"Совершенно неожиданным оказался доклад ген. Щербакова, ездившего в Семиречье с поручением адмирала разобраться с нареканиями на сидящего там атам. Анненкова. Щербаков (сам семиреченский казак) вынес такое заключение, что все нарекания на Анненкова измышлены штабом южного отряда и что этот атаман представляет собой редкое исключение среди остальных сибирских разновидностей этого звания: в его отряде установлена железная дисциплина, части хорошо обучены и несут тяжёлую боевую службу, причём сам атаман является образцом храбрости, исполнения долга и солдатской простоты жизни. Те сведения, которые приведены в докладе Щербакова об устройстве анненковского тыла и снабжений, дают полное основание думать, что в этом атамане большие задатки хорошего организатора и самобытного военного таланта, достойного того, чтобы выдвинуть его на ответственное задание.
Отношения его к местным жителям таковы, что даже и всеми обираемые киргизы заявили, что в районе анненковского отряда им за всё платится и что никаких жалоб к анненковским войскам у них нет.
Надо думать, что этот доклад достаточно близок к истине, так как Щербаков - человек наблюдательный, с собственным твёрдым взглядом и умением разбираться в вещах и людях; прежнее представление об Анненкове как о сугубом разбойнике он объясняет враждебным отношением к этому отряду штаба ген. Бржезовского и теми двумя полками, которые под названием анненковских чёрных гусар и голубых улан наводили ужас в тылу своими грабежами и насилиями над мирным населением. По словам Щ., эти полки не были в подчинении А., и последний много раз просил, чтобы их прислали ему в отряд, и он быстро приведёт их к порядку".
Одним из финансовых источников Анненкова были пожертвования буржуазии и займы у частных лиц. Мы уже говорили, что, уходя из Семипалатинска на Семиреченский фронт, он взял в долг у местной буржуазии 2,5 миллиона рублей, кроме того, приобрёл на 1500 рублей золото, которое предназначалось для закупки необходимых для дивизии предметов в Китае. Эти закупки производились анненковскими интендантами через бывшего российского консула в Чугучаке В. Долбежева, с которым у Анненкова было отличное взаимодействие в материальном снабжении дивизии. Об этом свидетельствуют многочисленные расписки его офицеров-снабженцев в получении от консульства товаров и распределении их Анненковым по частям. Так, в августе 1919 года он отдал распоряжение подъесаулу Арбузову: "Прошу выслать все товары, полученные от консула Долбежева в мой адрес".
1 октября 1919 года Анненков запрашивал Долбежева: "Прошу телеграфировать, представляется ли возможность закупить ещё мануфактуры, бязи, свечей и рису, какие цены? Сколько осталось сумм дивизии. Счета будут все оплачены".
Вернуть долги Анненкову не пришлось…
Проблемы со снабжением были и у красных. И существовали они, и одевались, и обувались, прибегая к тем же способам, что и белые.
Командир красного партизанского корпуса И. Громов (Алтайский край. - В.Г.) вспоминал, что рост партизанского движения заставил штаб поставить перед населением вопрос о добровольном самообложении в пользу армии. С каждой души, пользующейся землёй, взимали: овса - 20 фунтов, сена - один пуд, пшеницы - один пуд. В районе Усть-Мосихинского штаба получали оптом с села 2 воза сена в сутки, воз овса и две головы крупного рогатого скота в неделю. В районе действий каменских партизан (район г. Камень-на-Оби. - В.Г.) взимали со всех, исключая бедноту, овса по одному пуду с десятины, пшеницы - 1 пуд, по полфунта масла с коровы. Скот реквизировали только у зажиточных крестьян…
Большое внимание уделял Анненков борьбе с проникновением в дивизию большевистской идеологии. Для этого он не ограничивался назиданиями и душеспасительными беседами, а издавал строгие приказы.
Приказ
с. Уч-Арал № 144 24 июня 1919 г.
Объявляется Постановление Временного Сибирского правительства от 32–08. 1918 г. об устранении армии от участия в политической деятельности. В этих целях военнослужащим запрещается:
- входить в состав каких-либо союзов;
- присутствовать на разного рода собраниях;
- принимать участие в противоправительственной агитации и пропаганде;
- публично произносить речи на сходках, митингах, манифестациях;
- участвовать без разрешения в каких-либо… (непонятно);
- состоять на службе в городских земских общественных и частных учреждениях без разрешения;
- заниматься без ведома и разрешения своего начальства литературной работой в повременной печати;
За неповиновение - дисциплинарные взыскания и разжалование в рядовые.
Атаман Анненков.
В связи с этим следует остановиться на деятельности спецорганов в дивизии Анненкова.
Недостаточно понимая, что дивизия Анненкова значительно отличалась от регулярных дивизий белых, действовавших на других фронтах Гражданской войны, и была по сути большим партизанским отрядом, суд ищет в её составе органы, присущие частям, сформированным по классическому кадровому принципу, - контрразведку, жандармерию, а также отряды особого назначения. Уж не знаю, зачем это было нужно суду и какое значение это имело для принятия решения по делу, но, видимо, чтобы показать свою высокую компетентность, значимость и всезнайство, в ходе суда настойчиво задавались вопросы о структуре, задачах, методах работы этих органов. Однако Анненков и Денисов были в этой проблеме дилетантами и знали о ней только понаслышке. Дело в том, что в спецорганах работают специально подготовленные люди, методы их работы всегда хранятся в особой тайне, и простым армейским офицерам и генералам они были неизвестны. Кроме того, ни контрразведки, ни жандармерии в классическом понимании у Анненкова не было.
Такими же дилетантами в области спецорганов были и судьи, и обвинители. Их представления об этой области тоже были весьма поверхностными, смутными и примитивными, поэтому и разговоры на эту тему были не профессиональны, и было видно, что они ведутся несведущими людьми. Вполне естественно, вопросы судей вызывали у Анненкова и Денисова недоумение и смятение: им было не по себе от того, что какие-то штатские люди задают им вопросы, на которые они не знают ответов, и, чтобы сохранить достоинство, Анненков фантазирует, а Денисов прямо заявляет, что таких органов в дивизии Анненкова не было, чем вызывает неудовольствие судей и самого Анненкова.
Контрразведывательное обеспечение частей Анненкова осуществляла колчаковская контрразведка. Зная, что появление в его дивизии колчаковских офицеров непременно вызовет у Анненкова гнев, колчаковские контрразведчики прибывали к нему под видом добровольцев и, "прослужив" некоторое время, исчезали, разумеется, выполнив те задания, с которыми они сюда прибывали. Анненкова это бесило, но сделать он ничего не мог.
- Их было много! - с горечью говорит он, - и трудно было их искать.
Сведения о дивизии уходили в Омск и использовались его завистниками и противниками в формировании у начальства, союзников и офицерской среды отрицательного имиджа атамана.
Но Анненкову тоже крайне нужны были данные о настроениях, царящих среди солдат и офицеров, об их взаимоотношениях, о моральном состоянии своих частей, о подрывной работе большевиков, готовящихся изменах и другие. Сбор этих данных Анненков якобы решал через информационно-осведомительский отдел, в наличии которого я сомневаюсь: штаб Анненкова был мал и ни на какие отделы делиться не мог, даже исходя из его численности.
- Штаб мой состоял из начальника штаба и заведующего хозяйственной частью, - отвечал Анненков на вопрос суда. - Начальник штаба был моим строевым помощником. Он ведал формированием, принимал добровольцев. Заведующий хозяйственной частью заведовал снабжением.
- Информационно-осведомительский отдел - это, иначе, контрразведка? - в который раз задаёт вопрос Денисову гособвинитель.
- Нет, такой не было! - упирается Денисов.
- Но Анненков говорил, что таковая была! - наседает тот. - Кто ею ведал: атаман или вы?
- О контрразведке я не слыхал, - стоит на своём Денисов, - но знаю, что при каждом полку были осведомители, которые связывались непосредственно с Асановым, помощником атамана!
- Значит, руководил контрразведкой Асанов?
- Да! - соглашается Денисов.
Контрразведывательная работа в дивизии, конечно, велась.
- Последнее время, в 1919 году, не только рядовые, но и мы, офицеры, боялись лишнего сказать, так как не были уверены, что среди нас нет контрразведчиков! - показывает на суде бывший поручик Перепелица.
Что касается отрядов особого назначения, то во всех воинских частях они штатами не предусматривались и сейчас не предусматриваются. Части и подразделения становятся особыми при возложении на них каких-либо особых, не присущих войскам задач и считаются таковыми до их выполнения, после чего возвращаются к своим основным обязанностям. Поэтому специальных отрядов особого назначения в дивизии Анненкова не могло быть и не было. Об этом однозначно заявил суду Денисов. Наслушавшись от некомпетентных свидетелей о наличии у Анненкова таких отрядов, гособвинитель задал Денисову вопрос, кто руководил этими отрядами, и в который раз получил ответ:
- Таких отрядов не было! Я их не встречал! Обыкновенно, - поясняет он, - отрядами особого назначения называются все отряды, которые получают специальные поручения!
- Ну, скажите, какие это были поручения?
- Я сказать не могу: они давались персонально начальнику того или иного отряда самим атаманом!
- Иначе, будучи начальником штаба, вы ничего не знали?! Ведь это совершенно недопустимая и невозможная вещь! - выходит из себя гособвинитель.
- Да, не знал! - повторяет Денисов.
- Вы сказали, что отрядов особого назначения не было, - несколько успокоившись, продолжает допрос гособвинитель. - А почему же вот в газете "За Родину!", которая представлена суду по ходатайству защиты, есть объявление, что в 1-й отряд особого назначения принимаются добровольцы на таких-то условиях?
- Вот я и хотел вам доложить, - разъясняет Денисов, - что формировался полк особого назначения, но он, кажется, так и не был сформирован!
Поможем Денисову и выслушаем уже известного нам барона Будберга. Он писал в мае 1919 года: "Сейчас идёт формирование отрядов особого назначения, поступающих в распоряжение управляющих губерниями; казалось бы, что в эти отряды надо назначить отборный состав, обеспечить его материально самым широким образом, а у нас всё делается как раз наоборот: в отряд идут отбросы армии и чиновничества, очевидно в надежде нажиться: оклады в отрядах нищенские, одеты они оборванцами и даже не все имеют вооружение. Никакой реальной силы они не представляют, являясь по сущности полуразбойничьими бандами, годными на карательные экзекуции и на расправу с крестьянами, но не способными бороться с красными шайками".
В Семипалатинске действительно формировался один из таких отрядов, и в газете "За Родину!" от 20 октября 1919 года (издание штаба Второго Сибирского Степного корпуса - Семипалатинск) было напечатано объявление следующего содержания:
"В Семипалатинский областной отряд особого назначения (Областная, 18) продолжается приём стражников; условия поступления следующие:
"Жалованье: пешему стражнику 800 рублей, конному - 840, при готовой квартире, освещении и отоплении (казарменно), при командировках выдаются суточные в размере 2% получаемого оклада, обмундирование - казённое, кроме того, кавалеристам положены казённые лошади, сёдла. При поступлении необходимо представить документы о том, что службой себя у большевиков не запятнали. Поступление в отряд освобождает от призыва на военную службу"".
Я привёл столь длинные цитаты для того, чтобы защитить правдивость Денисова и показать, что отряд особого назначения, о котором говорится в газете, - формирование не военное, а гражданское, ополченческого типа.
Таким образом, отрядом особого назначения в военных формированиях могло стать любое подразделение, назначенное для выполнения несвойственной ему задачи (или сформированное для выполнения такой задачи) на занятой территории или за её пределами, но они такого названия не получали. Обычно эти задачи носили карательный характер. Численность таких отрядов составляла 50–60 бойцов. Командирам отрядов давались большие полномочия: они могли даже принимать решения о расстреле.
Прибыв на место, эти отряды поступали в ведение местных военных властей, однако очень часто они использовались и гражданскими властями. Анненков боролся с этим, но контролировать каждый отряд не всегда предоставлялась возможность.
Выше уже говорилось, что Денисов отрицал существование контрразведки в его штабе и отрядов особого назначения в дивизии. В одном из диалогов с судом на эту тему Анненкову, наверное, надоели пустопорожние дебаты, и он, когда Денисов в очередной раз отрицал наличие этих органов в дивизии, в сердцах обрезал его:
- Были и контрразведка и отряды особого назначения!.. С карательными функциями!.. - добавляет он.
- А не скажете ли вы, - обращается суд к бывшему солдату-писарю Матаганову, - были ли у Анненкова какие-нибудь особые части?
- Как же! - обрадованно и с готовностью откликается тот, - у него был жандармский дивизион, который я видел!
Жандармский дивизион (некоторые свидетели называли его жандармским эскадроном) у Анненкова, конечно, был. Это была его военная полиция, с помощью которой он насаждал и поддерживал в дивизии дисциплину. Жандармы наблюдали за порядком в расположении дивизии, пресекали беспорядки среди личного состава, боролись с преступностью, дезертирством, несли охранную и конвойную службу. Нередко они выполняли задачи и за пределами расположения дивизии.
Видимо, для того чтобы продемонстрировать присутствовавшим в зале суда звериный облик сотрудников анненковских спецслужб, да и самого Анненкова, суд уделил много внимания личности некоего Левандовского.
По показаниям личного шофёра Анненкова Ромадановского, это был человек свирепого склада, который на допросах "рвал глотки живым людям". Суд нашёл и допросил ещё одного свидетеля, Вордугина, знавшего Левандовского.
- Скажите, свидетель, вы знали в отряде Анненкова Левандовского? Что это был за человек? - задаёт вопрос общественный обвинитель.
- Я его знал! - с поспешной готовностью отвечает тот. - По слухам, он был палачом! Со станицы Степной Верхне-Уральского фронта и до Уч-Арала Левандовский не расставался с Анненковым, жил с ним в одном вагоне и на одной квартире!
- Откуда он появился в отряде?
- Мне рассказывали, что, когда Анненков скрывался в кокчетавских степях, с ним было несколько кадетов, в том числе и Левандовский.
Палачество Левандовского Анненков категорически отрицал:
- Я считал Левандовского хорошим, первым контрразведчиком, деятельным, оперативным! - твёрдо заявляет он. - А о том, что он набрасывался на людей, рвал им глотки - об этом я даже говорить не могу!
В дивизии Анненкова работал военно-полевой суд. Это было его детище, и Анненков им очень гордился, так как он был одним из атрибутов любезной его сердцу партизанской демократии. Разумеется, это был суд не самый гуманный в мире, но он был достаточно демократичен, довольно глубоко разбирался в делах и выносил, с учётом военного времени, суровые, но справедливые решения.
Судьи на каждый процесс назначались самим Анненковым из офицеров различного ранга. Вынесенные судом решения и приговоры подлежали его утверждению. Ему же судебные решения могли быть и обжалованы. Анненков мог не согласиться с решением суда, изменить его или принять новое решение. Этот порядок судопроизводства нещадно критикуется всеми, кто пишет об Анненкове. Между тем его суд работал на тех же принципах, на которых работали и до сих пор работают все суды мира. Во всяком случае, суд Анненкова был гуманнее красных трибуналов.
Основными проступками и преступлениями, которые разбирались в суде, были грубейшие нарушения дисциплины, правил службы, воровство, измена, дезертирство, пробольшевистская деятельность. Разбирались в суде и дела по жалобам местных жителей, проживавших в местах дислокации войск.
Дисциплине Анненков придавал особое значение. Она поддерживалась всеми методами, вплоть до расстрела. Здесь Анненков был неумолим и подвергал нарушителя наказанию, невзирая на личность.
- У меня есть целый ряд приказов, - обращается гособвинитель к Анненкову, шелестя бумагами, - в которых вы предаёте суду жителей киргиз за самые пустяковые преступления. Есть ходатайство военно-полевого суда о смягчении участи казака, и есть приписка, что приговор приведён в исполнение. Вы не согласились на смягчение его участи и приказали расстрелять!
- Он расстрелян за дезертирство! - отвечает Анненков.
- А не за кражу 60 патронов?
- За дезертирство и за кражу патронов! - отрезает Анненков.
Были в войсках Анненкова и внесудебные казни, часть которых проводилась без ведома атамана, хотя впоследствии вся вина за это была возложена на него.
Свидетель Матаганов показывает:
- Приехал в село (Карабулак. - В.Г.) китайский полк. Созвали сход, а потом выводили сельчан по очереди за село и расстреливали. На первый раз расстреляли 63 человека. Мужчин до 10 лет истребили полностью. Вскоре Анненков созвал военно-полевой суд. Думали, что будет судить виновных за расстрел крестьян, а он осудил 33 крестьянина за сочувствие советской власти. Часть расстреляли, часть повесили.
Китайский полк, как известно, отличался особой свирепостью и мог бесчинствовать в занятых им сёлах. Но что настораживает в этом рассказе? Простая арифметика: откуда взялись ещё 33 крестьянина, если, как только что показал свидетель, все мужчины в возрасте до 10 лет были истреблены полностью?! И потом: откуда у свидетеля такая точность?