В 1211 г. Кучлук, сын найманского Таян-хана, взял в плен и лишил власти кара-китайского гур-хана. До этого Кучлук пользовался доверием последнего гур-хана Чжилугу и даже был женат на его дочери. Кунку, дочь гур-хана, была женщиной волевой и заставила Кучлука сменить веру и из христианства перейти в буддизм. Кучлук видел, что многие в государстве кара-китаев тяготятся властью гур-хана. Да и хорезмшах, узнав о новом фаворите при дворе гур-хана, вступил с ним в контакт. Когда Кучлук узнал о поражении гур-хана от меча хорезмшаха, "он, со всею поспешностью выступив, напал на него (гур-хана. – Е. К.) в то время, когда войско того было рассеяно, и окружил его. Так как гур-хан не имел другого выхода, он захотел смиренно преклониться перед ним. Кушлук этого не допустил и смотрел на него как на отца, внешне оказывая ему почтение, сам же… захватил в свои руки области Туркестана, которыми владел гур-хан, и его царский сан. Гур-хан спустя два года отдал богу душу от горя, а казнохранилища, имущество, войска и движимое достояние, которые были собраны и накоплены в течение трехсот пяти лет, – все это попало в руки Кушлука" [Рашид-ад-дин, т. 1, кн. 2, с. 182]. Так Кучлук овладел троном кара-китайских гур-ханов и стал соперником хорезмшаха.
Кучлук повел негибкую внутреннюю политику. Сам ренегат, сменивший христианство на буддизм, он стал преследовать мусульман, "раскрыл над подданными длань насилия и вымогательства" [там же]. Кучлук требовал от мусульман Хотана сменить веру на христианскую или буддийскую. Он вступил в "диспут" с мусульманскими богословами Хотана, который кончился тем, что один из них, имам Ала-ад-дин Мухаммед-и Хотани, оскорбил государя, сказав Кучлуку: "Да будет прах тебе в рот, о враг истинной веры" [там же, с. 183], за что был распят на дверях своего медресе. С тех пор Кучлук стал сидеть в своих владениях, как на угольях.
Мы уже упоминали, что Субетай-баатур был послан в поход на меркитов. И хотя Рашид-ад-дин сообщает, что все меркиты были поголовно истреблены, тем не менее часть их бежала в Кыпчакские степи, в нынешний Казахстан. Ближе всех к этим местам оказался Чжочи, правитель "лесных народов". Как сказано в "Юань ши", "в период становления государства [Чжочи] являлся великим князем (цинь ваном), и ему был выделен и пожалован северо-запад. Эти земли крайне отдаленны, находятся в нескольких десятках тысяч ли от столицы. При скорой езде на почтовых перекладных лошадях, чтобы доехать туда, требуется более 220 дней" [Юань ши, цз. 107, с. 1с]. Чжочи и было приказано добить меркитов, и приказ, видимо, поступил к нему вовремя, несмотря на расстояния.
Итак, монгольский отряд под командованием Чжочи преследовал меркитов. В это же время в поход на север против кыпчаков отправился и хорезмшах. Когда хорезмшах появился на поле битвы, монголы уже покончили с меркитами. Чжочи не хотел вступать в сражение с хорезмшахом и объявил, что Чингис-хан послал его только против меркитов.
Мухаммед надменно заявил, что он считает своими врагами всех неверных, т. е. немусульман, и навязал монголам сражение. По сведениям Ибн-аль-Асира, "длилась битва три дня да столько же ночей, и убито было с обеих сторон столько, что и не сочтешь, но не обратился в бегство ни один из них… Дошло дело у них до того, что иной из них слезал с коня и пеший бился со своим противником. Дрались они на ножах, и кровь текла по земле до такой степени, что лошади стали скользить по ней от множества ее. Наконец, обе стороны истощили свои силы в терпении и в бою" [Ибн-аль-Асир, с. 7]. Исход сражения был неясен. Когда же на следующее утро мусульмане решили продолжать бой, они не обнаружили монголов: монголы отступили ночью, оставив, как это делали обычно, зажженные ими костры, которые и обманули мусульман.
А надо сказать, что в душе хорезмшаха давно уже таилась мысль о походе в Монголию и в Китай и о завоевании этих стран. Он постоянно расспрашивал купцов о богатствах восточных стран. Алчность его росла, а его успехи способствовали тому, что в известной мере из него постепенно вызревал новый Чингис-хан. Джузджани сообщает: "Мы, его слуги и придворные, пытались отговорить хорезмшаха от этой навязчивой идеи, мотивируя свои соображения дальностью расстояний, трудностями пути и другими препятствиями, но хорезмшах стоял на своем. А когда до него дошли слухи о том, что Чингис-хан завоевал Китай, он решил узнать, достоверны ли эти слухи, и отправил в Китай посольство во главе с благородным сейидом Беха аддином ар-Рази" (см. [Буниятов, с. 131–132]).
Чингис-хан принял послов хорезмшаха приветливо, одарил их, послал дары хорезмшаху и сказал послу:
– Передай хорезмшаху: "Я – владыка Востока, а ты – владыка Запада. Пусть между нами будет твердый договор о дружбе и мире, и пусть купцы и караваны обеих сторон отправляются и возвращаются, и пусть дорогие изделия и обычные товары, которые есть в моей земле, перевозятся ими к тебе, а твои в таком же порядке пусть перевозятся ко мне!"
Может быть, и прав был акад. В.В. Бартольд, когда писал: "Едва ли Чингис-хан мечтал в то время о всемирном владычестве" [Бартольд. Туркестан, с. 46]. Но этот договор походил на своеобразный "раздел мира", видимого и досягаемого для обоих. Это первое и важное свидетельство того, что Чингис после побед над Цзинь уже не думал ограничить свое государство пределами Монголии, а мыслил категориями стран света. Он считал себя "владыкой Востока", присваивая на Востоке все то, до чего только был способен добраться его воин на выносливом степном коне.
В ответ на посольство хорезмшаха Чингис отправил к нему свое с богатыми дарами, в числе которых был кусок золота величиной с верблюжий горб (его везли на отдельной телеге), нефрит, мускус, ткани из верблюжьей шерсти. Мухаммед принял послов в Бухаре. Послы передали Мухаммеду, что Чингис-хан слышал о его победах, славе и могуществе, что он предлагает ему мирный договор и готов считать его "наравне с самым дорогим из своих сыновей", т. е. по понятиям дальневосточной дипломатии заявлял, что признание признанием, а равенства между ними быть не может. Чингис – отец, старший, сюзерен. В подтверждение этого предложения Чингис высказывал надежду, что и Мухаммеду известно о его победах в Китае, т. е. попросту слегка припугнул хорезмшаха: "Ты для меня как самый дорогой мой сын. Не в тайне и для тебя, что я завладел Китаем и соседними странами тюрок, уже покорились мне их племена" [Буниятов, с. 133].
Что ответил хорезмшах послам Чингис-хана, неизвестно. Но ночью он тайно призвал во дворец главу посольства Чин-гиса хорезмийца Махмуда. Махмуду было предложено стать соглядатаем при дворе Чингис-хана и был задан ряд вопросов:
– Правду ли сказал мне Чингис-хан, заявляя, что он владыка Китая и что он захватил город Тамгадж. Так ли это на самом деле?
– Да, он сказал правду. Такое великое дело не может оставаться тайной, и скоро султан сам убедится в этом.
– Ты же знаешь, каковы мои владения и как они обширны, знаешь, как многочисленны мои войска. Кто же он, этот проклятый, чтобы называть меня своим сыном? Какое же у него войско?
– Войско Чингис-хана в сравнении с армиями хорезмшаха все равно, что одинокий всадник перед конницей или дымок против ночного мрака [там же, с. 133].
Поначалу Махмуд предостерег хорезмшаха – "скоро султан сам убедится в этом", но потом он, как говорят мусульманские авторы, "отказался от искренности" и дал хорезмшаху дезинформацию об армии Чингис-хана. Может быть, купец испугался и решил, что если скажет правду, то не выйдет из дворца хорезмшаха живым. Хорезмшах подарил ему драгоценный камень и просил помнить, что он хорезмиец.
Договор был заключен, послы возвратились к Чингису, а ночные показания Махмуда, вольные или невольные, имели самые тяжкие последствия для его родины.
И.П. Петрушевский считал, что допрос Махмуда показал, что "хорезмшах не имел никакого понятия о действительном положении империи Чингис-хана, ни о его военных силах" [Петрушевский, с. 105]. Чингис же поддерживал тесные связи со среднеазиатскими купцами, в его орде имелись перебежчики из Средней Азии, и потому "нельзя представить себе, чтобы Чингис-хан от этих лиц не мог получить необходимой для него информации за год-два до начала войны" [там же]. Думается, что и хорезмшах имел кое-какие сведения и от посольства Беха ад-дина, и от других своих посольств и беглых из Китая и Монголии, от уйгуров и карлуков, от Кучлука, наконец. Не мог он поверить и в то, что Чингис с ничтожной армией завоевал Китай. Хитрый купец угадал тайное желание хорезмшаха и сказал ему то, что было приятно его сердцу. Хорезмшах желал услышать неправду, и он ее услышал.
В те годы мусульманские купцы держали в своих руках всю торговлю между Средней Азией и Ближним Востоком, с одной стороны, и Монголией и Китаем – с другой. Чингисхан отправил во владения хорезмшаха огромный торговый караван – 450 мусульманских купцов везли на 500 верблюдах товары Чингиса, награбленные в стране тангутов и государстве чжурчжэней: золото и серебро, китайские шелка, собольи и иные меха из Южной Сибири и северных областей Цзинь. В составе каравана помимо купцов были монголы, с караваном прибыл и посол Чингиса Ухуна.
Официально прибывшие с караваном люди имели задание "отправиться в земли хорезмшаха, заняться там торговлей и приобрести редкие и ценные товары того края". В послании, которое вез Ухуна, говорилось: "Купцы являются опорой страны. Это они привозят владыкам диковинки и драгоценности, и нет нужды препятствовать им в этом. Я, со своей стороны, не намерен мешать нашим купцам торговать с вами. Надо, чтобы мы оба действовали совместно ради процветания наших краев. Поэтому мы приказали, чтобы отныне между всеми странами на земле установился мир, чтобы купцы безбоязненно направлялись во все края. Богатые и бедные будут жить в мире и благословлять Аллаха" [Буниятов, с. 135]. В послании был один изъян, который не могли не заметить в государстве хо-резмшаха, – Чингис "приказал", чтобы между всеми странами на земле установился мир. В послании Чингис-хан заявлял себя уже владыкой мира!
Караван Чингиса прибыл на границу владений хорезмша-ха в город Отрар. О дальнейших событиях арабский историк Ибналь-Асир рассказывает следующее: "Пришли они (купцы) в один из тюркских городов, называемый Отраром и составлявший крайнее владение хорезмшаха, у которого там был наместник. Когда к нему прибыл этот татарский отряд, то он (наместник) послал к хорезмшаху уведомить его об их прибытии и сообщить ему об имуществе, которое было при них. Хорезмшах прислал ему приказание убить их, отобрать имущество, находящееся при них, и прислать его к нему. Он (наместник) убил их и отослал, что при них было, а вещей было много. Когда посланное прибыло к хорезмшаху, то он разделил его между купцами Бухары и Самарканда и взял с них стоимость его (розданного товара)" [Ибналь-Асир, с. 5].
Есть и иные (в деталях) версии этого события. Согласно им Мухаммед только приказал Хайдар-хан Иналу (Иналчи-ку), наместнику Отрара, задержать купцов, а тот убил их уже по собственному почину, предварительно обвинив в шпионаже. Многие исследователи допускают, что сопровождавшим караван монголам было предписано разведать состояние дел в государстве хорезмшаха.
Как бы то ни было, очевидно, что купцы и сопровождавшие караван монголы стали жертвой жадности и подозрительности наместника Отрара и самого хорезмшаха. Так, З.М. Буниятов прямо пишет, что "ответственность за это преступление лежит на главе государства, так как расправа над купцами противоречила общеизвестным в то время нормам взаимоотношений между владетельными лицами. Кроме того, были убиты послы, которые находились под защитой общепринятых норм обычного права" [Буниятов, с. 135].
Только одному купцу (есть версия – погонщику верблюдов) удалось спастись и принести страшную весть Чингис-ха-ну. Скорее всего этот человек был оставлен в живых намеренно. Он должен был рассказать Чингис-хану, что стало с его шпионами, соглядатаями. Некупцов при караване, видимо, было немало. "Эти люди, не бывшие купцами, получили, – как писал И.П. Петрушевский, – и другое задание… этим заданием скорее всего могла быть военная разведка" [Петрушевский, с. 107]. По сведениям некоторых мусульманских авторов, люди Чингис-хана уже начали работать, они запугивали жителей Отрара "грядущим бедствием" [там же, с. 106], т. е. нашествием монголов. Из сообщения Мухаммеда ибн Кайс Рази известно, что до нападения монголов на Хорезм по городам государства хорезмшаха ползли слухи о готовящемся нашествии, и эти слухи вызывали панику среди населения. Что было делать хорезмшаху? Допустить беспрепятственно деятельность таких людей или пресечь ее? Он был настроен решительно, хотя и испытывал колебания. В трехсуточном сражении с Чжочи он потерял двадцать тысяч воинов, но поле битвы осталось за ним. Ан-Насави писал, что после битвы с Чжочи "душой султана овладел страх", так как он убедился сам в храбрости и военном мастерстве монголов. Но не будем забывать о том, что это было написано уже после того, как монголы завоевали владения хорезмшаха. И только позже стали ясны последствия резни в Отраре. Джувейни (тоже позднее) писал: "За каждую каплю их (купцов Чингиса) крови там потекли целые реки, кажется, что в воздаяние за каждый волос с их голов сотни тысяч голов валялись в пыли на перекрестках дорог" [Джувейни, I, 80]. Наверное, и хорезмшах Мухаммед и Хайдар-хан Инал могли поступить иначе и не давать повода Чингис-хану для мести. Мы не знаем всех обстоятельств; ясно одно, что они знали об опасности, но думали, что у них достаточно сил, чтобы справиться с Чингис-ханом.
Получив известие о гибели каравана в Отраре, Чингисхан послал посольство с запросом о случившемся во главе с Ибн Кафраджени Богра. Основным требованием Чингис-хана была выдача Хайдар-хана Инала. Сохранилось две версии "послания" Чингис-хана хорезмшаху. По одной из них его посол передал: "Ты даровал подписанное твоей рукой обещание обеспечить безопасность купцов и не нападать ни на кого из них, но поступил вероломно и нарушил слово. Вероломство мерзко, а со стороны султана ислама еще более. И если ты утверждаешь, что совершенное Иналом сделано не по твоему повелению, то выдай мне Инала, чтобы мы наказали его за преступление и помешали кровопролитию. А в противном случае – война, в которой самые дорогие души станут дешевы и. древки копий переломятся" [Буниятов, с. 136].
Это послание содержит два вопроса, на которые нет ответа. Получается, что был какой-то письменный договор между хорезмшахом и Чингис-ханом – "подписанное твоей рукой обещание". Мы о нем ничего не знаем. Кроме того, хорезмшах сразу после случившегося в Отраре послал людей с объяснениями. Он уверял, что происшедшее в Отраре было сделано не по его "повелению" – когда же эти люди могли прибыть к Чингису?
Вторая версия (ас-Субки) кажется более соответствующей обстоятельствам. "Сообщи мне, то, что произошло, – случилось ли по твоему желанию? Если это случилось не по твоей воле, тогда мы требуем кровь убитых и твоего наместника в Отраре, которого надобно доставить к нам в самом жалком виде, униженным и обесчещенным. Но если это сделано по твоей воле, тогда ответственность несешь ты, ибо я не исповедую твою религию и не одобряю этих действий. Ты принадлежишь к религии ислама, а ведь купцы эти тоже были твоей религии. Тогда как же расценивать этот приказ, который ты отдал?" [Буниятов, с. 136].
Странно, что Чингис-хан простил хорезмшаху стычку (войну!) с отрядом Чжочи, где только убитых со стороны султана было двадцать тысяч, а значит, речь шла и о тысячах жизней монгольских воинов, и столь огромное значение придал инциденту в Отраре? Ведь хорезмшах прямо заявил Чжочи, что сам Аллах велит ему сражаться с монголами. Говорят, что хорезмшах не мог выдать Инала, так как тот был его двоюродным братом со стороны матери и имел многочисленную знатную и влиятельную родню. Возможно, это и так. Но зачем было хорезмшаху выдавать Инала, если он знал, что война неминуема, готовился (плохо или хорошо) к ней и решился воевать тогда, когда не захотел стать "сыном" Чингис-хана, уже полагавшего себя владыкой вселенной, и скрестил оружие с его сыном в степях Казахстана?
После страшных и кровопролитных войн всегда рождаются версии, что войны можно было избежать. Но… история не повторяется. Сын хорезмшаха Джелал-аддин советовал выдать Инала. Хорезмшах приказал посла Ибн Кафраджени Богра убить, а двум его сопровождающим отрезать бороды. Позже мусульманские авторы заклеймили этот поступок шаха: "И не было никогда более мерзкого действия, чем это. Каждая капля их (послов) крови была оплачена потоками крови мусульман" (ас-Субки, см. [Буниятов, с. 136]). И хотя эта оценка справедлива, но ее не было бы, одержи победу хорезмшах. С оскорбленными послами хорезмшах послал ответ Чингис-хану:
– Я иду на тебя, хотя бы ты был на краю света, чтобы отомстить и поступить с тобой так, как поступил с твоими сторонниками!
Шах угрожал хану смертью, и это было объявлением войны. По сведениям тех же мусульманских авторов, получив этот ответ, Чингис три дня молился в одиночестве, взывая:
– О Господь и Создатель вселенной! О творец тазиков и тюрок! Не я был зачинщиком этой смуты! Даруй же мне силу для отмщения! (см. [Рашид-ад-дин, т. 1, кн. 2, с. 189]).
Но это тоже мусульманская версия, суть которой состоит в том, что во всех бедствиях, обрушенных монголами на исламский мир, виноват хорезмшах. Ничего подобного в монгольских источниках нет. В "Тайной истории" причиной начала западного похода объявлена не только месть за убийство послов, но отказ повиноваться, попытка порвать златоцветные "поводья" Чингис-хана, которыми он если еще и не взнуздал, то уже решил взнуздать сартаульский народ. "Затем, когда сартаульцы задержали и перебили сто человек наших посольских людей, отправленных к ним во главе с Чингис-хановым послом Ухуна, государь Чингис-хан сказал: "Пойду войною на сартаульский народ и законною местью отомщу за сотню своих посольских людей во главе с Ухуна. Можно ли позволить сартаульскому народу безнаказанно обрывать украшенья моих златоцарственных поводьев?" [Сокровенное сказание, с. 182].