Брату Льву Пушкин время от времени поручает прислать то вина, то горчицы, то дюжину рому, то лимбургского сыру. В деревне было не до гурманства, но и здесь Пушкину случалось пировать с редкими гостями - Пущиным, Дельвигом, Языковым, и для них в доме поэта имелись хорошие припасы. Вот его заказ в стихах, данный брату:
Знаешь ли, какого рода?
Милый мой, мне всё равно,
У меня закон один:
Жажды полная свобода
И терпимость всяких вин!
Погреб мой гостеприимный…
Вряд ли в этом погребе были редкие вина. А вот квасу, настоек, наливок - было вдоволь, и до всего этого Арина Родионовна была большая мастерица.
Провиантские запасы Михайловского были велики и разнообразны. В хозяйстве было много кур, уток, гусей, индюшек, овец, телят, коров. Молока - море; сметаны, сливок, творогу - преизрядно. Река, озера и пруды Михайловского изобиловали рыбой - карасями, лещами, язями, сомами, раками. А что может быть лучше жареного карася в сметане или заливного сома? О лесных грибах и ягодах - морошке, малине, чернике, смородине - и говорить нечего. Народные предания рассказывают, что Пушкин любил сам ходить по грибы. А дедовский яблоневый сад с его антоновкой, боровинкой, грушовкой, а очаковские вишни, сливы, груши?.. Ведь из всего этого варилось, настаивалось, пеклось многое, разное роскошество к столу.
А с прекрасной барской кухней псковской деревни Пушкин познакомился в доме своих друзей Осиповых-Вульф. Здесь свято соблюдали старинные трапезные традиции. На масленице жарили жирные блины, на рождество - тушили гуся. На святое воскресенье готовили куличи и пасхи, на именины - разные торты, бланманже и пироги. Особенно славился этот дом яблочными пирогами. В своих письмах к Осиповым Пушкин даже подписывался: "Ваш яблочный пирог".
Пушкин не был привередлив. Он любил изысканное, но охотно ел и простое. Часто предпочитал второе. Любил печеный картофель, клюкву с сахаром, моченые яблоки, бруснику, варенья, домашний суп и кашу.
"Он вовсе не был лакомка, - рассказывает П. А. Вяземский. - Он даже, думаю, не ценил и не хорошо постигал тайн поваренного искусства; но на иные вещи был он ужасный прожора. Помню, как в дороге съел он почти одним духом двадцать персиков, купленных в Торжке. Моченым яблокам также доставалось от него нередко". О. А. Смирнова в своих записках рассказывает, что самым любимым деревенским вареньем Пушкина было крыжовенное. "У него на столе часто можно было видеть… банку с крыжовенным вареньем". Да и как Пушкин мог не любить такое варенье, коль скоро оно было сварено по всем тем старинным правилам, которые были рекомендованы специальным печатным рецептом!
Сварить крыжовенное варенье было сложным и хитрым делом. Вот как об этом говорит рецепт тогдашней "сельской энциклопедии": "Очищенный от семечек, сполосканный, зеленый, неспелый крыжовник, собранный между 10 и 15 июня, сложить в муравленый горшок, перекладывая рядами вишневыми листями и немного щавелем и шпинатом. Залить крепкою водкою, закрыть крышкою, обмазать оную тестом, вставить на несколько часов в печь, столь жаркую, как она бывает после вынутия из нее хлеба. На другой день вынуть крыжовник, всыпать в холодную воду со льдом прямо из погреба, через час перемешать воду и один раз с ней вскипятить, потом второй раз, потом третий, потом положить ягоды опять в холодную воду со льдом, которую перемешать несколько раз, каждый раз держа в ней ягоды по четверти часа, потом откинуть ягоды на решето, а когда ягода стечет - разложить ее на скатерть льняную, а когда обсохнет, свесить на безмене, на каждый фунт ягод взять 2 фунта сахару и один стакан воды. Сварить сироп из трёх четвертей сахару, прокипятить, снять пену и в сей горячий сироп всыпать ягоды и поставить кипятиться, а как станет кипеть, осыпать остальным сахаром и разов три вскипятить ключом, а потом держать на легком огне, пробуя на вкус. После всего сего сложить варенье в фунтовые банки и завернуть их вощеной бумагою, а сверху пузырем и обвязать. Варенье сие почитается отличным и самым наилучшим из деревенских припасов".
Обладая образцовым здоровьем, Пушкин, по свидетельству современников, любил поесть. В "Онегине" есть строка - "желудок верный наш брегет…"
В конце жизни, измученный заботами и расходами городской столичной жизни, Пушкин мечтал о деревне, о Михайловской поварне. Теперь у него были самые скромные, но несбыточные желанья:
"Покой, да щей горшок, да сам большой".
Но, увы, это счастье ему не было суждено…..
ПУШКИНСКАЯ МЕЛЬНИЦА
Михайловское… Когда мы произносим это слово, перед нашим взором встает торжественный пейзаж, открывающийся с балкона знаменитого дома поэта. В нем есть всё, составляющее понятие "истинно русский пейзаж". Всё в нем величественно и задушевно: небесный купол, осеняющий широкие луга и нивы, холмы, извилистая река, соединяющая озера, вдали рассыпанные на пригорках старинные деревни Дедовцы и Зимари.
Когда-то А. В. Луначарский, глядя на эту великолепную картину, воскликнул: "Да, этот кусок природы достоин быть колыбелью поэта!.." В этом пейзаже душа Пушкина. Всё здесь им воспето: и дороги, и воды, и ивовые кусты, словно богатырские шатры, раскинутые тут и там, и вечнозеленый "холм лесистый", и древнее городище Савкино… Смотришь на это раздолье, и уста невольно начинают шептать стихи пушкинской "Деревни":
Везде передо мной подвижные картины: Здесь вижу двух озер лазурные равнины…
Накладывая видимый глазом ландшафт на стихи Пушкина, мы ощущаем полное соответствие стихов пейзажу. В нем вес! предстает так, как было при Пушкине, предстает почти с фотографической точностью. Только всё ли? Нет, не всё! Не хватает в пейзаже "мельницы крылатой", которая стояла на пригорке, "насилу крылья ворочая при ветре". Пушкин считал ветряную мельницу неотъемлемой частью вида Михайловского, и не только Михайловского, но и всякого красивого русского пейзажа вообще.
Ветряную мельницу можно встретить во многих произведениях Пушкина, в которых он говорит о русской деревне, о житье-бытье простого народа: и в "Евгении Онегине", и в "Графе Нулине", в "Полтаве" и "Капитанской дочке"…
Мельница в Михайловском пейзаже - важная и характерная деталь. Но, увы, ее уже давно нет, только облик ее сохранился в творениях Пушкина да в памяти людей.
О восстановлении Михайловской мельницы постоянно думали все мы, хранители Пушкинского заповедника. Думали вместе с нами и ученые-пушкиноведы, музейные работники, паломники по пушкинским местам, почитатели Пушкина.
Как-то получили мы даже письмо от Г. Иванова - председателя колхоза имени В. И. Ленина Марийской АССР. Узнав о том, что в Михайловском предполагается восстановить мельницу, председатель решил предложить нам свою, "так как колхозу она сейчас не нужна…" Он пишет: "У нашей мельницы есть всё, что ей полагается иметь: и крылья, и жернова, и маховик, и Ухваты".
К сожалению, Марийская АССР далека, и переброс ветряка в Пушкинские Горы стоит очень дорого, ведь один строительный объем сооружения равен 550 кубометрам, да и от ближайшей к колхозу железнодорожной станции далеко. Такая операция нам не под силу.
А предложение колхоза очень трогательно и патриотично. Оно является еще одним свидетельством народной любви к Пушкину и уважения к нашему заповеднику.
Мельницу мы решили строить сами.
Из документов известно, что мельница была у Святогорского монастыря и на окраине села Святые Горы. Были мельницы в Тригорском, Петровском, Савкине, Дериглазове. По отчету псковского губернатора за 1830 год видно, что в Воронической волости Опочецкого уезда было тридцать ветряных да четыре водяных мельницы; из них одна стояла на речке Луговке в деревне Бугрове, что у входа в Михайловское, другая - в Воскресенском, у речки Кучановки…
Местоположение мельниц-ветряков в Святогорье нам сейчас хорошо известно. Но где всё-таки стояла мельница в самом Михайловском? Об этом ни А. С. Пушкин, ни его родные нам не рассказывают. Правда, в стихотворении "Деревня" Пушкин, описывая ландшафт Михайловского, подчеркивает, что с околицы усадьбы ему были постоянно видны луга, нивы, "двух озер лазурные равнины", "на влажных берегах бродящие стада, овины дымные и мельницы крилаты".
Есть среди многочисленных рисунков Пушкина и карандашный набросок ветряной мельницы. Местоположение ее неизвестно, датируется рисунок предположительно. На рисунке изображены: небольшой холм, мельница с крыльями, деревце, куст…
Современный исследователь изобразительного творчества поэта Т. Г. Цявловская в своей книге "Рисунки Пушкина" пишет: "С натуры Пушкин не рисовал никогда. Только по памяти, спустя годы…" Кто знает, быть может, этот набросок действительно воспоминание о былом, о Псковщине, Михайловском?..
Место, где во времена оны стояла Михайловская мельница, сохранила лишь народная память. Жители окрестных деревень, в особенности рыбари, до сих пор называют Старой мельницей место на левом берегу Сороти. Это небольшое возвышение неподалеку от озера Маленец, у нижней дороги из Михайловского в Савкино. Здесь, на берегу, некогда проходила граница имения Ганнибалов и начинались земли другого владельца.
Изучая землемерный план Михайловского, составленный еще при жизни Осипа Абрамовича, я заметил, что на месте, которое в народе именуется Старая мельница, показано небольшое сооружение, квадратное в плане. Место это для мельницы весьма пригожее, находится на юру - со всех сторон обдувается ветрами, расположено в стороне от усадьбы. Свою догадку я решил проверить раскопкой. В раскопке приняли участие студенты-строители Московского университета, приехавшие в заповедник для восстановления памятников. Нам удалось обнаружить камни фундамента, следы пожарища, фрагмент каменного жернова. Так определилось место восстановления.
Разработку проекта безвозмездно взяла на себя московский архитектор О. Левина. В основу проекта были положены: рисунок Пушкина, изображающий ветряную мельницу, рисунок мельницы псковского помещика Сиверса, исполненный им в 1026 году, найденная мною фотография мельницы в имении друзей Пушкина Б. А. и Е. Н. Вревских в Голубове и многочисленные фотографии старинных псковских мельниц вообще.
Как известно, псковские деревянные мельницы отличаются по форме и конструкции от южнорусских и северных мельниц. У них особая кровля - "чепец", особый "ухват", они обязательно четырехкрылые, с очень простым поворотным устройством; крылья их вращались с шумом и треском.
14 августа 1973 года мы заложили первые камни фундамента здания, а три месяца спустя, в декабре, восстановили. Работали студенты-строители, рабочие заповедника и Псковской реставрационной мастерской. Нам помогали друзья - экскурсанты и туристы.
Пушкинская мельница встала на свое место, как встали многие другие детали материального мира пушкинской эпохи в Михайловском, Тригорском, Петровском.
Мельница восстановлена не только потому, что это кусочек конкретного реального мира Пушкина и пушкинской России. Ведь русские мельницы - это "дорогие памятники жилья наших дедов и прадедов, это деталь нашей русской природы, деталь живописнейшая и красивейшая, хватающая за душу" - так в газете "Комсомольская правда" (21 августа 1970 года) писал известный журналист В. М. Песков в своем очаровательном очерке "Старая, старая мельница…".
Когда-то люди подарили ветряным мельницам язык. Да, мельницы умели говорить. Каждое положение крыльев имело свое значение. Если крылья устанавливались в виде знака "плюс" - это значило, что мельница сегодня работает, если на крыло вешалась красная тряпица - значит ветряк неисправен и мельник в отсутствии, если крылья стояли в виде буквы "X" - значило, что в доме хозяина радостное событие - именины.
Сегодня крылья восстановленной мельницы поставлены в виде буквы "X". У нас именины хозяина Михайловского - Александра Сергеевича Пушкина.
НЕУДАВШАЯСЯ ЗАТЕЯ ЕКАТЕРИНЫ II В СЕЛЕ ВЕЛЬЕ
Совершая путешествие по России в 1780 году, императрица Екатерина II проезжала мимо Велья, старинного села Воронической волости. Ширь, простор, зеленые рощи, великолепные озера, величественно вздымающееся над ними древнее живописное городище - поразили ее воображение. Всё "подлое" - мужики, бабы, ребятишки, скот - заранее было угнано подальше от глаз высочайшей путешественницы, дабы ничто не нарушало "гармонию природы". Лишь колокольный звон велейских церквей да попы, раболепно стоявшие с крестами, хоругвями и "святой водой" вдоль дороги, свидетельствовали о том, что это было не пустынное место.
- Чье имение? - спросила царица, обращаясь к своей пышной свите.
- Вашего величества дворцовая вотчина, - ответил псковский наместник.
В свите императрицы находился ее новый фаворит - двадцатилетний генерал-адъютант А. Д. Ланской.
- А почему бы нам не построить здесь новый загородный дворец? - обратилась Екатерина к Ланскому.
Фаворит потупил очи в знак согласия.
Царица уже давно подумывала об уединенном красивом месте, где можно было бы вдали от столицы пожить жизнью обыкновенной помещицы "на лоне сладостной натуры". Велье ей сразу понравилось.
"Прежде отбытия из Велья, - записал в этот день в своем месяцеслове псковский наместник Иван Алферьевич Пиль, сопровождавший царский поезд, - ее величество соизволили свершить, в сопровождении своей свиты и господ псковских дворян первых классов, пешее хождение к местному озеру Чадо, где на большом лугу, для высочайшего отдохновения, приказано было поставить ставок, из коего смотреть изволили кошение на том лугу травы крестьянами, во многочисленном народе до ста, а может, и более душ мужиков и их жен, и девок. И как ими окончено было кошение, то все сии подданные стали водить караводы и песни увеселительные петь, на которые ее величество смотреть благосклонно изволили и хвалили тако: "Господа, с умилением взирали мы на забавы сих чистых сердцем детей Природы и Отечества нашего. Мню я, что народ сей столь прекрасно поет и пляшет потому, что в благоденствии пребывает и о зле не думает". По окончании отдохновения ее величество приказали царскому поезду следовать, спустя некоторое время, к городу Опочке, про который они прежде были наслышаны еще в Пскове, а я со своими людьми с великим поспешением поскакал немедля".
Так возникла идея постройки еще одного царского Увеселительного дворца, на этот раз в Псковском наместничестве.
Вскорости село Велье "со всеми принадлежащими До него деревнями, землями и угодьями" было пожаловано Екатериной Ланскому, а знаменитому архитектору Кваренги была заказана разработка проекта "громадного дворца в Велейской вотчине". Чертежи Кваренги сохранились. По проекту, это очень большое Двухэтажное каменное здание, длиною в сто тринадцать метров, с парадным двором и обширным парадным подъездом, к которому подводит широкая улица из двенадцати двухэтажных "кавалерских и фрейлинских" домов. В композиции, созданной великим архитектором, отразился прием планировки королевского дворца в Версале.
Но великолепному проекту не суждено было осуществиться. Вскоре после начала строительства, в июле 1784 года, Ланской скоропостижно скончался. Царица была безутешна. Строительство в Велье было приостановлено, а село вновь возвращено в казну. Проекты Кваренги сдали в гофинтендантскую контору, потом в архив, а оттуда они попали в Эрмитаж, где хранятся и поныне.
Проект дворца в Велье занимает видное место в творчестве Кваренги - основоположника классицизма в русской архитектуре XVIII века, строителя таких шедевров, как Александровский дворец в Царском Селе, Английский дворец в Петергофе, Смольный институт в Петербурге, и других зданий. Дворец в Велье мог стать яркой страницей истории зодчества России XVIII века. Надо полагать, что какие-то следы сооружения дворца сохранились до наших дней в самом Велье. Они ждут своего исследователя.
ВЕЧЕРНИЙ ЗВОН
Святогорский монастырь… Стертые каменные ступени ведут на верх древнего городища. Площадка у апсиды Успенского собора. Каменный крест - "жальник" - XVI столетия, приткнувшийся к белой стене. Могила Пушкина, похожая на огромный букет из ландышей, тюльпанов, сирени. Цветы возложили участники Всесоюзного Пушкинского праздника поэзии.
Окна собора открыты. Поет Иван Семенович Козловский. Под сводами гудит перезвон колоколов, слышится протяжная русская песня "Вечерний звон".
Сегодня этому храму исполнилось четыреста лет.
Много лет тому назад безымянный монах-летописец написал здесь в назидание потомкам "Повесть о явлении чудотворных икон пресвятыя владычицы нашей богородицы и приснодевы Марии во области града Пскова на Синичьи Горе, иже ныне завома Святая Гора".
"Святогорская повесть" чудом сохранилась во время пожара, случившегося в середине XVIII века, когда в огне погиб почти весь архив Святогорского монастыря. Ее обнаружил уже в пушкинское время псковский епископ Евгений Болховитинов - известный ученый-историк, собиратель псковских древностей, автор целого ряда трудов по истории русской культуры. На основании этой летописной повести Болховитинов написал и издал в 1821 году в Дерпте книжку "Описание Святогорского монастыря".
Этой книгой бойко торговали монастырские офени на ежегодных святогорских ярмарках. Экземпляр "Описания" был в библиотеке Тригорского, и его, вероятно, видел Пушкин, который любил рыться в ней.
Очень интересна судьба этого литературного памятника. Болховитинов, уезжая в 1823 году из Пскова в Киев, куда получил новое назначение, увез с собою много древних псковских рукописей, в их числе и "Святогорскую повесть". После смерти ученого его архив поступил в Киево-Печерскую лавру, а после Октябрьской революции - в библиотеку древних актов Украинской Академии наук. Во время оккупации Киева фашистами эта повесть, в числе других древних литературных памятников, была увезена в Германию, а после разгрома фашизма попала в руки американцев, которые вынуждены были вернуть награбленное Киеву по требованию нашего правительства. Эту рукописную книгу мне удалось увидеть и сфотографировать в Киеве в 1949 году.
"Бысть изволение божие при державе благоверного и благочестивого царя государя и великого князя Иоанна Васильевича всея Руси, правящу ему тогда скипетр российского царства и при архиепископе Пимене великого Новгорода и Пскова, от создания же мира в летах 7077". Таков запев этой "Повести". Она рассказывает о том, как небесная сила ниспослала благодать на землю древнего Воронича, как явились людям разные чудеса и как люди стали рубить на месте открывшихся чудес сперва часовню, а потом храм и "честную обитель".
Псковский наместник Юрий Токмаков доносил царю Ивану Васильевичу о "небесной благодати", и царь приказал строить "обитель каменну", чтобы еще более укрепить литовский рубеж. И не ошибся. Монастырь стал не только местом обрядности, но и мощной крепостью под Вороничем. Не раз его монахи садились на коней и рубились с поляками, литовцами, немцами, пытавшимися захватить этот уголок русской земли и сам великий Псков. В благодарность за скорое строительство обители царь одарил ее дорогими книгами, ризами, а звонницу - своим колоколом. Дарили колокола цари и позже: Борис Годунов, Михаил Федорович, Алексей Михайлович, Петр I…