…Разведчики донесли Форбсу, что в трех милях отсюда по лесам бродит вражеский отряд, по всей видимости, посланный для перехвата обоза с продовольствием. Генерал направил для устранения потенциальной угрозы несколько сотен виргинцев под командованием подполковника Джорджа Мерсера. Вскоре в лагерь британцев донеслись отчетливые звуки перестрелки: люди Мерсера вступили в бой! Форбс послал Вашингтона на выручку соотечественникам.
В сгущающихся сумерках в лесу было трудно что-то разглядеть, тем более что всё заволокло пороховым дымом. Вашингтон послал к Мерсеру вестового - сообщить о подходе подкрепления - и двинулся со своими людьми вперед. Вот в отдалении замаячили человеческие фигуры - и тут же раздались выстрелы, засвистели пули. Кто-то с криком упал; солдаты начали лихорадочно стрелять. Вдруг Вашингтон понял: это же свои! Он выхватил саблю и стал выбивать сошки из-под мушкетов, чтобы солдаты не могли стрелять, но было поздно: 14 человек погибли, 26 истекали кровью…
Четвертый раз Вашингтон шел к "развилке Огайо", и каждый раз судьба словно издевалась над ним! К несчастью, он был не одинок: 15 сентября передовой отряд под командованием майора Джеймса Гранта, который должен был устроить засаду перед фортом Дюкен, был наголову разбит французами и индейцами. Генерал Форбс решил не рисковать и отложить операцию до весны.
В такой ситуации могло помочь только чудо, и его совершил шестидесятилетний старик Конрад Вейзер, немецкий колонист и первопроходец, побывавший фермером, солдатом, монахом, кожевенником, судьей, изучивший наречия индейцев и служивший переводчиком и посредником между колонистами из Пенсильвании и союзом ирокезских племен. Умело и дипломатично действуя во время совета, собравшегося осенью в Истоне (Пенсильвания), он сумел заключить договор с ирокезами, по которому племена из долины Огайо соглашались расторгнуть союз с французами.
Без помощи индейцев французам было не продержаться - подкреплений ждать неоткуда. Форбс только-только приказал идти на зимние квартиры, когда к нему привели трех пленных, сообщивших, что из форта Фронтенак выведен французский гарнизон, а из форта Дюкен ведется эвакуация. Подоспевший индейский разведчик рассказал, что над фортом поднимается густой столб дыма. Форбс срочно собрал две с половиной тысячи солдат, разделил их на три колонны, намереваясь взять форт штурмом, а во главе поставил Вашингтона, присвоив ему на время операции звание бригадного генерала. Наконец-то его час пробил! Но когда вся эта сила явилась на место, от форта Дюкен оставались одни дымящиеся головешки: французы взорвали его и ночью сплавились по реке.
Британцы вступили в форт 25 ноября 1758 года, и Форбс приказал немедленно возвести на этом месте новые укрепления, которые назвал фортом Питт в честь госсекретаря Уильяма Питта. Поселение в развилке двух рек получило название Питсбург.
Добившись своей цели, генерал, на протяжении всей военной кампании боровшийся с серьезным недугом, окончательно разболелся. 3 декабря, передав командование фортом полковнику Хью Мерсеру, он поехал обратно в Филадельфию (путь был труден и растянулся на несколько недель). Полковник Вашингтон тоже был не в лучшей форме: недолеченное "расстройство кишок", напоминавшее о себе в предыдущие месяцы, снова его подкосило. Теперь, когда безопасность виргинских первопроходцев была обеспечена, а сам он довольно удачно дебютировал на политической сцене, военная карьера его больше не прельщала. Джордж предпочел не разбрасываться, а сосредоточиться на предстоящей женитьбе - начать новую жизнь.
Весть о грядущем уходе Вашингтона в отставку повергла в уныние его подчиненных. 27 офицеров Виргинского полка прислали ему коллективное письмо, в котором прославляли его "непоколебимую приверженность к беспристрастной справедливости", "признание чужих заслуг", "честь и стремление к славе" и сожалели, что теряют "прекрасного командира", "искреннего друга" и "любезного товарища". Капитан Роберт Стюарт в личном послании добавил от себя, что ему будет не хватать "Вашего неизменного общества и беседы, доставлявших мне столько удовольствия".
Вашингтон от всей души поблагодарил офицеров "за оказанную честь": "…если мне и удалось снискать себе репутацию, то лишь благодаря вам. Благодарю вас за любовь и уважение, с коими вы всегда относились ко мне. Сие и есть награда для меня. Сей славой упиваюсь".
Шестого января 1759 года, в "Двенадцатую ночь", в "Белом доме" состоялась свадьба Джорджа Вашингтона и Марты Дэндридж-Кастис. Джордж был весьма импозантен в синем бархатном костюме, выписанном из Лондона (синий цвет напоминал о военном мундире, в то время как штатские предпочитали коричневый), белом атласном камзоле и туфлях с синими пряжками. Марта роскошно смотрелась в желтом парчовом платье поверх белой шелковой юбки, с пышными кружевами на вороте и рукавах, и пурпурных атласных туфельках с серебряными блестками (туфли были на высоких каблуках, чтобы хоть чуть-чуть сократить разницу в росте с новым мужем). Джеки и Пэтси тоже были одеты по-взрослому, как маленькие аристократы.
Вероятно (точных свидетельств нет), на свадьбе присутствовали братья и сестры молодоженов (у Марты было два брата, Уильям и Бартоломью, и две сестры - Анна Мария (Фанни) и Элизабет; их мать тоже могла приехать), но Мэри Болл нарочито не явилась на бракосочетание старшего сына. Зато Джордж Уильям Фэрфакс и его жена Салли были среди гостей. Разве можно не пригласить лучших друзей?
Обряд совершил преподобный Дэвид Моссом, пастор церкви Святого Петра.
"Двенадцатой ночью" завершаются рождественские празднества. По народным поверьям, клятва, принесенная в этот вечер, будет нерушима, а следующий день явится судьбоносным.
ПОМЕЩИК
Медовый месяц новобрачные провели в Уильямсберге.
Привыкший относиться к любому делу добросовестно, Джордж подготовился и к новым для себя обязанностям супруга. В библиотеке Кастисов нашлись "Супружеское распутство" (Conjugal lewdness) Даниеля Дефо и "Искусство заниматься любовью" Афры Бен. Проштудировав эти книги, он решил подстраховаться и заказал в Лондоне четыре унции шпанской мушки - известного с древних времен афродизиака.
Семья Дэндридж-Кастис в XVIII веке
Период ухаживаний фактически свелся к трем предсвадебным визитам Вашингтона в "Белый дом" и обмену несколькими коротенькими письмами, поэтому теперь, уже став мужем и женой, Джорджу и Марте предстояло по-настоящему познакомиться. По счастью, оказалось, что оба вытянули в лотерее счастливый билет: им было хорошо вместе. Несмотря на свою относительную молодость, они были уже опытны в житейских делах, знали, что нет в этом мире совершенства, и умели находить компромисс. Марте нравилось в новом муже то, что он был волевой ответственный человек, знающий, чего он хочет и как этого добиться. Джорджу, привыкшему командовать, было по душе, что жена ему не перечит, но вместе с тем он, не позволявший себе близких отношений с подчиненными, находил отраду в беседах с супругой, которой мог безбоязненно излить душу, получив взамен сочувствие и умный совет.
Единственное, что слегка омрачало их союз, - Марта больше не могла иметь детей. Ее последние роды, в результате которых на свет появилась Пэтси, выдались сложными, и врачи вынесли неутешительный вердикт. Что ж, они будут вместе воспитывать детей Марты от первого брака. Малыши сначала робели в присутствии высоченного чужого дяди со строгим лицом, чье появление прерывало шумные игры, веселье и смех, но со временем попривыкли. Вашингтон прикипел душой к маленькой Пэтси, но как держать себя с любимцем матери Джеки, так и не решил. Дело в том, что Джеки, сохранивший фамилию отца, по достижении совершеннолетия должен был вступить во владение всем отцовским наследством - землями и рабами, которыми пока управлял его отчим, ежегодно посылая в Генеральный совет в Уильямсберге подробный отчет. Таким образом, Вашингтон был для него и приемным отцом, и управляющим его имениями…
Распоряжаться по своему усмотрению он мог лишь собственностью Марты. А эта собственность добавляла забот. Например, в конце января, который в тот год выдался морозным, неожиданно скончались четыре раба, причем трое из них принадлежали Кастисам. Нужно было тратиться на врачей и лекарства для оставшихся…
На свой 27-й день рождения Вашингтон впервые принял участие в работе палаты горожан. Четыре дня спустя ему пришлось пережить волнующий момент: коллеги решили принять специальную резолюцию, чтобы выразить ему благодарность за "верную службу Его Величеству и нашей колонии" и "храброе и мужественное поведение". Голосовали вслух; на просьбу высказаться по поводу резолюции по залу прокатилось громкое "да". Вашингтон поднялся с места, чтобы поблагодарить за оказанную честь. Он в самом деле был польщен, смущен, обрадован… Но он был к этому не готов! Что сказать? И все смотрят на него, ждут… Он зарделся как маков цвет, попытался что-то выдавить из себя, но так и не смог и смутился окончательно. "Садитесь, мистер Вашингтон, - сказал председатель, успокоив его улыбкой, - ваша скромность равна вашей доблести, а этого не выразить никакими словами".
Вашингтона назначили в комиссию жалоб и предложений, которая занималась торговыми и управленческими делами. Ему приходилось разбирать и прошения от солдат и маркитантов. В те времена, когда парламент был местом для состязания в ораторском искусстве, Вашингтон резко выделялся на фоне краснобаев, готовых в любой момент вскочить со своего места и часами заливаться соловьем на любую тему. Он никогда не говорил больше десяти минут и всегда - только по делу.
Военное прошлое всё еще довлело над настоящим, тем более что война не закончилась и газеты по-прежнему уделяли ей много внимания (а Джордж и Марта читали уйму периодических изданий). 11 марта скончался генерал Форбс, его похоронили в Филадельфии. Аберкромби отозвали в Лондон и заменили Джеймсом Амхерстом. Но всё это происходило уже где-то далеко, а рядом были более насущные проблемы: Джордж твердо вознамерился посвятить себя хозяйству и занимался обустройством своего гнезда.
Женившись на Марте, он унаследовал торговые связи Даниеля Парка Кастиса с лондонской фирмой "Роберт Кэри и Кº", стоявшей рангом выше, чем заведение Ричарда Вашингтона: она не только реализовала табак с виргинских плантаций, но еще и получала за Марту дивиденды со счета ее первого мужа в Банке Англии. Уведомив письмом Роберта Кэри о том, что отныне все дела Даниеля Парка Кастиса, эсквайра, будет вести он (и приложив копию свидетельства о браке), Вашингтон тут же поручил своему новому торговому агенту приобрести в Лондоне спальный гарнитур: кровать с пологом на четырех столбиках, гардины на окна, постельное покрывало и четыре стула с бело-синей обивкой. Помимо этого, молодожены пожелали иметь "модный набор" фужеров, особую подставку для десертов (менажницу), серебряные столовые приборы с рукоятками из слоновой кости. Клиенты требовали, чтобы приобретаемые вещи были модными и пристойно-элегантными, на самый изысканный вкус. Мода уже в те времена менялась быстро, и за морем за ней не поспевали. Заказав "две пары кружевных гофрированных манжет по гинее за пару", Вашингтон добавил: "…если гофрированные манжеты вышли из моды, пришлите те, что модны теперь". Вместе с тем Джордж вовсе не был пижоном и, заказывая штаны из черного шелка и малинового бархата, подчеркнул, что на них не должно иметься никаких кружев или вышивки, а синее пальто с капюшоном должно быть сшито "из такой материи, чтобы не пропускала самый сильный дождь". Марта выписала себе шелковые чулки, белые атласные туфельки, золотые пряжки к ним, касторовую шляпу, два гребня из слоновой кости и два черепаховых, чепцы из газовой ткани и два фунта ароматной пудры. Не нуждаясь в косметике, Джордж поручил купить в аптеке на улице Лудгейт-хилл шесть бутылок особой микстуры для чистки зубов, предотвращавших зубную боль: зубы по-прежнему доставляли ему много хлопот, и один даже пришлось вырвать.
Джордж добросовестно посещал заседания палаты до начала апреля, а после утверждения законопроекта о сохранении Виргинского полка выехал вместе с семьей в Маунт-Вернон.
Марта с детьми и слугами-рабами (ее сопровождала мулатка Анна Дэндридж, при Джеки состоял десятилетний негритенок Джулиус, при Пэтси - двенадцатилетняя Молл) ехала в шикарной карете Кастисов, а Джордж скакал рядом верхом. Молодой муж сильно нервничал: как-то супруге понравится новое жилище? А вдруг там еще ничего не готово, пахнет краской и штукатуркой, намусорено, не убрано? Разумеется, он заранее написал управляющему Джону Алтону, чтобы комнаты чисто вымели и проветрили, а в двух спальнях приготовили постели; "столы и стулья вынесли на улицу и как следует отскоблили и почистили". "Лестница, - наказывал он, - должна быть натерта, чтобы выглядеть как подобает. Раздобудьте яиц и цыплят, разузнайте о них по соседству".
К счастью, все его опасения оказались напрасными - Марте понравилось в Маунт-Верноне. Прекрасная хозяйка, она быстро навела в доме уют, и усадьба стала "приютом радости и веселья". Вашингтон радовался своей новой жизни "в уединении", надеясь отдохнуть от забот "большого суетного мира".
Однако без неприятностей не обошлось: едва устроившись на новом месте, Вашингтон узнал, что на плантации Булскин вспыхнула эпидемия оспы. Он помчался туда и обнаружил, что два раба, Гарри и Кит, уже умерли, а все дела находятся в запустении и беспорядке. Джордж лично съездил в Винчестер, находившийся по соседству, заказал там одеяла и лекарства, нанял сиделку и велел надзирателю поместить заболевших рабов в карантин. Ну всё приходится делать самому! И это в самую горячую пору, когда надо готовить землю под высадку табака!
Знаменитый виргинский табак был главным источником доходов для местных плантаторов, однако выращивание этого капризного растения было делом нелегким, заставляя множество людей трудиться не разгибая спины и не покладая рук.
Семена табака очень мелкие: в одном грамме их насчитывается около 12 тысяч штук, поэтому табак никогда не сеют сразу в грунт, а предварительно проращивают. В марте его высеивают в специальные горшочки, чтобы в мае рассаду можно было высадить на плантации. К тому времени следовало подготовить землю: вспахать деревянной сохой, пройтись по пашне с граблями, разбивая крупные куски земли, потом вспахать поглубже, снова прорыхлить, перемешать почву с остатками старых кустов и корней, чтобы они перегнили и удобрили ее, добавить песочка - табак его любит.
Наконец можно высаживать кустики. Это ювелирная работа: одно неосторожное движение - и корни будут повреждены, а значит, растение погибнет. Важно выдерживать расстояние между саженцами: если посадить их слишком близко, листья получатся маленькими и тонкими, и за такой табак много не дадут. Через три недели принявшиеся растения надо окучить, чтобы корни росли не в стороны, а вниз, а потом регулярно пропалывать, чтобы кустики не заглушило сорняками. Зато поливать табак не надо, разве что в очень засушливую погоду.
Когда растение уже выпустило семь-восемь листьев, нужно отщипнуть верхнюю почку - ногтями, осторожно, чтобы не повредить два верхних листочка. После этой процедуры листья начинают усиленно развиваться. Но успокаиваться нельзя: нужно регулярно уничтожать другие, бесполезные отростки на стебле, которые иначе тоже пойдут в рост.
Но это, как говорится, еще "цветочки"; самая тяжелая работа предстоит, когда пойдут "ягодки", то есть листья. Сбор урожая начинается через два-три месяца после высадки, когда фермер опытным глазом подметит признаки того, что листья созрели: с них опали ворсинки или они начали опускаться. Стебель табака вымахивает в высоту до двух метров, на нем располагаются от восьми до двадцати листьев. Зреют они постепенно: сначала самые нижние, потом те, что повыше, и сбор табака происходит практически непрерывно. Это значит, что в самую жару и духоту чернокожие невольники с рассвета и до заката бродят в поле между высоченных кустов, отрывая от них листья длиной до 60 сантиметров и складывая их в большие плетеные корзины у себя за спиной.
Собранные листья сушат, пока они не приобретут нужный цвет (процесс занимает от пяти до десяти недель), а затем связывают в пучки и укладывают в снопы, где происходит квашение. Как только в середине снопа сильно повысится температура, сноп разбирают и перекладывают пучки в другом порядке - и так пять-шесть раз, пока температура не перестанет повышаться. Тогда уже табак можно упаковывать и отправлять в Англию.
В общем, всё лето и осень Вашингтон был занят - полевые работы требовали хозяйского присмотра. А между тем военное счастье изменило французам, и теперь колокола звонили уже в честь побед британского оружия.
На завоевание Канады бросили более 50 тысяч солдат во главе с генерал-майором Джеймсом Вольфом, которого Питт считал несравненным тактиком и полностью ему доверял. Несмотря на молодость (32 года), Вольф уже страдал от целого букета болезней: камни в почках, ревматизм, туберкулез, - но обладал проницательным умом и цепкой хваткой. В конце июня английская армада встала на рейде Квебека, одновременно другой экспедиционный корпус завладел Гваделупой. 31 июля 1759 года состоялся первый штурм Квебека, а 13 сентября Вольф вынудил Монкальма, возглавлявшего оборону города, принять полевое сражение. Оно продлилось не больше четверти часа; оба полководца были смертельно ранены и скончались; 18-го числа британцы вступили в Квебек, оставленный французами.
Бывший полковник Вашингтон радовался победам соотечественников, но томился в душе: видно, он не вполне расстался с мечтами о воинских лаврах. Он заказал Роберту Кэри шесть бюстов знаменитых полководцев - Александра Македонского, Юлия Цезаря, Карла XII, Фридриха Великого, Евгения Савойского и герцога Мальборо, - чтобы украсить свой кабинет. Однако Кэри не смог их раздобыть и предложил прислать вместо военных писателей - от Гомера до Шекспира и Мильтона. Зачем ему Гомер? Вашингтон отменил заказ.
Каждый его день строился по одинаковому расписанию, но эта монотонность не угнетала его; наоборот, постоянство внушало спокойствие и уверенность. "Система - душа любого дела", - говаривал он.
Как многие бережливые хозяева, Вашингтон вставал до рассвета и успевал переделать кучу дел, пока другие еще спали. Накинув халат и просунув ноги в домашние туфли, он час или два проводил в библиотеке, читая письма и отвечая на них, затем вдумчиво и истово молился. Слуга подавал одежду, причесывал хозяина и стягивал его волосы в хвост. Перед завтраком Вашингтон спускался в конюшни, осматривал лошадей и давал наставления конюхам.
В Виргинии высоко ценились чистокровные верховые лошади гнедой или рыжей масти, выведенные в Англии и очень резвые, а Вашингтон словно родился в седле. Он сам укрощал и объезжал лошадей, прекрасно их чувствовал, легко брал препятствия, даже не приподнимаясь на стременах, и, направляясь куда-то верхом, всегда мчался вскачь, даже если не было особой спешки - просто ради удовольствия.