь неуклонно сбавляла обороты, но время от времени я все же тусовалась, да и виски продолжала подбривать.
Помню этот ажиотаж вокруг предстоящих выпускных экзаменов: все почему-то суетились, паниковали, ходили на какие-то курсы, большинство уже знало, куда поступит. Мне же все это было как-то фиолетово. Какой-такой ЕГЭ, что это за буквы вообще? Это был первый год, когда ЕГЭ ввели ради эксперимента, да и то не везде, кажется, и лишь по нескольким предметам - русский, математика и еще один на выбор. Все его так боялись, а мне было вообще пофигу.
Помню, как бывшая подруга Оля (а мы уже давно жили на разных планетах) бегала по школьным коридорам в слезах и с трясущимися руками, умоляла учителей ставить ей пятерки, когда сама явно не дотягивала. Противно было на это смотреть - ну что за дешевая жизнь, когда ты наконец пошлешь свою безумную мамашу?
Для меня вся эта суета была словно за звуконепроницаемым стеклом - абсолютно не волновала почему-то. Мне было интереснее ходить на сейшены да целоваться с кем-нибудь по пьяни, чем вникать в эту ерунду.
- Доча, ты куда поступать хочешь? - спрашивала взволнованная мама.
- Да не знаю… - я и правда не знала, что ответить. Все эти учебные дела давно стали для меня чем-то несущественным и неинтересным, какой-то притворной игрой, не имеющей отношения к реальной жизни. Хотелось только как-то успокоить маму, ведь для нее вся эта фикция была почему-то безумно важна.
Но взять себя в руки никак не получалось, даже Василиса на этот раз не могла на меня повлиять: учеба давно уже заброшена, интереса к ней нет, смысла в ней я не видела. Я уже не могла вникнуть во многие предметы, там еще какие-то логарифмы - что за безумие? Химия и физика вообще казались какой-то ересью. Ладно, до экзаменов далеко, - обманывала себя я, - как-нибудь выкручусь. И ближе к весне забила на учебу окончательно. А тем временем у меня был реальный шанс вообще не получить аттестат - настолько плохи были дела в школе.
Как всегда, помог случай. Хотя тогда я не смогла бы назвать это везением - скорее несчастьем, ужасной и страшной ситуацией. Как непредсказуема жизнь! Нам никогда не дано понять - что плохо, а что хорошо, как то или иное событие повлияет на дальнейшую судьбу. Вот и мне тогда крупная неприятность сыграла на руку.
22
Я точно запомнила дату - восьмое марта. В честь праздника был организован очередной сейшен, который не хотелось пропускать. Я даже купила билет, чтобы попасть туда наверняка. Навела марафет, как следует: поставила ирокез, которым давно уже не щеголяла, подвела глаза, нацепила все эти напульсники и прочие атрибуты.
Но уже по дороге на мероприятие, в трамвае, у меня появилось какое-то нехорошее предчувствие, на ровном месте нарастала паника, даже затошнило. Я никак не могла понять, в чем дело. Ну откуда это волнение, будто в первый раз и никого там не знаю? Весело же будет, успокойся, - уговаривала я себя.
Списав крики интуиции на паранойю, я отправилась ко дворцу культуры, у входа в который уже столпились нефоры в ожидании начала мероприятия. С кем-то поздоровалась, с кем-то успела попить пива - вокруг были одни знакомые лица. Еще должна была подъехать Даша - школьная приятельница, фанатка ГрОба, которая посещала подобные сходняки крайне редко, а я должна была ее встретить.
Тут меня кто-то похлопал по плечу. Обернувшись, я увидела незнакомку быдловатого вида. Это была довольно крупная девушка (мне она показалась очень взрослой, хотя разница в возрасте была лишь год, как выяснилось позже), цивильно одетая, с крашеными рыжими волосами до шеи, нависающим носом с горбинкой и блядским, нагловатым взглядом.
- Привет, знаешь, кто я? - притворно приветливо поздоровалась она, но в голосе сквозило какое-то высокомерие, а взгляд стал хищным.
- Нет, а кто ты? - мне ее лицо было незнакомо.
- Я Альбина, тут все меня знают, - она старалась сохранять приветливый тон, а у меня ёкнуло сердце. Ее и впрямь все знали, о ней ходили легенды. Ну как же - любительница избивать беззащитных не могла остаться бесславной. Я уже заметила, как все вокруг притихли и начали украдкой поглядывать в нашу сторону.
- А, привет, много про тебя слышала, - я старалась говорить приветливо и непринужденно, не выдавая страха.
- Я про тебя тоже много слышала, ты же знаменитость, самая безбашенная, давно хотела познакомиться. Пойдем, поговорим немного, - продолжала эта рыжая "женщина", приобняв по-дружески и увлекая меня во двор.
Я уже понимала, что меня ждет - наверняка какие-нибудь разборки. Но из-за чего? Было страшновато, однако позорное бегство было просто невозможно. "Ну убегу я, а что потом? К тому же она вроде одна - может, просто поговорим и все будет хорошо? Я же ничего плохого ей не сделала, мы ведь даже не знакомы лично, что ей вообще от меня нужно?" - лихорадочно соображала я.
Когда она завела меня в глухой дворик, из неоткуда появилась ее подружка брюнетка (она мне чем-то напомнила певицу Алсу по виду, но может просто показалось) и еще четверо парней гоповатого вида. И тут я в панике поняла, что это конец, и деваться было некуда.
Первый удар в висок прилетел без всяких предупреждений, в качестве профилактики.
- Ах ты сучка, давно хотела тебе пизды дать, - злобно прошипела Альбина, лицо ее исказилось гневом. И тут же прилетело с другой стороны - от ее подружки-подсиралы.
- Девчонки, че я вам сделала, ну не надо! - взмолилась я. Ведь физическое насилие, все это унижение до сих пор было для меня самым страшным, что может произойти с человеком.
- Ах не надо, говоришь, - эти слова сопроводил новый удар, на этот раз в нос. Кровь хлынула, будто из крана. Никогда бы не подумала, что в носу бывает столько крови, - да такую блядину только так и надо.
Была ли я блядиной? Да, пожалуй. Для этого не обязательно заниматься сексом. Достаточно и простых поцелуев с кем попало по синьке, которые мне так нравились. Видимо, слава уже шла впереди меня.
Но я не видела в этом ничего плохого: никому не делала зла, никого не предавала и не обманывала, не воровала и не обижала людей. Наоборот, это было лишь удовольствие.
Я искренне верила, что в такой тусовке в порядке вещей должна быть фри-лав. А оказалось - как везде, любвеобильные девушки неугодны в любом обществе. Вот за насилие, за зверство - тобой будут восхищаться, уважать, а нерегламентированные проявления любви должны быть под запретом, за них наказывают, этого боятся.
Может, я успела пообжиматься не с тем парнем? Хотя, насколько мне было известно по слухам, Альбина могла избить кого-нибудь и просто так, ради самоутверждения. А повод найти всегда нетрудно - гопы это умеют. Она же была настоящей гоповкой, даже по внешности, хоть и появлялась изредка на ниферской тусовке. Это был для нее настоящий Клондайк безответных терпил.
Никто бы из тусовки не пошел против нее, она имела личную дворовую впрягу, что для простых неформалов - невиданная роскошь. Пока эти кобылы избивали меня, их дружки весело гоготали и подбадривали своих "ненаглядных женщин".
- Слышь, а может ей в рот нассым, хули она так вырядилась еще, - весело предложил один из них, пока я корчилась в кровавом снегу.
- Эта тварь еще панком прикидывается, - кровожадно скалилась Альбина, - вот мы с Леной с первого класса панки, хоть мы так и не одеваемся, но всегда себя так вели и так жили, - читала нотации эта озверевшая баба, продолжая наносить удары на пару со своей подружкой, пока их друзья весело скакали вокруг.
Самое дебильное, что в тот момент я опять винила во всем себя: сама виновата, ведь я шлюха и, похоже, ненастоящий панк - что позорнее всего. Чувство стыда, вины привычно пересиливали боль. Я как всегда ненавидела себя.
Не знаю, сколько это продолжалось. Казалось, конца-края не будет моим мучениям, мои мольбы их только веселили и раззадоривали еще больше. Все же садисты подустали и бросили меня в сугроб, приказав полежать, пока они не уйдут. А мне и так было тяжело встать.
Минут через двадцать я приковыляла обратно - ко входу во дворец культуры, толпа все еще стояла там, а этих зверей не было. Меня тут же обступили знакомые и стали с наигранным сочувствием расспрашивать, что случилось. На самом деле это было праздное любопытство зевак - они и так уже всё знали, им хотелось кровавых подробностей. Какой-то скинхед пытался вправить мне нос костяшками пальцев, еще кто-то прикладывал снег к ушибам, кто-то протянул пиво. Они ведь все видели, куда меня ведут! Почему никто ничего не сказал? А теперь притворяются неравнодушными. Но опять же мне было стыдно, что меня избили.
- Ну так ты на сейшен пойдешь? - спросил какой-то нифер, прикладывающий снег к шишке на моей голове.
- Да ну нахуй, я щас в травму лучше, - я старалась сдерживать отчаяние в голосе, оставаться невозмутимой, чтобы не позориться еще больше.
- А может, билет отдашь тогда? Тебе же он все равно не нужен! - с надеждой спросил он.
Вот тогда мне стало еще и противно от такого цинизма. Я небрежно бросила билет на землю, сразу несколько человек кинулось его подбирать.
Тут появилась Даша - она только что подъехала.
- Эй, с тобой что случилось? - испуганно спросила она.
Я кратко обрисовала ситуацию, и Даша повела меня в местный травмпункт. Путь пролегал через дворы, где тусовались фанаты Мумий Тролля и Земфиры, и там оказались Сёма с Викой. Ребята кинулись ко мне, Даша им все рассказала, и они присоединились к нашему шествию.
В общем, в той больнице меня не приняли, послав в моё районное отделение. И мы всей компанией отправились на другой конец города.
В травмпункте было весело: в коридоре сидела поддатая в честь праздника большая очередь, разговор с остальными увечными и травмированными как-то сразу легко завязался, мы хором пели песни разных жанров - от Мумий Тролля до русских народных, травили анекдоты да и вообще все наперебой рассказывали о своих ранениях. Только там меня и отпустило немного, стало уже не так страшно и обидно.
- Эй, кто тебя так? - спросил какой-то поддатый усатый мужик с перевязанной рукой, - давай их накажем, - с искренним сочувствием предложил он.
- Да нет, спасибо, не надо, - застеснялась я.
К счастью, серьезных повреждений не было: легкое сотрясение, перелом носа с небольшим смещением, который мне вправили (очень неприятная процедура, надо сказать - даже анестезия слабо помогает, и мои вопли оглашали всю больницу), да порванные от многочисленных сережек уши. Врач настаивал снять побои и написать заявление, но мне тогда казалось это немыслимым, прям верхом низости, "не по понятиям", как сказали бы гопы. Я наотрез отказалась (А зря. Может, эта сука и перестала бы творить такое. Но никто не заявлял, вот она и оставалась безнаказанной, спокойно продолжая унижать людей и при этом учиться в своем лицее - представляете? В лицее!).
Идти домой и расстраивать маму в праздник совсем не хотелось - пусть думает, что я на сейшене, поэтому я решила переночевать в больничном коридоре. Вскоре Вика с Дашей разбрелись по домам, а скромный Сёма остался меня охранять.
Утром мы с ним расстались, и я голодная побрела из травмы сразу в школу, отзвонившись маме.
Там, конечно, мои живописные фингалы вокруг глаз (так бывает, когда ломают нос - яркие симметричные синяки) вызвали бурное любопытство, даже взяла гордость какая-то, будто боевые ранения показываю.
- Это что у тебя, фингалы или очередной макияж? - подколола физичка Антонина Павловна на перемене.
- Избили, - со вздохом ответила я.
- Ты знаешь что, давай заходи после уроков ко мне в лаборантскую, - сочувственно предложила она.
Там учительница предложила мне водки. Горячая волна разбудила моё негодование, злость.
- Ну че делать-то будешь? Мать знает уже? - участливо спрашивала она.
- Пока нет. Да я знаете че решила вообще - нафиг этих всех уродов теперь, - с досадой говорила я, - вот увидите, я всем еще покажу. Вот они пусть в своем дерьме остаются, а у меня все в жизни получится.
Это жестокое, циничное избиение стало для меня тем самым волшебным пенделем, который нам всем порой так необходим. Хоть я потом и параноила целый год на крупных рыжих девиц, рефлекторно шарахалась от них, но кто знает, что бы со мной стало, если б не тот случай.
Тусовку я совсем забросила, лишь изредка встречаясь с парой-тройкой приятелей-неформалов. Виски потихоньку начинали отрастать, рваные джинсы и железки сменились по-прежнему эпатажными, но уже более цивильными нарядами: оригинальными платьями маминой работы, стильными шляпками, агрессивными туфлями-шпильками с заклепками, яркими молодежными шейными платками.
До школьных экзаменов оставалась пара месяцев, и я начала активно наверстывать пропущенный за два года материал. Параллельно надо было думать о поступлении хоть куда-нибудь - эта тема еще ни разу мной не обдумывалась, а время поджимало.
- Я тут тебе ВУЗ подыскала, - с этими словами мама подала мне какую-то брошюрку, - вот смотри, дизайн интерьера, как раз по твоей специальности, ты ж художник.
- Ну вроде нормально, - ответила я без особого энтузиазма. Меня не особо волновало, куда идти, просто нужно было поступать хоть куда-нибудь. Все-таки диплом есть диплом, без него - никуда (как мы тогда свято верили). А это был самый престижный ВУЗ нашего региона, старейший и огромный, туда даже мало кто из медалистов отваживался подать документы. Но мне-то терять было нечего: или пан - или пропал. Поэтому решили идти туда.
Так я заканчивала школу и параллельно ходила на подготовительные курсы в универе. Сказать, что я валилась с ног - ничего не сказать. У меня реально кружилась голова от нагрузки, пропадал аппетит, я ничего не успевала, мама помогала писать рефераты, пока я разбираюсь в математической ереси и задним числом решаю контрольные по химии. Спасало лишь мое равнодушие, оно-то и сберегло нервы: мне, в отличие от обезумевшей мамы, было совершенно пофигу на результат, я просто без эмоций делала все от меня зависящее, не думая о будущем.
В итоге аттестат украшали, в основном, тройки - ну невозможно за пару месяцев изучить двухлетний материал, будь у тебя хоть семь пядей во лбу. Была лишь пара четверок да пятерки по русскому и астрономии. Главное, что аттестат мне все же выдали - а оценки уже никого не волновали.
Выпускной стал для меня не только помпезным праздником - он дал мне возможность еще раз эпатировать публику. Торжество проходило в роскошном городском театре с фресками, лепниной и гигантскими хрустальными люстрами. Мама сшила мне великолепное пышное бардовое платье с корсетом (а на фигуру я никогда не жаловалась, и корсет удачно подчеркнул красивые формы). Из остатков роскошной ткани мы с ней смастерили маленькую театральную сумочку на цепочке и расшили ее бисером. Соседка-парикмахерша тетя Алла как-то умудрилась сделать мне вечернюю прическу с мягкими локонами, собранными сзади, мастерски зачесав неровно отросшие виски (но волос уже было достаточно). Василиса одолжила свои украшения с полудрагоценными камнями.
Реакция окружающих, привыкших за несколько лет к моим безумным прическам, грязной рваной одежде и яркому макияжу, не обманула мои ожидания: учителя чуть не плакали от умиления и все норовили меня обнять и потрогать, всюду слышались удивленные возгласы, я была в центре внимания. Не иначе, как Золушка пожаловала на бал.
Вскоре все награждения закончились, и выпускной превратился в банальную пьянку. Больше всех чудили медалисты: одна зубрила предлагала всем подряд интимные услуги, и в тот вечер в театральную гримерку постоянно бегали парни, где их ждала любвеобильная отличница. Другая устроила стриптиз прям на фуршетном столе, не стесняясь учителей и родителей (несколько взрослых должны были следить за порядком, но у них ничего не вышло), еще одна подралась с одноклассницей из-за парня. И что им всем так башни посносило? Лишь моя бывшая подружка Оля, которая тоже выклянчила себе медаль, держалась более-менее прилично. Как ни странно, остальные вели себя мирно, даже отъявленные хулиганы. В общем, было что вспомнить.