"Марина, – говорит один из очевидцев, – была дивно хороша и прелестна в этот вечер в короне из драгоценных камней, расположенных в виде цветов". Московские посланцы и поляки любовались ее стройным станом, быстрыми изящными движениями и роскошными черными волосами, рассыпанными по белому серебристому платью, усыпанному каменьями и жемчугом. Московский посол отказался с ней танцевать, заявив, что недостоин прикоснуться к жене своего государя, но внимательно следил за всеми церемониями. В частности, он выразил недовольство тем, что Мнишек велел дочери поклониться королю Сигизмунду, благодаря его за "великие благодеяния", – такое поведение совсем не подобало русской царице.
Марина с огромным удовольствием играла роль царицы: восседала в церкви под балдахином в окружении свиты, посетила Краковский университет и оставила свой автограф в книге почетных посетителей.
Марина получала от Лжедмитрия богатые дары. Ожидалось, что вскоре она отправится в Москву, но отъезд несколько раз откладывался: Юрий Мнишек жаловался зятю на недостаток средств и долги, не позволявшие быстро выехать. Однако вскоре до Марины дошли слухи, что в Москве у нее появилась соперница – прекрасная царевна Ксения, дочь умершего царя Бориса Годунова. Марина сразу засобиралась в дорогу, повелев отцу написать письмо царю.
Наконец Мнишек получил от Лжедмитрия 300 тысяч злотых, и 2 марта 1606 года Марина выехала из родного Самбора, окруженная огромной свитой.
На московской земле Марину встречали священники с образами, народ с хлебом-солью и дарами. Нареченная царица ехала медленно и, приблизившись к Москве, остановилась в заранее приготовленных для нее шатрах.
2 мая царская невеста прибыла в Москву. На улицах ее встречали толпы нарядных горожан. Эта церемония описана многими очевидцами, пораженными ее пышностью, великолепием, роскошью. Малиновый звон колоколов, длинное шествие придворных в раззолоченных нарядах, сияющие панцири кавалерии…
После краткого свидания с Лжедмитрием в Кремле Марину привезли в Вознесенский монастырь, где ее встретила "мать" царя – вдова Ивана Грозного Марфа Нагая.
Свадьба Лжедмитрия и Марины состоялась в четверг 8 мая. Как отмечает историк Костомаров, "свадьба устроена была по заветному прадедовскому чину с караваями, с тысячским, с дружками, со свахами. Марина, не любившая русской одежды, явилась в столовую избу в русском бархатном платье с длинными рукавами, усаженном дорогими каменьями и жемчугом до того густо, что трудно было распознать цвет материи; она была обута в сафьянные сапоги; голова у ней была убрана по-польски, повязкою, переплетенной с волосами".
После обычных церемоний новобрачные со свадебным поездом отправились в Успенский собор. Прежде венчания царь изъявил желание, чтоб его супруга была коронована, затем помазана на царство и причастилась Святыми Дарами. Лжедмитрий хотел сделать приятное жене и тестю, подчеркнув особое положение Марины. Она приняла причастие по православному обряду. Царь не хотел принуждать жену к смене веры и желал лишь исполнения ею – для спокойствия подданных – православных обрядов во время торжественных церемоний.
Совершилось венчание. Ксендз произнес в Успенском соборе проповедь на латинском языке. Свадьба, однако, продолжалась во дворце по всем правилам русского свадебного чина.
Потекли веселые дни пиров и праздников. Марина, по требованию царя, хотя и являлась в русском платье, когда принимала поздравления от русских людей, но на свадебном пиру была в польском платье, на столе стояли любимые ее кушанья, в том числе и телятина, которую русские люди не употребляли, считая поганой, играла польская музыка, и все гости танцевали. На русских пирах могли танцевать только скоморохи, поэтому все нововведения польской невесты были сочтены большим грехом.
Марина же, несомненно, была на вершине счастья. Сбылись самые смелые мечты честолюбивой полячки.
В воскресенье готовился маскарад с великолепной иллюминацией, а за городом устраивали бутафорскую крепость. Поляки затевали рыцарский турнир в честь новобрачной четы. Много иных веселых планов представлялось для суетной и избалованной судьбою Марины.
Однако среди москвичей росло недовольство нашествием поляков. Этим обстоятельством решили воспользоваться мятежные бояре во главе с князем Василием Шуйским. Какие-то вести о заговоре дошли до Лжедмитрия, но он лишь отмахнулся.
Ранним утром 17 мая 1606 года москвичи проснулись от звона колоколов. Им объявили, что поляки хотят убить царя Дмитрия, и они бросились громить дома, где жили родственники Марины. Заговорщики ворвались в Кремль, смяли сопротивление царской стражи и стали искать Лжедмитрия. Спасаясь, он выпрыгнул из окна и сломал ногу. Стрельцы хотели было защищать царя, но заговорщики пригрозили им разорением стрелецкой слободы, и те в испуге отступились. Тело убитого Лжедмитрия было выставлено на Красной площади; Шуйские объявили о его самозванстве, несколькими днями позже князь Василий был избран царем.
Марина спаслась чудом. Она вбежала в свои покои, к придворным дамам и, будучи небольшого роста, спряталась под юбкой охмистрины. К счастью, прибежали бояре и разогнали неистовую толпу.
Марина оставалась во дворце до среды будущей недели; к ней приставили стражу. В среду пришли к ней московские люди от бояр и сказали: "Муж твой, Гришка Отрепьев, вор, изменник и прелестник, обманул нас всех, назвавшись Димитрием, а ты знала его в Польше и вышла за него замуж, тебе ведомо было, что он вор, а не прямой царевич. За это отдай все и вороти, что вор тебе в Польшу пересылал и в Москве давал". Марина указала им на свои драгоценности и сказала: "Вот мои ожерелья, камни, жемчуг, цепи, браслеты… все возьмите, оставьте мне только ночное платье, в чем бы я могла уйти к отцу".
У Мнишка забрали десять тысяч рублей деньгами, кареты, лошадей и вино, которое он привез с собою.
Василий Шуйский отправил семью Мнишеков в Ярославль, где они прожили до июля 1608 года. Затем по договору с польским королем Марину с отцом отправили на родину. Но на пути их встретил пан Зборовский, один из руководителей польских отрядов при Лжедмитрии II. Он предложил Марине стать женой второго самозванца, укрепив тем самым его авторитет. В Тушинском лагере она вновь становится русской царицей – 5 сентября 1608 года. Вскоре судьба преподнесла ей новый сюрприз: второй Лжедмитрий был убит. В это время она была на последних месяцах беременности.
Вскоре она родила сына, которого нарекла Иваном, возможно, в честь казацкого атамана Ивана Заруцкого, который отныне стал ее единственным покровителем. Даже с маленьким ребенком на руках Марина продолжала борьбу, надеясь стать московской царицей.
Конец "царствования" Марины был ужасен. Заруцкий как главный "заводчик воровства" был посажен на кол, четырехлетний царевич Иван повешен (во избежание новых смут), а Марина была заточена в одной из башен Коломенского кремля, прозванной потом "Маринкиной". Здесь она умерла не то "от тоски", не то от голода, не то была отравлена.
Джахангир и Нур Джахан
Могольский император Акбар – великий реформатор средневековой Индии любил праздники. Именно он начал устраивать "женские базары", на которых жены и дочери придворных торговали украшениями, тканями и всякими безделушками.
На одном из таких веселых базаров сын императора Салим встретил юную красавицу Мехруннису. Ее отцом был Гийяс Бег, тысячник в войске императора. Мехрунниса родилась на пути в Индию, куда Гийяс Бег, иранец по происхождению, отправился на поиски счастья в 1576 году.
Наследник престола так увлекся девицей, что встревоженному Акбару пришлось подыскать Мехруннисе жениха. Им стал иранец Шер-Афкан, служивший в армии императора. После свадьбы Акбар назначил его на более высокую должность и пожаловал ему во владение округ Бурдван в Бенгалии, подальше от двора.
Через несколько лет Акбар скончался и на престол взошел Салим под именем Джахангира. Он вспомнил о прекрасной Мехруннисе, которая жила в Бурдване вместе с мужем и дочерью. Император повелел Шер-Афкану явиться в столицу, полагая, что Мехрунниса будет его сопровождать. Шер-Афкан был верным подданным, но очень осторожным. Заподозрив неладное, он отказался ехать ко двору.
Тогда в Бурдван отправился молочный брат императора Кутб уд-дин, занимавший пост наместника Бенгалии. Его встреча с Шер-Афканом кончилась кровавой драмой. Наместник попытался убедить супруга Мехруннисы подчиниться государевой воле. Шер-Афкан выхватил саблю и нанес Кутб уд-дину смертельный удар в живот. Сам же, истекая кровью после стычки с охранниками наместника, сумел добраться до дома. Он проследовал на женскую половину дома, чтобы убить жену и спасти свое имя от бесчестья. Но гостившая в Бурдване мать Мехруннисы не растерялась и сказала зятю, что несчастная, услышав о случившемся и считая супруга убитым, бросилась в колодец. При этих словах Шер-Афкан упал замертво.
Узнав о смерти соперника, Джахангир вздохнул с облегчением. "Надеюсь, – писал он в своих мемуарах, – что этот гнусный негодяй навечно обретет пристанище в аду". Император приказал доставить Мехруннису ко двору. Однако по существующим законам даже император не мог жениться на ней сразу: ведь она была вдовой человека, объявленного государственным преступником. В течение нескольких лет Мехрунниса находилась при одной из жен покойного императора Акбара.
Лишь в 1611 году Джахангир женился на своей избраннице. Свадьба была отпразднована с необычайной пышностью. Мехрунниса получила новое имя Hyp Джахан – Свет Мира, под которым и вошла в историю Индии.
Ей было тридцать четыре года, что считалось солидным возрастом. Несмотря на это Hyp Джахан оставалась, по свидетельству современников, блистательной красавицей, едва ли не владевшей магическим секретом вечной молодости. Она писала стихи под псевдонимом Махфи, вышивала золотом; именно ей индийская традиция приписывает изобретение "итр" – эссенции из розовых лепестков.
Джахангир обожал ее. Прежде он имел девять жен и множество наложниц, но до брака с Нур Джахан "даже не подозревал, что такое супружество". Император не мог обойтись без жены и дня. Она даже лечила его, не доверяя другим врачам. Отважная женщина сопровождала Джахангира и в поездках по империи, и на охоте. В своих мемуарах правитель с восторгом рассказывал о том, как его супруга, восседая на слоне, одним выстрелом из мушкета убила тигра-людоеда.
Джахангир всячески поощрял участие жены в решении государственных проблем, в то время как сам все сильнее увлекался вином и опиумом, предаваясь развлечениям. "Она достаточно сильна и мудра, чтобы править, – утверждал Джахангир, – а мне ничего не надо, кроме вкусной еды и хорошего вина".
Hyp Джахан выдвинулась на первые роли в управлении империей. Ее имя чеканилось на монетах и стояло на государственной печати рядом с именем супруга. Она принимала послов, выслушивала жалобщиков и просителей; решала вопросы войны и мира, раздавала придворные должности и земельные наделы, особо отличая при этом своих родственников и даже старых слуг. Например, брата Асаф Хана она сделала первым сановником.
Разумеется, далеко не все были довольны переходом государственной власти в руки женщины. Помимо сыновей Джахангира, мечтавших о престоле, за влияние на императора боролось несколько придворных группировок.
Один из высокопоставленных и пользовавшихся особым доверием Джахангира вельмож, Махабат Хан, заявил государю, что не в силах более мириться с позором и бесчестием, которые повелитель навлек на себя безумной страстью к Hyp Джахан. История еще не знала примера подобного подчинения могущественного монарха воле своей жены. Махабат Хан призывал падишаха одуматься.
Джахангир попытался взять в свои руки бразды правления. Но, как с грустью заметил летописец, двести таких, как Махабат Хан, не могли пересилить влияние Hyp Джахан на падишаха…
Единственным союзником властолюбивой императрицы был ее брат Асаф Хан. Чтобы прочнее связать себя с правящей семьей, Hyp Джахан, у которой не было детей от императора, устроила два важных для себя брака. Один из сыновей Джахангира, Хуррам, взял в жены дочь Асаф Хана (впоследствии Хуррам, став императором Шах Джаханом, построил для нее всемирно знаменитый мавзолей Тадж Махал). Нур Джахан выдала свою дочь от первого брака за другого сына Джахангира. Все это делалось для того, чтобы после смерти мужа императрица осталась у власти.
Казалось, создавшееся положение благоприятствовало честолюбивым замыслам Hyp Джахан. Старший сын Джахангира, Хусру, за мятеж против отца был ослеплен и заточен в тюрьму. Другой сын, Хуррам, тоже попытался восстать, но потерпел поражение и, хотя был прощен отцом, находился в опале. Единственной угрозой оставался еще один сын Джахангира, Парвиз, целиком подчиненный влиянию Махабат Хана. Именно эти двое подавили мятеж Хуррама, что принесло им славу и почет!
Кульминация в борьбе двух придворных группировок, одну из которых возглавляли Hyp Джахан с братом, а другую – Парвиз и Махабат Хан, наступила в 1626 году, когда император вместе со своим двором выступил из Кашмира в Лахор. Стремясь покончить с Махабат Ханом, Hyp Джахан добилась того, чтобы его вызвали ко двору императора с отчетом о тратах во время пребывания наместником в Бенгалии. Махабат Хан понимал всю опасность ситуации, поэтому направился в ставку падишаха с отрядом в четыре тысячи воинов.
Во время переправы Джахангир и его приближенные были пленены Махабат Ханом, который заявил, что остается преданнейшим подданным императора, но государству угрожает честолюбие Асаф Хана и его сестры. Повелитель, безусловно, свободен, но теперь он будет находиться под надежной охраной…
Hyp Джахан с отрядом отправилась вызволить мужа из плена.
В итоге Hyp Джахан также попала в плен к Махабат Хану. Вельможа наслаждался одержанной победой и раздумывал, что делать дальше. А пока, выполняя волю императора и его супруги, он отправился вместе с ними в Кабул, где позволил одному из придворных набрать среди местных жителей две тысячи всадников якобы для похода на Кандагар, захваченный персами. На самом деле воинов вербовали по тайному распоряжению Hyp Джахан.
А потом Джахангир заявил, что хочет провести смотр новых войск, но без участия в нем людей Махабат Хана, дабы избежать стычки между афганцами и индусами. Махабат Хан опрометчиво согласился, и Джахангир, возглавив отряд, легко освободился из плена.
Потерпев поражение, Махабат Хан поспешил дальше на юг, но, получив известие о внезапной смерти принца Парвиза, сразу предложил свои услуги Хурраму, также находившемуся на Декане. Хуррам же не собирался поднимать мятеж: он ждал, когда власть сама перейдет к нему в руки, ведь Парвиз был мертв, а два младших брата, Шахрияр и Джахандар, серьезными соперниками не являлись.
Здоровье Джахангира слабело с каждым днем. Он надеялся обрести исцеление в благодатном климате Кашмира, но тщетно. 28 октября 1627 года Джахангир умер. Царственная вдова недолго предавалась скорби: она хотела возвести на трон своего зятя Шахрияра, который немедленно захватил государственную казну и провозгласил себя падишахом.
Но Асаф Хан объявил государем юного сына принца Хусру. Некогда восставший против отца, Хусру был ослеплен, а потом убит, а сын его, долгое время находившийся в заключении, понятия не имел о государственных делах. Наивный юноша не ведал, что его, по выражению летописца, готовят на роль жертвенного барашка, что Асаф Хан уже тайно послал гонца к Хурраму. Hyp Джахан была разгневана предательством брата, но лишь тогда, когда Хуррам отправил на тот свет других претендентов и взошел на престол под именем Шах Джахана, поняла, что окончательно проиграла…
К чести Шах Джахана, он не тронул вдовствующую императрицу. Вместе с овдовевшей дочерью Hyp Джахан была отправлена в одно из своих владений, где и умерла через восемнадцать лет. Похоронили ее в Лахоре, в гробнице Джахангира.
Рембрандт ван Рейн и Саския ван Эйленбург
Один из величайших в мировом искусстве художников Рембрандт ван Рейн родился 15 июля 1606 года в Лейдене. Он был восьмым ребенком в семье мельника Харменса Герритса ван Рейна. Вначале Рембрандт поступил в латинскую школу, а по окончании ее – в университет. Вскоре он оставляет университет и начинает учиться живописи.
В 1631 году художник переезжает в Амстердам. Здесь он работает главным образом над портретами. Представители самых разнообразных слоев общества стремились запечатлеть себя.
Саския ван Эйленбург (Эйленбюрх) пришла к нему в дом вместе со своим кузеном Хендриком. Недавно осиротевшая дочь бургомистра приехала посмотреть Амстердам из Фрисландии. Но кузина была отнюдь не похожа на обычную провинциальную красавицу.