Таким образом, тысячники исполняли административные (управление вверенным населением), хозяйственные (управление пастбищами, перекочевками), фискальные (сбор налогов), военные (отправка на службу определенного числа воинов) функции. Возможно, они были также и судьями на местах. Сяо Цицин особо подчеркивает, что по монгольской системе десятки, сотни, тысячи и тьмы "являлись не только воинскими соединениями, но и гражданскими, административными подразделениями, т. е. десятский не только командовал десятью солдатами, но и одновременно был администратором, ведавшим их семьями" [Сяо Цицин, с. 178].
Родственникам Чингиса были розданы в управление уделы (хуби). Чингис, выделяя уделы, "дал 10 000 юрт матери совместно с Отчигином (братом Чингиса по отцу. – Е. К.); сыновьям Чжочи – 9000 юрт, Чаадаю – 8000, Огодою – 5000, Тулую – 5000, брату Хасару – 4000, Ачидаю – 2000 и Бель-гутаю – 1500 юрт" [Сокровенное сказание, с. 176]. Ко всем сородичам были приставлены нойоны, функции которых малоизвестны. Например, нойон Коко-Цос, приставленный к Чаадаю, человеку "крутому и скрытному характером", должен был "вместе с ним обсуждать задуманное" [там же]. Судя по этому примеру, родственники явно были под наблюдением, если не под контролем.
Родственники Чингиса получили хуби так же, как и заслуженные нукеры Чингиса. Выдача хуби сопровождалась вручением документа (ярлыка) на право иметь хуби и символа власти – гереге. Те, кто не только имел с хуби доход, но и осуществлял управление, контроль, получали печати-тамги. "Удел-хуби состоял из двух частей: из определенного количества кочевых семейств (улус) и из достаточного для их содержания пространства пастбищных и охотничьих угодий (нутуг) [Владимирцов. Общественный строй, с. 111]. Руководство распределением уделов было поручено Шиги-Хутухту
Сколько-нибудь точных сведений о налогах и повинностях в монгольском обществе XII – начала XIII в. нет. Но то, что налоги и повинности существовали, ясно из наличия института дархатства. Так, за заслуги по освобождению Темучжина из тайчиутского плена получил права дархатства в своих кочевьях на Селенге Сорхан-Шира. Если бы к 1206 г. не существовало хорошо всем известного института дархатства – освобождения от повинностей в пользу хана, то о чем было бы говорить Чингису с Сорхан-Шира? А раз было освобождение от повинностей, то, значит, было от чего освобождать. Очевидной повинностью тысяч было снаряжение на службу хану кешиктенов: "В том размере, в каком нами установлено, надлежит снабжать на местах по разверстке отправляющихся на службу сыновей нойонов-тысячников вне всякой зависимости от того, какую кто наследственную долю получил от отца своего или от того имущества и людей, какие кто из них приобрел собственным трудом. По этому же правилу, т. е. независимо от принадлежащего им лично имущества, подлежат снабжению по разверстке также и сыновья нойонов-сотников и лиц свободного состояния, отправляющиеся на службу в сопровождении трех товарищей" [Сокровенное сказание, с. 168–169]. В казну поставлялся скот, кумыс и т. п.
Реформы 1206 г. нанесли удар по родо-племенным узам. Представители разных племен оказались в одних тысячах и сотнях, соединенные между собой службой или проживанием в одной местности, смешением своим положив начало единой монгольской народности. "Смешение родов, поколений и племен монгольских при образовании "тысяч", этих основных единиц в здании империи Чингис-хана, – писал Б.Я. Владимирцов, – имело очень важные последствия для родового строя… распределение по "тысячам", распределение уделов знаменовало распыление целого ряда больших древ-немонгольских племен, например татар, меркит, джаджират, найман, кереит, остатки которых в большинстве случаев оказались разбросанными по разным улусам и улусам-тысячам" [Владимирцов. Общественный строй, с. 109].
* * *
Делопроизводство у монголов велось уйгурским письмом, приспособленным для монгольского языка. По имеющимся сведениям, это письмо было введено при содействии уйгура Тататунга, бывшего хранителя печати найманского Таян-хана. По данным "Юань ши", Тататунга был "уйгур, умный, хорошо владел словом, глубоко познал письменность своего государства. Найманский Таян-хан почитал его, вручил ему свою золотую печать, а также деньги и зерно. Тай-цзу выступил в поход на запад. Государство найманов погибло. Тататунга, спрятав печать, бежал. Через некоторое время его поймали. Тай-цзу допрашивал его, спросил: "Люди и земля Таян-хана, все вернулось ко мне. Ты зачем носишь печать?" Ответил: "Я служу. Хотел до смерти сберечь и спасти то, что получил от покойного государя. Разве я осмелюсь иметь другого?" Император сказал: "Верный и почтительный человек!" Спросил: "А как пользоваться этой печатью?" Ответил: "[Печать] используется во всех делах – для удостоверения выдачи денег, зерна, при назначении людей". Император одобрил это. Приказал окружающим [сановникам] после этого начать использовать печать каждый раз, когда издаются указы. И тогда же приказал иметь их [печати]. Император сказал: "Ты хорошо знаешь письменность своего государства?" Тататунга выложил все, что скрывал как тайное. После этого приказали ему обучить всех ванов и использовать уйгурское письмо для записи языка государства" [Юань ши, цз. 124, с. 36]. Это было в 1204 г.
Тамура Дзицудзо полагает, что письмо могло быть введено ранее, в 1189 г., или в 1204, или в 1206 г. Н.Ц. Мунку-ев за дату пленения Тататунга принимал 1204 г. Монгольский исследователь Далай Чулууны настаивает на том, что монголы пользовались уйгурским письмом еще до пленения Тататунга. "Согласно "Юань ши", – пишет он, – Чингисхан в 1204 г. узнал от плененного им визиря найманского Таян-хана – Тататунга, несшего ханскую печать, для чего применяется этот предмет с какими-то письменами, и начал употреблять такую же печать для скрепления государственных бумаг, а затем поручил тому же Тататунга обучить его детей и ноянов-родственников уйгурскому письму. Большинство иностранных ученых, опираясь на это неясное сообщение, без достаточных доказательств считают, что монголы переняли уйгурскую письменность в начале XIII в. Однако, вероятнее всего, уйгурский алфавит, который издавна употреблялся в некоторых монгольских племенах, при Чингис-хане получил распространение по всей Монголии и стал официальным письмом единого монгольского государства" [Чулууны Далай, с. 150–151].
Спор, к сожалению, достаточно беспочвенный, пока не найдены тексты на монгольском языке уйгурским письмом, скажем, 80-90-х гг. XII в. Конечно, странно, чтобы Чингисхан не знал о печатях и их употреблении, многое противоречит такому представлению, но приходится пока считаться с фактами. Чжао Хун сообщал, что "при первом возникновении государства нынешних татар у них совсем не было письменных документов. Во всех случаях, когда рассылались приказы, отправлялись послы, [при этом] вырезались только метки… чтобы запомнить их. Послы не смели прибавить или убавить хотя бы одно слово…В документах, применяемых ими самими [в сношениях] с другими государствами, до сих пор во всех случаях употребляется уйгурская письменность…Но ныне за последние два года в сношениях с государством Цзинь [у татар] употребляется китайская письменность, так как чиновники государства Цзинь, которые бежали, изменив [своему государству], и сдались татарам, желали быть взятыми ими на службу, не имея пристанища, и начали обучать их составлению документов" [Полное описание, с. 52]. Факт обучения письму от уйгур подтверждает Джувейни.
В.В. Бартольд отмечал, что "Чингис-хан отдал предпочтение уйгурской цивилизации, очевидно, потому, что она была ближе всего кочевникам; среди уйгуров было много остатков кочевых преданий и степных обычаев" [Бартольд. Образование империи, с. 264].
* * *
По всей Монголии по китайскому образцу, используемому в то время в соседних с Монголией государствах чжурч-жэней и тангутов, учреждалась почтовая ямская служба. Для обслуживания каждого яма (от кит. чжань – "почтовая станция") было выделено определенное число лошадей и людей. Все ямы распределялись между тьмами, и каждые две тысячи должны были содержать один ям. Между прочим, китайские источники, описывающие почтовую службу при киданях, чжурчжэнях, полны свидетельств большой тяготы ее для окрестного населения и злоупотреблений. Это касалось гонцов с пайцзами, послов, проезжающих по казенной надобности. Тангутские законы подробно регламентировали меры наказаний за такие злоупотребления. О монгольских делах Рашид-ад-дин сообщает, что проезжающие знатные лица "избивали, вешали и обижали народ". "Со всех мест они брали путевого довольствия во много раз больше, чем требовали дорога и ясак". При знатном проезжающем могло быть 200–300, а то и 500 – 1000 человек. "Поскольку вес и значение гонцам придавала толпа провожатых, то они старались, чтобы вокруг них собиралось больше нукеров, приглашенных из числа родственников и друзей" [Рашид-ад-дин, т. III, с. 263–265].
На могиле реформатора управления Монголией киданя Елюй Чуцая в надгробной надписи говорится: "Вначале все князья и императорские родственники по собственному усмотрению могли брать станционных лошадей, и, кроме того, послов было великое множество. Если кони падали от усталости, то они силой отбирали лошадей у народа, чтобы ехать на них дальше. В городах или посадах и на дорогах, куда бы они ни прибывали, всюду тревожили местное население. А когда они прибывали в подворья, то требовали самых различных услуг. Если подача кушаний задерживалась хоть немного, то [обслуживающие лица] избивались кнутами" [Китайский источник, с. 81].
Символы, знаки власти – пайцзы, верительные бирки, изготовленные из металла, золота или серебра, также были заимствованы монголами от соседей, а в конечном счете из Китая. Они были разного достоинства, часто украшены изображением головы тигра. Надпись на пайцзе определяла права ее держателя. Известны такие надписи: "Указ пожалованного Небом императора Чингиса. Спешно"; "Указ пожалованного Небом императора Чингиса. Должен вести дела по усмотрению"; "Пусть ведет дела по усмотрению, как бы мы лично ехали". Золотые пайцзы украшались фигурой лежащего тигра и одной-тремя жемчужинами. Монголы принесли ямскую службу в Европу; как известно, в России она просуществовала до XIX в. включительно.
Скоро важной фигурой в администрации монгольского государства стал даругачи – "подавляющий неповиновение". Он контролировал администрацию местных покоренных народов, в качестве символов власти имел дощечку-гереге и печать-тамгу. Нелишним будет сказать, что и эти символы власти были заимствованы из Китая. В завоеванных западных областях монгольское правление представлял баскак-танмачи (наместник, воевода).
Монгольское государство получило наименование Еке Монгол улус – Великое монгольское государство (кит. Да Мэнгу го). По сведениям китайского автора Ли Синьчуаня, государство Чингис-хана стало именоваться Великим монгольским государством с 1211 г. Мы уже упоминали о том, что тезис Б.Я. Владимирцова о том, что государством владел весь ханский род, требует корректив. Г.В. Вернадский считал, что верховная власть была сосредоточена в лице хана: "Ханский титул есть единственный атрибут верховной власти" [О составе Великой Ясы, с. 15], хотя хан не мог стать таковым без утверждения на курилтае. Все исследователи подчеркивают универсальный характер власти монгольского хана. По заключению Г. Франке, легитимация власти Чин-гис-хана жаловалась Небом и основывалась на подчинении других народов. Подданные подлежали умиротворению, и управлять ими было радостью. Трон хана именовался "седалищем радости". Универсализм власти монгольского хана, по мнению Г. Франке, состоял в том, что не было разницы между подлинной принадлежностью к его государству и потенциальной. Тем государствам, которые еще не подчинились, рассылались приказы о подчинении, с тем чтобы они, следуя повелению Неба, сообразуясь с ним, подчинились его представителю на земле. Отсюда отказ признать власть монгольского хана рассматривался как мятеж. В уже упоминавшейся нами надписи на надгробной стеле Елюй Чуцая сказано: "Как только враг, отклонив приказ [о сдаче], выпускал хотя бы одну стрелу или камень [по осаждающим войскам], в соответствии с [существовавшей] государственной системой все убивались без пощады во всех случаях" [Китайский источник, с. 76].
Все это напоминает представления о власти китайских императоров. Хуанди – китайский император являлся "правителем всего под Небом". Эта концепция, как показывает Г. Франке, "отчетливо не признавала границ". Хан обладал особой благодатью, харизмой [Франке, 1978, с. 16–18].
Т.Д. Скрынникова выделяет по текстам наличие двух видов благодати у Чингис-хана и его преемников – это "сила" – кючю и особый вид благодати – су [Скрынникова].
Китайские императоры также владели благой силой дэ, тюркские каганы были наделены благодатью, называемой кут.
Концепция власти хана была сокровенной, тайной. Как нет старого китайского текста, в котором в систематизированном виде была бы изложена концепция власти китайского императора, так нет и подобного монгольского текста.
На данном этапе вряд ли разрешим вопрос о том, сколько в идеях о власти хана, полученной по повелению Неба, сугубо монгольских (центральноазиатских) элементов и сколько китайских. Но именно при монголах не только в теории, но и на практике был остро поставлен вопрос об универсализме, исключительности власти монгольского хана, о недопущении наличия других государей. Исключительность власти не предусматривала равенства отношений, чего, кстати, не допускала и китайская концепция власти императора. Может быть, некоторое отличие можно видеть в том, что китайский император воздействовал на окружающий мир прежде всего своей благой силой дэ, а не только требованием подчинения, хотя он тоже обладал силой – вэй и дарованным Небом правом карать непокорных. Возможно, просто монгольская концепция и практика были несколько грубее.
* * *
Чингис-хан узаконил хунгиратов в качестве брачных партнеров императорского рода. "Когда в роде хунгират рождаются девочки, они из поколения в поколение становятся императрицами; когда рождаются мальчики, они из поколения в поколение женятся на принцессах. Пусть непрерывно из поколения в поколение объявляют этот жалуемый указ в первую луну четырех времен каждого года" [Юань ши, цз. 118, с. 1а]. Интересно, что аналогичную по содержанию статью закона, устанавливающую брачные взаимоотношения между царствующим домом Нгвеми и родом Сими, из которого императоры из рода Нгвеми брали себе жен, мы находим в тангутском кодексе законов середины XII в.
Большая роль в новом государстве была отведена Шиги-Хутухту. Он, как говорилось ранее, распределял уделы – хуби. Именно к нему были обращены следующие слова Чин-гис-хана:
– Когда же с помощью Вечного Неба будем преобразовывать всенародное государство, будь ты оком смотрения и ухом слушания! Произведи ты мне такое распределение разноплеменного населения государства: родительнице нашей, младшим братьям и сыновьям выдели их долю, состоящую из людей, живущих за войлочными стенами, так называемых подданных, а затем выдели и разверстай по районам население, пользующееся деревянными дверьми. Никто да не посмеет переиначивать твоего определения!
Последнее указание являлось прямым запретом менять своего владельца. Чулууны Далай полагает, что "исгэй ту ургатан" ("живущие за войлочными стенами") – это кочевое население государства, а "хабдасун э’удэтэн" ("живущие за деревянными стенами") – оседлое, занимавшееся земледелием [Чулууны Далай, с. 107].
Шиги-Хутухту был назначен главой Верховного суда государства и получил наказ:
– Искореняй воровство, уничтожай обман во всех пределах государства. Виновных в смерти – предавай смерти! Повинных наказанию или штрафу – наказуй! (по "Сокровенному сказанию", с. 159–160).
Правление ханское не должно блуждать в темноте.
Хан ошибаться не должен!
Поступайте по своему усмотрению -
Будьте твердыми, не склоняйтесь на чью-то сторону.
Не пренебрегайте словами своими.
Не горячитесь с почтенными людьми,
Не кричите на людей громким голосом!
Не распускайте слухов,
Не привязывайте звонка к подолу халата,
Не приходите на суд растрепанными[Алтай Тобчи, с. 215].
Так, судя по одному из монгольских стихотворений, которое, как предполагают, восходит к первой четверти XIII в. (Н.П. Шастина), Чингис наставлял своих судей.
Суд, возглавляемый Шиги-Хутухту, в своих решениях должен был руководствоваться собранием законов – "Ясой". Г.В. Вернадский, исследователь "Ясы", допускал, что она также была утверждена на курилтае 1206 г. Затем "Яса" пересматривалась в 1218 и 1225 гг. "Яса", по классификации Г.В. Вернадского, включала международное право, государственно-административное право, податной устав, уголовное, частное, торговое и судебное право. Он полагает, что одним из основных положений международного права, содержащегося в "Ясе", "была определенная форма объявления войны с гарантией безопасности населению враждебной страны в случае добровольного подчинения". Империя была основана на всеобщем прикреплении населения к государственной службе. Каждый под страхом смерти был обязан возвратить беглого раба законному собственнику. "Основной целью наказания в понятии Ясы является физическое уничтожение преступников". Г.В. Вернадский расценивал Чингисхана не только как гениального полководца, но и как "государственного деятеля крупного размаха, творца нового имперского права" (см. [О составе Великой Ясы, с. 33]).