* * *
После этого Монтолон уехал в провинцию и стал тихо жить со своей женой, находясь в крайне стесненных материальных условиях. После неудачной кампании 1812 года, в которой Наполеон потерял многих своих офицеров, он приказал Монтолону отправляться в Мец в качестве начальника штаба 2-й дивизии 3-го кавалерийского корпуса. Но Монтолон так и не добрался до нового места службы, сославшись на ранение в ногу, не позволявшее ему долго находиться в седле. Где он его получил, неизвестно, но факт остается фактом: в 1814 году Монтолон занимался формированием временных батальонов в департаменте Луара, а затем отправился во Франш-Конте на соединение с войсками маршала Ожеро. Но, по сути, повоевать ему опять не довелось, а уже после отречения Наполеона он вдруг получил от Людовика XVIII чин генерал-майора (бригадного генерала).
Очень негативно относящийся к Монтолону канадский наполеоновед Бен Вейдер отмечает, что тот был "всегда в поисках денег", что он "присваивал жалованье своих офицеров и солдат и ждал приговора королевского военного суда, когда Наполеон возвратился с Эльбы".
В период Ста дней (5 июня 1815 года) Шарль-Тристан де Монтолон самым неожиданным образом получил от Наполеона подтверждение генеральского звания, а затем сам вызвался сопровождать разбитого при Ватерлоо экс-императора в ссылку на остров Святой Елены.
Что это было, сказать трудно. Другие офицеры Наполеона добывали себе генеральские эполеты годами кровопролитных сражений, а тут вдруг такое благорасположение…
Кстати, тот же генерал Гаспар Гурго, получивший ранения при Аустерлице и под Смоленском, первым вошедший в Московский Кремль и спасший жизнь Наполеону под Бриенном, буквально ненавидел Монтолона и не раз говорил, что он, боевой генерал, никогда не стал бы подчиняться такому "командиру".
* * *
На острове Святой Елены Монтолон проживал в одном доме с Наполеоном и занимался всеми вопросами, связанными со снабжением продовольствием. При этом бывший император, знавший супругу Монтолона как интриганку, вначале относился к ней с опасением. А порой он был с ней и откровенно груб. Например, однажды он сказал ей:
- У вас сегодня плохая прическа. И это ваше платье - оно безобразно.
Генерал Гурго потом записал в своем дневнике, что "мадам де Монтолон покраснела до корней волос".
Он же отмечал, что белокурая Альбина "строит глазки императору, показывает ножку, носит узкие в талии платья", и все это для того, чтобы понравиться, но ей это не удается, ибо "стоит ей снять шейный платок, как всем видна ее морщинистая кожа". Альбину Гурго презрительно называл Монтолоншей, но уже очень скоро и ему пришлось признать, что Наполеон "повелся" и начал принимать ее у себя до раннего утра.
15 декабря 1816 года генерал Гурго сделал у себя в дневнике запись о том, что вечером Монтолон спрашивал, где его жена. А когда ему доложили, что она уже некоторое время находится наедине с Наполеоном, он якобы ответил: "Ах так! Ну что же, очень хорошо, мне и не нужно было срочно ее видеть".
Генерал Гурго был так возмущен происходившим, что однажды заявил Наполеону:
- Я и не предполагал, что у Вашего Величества такой дурной вкус.
На что бывший император в свойственной ему манере ответил:
- Здесь, если нет иного общества, сгодится и общество самки попугая! Даже если я и пересплю с ней, что в этом плохого?
В тот же день, кстати, Гурго захотел вызвать Монтолона на дуэль, но Наполеон в резкой форме запретил ему это делать.
Альбина же тем временем своего, видимо, все-таки добилась. Во всяком случае, ей удалось "растопить лед". К тому же женщин на острове действительно было не так много, а та же мадам Бертран неделями не выходила из своих комнат. Монтолонша же, напротив, активно демонстрировала свое женское начало. Она музицировала, пела, много рассказывала окружающим о своем сыне Шарле-Фредерике, оставленном в Рошфоре у одной из подруг ее матери. В результате после отъезда графа де Лас-Каза ей удалось занять место секретаря, и она с пером в руке воцарилась в личных покоях Наполеона.
Дальнейшее Ги Бретон описывает так:
"Само собой разумеется, события быстро приняли довольно забавный оборот. В перерыве между диктовкой очередных глав своих "Мемуаров" Наполеон однажды вечером набросился на Альбину, и она была удостоена великой чести прямо на ковре. Впоследствии подобные галантные интермедии вошли в привычку, и преисполненная гордости мадам де Монтолон сделала все, чтобы находящиеся на острове французы были в курсе ее отношений с бывшим императором".
Естественно, это все лишь слова, причем слова не самого серьезного на свете историка. И, конечно же, некоторые исследователи отрицают плотский характер отношений между Наполеоном и Альбиной де Монтолон. Например, Андре Кастело пишет так:
"Ублажала ли она Наполеона? Никаких доказательств на сей счет не имеется, а историку всегда следует оставаться в своих суждениях благоразумным".
Но, как уже говорилось, для многих эта связь была очевидной. В частности, Бен Вейдер утверждает, что Монтолон сам "подталкивал свою жену в объятия Наполеона". Он же отмечает, что с 1819 года Монтолон "участвовал в ночных встречах своей жены с ее молодым любовником Бэзилом Джексоном".
В конце 1815 года Альбине исполнилось 36 лет, но она сохранила всегда отличавшее ее очарование.
Бен Вейдер характеризует ее так:
"У нее красивые голубые глаза, прекрасные волосы и фигура, не оставляющая мужчин равнодушными. Привычная к салонам и светской жизни, она остроумна, умеет нравиться и соблазнять, что, впрочем, и было ее главным призванием. У нее был большой музыкальный талант, она прекрасно пела и играла, фортепиано - ее любимый инструмент. Можно также предположить, что приобретенный в молодости богатый опыт сделал ее очень сведущей в любовных играх.
Такова была женщина, подарившая Наполеону последний раз в его жизни очарование и утешение женского присутствия".
А теперь предоставим слово Ги Бретону:
"Насчет природы взаимоотношений Наполеона и Альбины у нас не может быть ни малейших сомнений, а недавний выход в свет дневниковых записей гофмаршала Бертрана устранил последние колебания на этот счет. Слова честного генерала действительно окончательно проясняют эту историю. Наполеон, и это более не подлежит никакому обсуждению, позволил себе увлечься искусной игрой женщины, уже давно привыкшей соблазнять мужчин и восхитительно умевшей извлекать выгоду из своих прелестей, пусть даже слегка увядших. Испытывал ли император к ней нежные чувства? Маловероятно. Самое большее, он "привык" к ней, а подобные "привычки", особенно в такой изоляции, в какой жил он, становятся со временем только сильнее. Однако, потакая слабостям тела, он не забывал, что здесь, в изгнании, вдали от мира, в котором он жил, создается сейчас его портрет для последующих поколений. И от того, каким будет этот портрет, зависело будущее династии. Можно предположить, что император даже сердился на мадам де Монтолон из-за всей этой истории, в которую она его вовлекла. Этим и объясняется потребность "сохранить лицо", заставить замолчать злые языки, предупредить злословие, рискуя иногда показаться грубым, быть подчеркнуто резким в выражениях, - и все для того, чтобы принудить соперников умолкнуть и отвести от себя подозрения".
* * *
18 июня 1816 года Альбина произвела на свет девочку. Ее назвали Наполеоной, и бывший император стал ее крестным отцом.
Естественно, тут же стали говорить, что она родилась от связи с Наполеоном. Почему естественно? Да потому, что сама мадам де Монтолон ничего не сделала, чтобы остановить пересуды. Напротив, когда ее посещали, чтобы полюбоваться очаровательной малюткой, она никогда не упускала случая с улыбкой произнести:
- Она похожа на Его Величество, не так ли? Посмотрите, абсолютно его подбородок и его рука…
На самом деле простой расчет показывает, что зачата эта девочка была где-то в сентябре 1815 года, а тогда ни о каком участии Наполеона не могло быть и речи.
Скептически настроенный Андре Кастело так и пишет:
"Была ли она дочерью императора? Некоторые из ее правнуков, которым, вероятно, лестно считать себя потомками Наполеона I, отвечают на этот вопрос утвердительно. Но все же никаких доказательств они привести не могут".
Да доказательств не может и быть, ибо Наполеон прибыл на остров Святой Елены только 15 октября 1815 года, а до этого каких-то отношений с Альбиной у него не наблюдалось.
26 января 1818 года у Альбины родилась еще одна девочка, ее назвали Жозефиной, и о ней тоже говорили, что она - плод страсти бывшего императора.
А вот это уже совсем другое дело. Тут зачатие могло произойти где-то в апреле 1817 года, а это и был как раз период расцвета ее связи с Наполеоном, так раздражавшей генерала Гурго и других обитателей Лонгвуда.
Бен Вейдер в связи с этим пишет:
"Получается, что этот ребенок был зачат в конце апреля 1817 года, в месяц, когда отравитель сделал перерыв и здоровье Наполеона восстановилось.
Очень мало яда в марте, полное отсутствие яда в апреле и в первой половине мая! Это очевидно. Очевидно также, что 16 мая снова получена большая доза мышьяка.
Что же это за день, 16 мая 1817 года? Просто настал момент, когда Альбина могла удостовериться, что она снова беременна. Какой вывод можно из этого сделать? Идет ли речь о простом совпадении или, в полном согласии с мужем, Альбина решила иметь сына от Наполеона?"
Но родилась девочка, и сразу же после рождения Жозефины супруга генерала Бертрана не смогла удержаться от ядовитой реплики:
- Посмотрим, на кого похожа эта малышка!
* * *
Мы уже упомянули имя молодого британского лейтенанта Бэзила Джексона. Кто же это был такой?
Он родился в 1795 году, а это значит, что на острове Святой Елены ему едва исполнилось двадцать лет. Он прибыл на остров в то же время, что и генерал Хадсон Лоу. Джексон был офицером инженерных войск, и в его обязанности входило следить за состоянием лонгвудских построек. Но на самом деле это был верный шпион Хадсона Лоу, и он выполнял задание по надзору за генералом Гурго. Бен Вейдер, например, считает, что именно поэтому он и "соблазнил графиню де Монтолон, стал ее любовником, а когда в июле 1819 года она покинула остров, последовал за ней в Брюссель".
Согласимся, что логика довольно странная. Зачем следовать за Альбиной в июле 1819 года, если генерал Гурго, за которым следовало наблюдать, покинул остров Святой Елены 13 января 1818 года? Зачем ехать с ней в Брюссель, если генерал Гурго до 1821 года находился в Англии?
Бен Вейдер тем не менее продолжает свои "логические построения": якобы Хадсон Лоу, движимый желанием знать все, что происходит в Лонгвуде, поручил лейтенанту Бэзилу Джексону, "не лишенному артистических способностей и завзятому обольстителю, завязать дружбу с французами", и тому "не составило труда соблазнить Альбину де Монтолон, которая на пороге своего сорокалетия еще сохранила чувственные порывы молодости".
На самом деле Бэзил Джексон начал ухаживать за Альбиной де Монтолон с конца января 1819 года. В середине февраля Наполеону уже рассказывал об этом генерал Бертран, который сам узнал все от представителя России на острове графа Александра Антоновича де Бальмена. Тот рассказывал:
"Она упала в его объятия и теперь, кажется, без памяти в него влюблена. Она, конечно, нимфоманка и умеет заставить себя желать. Говорят также, что она очень вредит вам, выдавая секреты Лонгвуда. Как все влюбленные, она не может и представить себе, что любовник ее предает, и рассказывает ему все, что знает. А Джексон каждый день проводит два часа с Хадсоном Лоу и передает ему все ее откровения".
Наполеон тотчас же вызвал к себе Альбину и спросил, правда ли, что Бэзил Джексон - ее любовник.
- О нет! - воскликнула она. - Это превосходный молодой человек, очень вежливый, услужливый и очень простой.
В книге Бена Вейдера "Тайна смерти Наполеона" читаем:
"Через некоторое время Наполеон получил подтверждение этой связи и решил отправить с острова чету Монтолонов. По наблюдению Бертрана, граф Монтолон теряет голову и в течение нескольких дней находится в большом беспокойстве и растерянности. Альбина заболевает, у нее случается выкидыш, из-за чего и откладывается отъезд. Между тем Монтолон приходит в себя и, призвав на помощь Альбину, проливающую крокодиловы слезы, убеждает Наполеона отправить жену и детей, а его оставить, чтобы он продолжил свою "преданную службу"".
Томас Рид подтвердит все вышесказанное мадам Бертран в день похорон Наполеона и добавит по поводу Монтолонов, что эта супружеская пара была "самой хитрой и искушенной на земле". А Моншеню просто скажет, что Монтолон всегда информировал его о том, что происходило в Лонгвуде, и что его супруга была "опасной змеей".
В своих "Воспоминаниях о Святой Елене" Бэзил Джексон напишет о своей связи с Альбиной и о двурушничестве графа де Монтолона: "Когда я жил, можно сказать, под одной крышей с Монтолонами, наши очень тесные (деловые) отношения позволяли им очень свободно говорить о Наполеоне. По их мнению, он был человеком подозрительным, недоверчивым, несведущим во многих вопросах, робким по натуре, всегда готовым расставлять ловушки. Он не переносил никаких возражений или помех своим желаниям, был чувствителен к лести, вульгарен в выражениях, ему недоставало достоинства. У него не было друзей, потому что он никого не любил и очень часто ранил самолюбие других. Со слугами он был слишком фамильярен, часто капризен и жесток".
Майор Горрегер расскажет нам потом о бешенстве, которое овладело Хадсоном Лоу, когда он узнал о "доносительстве" Бальмена: "Я уничтожу его, в каком бы уголке мира он ни укрылся".
* * *
Как бы то ни было, в июле 1819 года мадам де Монтолон из-за болезни была вынуждена покинуть остров Святой Елены и возвратиться во Францию. Наполеон был бесконечно огорчен ее отъездом, но при этом именно он настоял на ее отправлении в Европу.
Шарль-Тристан де Монтолон был обеспокоен отъездом своей супруги. Она уезжала одна, с тремя детьми, служанкой и кормилицей, и не было никакой уверенности в том, что ее доставят в нужное место.
По словам Бена Вейдера, "мадам де Монтолон убедила императора оставить ее мужа при себе".
Накануне отъезда Наполеон заговорил с Монтолоном о том, что тот не должен отпускать свою жену одну.
- Сир, - ответил ему генерал, - моя жена не хочет добавлять к сожалениям, которые она испытывает, оставляя Ваше Величество, еще и сожаления о том, что она лишает Ваше Величество тех услуг, которые я могу оказать вам здесь. Она приняла свое решение, я принял свое. Я остаюсь с Вашим Величеством.
2 июля 1819 года Альбина взошла на палубу британского корабля и отправилась в Европу. Прощаясь, Наполеон сказал ей:
- В Европе вы легко найдете себе мужа…
- Сир, - ответила ему мадам де Монтолон, - женщина легко находит себе любовника, но не мужа.
Исторический факт: Бэзил Джексон уехал вместе с ней. И факт этот удивителен, ведь офицеру, находившемуся на службе и жалованье, разрешили последовать за своей любовницей. Для этого явно нужны были весьма веские причины. Но вот какие? Об этом можно только догадываться…
* * *
После отъезда Альбины Шарль-Тристан де Монтолон писал ей письма, которые передавались незапечатанными маркизу де Моншеню, комиссару французского правительства при ссыльном Наполеоне. Потом капитан Гор делал с них копии, которые и отправлялись в Европу. Монтолону это было прекрасно известно.
Бен Вейдер, зацикленный на виновности Монтолона, отмечает три фрагмента из его писем.
Вторник, 28 февраля 1820 года:
"Начались дожди, и если они продолжатся, то прощай работа в саду. Дожди плохо сочетаются с каломелью, малейшая влажность вызывает сильные колики, ты знаешь это так же хорошо, как и я…"
Вторник, 5 декабря 1820 года:
"Больной в дремотном состоянии, пульс очень слабый, сильная усталость, повторяющиеся рвоты, которые считают теперь признаком болезни потери сил (рака); у него часто случаются обмороки. Я полностью выполняю роль сиделки, три раза ему ставили вытяжные пластыри, после последнего кожа у него была, как у трупа. Жить ему осталось менее полугода…"
Среда, 20 декабря 1820 года:
"С тех пор как он слег, моя жизнь проходит только с ним. Он хочет, чтобы я всегда был здесь. Он принимает только те лекарства, которые я ему даю или советую. Антоммарки от этого просто сходит с ума. Он принимает только меня одного…"
Бен Вейдер убежден, что Монтолон планировал смерть Наполеона и что он хотел прикончить его каломелью, то есть хлоридом ртути. Этот автор уверен также в том, что введение мышьяка через вытяжной пластырь - это "один из методов старой итальянской школы отравителей".
На самом деле вытяжной пластырь, по определению, это средство, прикладываемое к нарывам для их размягчения и вытягивания из них гноя. Но это не останавливает Бена Вейдера, и он утверждает:
"Самое меньшее, что можно сказать: граф Шарль-Тристан де Монтолон мог бы сделать прекрасную карьеру ясновидца. Его провидческие способности принесли бы ему славу и состояние".
И к этому он добавляет:
"Надо также отметить, что эти письма являются еще одним доказательством сообщничества Альбины, дополняющим тот факт, что ей удалось иметь при себе в Брюсселе своего любовника".
Как уже говорилось, нам подобная логика не понятна, и никакого доказательства преступления мы в приведенных выше отрывках писем не видим. Стиль писем начала XIX века вообще малопонятен для современных читателей, но если посмотреть на послания генерала де Монтолона без предвзятости, то в них можно найти и такие слова:
"Я нежно люблю императора, и я буду всю жизнь его верным другом <…> Но, простите, моя жена и мои дети, я не могу больше жить без вас…"
Неужели и это можно трактовать, как признание в готовности убить Наполеона, чтобы побыстрее воссоединиться со своей женой и детьми?
* * *
11 сентября 1819 года британский корабль высадил Альбину, ее детей и слуг в Остенде. Потом они перебрались в Брюссель. По дороге маленькая Жозефина, родившаяся на острове Святой Елены в январе 1818 года, слишком сильно переохладилась и подхватила горячку, от которой и умерла. Произошло это 30 сентября 1819 года.
На следующий день Альбина сообщила об этом мужу:
"Меня постигло большое несчастье, мой дорогой Шарль. Моя бедная маленькая Жозефина ушла от меня за восемь дней <…> Я всю оставшуюся жизнь буду корить себя за то, что заставила ее предпринять такое путешествие и поменять климат в столь юном возрасте. Я уверена, что не потеряла бы ее на острове Святой Елены".
Затем мадам де Монтолон вернулась во Францию.