Глядя на оплывающий в тепле торт, она сказала, что тоже подчинится инструкции - останется дома. А, положив трубку, стала прикидывать, что делать с горой нажаренных голубцов, нарезанных салатов… Поужинали плотно. Так плотно, что пришлось пойти прогуляться. Вечер был ясный, безветренный. За горой садилось солнце. На улице не было ни души. Должно быть, люди смотрели не в окна, а на экраны. Только какая-то старуха в обтёрханном кимоно куда-то брела. Должно быть, у неё не было телевизора, и она не знала про тайфун.
- Японцы - очень дисциплинированные люди, - говорила она наутро в университете, угощая Шимаду вчерашними пирожками. И он соглашался, уплетая пирожки и посмеиваясь. - В сезон тайфунов из всех предсказаний наши власти всегда выбирают самый пессимистичный вариант. Из соображений безопасности. Предсказания часто не сбываются, но мы, японцы, всё равно подчиняемся приказам.
- Конечно, возможно, что наши синоптики ошиблись, - Хидэо пожал плечами, словно сомневаясь в возможности такого маловероятного события. И предложил другой вариант: - Возможно, мы попали в "глаз тайфуна".
"Глазом" называли самый центр тайфуна. Обычно там, посреди бури светит солнце и сияет голубое небо. Хидэо защищал японских синоптиков. И японского профессора, мужа Зухры:
- Мы, японцы, много работаем, у нас нет времени ходить в гости!
Он словно подозревал, что для мужа Зухры тайфун был лишь предлогом, чтобы отказаться от визита…
Через несколько дней зашла Зухра, стала оправдываться смущённо:
- Мы с мужем уже были у Вас в гостях. И Вы нас навещали…
Наверное, эта странная последовательность фраз должна была означать, что Зухра и её муж считают долг благодарности исполненным? А если бы они нанесли второй визит, то вынуждены были бы платить новый долг, опять приглашать к себе гостей, длить дружеские отношения, обременительные для японца. Но Зухра японкой не была.
- Я бы пришла к Вам, - грустно заключила она. - Да вот муж… Японцы не любят ходить в гости… - Уходя, Зухра положила на стол дорогой подарок - женские кожаные перчатки. - Нет, нет, это недорого! - оправдывалась она. - Я купила на распродаже. Вы ведь потратились на обед для нас… - Это был подарок - извинение. А его дороговизна яснее ясного говорила - не в тайфуне было дело.
В университетском парке рабочие обрезали деревья. Облачение у них было замысловатое: традиционные японские штаны - широкие наверху, внизу узкие, как галифе. Их заправляли в мягкие, как чулки, сапоги, облегающие ногу. Такие носили кавказские горцы, но японцы отделяли на них большой палец, чтобы носить японские сандалии. Снаряжение у работавших в парке было серьёзное - широкие ремни, перепоясавшие куртки, несли ножи, ножницы, щипцы… Головы укрывали каски. В такой амуниции впору было встречать суровую опасность, а не обрезать мелкие сучки да копать ямки для новых деревьев. Парень делал это странным инструментом - двумя маленькими сапёрными лопатками, соединёнными вместе - так легче было вытаскивать землю из узкой ямы. Тяжёлые инструменты на поясе мешали ему, каска съезжала на вспотевший лоб. Но парень не снимал её, не дерзая нарушать форму, рассчитанную на самый пессимистический вариант.
Начало осеннего семестра
Осенняя луна
Сосну рисует тушью
На синих небесах.
Рансэцу
- Лето кончилось! - с грустной улыбкой говорил Хидэо. - Лето в Японии пролетает так быстро!
Действительно, всего один месяц длилось то, что японцы называли летом - душный, невыносимый август. Японская осень была куда лучше - сентябрь походил на погожий русский июль. В конце сентября они с мужем поехали к морю. На пляже было пусто. Только какая-то дама сидела, опершись на песок руками в белых перчатках. И пожилой господин, гулявший по пляжу с собакой, был в белых перчатках, таких же, как у дамы, грубых, из хлопка, надетых не для тепла или красоты, а чтобы защитить руки от грязи - травы, песка… Многие японцы поступали так, отправляясь на природу. Мужчина и дама строго следовали правилам: кроме перчаток на них было надето то, что положено носить осенью - куртки. На купальник иностранки мужчина и дама глянули изумлённо, как на травяную юбку дикаря и деликатно отвели было глаза, но, увидев, что голые белые люди полезли в воду, забыли о японских приличиях и уставились на безумцев. Нежась в тёплом море, они забылись, заплыли далеко. Очнулись от стрёкота мотора. В небе прямо над ними завис вертолёт. Наверное, пилоты остолбенели так же, как гулявшие по пляжу, и теперь гадали, не шпионы ли это, которые пытаются удрать из Японии вплавь.
- Представляешь, что они сейчас о нас говорят! - рассмеялся муж, но всё-таки повернул к берегу.
Кто знает, что предписывали в подобных случаях японские правила? Может, отстрел нарушителей? С морскими купаниями пора было кончать.
- Для нас, японцев, осень - это поездки в горы, - лицо Хидэо овеяло чем-то мягким, лирическим. - Студенты всегда отмечают начало осеннего семестра коллективной экскурсией в горы.
В сентябре закончились каникулы, студенты стали появляться в лаборатории. Впрочем, они и летом надолго её не покидали - сэнсэй дал им такие задания, чтобы работать пришлось весь август.
- Для поездки в горы студенты организуют складчину, но за вас всё будет оплачено, вы - наши гости. Карманных денег вам понадобится немного, не больше пяти тысяч йен на двоих. Студентам я посоветовал брать всего по три тысячи… - Сэнсэй, как всегда, заботился обо всём.
На гостиницу скромной студенческой складчины не хватило, приют нашли на загородной базе университета, в общежитии студентов агрономического факультета - в горах у них были опытные поля. В одноэтажных летних домиках сэкономлено было на всём - комнаты без дверей, как купе, койки в два яруса… Зато всё блистало чистотой и новизной - стены, пол, красивое постельное бельё… В прихожей на стене висел телефон и под ним фонарик. Его гнездо было устроено так, что аккумулятор подключался к сети заряжаться, когда фонарик вешали на место.
- Работает! - удивился муж, зажигая фонарик. Он ещё не привык к японской жизни.
Территория лесного лагеря была ухожена, как всё в Японии - аккуратно постриженные газоны, обложенные белыми камешками клумбы, прудик с золотыми карпами… Для коллективных пикников имелось специальное сооружение - навес, а под ним - низкие столы с жаровнями, устроенными из железных листов с газовыми горелками под ними. Под навесом нашлись и заправленные газовые баллоны, водопровод и алюминиевые лотки, в которые студенты выложили привезённую из города снедь: тофу, зелень, китайскую капусту, грибы и тонко нарезанную говядину - намечались сукияки.
- Осенью надо есть мясо, осень - холодное время года, - так сказал Хидэо.
Уселись бесстрашно на холодный бетонный пол, покрытый только синей циновкой, да ещё и разулись прежде, чем на неё ступить. Только русские, пренебрегая суровой японской дисциплиной сели на свои кроссовки. Митико раздала всем нечто странное, оказавшееся бумажными фартучками типа слюнявчик - сукияки предполагалось макать в соевый соус, оставляющий на одежде плохо отстирывающиеся пятна. На сей случай японская промышленность и выпускала специальные фартучки. Мужчины повязывали их, нимало не смущаясь сходством с ясельной группой. Техник Ямазаки включил газовые горелки, и трапеза началась. Подхватывая палочками снедь из лотков, народ бросал её на листы жаровен и ворошил быстро румянящиеся на сильном огне кучи. Выбирая готовые кусочки, их макали в соус и отправляли в рот. Отвлекались от работы только на то, чтобы поднять вверх пивные банки и крикнуть "Кампай!"
Подчистив на раскалённых листах всё до последнего кусочка, студенты остались мыть жаровни. Хидэо вышел из-под навеса, поднял голову.
- Посмотрите, какие холодные осенью звёзды!
В такие минуты она понимала, почему называла его другом.
- Продолжим вечер дома! - приказал сэнсэй.
В спальном корпусе нашлась общая комната с длинным столом. Хозяйственный Ямазаки достал припасённую бутылку виски. И русская водка пригодилась. Пока муж обсуждал с Шимадой её достоинства, Хидэо предложил спеть. Корейский студент Чанг спел что-то сильное и мужественное, отстукивая такт рукой по столу, его сменил китайский доктор Чен. Никто из японцев петь не захотел. Пришлось завести русскую песню, студенческую, весёлую.
- Что такое трам-там-там? - серьёзно спросил Хидэо и, склонившись к ней, добавил ласково: - А Вы хорошо поёте.
Словно жили в нём два человека: один - простой и славный парень, вырывавшийся на свободу где-то поодаль от университета, и другой, душивший его сэнсэй, озабоченный строжайшим соблюдением субординации.
Ровно в одиннадцать Хидэо отправился спать, предварительно распределив народ по местам. Муж был отправлен в отдельное купе, а ей с Митико отдали единственную комнату с дверью.
- Вы отвечаете за Фудзивару, - строго сказал Хидэо. - Она ведь ещё не замужем.
И хотя русские профессора в отличие от японских не несут ответственности за нравственность своих студенток, она не смогла уснуть до тех пор, пока Митико не вернулась. Да и расшумевшиеся после виски студенты мешали спать - комната с дверью соседствовала с гостиной. Проснулась только в восемь и в умывальной, устроенной прямо в коридоре, столкнулась с Хидэо.
- А мы с Вашим мужем давно гуляем! - Хидэо говорил укоризненно, не скрывая, что он плохо относится к женщинам, которые встают позже мужчин.
Завтракали в столовой, напоминавшей русские турбазы: дощатые стены, лавки вдоль общих столов… Только меню отличалось - вкусная жареная рыба, мисо-суп, рис и горы овощей. После завтрака планировалась лекция мужа - именно она давала группе право остановиться в университетском лагере - просто на гулянку сюда не пускали. В учебном корпусе было, как в городе, полно компьютеров, ксероксов, проекторов, магнитофонов… И всё это стояло за плохо закрытыми дверями в горах, среди леса… Хидэо свернул лекцию быстро и, поглядывая на часы, и велел рассаживаться по машинам. Предстояло выполнить обширную программу - совершить прогулку в горах.
Асфальтовая тропа шла над бетонированным берегом горной речки. Ущелье напоминало контору, где только что прошла инвентаризация - на каждом крупном камне висела деревянная табличка.
- Скалы имеют названия, - объяснил Шимада.
По тропе шли японские туристы, экипированные отнюдь не для прогулок по асфальту - прочные горные ботинки с толстыми шерстяными носками, обильная амуниция на поясе: стальные термосы, бинокли, верёвки, крючья, ледорубы. Туристы равнодушно проходили мимо речки и скал и задерживались у большого висячего моста, мощной стальной аркой перекинутого через ущелье. Здесь фотографировались. Природа в чистом виде никого не устраивала, даже в качестве фона.
- Этот мост обычно снимают на открытках, - пояснил Хидэо и велел Ямазаки сделать коллективный снимок своей группы.
Тропа уушла наверх, в серые ноздреватые скалы, к пещере - шраину. Только один из студентов остановился, склонив голову, хлопнул в ладоши. Остальные равнодушно прошли мимо. В полдень, не нарушая режима, перекусили в маленьком кафе у речного обрыва, за столиками, стоящими прямо на траве. Хозяйка подала петушков на палочках, совсем русских, только сделанных не из карамели, а из корня конняку и потому серых, мутных, пружинящих, как резина. Есть пресного петушка полагалось, окуная в коричневое кисловатое мисо…
Запланированные поездки в горы
По горной тропинке иду.
Вдруг стало мне отчего-то легко.
Фиалки в густой траве.
Басё
- Мы с женой запланировали для вас несколько поездок в горы, - говорил Хидэо. - Прежде всего, вы должны подняться на Тайхак-сэн. Эта гора на окраине города особенно почитаема в наших местах. Каждый, кто тут живёт, обязан взойти на неё. Мы с женой поднимаемся регулярно, раз в месяц. Даже зимой, когда снег…
Христианин Хидэо исполнял старинный японский обряд почитания горы.
- Японцы верят, что боги живут в горах, поэтому подъём на гору - паломничество, - так написано было в одной из книг, которыми в изобилии снабжала их Леночка.
Подъём на Тайхак-сэн Хидэо назначил на субботу.
Странные в Японии горы - они возникают ни с того, ни с сего, на плоском месте и напоминают кучку песка, насыпанную в песочнице ребёнком. Дорога прошла по ровному полю, не предполагавшему поблизости никакой горы, обогнула лес и упёрлась в одинокую гору. Автостоянка была просторной - значит, это место посещали многие, и пустой. Наверное, в этот день в городе не оказалось вновь прибывших, которым надлежало поклониться местному богу. Или просто спали люди в субботу в семь утра, да под моросящим дождём.
- Может, не стоит лезть на гору в дождь, - неуверенно начала она.
- При чём тут дождь? Мы же решили подняться! Я специально выделил на это два часа!
Хидэо быстро зашагал по тропе, растворявшейся в сумраке леса.
Стволы криптомерий уходили ввысь, закрывая хмурое небо. Тропа привела к площадке, расчищенной для привала. Кроме простых деревянных скамеек здесь стояло дощатое сооружение, напоминавшее крытую сцену.
- Это и есть сцена, - сказала Намико. - В дни шинтоистских праздников здесь дают традиционные, японские представления для паломников, которые поднимаются на гору.
Намико легко взбежала на сцену, и стала грациозно танцевать, играя воображаемым веером. Хидэо улыбался, любуясь женой, слегка притопывая в такт. Его нога наткнулась на банку из-под пива.
- Раньше здесь такого не было! - пробормотал он, вытаскивая из-под лавки банки, пакеты… И оглянулся беспомощно - мусорницы на поляне не нашлось. Хидэо окликнул жену и поспешил увести иностранцев от места, порочащего его страну.
Тропа сужалась и круто забирала вверх. Плотная земля под ногами сменилась камнями, склоны уходили вниз обрывами - шутки кончились, началось восхождение.
- Путь на вершину всегда сопровождался испытаниями. Паломники должны были пройти по тонкой жерди над пропастью, балансируя камнями. Соратники подвешивали их вниз головой, держа на верёвках на краю обрыва. Это походило на пытки. Но путь к богу должен быть труден. Дошедшие до вершины получали звание ямабуси… - так писали Леночкины книги.
Восходители на Тайхак-сэн вряд ли заслуживали звания ямабуси: на крутых участках в скале были вырублены ступени и натянута цепь-перила. И всё-таки это было испытание. У неё сбивалось дыхание, гудели от напряжения ноги. И лицо мужа покраснело. Оставалось утешать себя надеждой, что японские боги оценят их труды и что-нибудь славное для них сделают.
- Посмотрите, какой вид! - придумала она хитрость, чтобы передохнуть.
- Устали? - Хидэо спрашивал так, словно не знал, что такое усталость.
- У меня ещё идёт акклиматизация, - попытался оправдаться муж.
- Акклиматизация? А что это такое? - не понял Хидэо.
Да, он чувствовал некоторое неудобство, когда уезжал за границу. Из-за разницы во времени. В первый день. А больше ничего. Не сбиваясь с дыхания, Хидэо бежал наверх. Хидэо, не отрывавшийся от письменного стола, обгонял их, тренированных, спортивных, но тяжёлых, вскормленных молоком, хлебом, мясом.
Пренебрегая цепью, Хидэо цепко ставил небольшие ноги на ступени, шутя поднимая своё лёгкое тело, выстроенное из водорослей, риса, сои. И лёгонькая Намико не отставала от мужа. Она летела и пела, словно отпущенная на волю птичка. И, не прерывая своей радостной птичьей песенки, первой выпорхнула на вершину.
- В древней Японии был обряд - японский царь поднимался на вершину горы и смотрел на подвластные ему земли. Считалось, что так он получает благословение богов и учится лучше управлять своим государством, - вспоминала она Леночкины книги, глядя на долину с одинокими кочками гор. Может, восхождение и её научит лучше управляться с этой страной. Но Хидэо торопил:
- Надо побыстрее осмотреть вершину!
На осмотр было отведено две минуты. На площадке длиною в пять шагов и шириною в три была только маленькая, до пояса ростом, деревянная будочка шраина да раскидистое дерево с привязанной к нему рейкой с делениями, отмечавшими высоту горы. Она положила монетку в одну йену среди таких же белых кружочков, раскиданных возле шраина. А Хидэо шраина словно не заметил. На японских вершинах живут японские боги, а Хидэо был христианином.
- Чай, садимся пить чай! - торопил он. Мы с Намико придумали напоить вас утренним чаем на вершине!
Он гордо улыбнулся, а Намико достала из своего рюкзачка термос и тяжёлые фарфоровые чашки, ложки и даже блюдца. Потому что чёрный английский чай пить из чашек без блюдец никак нельзя. Ещё в рюкзачке нашлись салфетки, печенье, сахар… Намико накрыла завтрак на широком плоском камне, словно специально положенном на вершине на тот случай, если восходители захотят перекусить. В рюкзачке нашёлся и фотоаппарат, который Хидэо приладил среди камней, чтобы сняться всем вместе. Снимок на вершине - без этого спускаться нельзя.
- Спускаемся! Спускаемся! - торопил Хидэо. Не потому, что полил уже нешуточный дождь, а потому, что время, отведённое на восхождение, заканчивалось. - Мне надо успеть в университет, я должен подготовить протоколы собрания! - объяснил он спешку.
Намико отказалась отдать рюкзачок русскому мужчине, хотя он предлагал ей помощь ещё настойчивее, чем у подножья, потому что знал теперь - рюкзак нелёгкий. А Хидэо ушёл вниз, не оборачиваясь, не беспокоясь, как справится жена с рюкзаком и с мокрой тропой. Камень ступеней скользил, и на крутых участках она съезжала почти сидя, не выпуская из рук цепь. Кажется, она понимала теперь, что испытывали ямабуси, подвешенные на верёвке над пропастью. Поджидавший их возле машины Хидэо удовлетворённо посмотрел на часы.
- Мы уложились в срок. Вам осталось осмотреть ещё одну гору - самый знаменитый в наших местах вулкан. Эту поездку я запланировал на следующее воскресенье.
В субботу опять полил дождь. Надеясь, что Хидэо отложит поездку, они смотрели японский фильм. Семья съезжалась к умирающему родственнику, собираясь его хоронить. Но он выкарабкивался. И только спустя несколько месяцев умирал. На похоронах было совсем мало народу.
- Ему следовало умереть в прошлый раз, когда мы все были в сборе. Не можем же мы приезжать так часто! - ворчали собравшиеся. И осуждали умершего: - Он всегда был легкомысленным человеком!
- Уж если здесь не любят откладывать даже смерть, поездку отменят вряд ли, - вздохнул муж и пошёл мазать ботинки водоотталкивающим кремом.
В воскресенье они проснулись в пять, посмотрели на ливень за окнами, но на всякий случай позавтракали и оделись. В шесть ноль-ноль, как было назначено, под окнами загудела машина. Они вышли, сжавшись под одним зонтом.
Машина взбиралась наверх по серпантину дороги.
- В хорошую погоду можно видеть, какой красивый тут лес, - сказала Намико. - И вид на долину отсюда прекрасный.
За окнами ветер месил серые клочья облаков, обильно смоченные дождём. Машина еле ползла, пристроившись к длинной веренице - запланированную поездку в горы не отменил никто.