В разгар дискуссии, поддерживаемый сыновьями и зятьями, в зале появился дряхлый сенатор, в силу преклонных лет и болезней давно не посещавший заседания. Его звали Аппий Клавдий. Он был слеп и беспомощен. Прослышав о нерешительности сената в отношении продолжения войны с Пирром, он приказал слугам поднять себя с постели и принести в здание сената. Старик решил попытаться, если еще не поздно, спасти честь и достоинство своего отечества. Войдя в зал заседаний, старый сенатор сразу привлек всеобщее внимание. Когда он сел на свое место, в зале воцарилась тишина, все желали услышать его мнение.
Вот что сказал Аппий Клавдий:
– Сенаторы Рима! Я слеп и привык считать свою слепоту несчастьем, однако сейчас, слепец, я жалею, что еще и не глух, ибо тогда я не слышал бы постыдных советов и решений, губящих славу моего города. Вы забыли, как похвалялись, когда Александр Великий начинал свои завоевания. Вы говорили, что, если он поведет свои войска не на восток, в Персию, а на Италию и Рим, мы никогда не покоримся ему. Что он никогда не завоюет славу непобедимого, если нападет на нас, и если он вторгнется в наши владения, то своим поражением лишь восславит римлян. Эта похвальба была столь громкой, что эхо ее разнеслось по всему миру. Но вот явился на наши земли неизвестный искатель приключений, враг и захватчик, и после его мелких успехов вы принялись решать, следует ли заключить с ним позорный мир и позволить ему остаться. Каким глупым и смешным кажется ваш хвастливый вызов Александру теперь, когда вы дрожите при имени Пирра, человека, который всю свою жизнь подчинялся какому-то из самых незначительных полководцев Александра; человека, который с огромным трудом завладел собственной страной; который не сумел сохранить ни частички завоеванной им Македонии и был изгнан оттуда с позором; который явился в Италию скорее изгнанником, чем завоевателем; который ищет власти здесь, так как не может защитить свою власть на родине! Предупреждаю вас: не ждите, что добьетесь чего-то, принимая его условия. Такой мир не искупит прошлого и не обеспечит безопасность в будущем. Напротив, он открывает дверь другим захватчикам, которые обязательно явятся, воодушевленные успехом Пирра и тем презрением, кое вы сами навлечете на себя, если безропотно снесете оскорбление.
Речь произвела сильное впечатление на сенаторов, вследствие чего они единодушно решили продолжить войну. Кинею велели передать Пирру следующий ответ: пока Пирр будет оставаться в Италии, римляне не будут вести речь ни о каких мирных предложениях. Если же Пирр покинет Италию и удалится в собственные владения, они выслушают любые его предложения о заключении договора о мире. Однако, поскольку Пирр остается на итальянской земле, пусть он одержит хоть тысячу побед, война будет продолжаться до последнего римского воина.
С этим ответом Киней вернулся в военный лагерь Пирра. Однако, кроме того, он сообщил царю множество полезных сведений о властях и народе Рима, численности населения, богатстве и ресурсах города, ибо, занимаясь переговорами, он не забывал и о сборе сведений, а был он умным и внимательным наблюдателем. Отчет Кинея не вызывал оптимизма. Народ Рима, по словам Кинея, оказался более многочисленным, чем предполагалось. Отправившаяся в поход римская армия вдвое больше той, которую Пирр разбил, а в городе осталось еще множество мужчин, по возрасту годных к военной службе и готовых пополнить войска. Одним словом, ничто не предвещало Пирру легкой победы.
В Риме готовились к войне. Однако до возобновления военных действий в лагерь Пирра отправили посланника с предложением обменяться пленными. Звали этого посланника Фабрицием. Фабриция, как уведомил Пирра Киней, высоко ценили в Риме за неподкупность и военные способности. Не имея никакой собственности, Фабриций жил лишь на свое военное жалованье. Пирр принял Фабриция с почестями. Более того, беседуя с Фабрицием наедине, Пирр предложил ему много золота и объяснил, что просит принять этот дар без всяких низменных целей, а как символ дружбы и гостеприимства. Фабриций отказался принять дар, и Пирр не стал настаивать.
Спрятанный слон
На следующий день Пирр решил удивить своего гостя. Он предположил, что Фабриций никогда прежде не видел слонов, и приказал спрятать в своих апартаментах за занавесом самого большого слона в боевых доспехах и роскошной попоне. Когда ничего не подозревавший Фабриций явился к царю, занавес неожиданно подняли, и животное предстало перед посланником во всем своем великолепии. Слон поднял хобот и грозно взмахнул им над головой Фабриция, в то же время издав громкий трубный звук, какой он издавал обычно для устрашения врагов на поле брани.
Фабриций, однако, не испугался и, похоже, даже не удивился, он не тронулся с места и невозмутимо обратился к Пирру:
– Как видишь, ты не произвел на меня никакого впечатления ни своим вчерашним золотом, ни сегодняшним зверем.
Пирр не выказал неудовольствия столь дерзкой речью. Наоборот, казалось, непреклонность и неподкупность Фабриция произвели на него благоприятнейшее впечатление и вызвали сильное желание привлечь его на свою сторону. Он уговаривал Фабриция убедить римлян заключить мирный договор, а затем предложил ему отправиться в Эпир и поступить к нему на службу.
– Если ты согласишься, – сказал Пирр, – я назначу тебя первым полководцем и осыплю наградами и почестями, как самого близкого друга.
– Нет, – ответил Фабриций. – Я не могу принять эти предложения, и не в твоих интересах настаивать, ибо, если я отправлюсь с тобой в Эпир, твой народ, узнав меня, потеряет уважение к тебе и захочет сделать меня царем вместо тебя.
Возможно, слова Фабриция следует понимать как остроумный ответ на затею Пирра со слоном, поскольку если предположить, что Фабриций говорил серьезно, то его пришлось бы заподозрить в тщеславии и пустом бахвальстве, что абсолютно несовместимо с тем, что мы знаем о нем. Так или иначе, но ответ Пирру понравился: чем лучше он узнавал римлян, тем сильнее желал покончить с войной и заключить с ними союз. Вот только римляне настойчиво отвергали все попытки договориться, разве что если Пирр сначала навсегда покинет Италию, с чем тот никак не мог согласиться. Это было бы для него равносильно признанию полного своего поражения. В общем, обе стороны серьезно готовились к войне.
Огромная римская армия отправилась из столицы на юг под командованием двух консулов: Сульпиция Севера и Деция Муса. Полководцы привели войска в Апулию – страну, лежавшую на западном побережье Италии к северу от Тарента. Здесь они разбили лагерь в долине у подножия Апеннин близ города Аускул. Перед лагерем протекала река, за лагерем возвышались горы. Река, широкая и глубокая, прекрасно защищала римский лагерь. Узнав о приближении римлян, Пирр во главе армии отправился им навстречу, подошел к долине, где стояли лагерем римляне, и расположился на противоположном берегу. Таким образом армии оказались близки друг к другу, их разделяла лишь река. Возник вопрос, следует ли форсировать поток и нападать на врага; причем ни одна сторона не решалась сделать первый шаг.
Пока обе армии ждали благоприятной возможности атаковать врага, со страхом думая о грозящих им опасностях, суеверие подорвало боевой дух и уверенность воинов Пирра. В армии распространился слух о том, что римский полководец Деций Мус наделен магической силой, способной в определенных обстоятельствах погубить всех, кто осмелится противостоять ему. И хотя греки, похоже, не боялись оружия римских легионеров, таинственная божественная сила, которую их воображение приписывало римскому консулу, вызывала в них неодолимый ужас.
Говорили, что сверхъестественная сила, о которой идет речь, передалась нынешнему Децию Мусу от одного из предков, отважного римского полководца, жившего веком раньше. Его также звали Деций Мус. Будучи еще молодым воином, во время похода вместе со своим отрядом он захватил одну из горных вершин и удерживал ее до тех пор, пока римские войска не вышли из опасного ущелья. Если бы не его мужество, войска были бы уничтожены. Консул, командовавший армией, наградил Деция Муса золотым венцом, сотней волов и великолепным белым быком с золочеными рогами. Простые солдаты в честь своего командира, спасителя армии, устроили грандиозное пиршество, на котором, по древнему римскому обычаю, короновали его венком из сухой травы с поля боя. Разумеется, подобные события случаются довольно редко, а награждение венцом воина его товарищами – особая честь, хотя украшение и плетется из материалов столь обыденных.
После этого события Деций быстро продвинулся по службе, и в конце концов его избрали консулом. В период пребывания в должности консула Деций вместе с одним из своих коллег – Торкватом – во главе большой армии отправился в поход. Подошло время решающего сражения. Обе армии вышли на поле, сражение должно было начаться на следующий день. Однако ночью к каждому из консулов явился призрак и сообщил, что по велению рока на следующий день погибнет один полководец с одной стороны и вся армия с другой, а значит, любой консул, принеся себя в жертву, обеспечит гибель врагов. Если же оба останутся живы, будет убит вражеский полководец и их армия погибнет.
Наутро, посовещавшись, оба консула решили, что один из них должен умереть и своей смертью обеспечить победу своей армии. Оставалось только решить, каким образом выбрать того, кто принесет себя в жертву. Наконец они договорились броситься в бой, как обычно, каждый во главе своего фланга, и тот, чей отряд первым начнет отступать, принесет себя в жертву. Случилось так, что в ходе сражения ужасная участь выпала Децию: его фланг стал отступать. Деций немедленно вознамерился сдержать клятву. Он призвал жреца, оделся, как положено для обряда жертвоприношения, затем, обмотав голову боевым плащом и стоя на копье, заранее положенном на землю, произнес, что посвящает себя и вражескую армию Богу Смерти. После этого Деций вскочил на коня и бросился в самую гущу врагов. В его тело вонзились сотня копий и дротиков, но тут же вся вражеская армия дрогнула, и римляне одержали полную победу.
С тех пор считалось, что сверхъестественное свойство обеспечить победу римскому оружию самопожертвованием на поле боя переходит в роде Дециев от отца к сыну. Деций Мус, противник Пирра, был внуком своего тезки, о котором мы только что рассказали, и греки боялись, что, принеся себя в жертву в грядущем бою, тот принесет им гибель. Воины Пирра стойко переживали все естественные тяготы войны, но можно понять их страх перед необъяснимым и сверхъестественным.
Пирр нашел очень остроумный выход из создавшегося положения. Он послал в римский лагерь гонцов с поручением передать Децию, что если в надвигающемся бою он прибегнет к любому виду магии с целью обеспечить победу римлянам, то ничего у него не получится, поскольку греческим солдатам приказано ни в коем случае не убивать его и живым привести в лагерь Пирра. А вот когда битва завершится, Деция подвергнут самым жестоким пыткам, как колдуна и самозванца. Деций ответил, что пусть Пирр не беспокоится о способах, коими римский полководец собирается сражаться. Ведь римляне не привыкли прибегать к таким мерам, о коих упомянул Пирр, разве что только в крайних случаях, и пусть Пирр не льстит себе мыслью, что римляне считают его вторжение достойным принятия столь необычных защитных мер. Римляне уверены в своих силах и смогут победить его посредством обычных способов ведения войны. Чтобы доказать свою искренность, консулы выразили готовность отказаться от преимущества, которое давала им водная преграда, предложили Пирру беспрепятственно перейти реку и сразиться в чистом поле, или же они сами форсируют реку и сразятся с Пирром на его берегу. Пусть Пирр выбирает, а они согласны биться с врагом на равных, и пусть будет что будет.
Пирр не мог отклонить подобное предложение. Он решил остаться на своем берегу и позволить римлянам перейти реку. Так и поступили. Войска, римские и греческие, выстроились на равнине, готовые к бою.
Римляне, более всего опасавшиеся слонов, прибегли к хитрости: приспособили множество колесниц к борьбе со слонами, прикрепив к ним длинные острые копья, при движении протыкающие животных. В колесницы посадили воинов с факелами, которые следовало метать в слонов и пугать их. Эти колесницы поставили перед той частью армии Пирра, где находились слоны, и колесничим строго-настрого приказали не двигаться с места, пока слоны не бросятся в атаку.
Учитывая все сказанное, нетрудно представить, что противники сражались яростно и отчаянно. Бой продолжался весь день, и перевес оказывался то на одной стороне, то на другой. Долгое время исход был неясен. Слонам удалось обойти колесницы и уничтожить множество римлян, но один римский отряд пробился к лагерю Пирра и пошел в атаку. Пирр отвел часть своих войск на защиту лагеря, чем изменил ход боя. С огромным трудом ему удалось собрать людей и поднять их боевой дух, после чего какое-то время ему сопутствовала удача. В тот день был убит Деций, и командование всей римской армией перешло к Сульпицию. Сам Пирр был тяжело ранен. Когда зашло солнце и сгустилась ночная тьма, остатки обеих армий покинули поле боя, усеянное мертвыми и умирающими. Один из военачальников Пирра поздравил его с победой. "Да, – сказал Пирр, – еще одна такая победа, и я потеряю все войско".
На следующее утро ни одна из сторон не решилась возобновить сражение. Обе армии отошли на безопасное расстояние, послали за подкреплениями и начали готовиться к будущим сражениям. Несколько месяцев войска бездействовали, а затем отправились на зимние квартиры, по обоюдному согласию отложив военные действия до весны. Весной обе армии снова сблизились. В римской армии теперь было два новых консула; один из них – знаменитый Фабриций, с которым Пирру уже доводилось вести переговоры. Военачальники были хорошо знакомы и, хотя и были врагами, сохранили добрые личные отношения.
У Пирра был врач по имени Никий. Этот Никий замыслил предложить римлянам свои услуги, отравив хозяина, но за хорошее вознаграждение. Свое предложение он изложил в письме Фабрицию. Фабриций немедленно связался с Квинтом Эмилием, вместе они решили сообщить Пирру о сделанном им предложении и предостеречь царя от козней предателя. Они послали Пирру полученное от Никия письмо и приложили собственное следующего содержания:
"Гай Фабриций и Квинт Эмилий приветствуют царя Пирра.
Похоже, что ты выбираешь себе друзей так же неудачно, как врагов. Наше письмо убедит тебя в том, что те, на кого ты полагаешься, недостойны твоего доверия. Тебя предали. Твой личный врач, человек, которому следовало быть самым преданным, предлагает отравить тебя. Мы сообщаем тебе об этом не из дружеских чувств, а потому, что не хотим, чтобы нас заподозрили в потворстве убийству, преступлении, к коему мы питаем отвращение. Кроме того, мы не желаем упустить возможность показать миру, что способны победить тебя в честном бою".
Необыкновенное великодушие врагов взволновало Пирра. Он немедленно собрал вместе всех римских пленников и отослал их в римский лагерь в знак признательности и благодарности за благородный поступок противников. Однако римляне не были бы римлянами, если бы, в свою очередь, не проявили благородство.
Они отослали к Пирру отряд греческих военнопленных, по численности равный освобожденным римлянам.
Все эти события укрепили Пирра в намерении покончить с войной. С каждым днем он все сильнее желал заключить мир с Римом, предпочитая иметь такой народ в союзниках, а не врагах. Однако римляне упрямо отказывались заключать мир на любых условиях, пока Пирр не уйдет из их владений, а Пирр считал подобную уступку ниже своего достоинства. Он оказался в безвыходном положении и мечтал о любом благовидном предлоге для того, чтобы уйти из Италии.
Глава 7
СИЦИЛИЙСКАЯ КАМПАНИЯ
291–289 гг. до н. э. Ланасса. – Ее отец, тиран. – Его жизнь. – Уход Агафокла из Африки. – Страшные последствия. – Море окрашено кровью. – Жуткая история. – Тексина и ее дети. – Удивительная история. – Менон замышляет подсыпать яд. – Опасности узурпации власти. – Карьера Менона.
279 г. до н. э. Пирр получает два заманчивых предложения. – Растерянность Пирра. – Пирр решает отправиться в Сицилию. – Он проводит крупномасштабную подготовку в Таренте. – Тарентинцы возражают. – Их доводы.
278 г. до н. э. Пирр посылает Кинея в Сицилию. – Форма острова Сицилия. – Положение дел в Мессане. – Поведение мамертинцев в Сицилии. – Мамертинцы полностью завладевают Мессаной. – Три цели, которые необходимо достичь в Сицилии. – Огромное войско отплывает на Сицилию. – Пирр намеревается захватить Египет. – Пирр во главе колонны. – Сражение на крепостных стенах. – Пирр побеждает. – Грандиозное празднество. – Результат сражения. – Пирр нападает на мамертинцев. – Победа Пирра.
277 г. до н. э. Пирр строит новые планы. – Нехватка моряков.
276 г. до н. э. Сицилийцы противостоят планам Пирра. – Общее восстание на Сицилии. – Характер Пирра. – Пирру не хватает упорства. – Новый план. -
Попытка вернуться в Италию оборачивается катастрофой. – Ожесточенный бой. – Пирр ранен в голову. – Жуткое зрелище. – Самый сильный мамертинец. – Пирру удается добраться до Тарента.
Мы уже упоминали, что после смерти египетской принцессы Антигоны Пирр женился несколько раз и одной из его новых жен была Ланасса, дочь Агафокла, царя Сицилии. Агафокл был одним из самых жестоких тиранов, какие только могут быть. Во главе своей армии, мало чем отличавшейся от банды убийц, он совершал грабительские набеги во все соседние страны. Иногда в сферу его хищнических интересов попадала Италия, иногда владения Карфагена на африканском побережье, иногда острова Средиземного моря. В этих походах Агафоклу пришлось пережить множество приключений и испытать всевозможные превратности судьбы. То он, опьяненный успехом, праздновал победу над противником, то – из-за безрассудства и опрометчивости – попадал в самое отчаянное положение и вынужден был, бросив все, в одиночку бежать с поля боя.
Однажды в Африке, когда удача в очередной раз отвернулась от него, Агафокл бросил свою армию на произвол судьбы и тайно бежал из лагеря с кучкой приближенных. Бежал он столь неожиданно, что даже оставил в руках солдат двух своих сыновей. Узнав о тайном бегстве Агафокла, солдаты тут же умертвили обоих. Когда, уже добравшись до Сицилии, Агафокл узнал об этом, он, в свою очередь, горя желанием отомстить, приказал отыскать, схватить и умертвить жен, детей, братьев, сестер отсутствующих воинов и всех тех, кто хоть отдаленно был связан с ними родством. Затем тела умерщвленных бросили в море, чтобы волны отнесли их к африканскому побережью. Масштабы сделанного были так велики, что воды моря окрасились кровью на всем видимом расстоянии от берега.