Программа состояла из двух отделений. Первое называлось "Рассказы о смешном и веселом кино", Александров рассказывал о всяких курьезах, происходивших во время съемок. В частности, про эпизод, не вошедший в окончательную редакцию "Веселых ребят". Героиня Тяпкиной, рослая полноватая хозяйка виллы, куда был приглашен пастух Костя, прогуливалась по вершине скалы и вдруг замечала, что внизу ее дочь держит в объятиях какой-то страшный волосатый тип. От этого зрелища она теряла сознание, падала со скалы в воду, и море от столь крупного "дара" выходило из берегов.
Однако падала со скалы не Тяпкина – это делал облаченный в женское платье сам Александров. Было сделано несколько дублей. После первого слух о диковинном зрелище моментально пронесся по Гаграм, и к последнему дублю на берегу собралась толпа местных жителей. То обстоятельство, что персонажи этой и подобных историй сегодня находились на сцене, усиливало их комический эффект, и зал сопровождал рассказы остроумного режиссера гомерическим хохотом.
Второе отделение было вокальным – Любовь Петровна пела под фортепиано романсы Даргомыжского, Чайковского и песни Дунаевского из фильмов с ее участием.
Аналогичный концерт состоялся и в следующую субботу, 21 июня.
Помимо всего прочего, Рига славилась своими портными, и Тяпкина решила сшить платье. В воскресенье, после завтрака, она отправилась в ателье на примерку. Вернувшись в гостиницу, Елена Алексеевна подошла к портье:
– Я хочу заплатить за номер.
– За сколько дней?
– Пожалуй, за неделю.
– Так много? – удивился тот.
– Почему много?
– Как – почему?! Ведь война началась!
Едва войдя в свой номер, Тяпкина услышала телефонный звонок.
– Куда вы делись? – спросила встревоженная Любовь Петровна. – Мы вас повсюду разыскиваем. Сейчас же приезжайте к нам.
В номере Орловой и Александрова, кроме хозяев, Елена Алексеевна застала несколько человек, приехавших в Ригу с делегацией работников искусств. Тут были артист Борис Бабочкин, кинорежиссер Борис Барнет, писатели Николай Вирта и Александр Корнейчук, театральный режиссер и актер Николай Охлопков.
Александров сказал:
– Я только что звонил в Москву, в приемную Молотова, и мне сказали, что нас всех переведут в Сигулду. Будем до окончания инцидента жить там.
Многие из собравшихся засомневались в кратковременности "инцидента". Обсудив ситуацию, большинством голосов пришли к выводу, что целесообразнее вернуться в столицу, чем оказаться, словно в ловушке, в курортном местечке под Ригой, в непосредственной близости от западной границы. Все отправились на вокзал, где купили билеты на завтрашний поезд.
Когда шли обратно в гостиницу, началась воздушная тревога, которую переждали в первом попавшемся подъезде жилого дома. Несколько воздушных тревог было и на следующий день, тем не менее москвичи добрались до вокзала благополучно. Собравшиеся там люди узнали среди этой солидной группы Любовь Орлову. Многие тут же бросились к ней, умоляли: помогите достать билет, необходимо уехать, известной артистке не откажут. Отзывчивая Любовь Петровна рада бы всем помочь, да разве это возможно! Все же она несколько раз ходила к начальнику вокзала, и благодаря ей в тот день удалось уехать артистам Ленинградской филармонии. Сама же она из-за курьезного случая едва не осталась в Риге.
Получилось так – неожиданно что-то вспомнив, она сказала: "Я сейчас вернусь" и стремительно удалилась. Сначала думали, что Любовь Петровна опять пошла помочь кому-то из жаждущих уехать. Между тем ее нет и нет, состав с минуты на минуту отправится, обычно невозмутимый Григорий Васильевич старается не показать свое волнение, но видно, что он уже близок к обмороку.
Вдруг она появляется и с сияющей улыбкой бросается к мужу:
– Не утерпела я. Уж очень понравилась мне эта шляпка.
Оказалось, накануне Любовь Петровна заприметила в витрине магазинчика на привокзальной площади оригинальную шляпку с пером и вуалеткой. Как назло, магазин был закрыт. Поэтому сейчас сбегала и купила. Еще раз обольстительно улыбнулась, и Григорию Васильевичу оставалось только махнуть рукой – разве можно долго сердиться на женщину с такой улыбкой!
Дефицит билетов был настолько велик, что Орловой, Александрову и Тяпкиной пришлось ехать в жестком вагоне. С ними в отсеке находилась жена командира-пограничника с двумя маленькими детьми. Бедная женщина была совершенно ошарашена всем происходящим. Она рассказывала, что рано утром муж разбудил ее и велел срочно уезжать. Даже не оставалось времени толком одеть детей, и их завернули в одеяла. Пограничник усадил свое семейство в телегу, договорился с ее владельцем, что тот отвезет их на вокзал, а сам вернулся на заставу, где в любую минуту мог начаться бой. У этой женщины оставались на дорогу считаные копейки. Любовь Петровна захватила с собой большую корзину с продовольствием, которым щедро оделяла нуждающихся попутчиков. Большую часть провианта она отдала семье пограничника.
Ехали не без приключений. По пути несколько раз происходили бомбежки. Был случай, когда немецкий самолет обстрелял паровоз, после чего поезд не мог двигаться. Кое-как пассажиры общими усилиями откатили поврежденный паровоз в сторону, а на его место был прицеплен другой, маломощный. Когда доехали до взорванного моста, на другой берег реки пришлось перебираться на лодках. Пристроились в другой эшелон, там среди беженцев было много раненых. Любовь Петровна проявила завидную активность. Переходила из вагона в вагон, объясняла что к чему, наладив таким образом бесперебойную помощь раненым.
До Минска добирались три дня. Дальше было чуть проще.
Летом 1941-го обстановка в стране вообще и в Москве в частности была накалена до предела. Дважды в день, утром и вечером, люди приникали к черным тарелкам – радиоточкам (все приемники в первые дни войны было велено сдать), чтобы послушать зачитываемые чеканным левитановским голосом сводки "От Советского информбюро". Отходили мрачные, удрученно покачивали головами: немцы наступали с запада сразу по многим направлениям. Один за другим занимали города: Брест, Витебск, Оршу, Минск… В середине июля появилось и Смоленское направление – гитлеровцы шли на Москву.
Были не только сводки Совинформбюро – новости узнавали по слухам. Говорили, что наши армии попадали в окружение, и немцы добивали их на бывшей советской земле, в считаные дни ставшей их тылом; что катастрофически обстоят дела на Украине; что гитлеровцы намерены окружить и захватить Ленинград.
В те суровые дни голос Орловой иногда звучал по радио, правда, для зарубежных слушателей – она выступала на иновещании.
Киношникам вспоминалось, как лет восемь назад Б. 3. Шумяцкому понравилась картина ленинградских режиссеров А. Зархи и И. Хейфица "Моя родина" – про военный конфликт 1927 года на Китайско-Восточной железной дороге. Довольный Борис Захарович показал новый фильм Сталину, а реакция того была совершенно противоположна. Вождь рассердился: почему он не увидел мощной Красной армии, готовой вести победную войну на любой территории – своей или вражеской? Нужно было снимать по-другому…
В кино можно показать что угодно. На деле все гораздо сложнее.
Через месяц после начала войны Москва начала подвергаться бомбежкам немецкой авиации. Пожары возникали во многих районах города, их подолгу не удавалось потушить. Бомбы уже рвались в непосредственной близости от Кремля-на площади Ногина, на Арбате. Одна из них попала в театр имени Вахтангова, от взрыва погиб прекрасный артист Василий Куза, немного не доживший до сорока. На предприятиях и в жилых домах организовывались добровольные пожарные посты.
Как и многие другие мужчины, Григорий Васильевич вошел в отряд противовоздушной обороны. Ночи напролет проводил на крыше дома в Глинищевском переулке. В августе во время одного из налетов его контузило взрывной волной, в результате он получил сильное повреждение позвоночника. Два дня отлеживался, после чего принялся за работу – в начале июля он вместе с главным редактором Центральной студии документальных фильмов М. Большинцовым, режиссерами М. Донским и А. Мачеретом был введен в редколлегию периодического боевого киносборника "Победа за нами", председателем которой был назначен В. Пудовкин.
Вся жизнь в стране перестраивалась на военный лад. Кино не могло составить исключения, необходимо было откликаться на насущные темы. В этом отношении киносборник очень удобен: он, во-первых, универсален – в каждую программу можно включать и художественные, и документальные, и мультипликационные сюжеты. Во-вторых, оперативен – короткометражки снимаются на всех киностудиях и требуют сравнительно малых затрат времени. А уж координирующий центр – редколлегия – может компоновать составные части в различных сочетаниях. При этом желательно использовать логически оправданный прием, дающий сборнику целостность. Иначе не будет должного эффекта – получится просто случайный набор произведений, пусть даже снятых отличными мастерами.
В качестве объединяющего элемента был сразу предложен конферанс – пускай на экране появится хорошо известный зрителям, любимый ими персонаж какого-либо фильма. Он должен комментировать происходящие события, предварять показ очередной короткометражки сборника. Ведущим первого номера стал Борис Чирков, вернее, Максим из популярной трилогии.
Второй – чисто мосфильмовский – и третий киносборники были сделаны иначе. Вместо ведущего между короткометражками помещались лозунговые тексты, завершавшие мысль предыдущего сюжета и настраивавшие зрителей на восприятие следующего. Это были немудреные сентенции, придуманные на скорую руку, типа:
Летят снаряды в небесную твердь.
Несут нам победу, Гитлеру – смерть.
Или:
Закон истории – неодолимая сила.
Культуре – жизнь, фашизму – могила!
Любовь Петровна сразу стала готовиться к съемкам в "Победе за нами". Героини Орловой в предыдущих фильмах представляли собой самое яркое олицетворение советской женщины, человека социалистической эпохи – красивого, активного, неунывающего, преодолевающего любые препятствия. Актриса сама сознавала, что она больше, чем кинозвезда, примадонна. По сути, она являлась символом страны, и зрители ждали ее появления на экране.
Орлова появилась в четвертом номере киносборника "Победа за нами", который вышел на экраны в сентябре. Появилась в образе письмоносицы Дуни-Стрелки из "Волги-Волги", по-прежнему разъезжающей на своем велосипеде. Только теперь в ней нет прежнего озорства и бесшабашности. Она строга и сосредоточена, подтянутая, в армейской пилотке. Картина начиналась с хорошо знакомой мелодии марша из "Веселых ребят". Только слова здесь, подобно внешности Стрелки, тоже изменились. Сейчас они затрагивают актуальную тему:
На наш народ трудовой и веселый
Напала черных злодеев орда.
И встали грудью деревни и села,
И поднялися большие города.
Готовься к бою, и пахарь, и воин!
Бери винтовку умелой рукой.
И кто отчизны советской достоин,
Тот за отчизну дерется, как герой.
Стрелка без устали разъезжает по проселочным дорогам. В багажном ящике ее велосипеда не только письма с фронта – теперь она возит и новые фильмы. Приехав в очередное село, Стрелка дает ребятишкам экран, который те с радостным возбуждением укрепляют на стене амбара. Сама же письмоносица тем временем налаживает проекционный аппарат, после чего показывает колхозникам новинки. Эти ее поездки и служат рамкой, объединяющей составные части программы в одно целое.
Четвертый номер "Победы за нами" продолжительностью 64 минуты состоял из трех блоков. Первый – документальный киноочерк "Британский флот", сделанный из материалов английской хроники. Затем – поставленная студией "Союздетфильм" новелла "Патриотка" с Зоей Федоровой в главной роли. Колхозная девушка-трактористка тайком пробирается в расположение фашистского десанта и выносит из-под носа у немцев бензин для советского танка. Через несколько минут получивший питание танк уничтожает фашистских варваров, которые пытались заставить жителей деревни строить посадочную площадку для их самолетов.
Сценарий "Патриотки" больше похож на хронику, чем на произведение драматургии. Впрочем, это относится и к последней новелле сборника – мосфильмовской короткометражке "Приказ выполнен": о молодом красноармейце, сдержавшем наступление группы вражеских солдат и выигравшем таким образом время для починки испортившегося тягача, что позволило после некоторой нервотрепки доставить в часть патроны.
Между короткометражками Стрелка участвует в интермедиях, выступает как оратор с призывами к женщинам помогать фронту. Ближе к финалу ей удается сделать легкую передышку, и она задорно, прямо как до войны, пляшет на красноармейском привале. Но вот редкие минуты отдыха позади, и Стрелка со слезами на глазах провожает уходящую в бой часть…
Александров намеревался написать сценарий с участием другой орловской героини – Марион Диксон. Советский цирк, где работает бывшая американка, захвачен немцами. Партизанский отряд под командованием Ивана Петровича Мартынова освобождает артистов из плена. Очевидно, кто-то вовремя остановил режиссера от работы над подобным произведением, посоветовав замечательному комедиографу не браться не за свое дело.
К концу лета положение на фронтах оставалось тяжелым. Творческие работники отдавали в фонд обороны страны свои сбережения. Жертвовали не только деньги. Многие передавали золотые и серебряные вещи, браслеты, медальоны, серебряные портсигары, монеты старой чеканки. Орлова и Александров внесли облигации госзаймов на 9 тысяч рублей, постановочную плату за киносборник с участием Любови Петровны – 4 тысячи и досрочно оплатили подписку на заём, что обошлось в 13 тысяч рублей.
Столицу принялись бомбить дважды в день: в полдень и вечером. После объявления воздушной тревоги раздавался душераздирающий вой сирен. Москвичи спешно тянулись к станциям метро, которые на это время превращались в бомбоубежища, и там с нетерпением ждали сигналов отбоя.
В один из пасмурных осенних дней Любовь Петровна вырвалась на дачу, и там пресловутая рижская шляпка с пером сыграла с ней злую шутку. В первые дни войны ходили слухи о высадившихся под Москвой немецких парашютистах-диверсантах. Во Внукове мужское население дачного поселка организовало отряд самообороны, с наступлением темноты выходивший на дежурство. В светлое время суток отряд располагался в одном из домов на краю поселка, откуда был хороший обзор.
Однажды днем к двум дежурным отряда, одним из которых был драматург Иосиф Прут, прибежала местная девчушка и сообщила, что на участке Александрова и Орловой появился парашютист. Встревоженные мужчины схватили оружие и направились к указанному месту. Залегли на близлежащем пригорке, посмотрели в бинокль и убедились, что между деревьев действительно бродит альпийский стрелок – в плаще и шляпе, которую при стремительном полете фантазии, подстегиваемой вполне объяснимой тогда подозрительностью, можно было принять за тирольскую шляпу с пером. Напарник Прута уже собрался было стрелять в диверсанта, когда тот повернулся, и оба узнали Орлову. Недоразумение быстро разрешилось. Любовь Петровна вышла прогуляться по участку. Поскольку же она всегда одевалась аккуратно, даже когда находилась одна, то и про шляпку не забыла.
В конце сентября положение стало катастрофическим – немцы начали генеральное наступление на Москву. По пути каждые три дня они захватывали какой-нибудь крупный город – оставлены Орел, Брянск, Вязьма, Калуга. Вот уже врагами взят и Смоленск, гитлеровцы стоят возле Волоколамска…
Началась массовая эвакуация москвичей – в Нальчик, Ташкент, Чистополь, Тбилиси, Ашхабад. На восток отправлялись ведущие ученые, инженеры, врачи, артисты, писатели. Любовь Петровна очень волновалась о близких родственниках. Они казались ей совсем беспомощными. Лишь когда мать и сестра со всем семейством уехали в Уфу, актриса слегка успокоилась. Один из "орловских рысаков", Исаак Дунаевский, уже гастролировал по стране с ансамблем Центрального Дома культуры железнодорожников. А другому – поэту Лебедеву-Кумачу – не повезло. Это стало известно из объяснительной записки секретаря Президиума Союза советских писателей А. Фадеева, посланной им в середине декабря в ЦК ВКП(б) на имя И. В. Сталина, А. А. Андреева и А. С. Щербакова. Оправдываясь от обвинений в бездеятельности, Александр Александрович уверяет высших партийных руководителей, что писатели и члены их семей были отправлены из Москвы 14 и 15 октября, и добавляет: "…за исключением Лебедева-Кумача – он еще 14 октября привез на вокзал два пикапа вещей, не мог их погрузить в течение двух суток и психически помешался".
"Мосфильм" переезжал в Алма-Ату. Любовь Петровна оформила эвакуационные документы на четверых: с ними ехал Дуглас, сын Александрова от первого брака, и ее постоянный аккомпаниатор Л. Н. Миронов. Они уезжали 16 октября с Казанского вокзала. Это был известный день массового исхода москвичей, когда с места стронулись даже самые упорные, не представлявшие себе жизни вне родного дома, слышать об этом не желавшие. Слишком уж близкой и ощутимой стала опасность.
Вагон с кинематографистами – единственный мягкий – был прикреплен к эшелону, увозящему в Ташкент руководство Академии наук во главе с президентом В. Л. Комаровым. Весть о том, что состав везет ведущих советских актеров и режиссеров, весь цвет нашего кино, бежала в буквальном смысле впереди паровоза. На каждой станции или полустанке посмотреть на знаменитостей собирались десятки людей, молодежь приходила к поезду даже ночью. Самая большая сенсация заключалась в том, что здесь едет сама Любовь Орлова. Хоть бы одним глазком взглянуть на живую Анюту, Марион Диксон, Стрелку! Любовь Петровна вела себя достойнейшим образом. Она не пряталась в недрах вагона, как это случалось в мирное время, когда ее атаковали слишком уж надоедливые поклонники. Понимая, что сейчас людям нужно иметь хоть какие-нибудь положительные эмоции, она охотно общалась с собравшимися на платформе. А те от щедрот своих – хоть чем-нибудь помочь народным любимцам, кумирам – дарили ей крупу, муку, соленья, варенья. Потом Любовь Петровна распределяла провиант между пассажирами вагона, стараясь в первую очередь поддержать раненного на фронте поэта И. Уткина и недавно перенесшую инсульт мать поэта В. Луговского.