Началось с того, что никто так и не выдвинул Челяпова в состав партбюро. Не решились поднимать бурю. Избрали: Самородова, Галуцких, Барышникова, Федотова, Щербакова и Хотяновича. Тем самым никто не поддержал Жегунова.
Меня тоже выдвигали в партбюро, но прокатили. 7 человек за и 8 против.
Но я не особенно расстроился. Перед голосованием выступил замполит и попросил не голосовать за Лесникова, так как он планируется для большой работы в газету управления "Орбита". Наверное, кто-то и прислушался к его словам. Да и мне тянуть две большие общественные нагрузки не хотелось бы.
Мне, правда, кажется, что замполит больше беспокоился не обо мне, а о Жегунове. Мое присутствие в партбюро было ох как нежелательно.
Самый большой сюрприз произошел в конце собрания, когда выбирали делегатов на третью партийную конференцию Центра подготовки космонавтов. Жегунова прокатили абсолютным большинством голосов. И тут уж замполит ничем ему не смог помочь.
Сразу же после собрания состоялось и первое заседание партбюро, на котором и избрали Самородова секретарем.
Первым на заседании, как и положено, выступил замполит.
ШМОТОВ: Товарищи, вы видите, что у нас сейчас получается. Бывший секретарь товарищ Самородов полностью завалил всю партийную работу. От имени командования предлагаю избрать секретарем товарища Галуцких.
КЛИШОВ: (начальник управления). Да. Пора в отделе навести порядок.
ФЕДОТОВ: Не могу согласиться с такой постановкой вопроса. При чем тут Самородов? При выборах за Самородова проголосовали все! А у остальных были отводы. Если кого-то не избрали на партконференцию, то это не вина Самородова. Считаю, что по уровню доверия и личного авторитета секретарем нужно избрать Самородова.
ГАЛУЦКИХ: Свою кандидатуру отвожу по личным семейным причинам. Все знают мое положение. Думаю, что товарищ Федотов более подходящая кандидатура на это пост.
ФЕДОТОВ: Меня предлагали на этот пост еще два года назад. Тогда командир Жегунов заявил, что со мной он не сработается. Уверен, что и сейчас он того же мнения. Кроме того. Я сейчас секретарь научно-методического совета управления. Это очень большая нагрузка. Альтернативы Самородову не вижу.
БАРЫШНИКОВ: Поддерживаю кандидатуру Самородова.
ШМОТОВ: Товарищи! Он же завалил всю работу!
ГАЛУЦКИХ: А откуда это видно? Делать такие выводы по результатам собрания нельзя.
САМОРОДОВ: Не хотелось бы оправдываться. Но сколько раз я приходил к вам, Дмитрий Спиридонович, с просьбами и за советом. С Жегуновым нельзя решать вопросы. А вы все просили подождать, быть поспокойнее. Ничего ведь не меняется.
При голосовании за Самородова проголосовали Барышников, Федотов и Галуцких. Хотянович с Щербаковым остались в меньшинстве. Самородов воздержался.
Мне кажется, что Коля Щербаков не совсем понял сложившуюся ситуацию. Если бы Самородова не избрали, то на него начальство повесило бы все грехи – заслуженные и незаслуженные.
20 НОЯБРЯ.
В Центре завершились комплексные тренировки для второго автономного полета.
Дублеры получили отличную оценку и показали более высокую подготовку на протяжении всего цикла подготовки.
А вот у основного экипажа Воробьев – Яздовский большие проблемы.
В. Яздовский преподавал космические науки еще первому отряду космонавтов, но две его попытки самому попасть в их число оканчивались неудачей. Наконец с третьего захода в 1969 году его зачислили в группу подготовки. Уже через два года он вошел в основной экипаж, который готовился по программе полета корабля "Союз – 13".
Самоуверенность Яздовского была беспредельной. Он считал, что по уровню подготовки он стоит значительно выше любого кандидата. Ему достаточно провести две – три тренировки и можно лететь. И вообще, он в принципе считал подготовку в ЦПК пустой тратой времени. Все что нужно для полета, специалист такого уровня в полной мере может получить и в конструкторском бюро. Естественно, в этих условиях компромиссы в экипаже не предвиделись. Все вопросы решались принципиально. Воробьев с Яздовским провели 14 полных тренировок в комплексном тренажере корабля "Союз", а пятнадцатую экзаменационную комплексную полностью провалили. Никогда комиссия не ставила экипажам двойки, а здесь инструкторы вынуждены были поставить.
На завершающем этапе, перед спуском с орбиты, экипаж одел скафандры и Яздовский по программе должен был закрыть люк между спускаемым аппаратом и бытовым отсеком. Операция эта не очень сложна, но очень важна: бытовой отсек перед входом в атмосферу отстреливается и, если люк закрыт неплотно, то это означает, что спускаемый аппарат напрямую будет соединен с вакуумом космоса. Даже не через клапан как было у экипажа Добровольского, а через люк диаметром 800 миллиметров. Поэтому контроль закрытия люка осуществляется с помощью трех датчиков, расположенных через 120 градусов, и трех сигнальных лампочек.
Так вот. При закрытии люка Яздовским тесемка попала между люком и корпусом. Зажглась одна из лампочек. Вместо того чтобы снова открыть люк, проверить и снова закрыть Яздовский решил применить силу и в результате сломал рычаг штурвала для заворачивания. На этом все его действия и закончились. Он стал выполнять другие операции, даже не доложив инструктору о случившемся.
Воробьев, зная о нетерпимости Яздовского к контролю его действий, и тем более к замечаниям, в свою очередь не стал требовать доклада, и сам не проконтролировал его действия. В результате весь "запас воздуха в корабле" был "стравлен", и в реальном полете это означало мгновенную смерть экипажа.
В. Шаталов хорошо относился к Воробьеву, и настоял на повторном экзамене. И снова из-за самоуверенности инженера и несогласованности действий членов экипажа, прошли грубые ошибки. На повторном разборе инструктор доложил: "По трем ошибкам оценка должна быть ниже тройки".
Яздовский не согласился, упорно настаивая на некомпетентности экзаменаторов, что предлагаемых ситуаций в полете быть не может. Ему предоставили запись всех переговоров и данные телеметрии. Его убеждали коллеги. Не помогло. Он остался при своем мнении.
Мнение специалистов было единым – этот экипаж в полет отравлять нельзя. Окончательное решение было за Госкомиссией.
23 НОЯБРЯ.
Вчера американские астронавты Гибсон и Поуг успешно осуществили очередной выход в открытый космос. У них это делают по программе все экипажи.
5 декабря начинается новый цикл тренировок по станции "Алмаз". Полет летом 1974 года.
Сегодня Женя Серкин сверял с Верой Малютиной первый перечень замечаний, которые надо устранить до тренировок. Подошел Рышков.
– Как у вас дела с перечнем дефектов?
– В общем устраняем.
– Срок близко. Надо бы поднажать.
– Серкин слабо со мной взаимодействует. – Решила пошутить Вера. – Вот Михаил Ильич так на меня наседал, что я очень много сделала даже сверх нормы.
– Вот-вот. Я как раз и хотел сказать об этом Серкину. Учтите это, Евгений Михайлович. – И ушел.
Серкин был возмущен.
– Ну, теперь, смотри, Вера. Я теперь не отстану. И, кстати, поговорим о схемах.
– Женя, я не то хотела сказать…
Вера поняла свою ошибку, но было поздно. Как раз сегодня пришли схемы пульта инструктора после доработок. И уже беглый просмотр их показал, что больше половины из них не соответствуют тому, что сделано на самом деле.
28 НОЯБРЯ.
Американские астронавты завершают свой ознакомительный визит в наш Центр подготовки космонавтов. Их познакомили с нашей тренажной базой, прочитали несколько лекций.
Методисты говорят, что американские астронавты очень въедливы и дотошны. Как пример, мне рассказали, как Сернан осваивал процесс стыковки на нашем тренажере стыковки "Волга". Он два дня сидел у люка тренажера и наблюдал, как стыкуются наши космонавты и как ничего не получается у его товарищей из основного экипажа. В конце второго дня он попросил разрешения самому попробовать осуществить стыковку.
С помощью подсказок Леонова он сумел состыковаться с точностью 5 сантиметров от центра. Это хороший показатель. И Сернан тут же высказал мысль, что стыковаться на лунной орбите гораздо сложнее. Там нужно выполнить этап сближения по сложной кривой. При этом скорости нужно менять от 20 метров в секунду до нуля.
В принципе он был прав, по мнению специалистов. Но Леонова это заявление задело, и он дал команду дать в начальных условиях максимальные угловые скорости и отклонения.
Сернан снова сел в корабль. Но Леонов ему уже ничего не подсказывал. Стыковка была выполнена с теми же показателями. Леонову оставалось только сказать.
– Молодец.
29 НОЯБРЯ.
На пресс-конференцию с американскими космонавтами я сегодня все-таки попал, хотя и пришлось для этого поменяться нарядами.
Накануне Жегунов объявил, что от отделов не больше двух человек выделяют на это мероприятие. Меня, естественно, в этот список он не включил. А когда я зашел к дежурному по управлению, то прочел там распоряжение из политотдела о том, что приглашаются все желающие. Главное, чтобы были все в гражданской форме одежды.
Особого контроля не было. Многие пришли даже с женами.
1 ДЕКАБРЯ.
Начало нового учебного года в войсках. Было несколько лекций.
Хотянович зондирует почву по новому предложению. Избрать Жегунова в партком управления. Даже если мы все проголосуем против, в управлении могут проголосовать по привычке за. Жегунов забыл о том, что будут еще и выступления по кандидатурам.
3 ДЕКАБРЯ.
Самородов подошел ко мне и к Галуцких.
– Есть предложение в партком выдвинуть Челяпова и Хотяновича.
– Это предложение Жегунова? – Галуцких засмеялся.
– Нет. Мое.
– Надо подумать, собрать партбюро.
На том и разошлись.
А в 17 часов Клишов проводил семинар в отделе и в конце спросил.
– Так вы обговорили кандидатов в партком?
– Челяпов и Хотянович. Самородов не стал вдаваться в подробности.
После семинара Федотов подошел к Самородову.
– Володя, откуда кандидатуры? Партбюро ведь не обсуждало.
– Кончайте вы демагогией заниматься. – Не выдержал Самородов. – Шмотов сказал, что пора прекратить поголовное опрашивание. С командиром обсудили кандидатуры и хватит.
– Но это же дело партийное, не командирское?
– Да брось ты. – Володя махнул рукой и ушел.
Видимо здорово ему эту неделю мяли бока. Галуцких, который был рядом, прокомментировал.
– После такого варианта не исключено, что придется положить партбилет на стол. Я коммунист, а не придаток командира.
4 ДЕКАБРЯ.
Собрание партийного актива Центра с повесткой "К выполнению задания Родины готовы. Провожают экипажи второго автономного полета.
Госкомиссия решения пока не приняла, хотя наши специалисты утверждают, что в полет уйдет экипаж Климук-Лебедев.
Все члены обоих экипажей заверили, что готовы к полету и, если им окажут доверие, то задание Родины выполнят с честью. Завтра экипажи улетают на космодром.
Сегодня я от души посмеялся. Позавчера меня будто случайно встретил Буртасов Саша. Он не так давно сумел уйти вместе с Терентьевым из нашего отдела.
– Привет, Вася.
– Привет Саша.
– Слышал про вашу войну. Молодцы. Говорят, хотите теперь Сергейчика снять с поста секретаря парткома?
На том и разошлись. Вчера Саша уже подошел ко мне специально.
– Вася, ты лично против Сергейчика?
– Да.
– Зря. Он мужик хороший. Военно-политическую академию закончил заочно.
Говорили минут десять.
Сегодня Саша сделал третий заход.
– Слышал новость. Наверху был разговор о тебе. Командирам нравится твоя принципиальность. Считают, что ты первый кандидат на должность ведущего инженера, если откроется вакансия. Имей в виду.
И с важным видом Саша удалился. А мне стало смешно. Неужели он и те, кто его послал, не понимают, что два с половиной года нашей кухни, оставили меня прежним простаком? А ведь я даже и выступать не думал на этом собрании.
7 ДЕКАБРЯ.
Вчера состоялось партсобрание управления. От нас в партком избрали Хотяновича и Челяпова. Все было тихо и спокойно. Зря люди волновались.
Сегодня Госкомиссия все-таки приняла решение по экипажам. Воробьев с Яздовским официально переходят в разряд дублеров по причине психологической несовместимости экипажа.
18 ДЕКАБРЯ.
На орбиту выведен космический корабль "Союз-13" с экипажем:
Командир корабля майор Климук Петр Ильич. Родился 10 июня 1942 года в деревне Комаровка Брестской области. Окончил в 1964 году Черниговское высшее военное авиационное училище летчиков. В Центре подготовки с 1965 года. Заочно учится в Военно-Воздушной академии имени Ю.А. Гагарина. Член КПСС с 1963 года.
Бортинженер Лебедев Валентин Витальевич. Родился 14 апреля 1942 года в городе Москва. Окончил в 1966 году Московский авиационный институт имени С. Орджоникидзе. В Центре подготовки космонавтов с 1972 года. Член КПСС с 1971 года.
Главные задачи полета – испытания систем корабля и астрофизические исследования с помощью аппарата "Орион-2".
Американский экипаж "Скайлэб" поздравил наших космонавтов с успешным выходом на орбиту.
19 ДЕКАБРЯ.
НА ОРБИТЕ. Американский экипаж приступил к интенсивным наблюдениям кометы Когоутека.
НА ОРБИТЕ. Космонавты приступили к расконсервации систем для научных исследований.
У Климука отмечается повышенная сдержанность, критичность к своим действиям с официально-деловым настроем к работе.
Лебедев более эмоционален и уже на второй день начал пытаться вклиниваться в радиопереговоры Климука со своими комментариями. Климук при этом сдержан, даже уступчив, но уже чувствуется, что он недоволен поведением своего коллеги.
Привыкание к невесомости у обоих идет трудно.
20 ДЕКАБРЯ.
НА ОРБИТЕ. У Климука появляются элементы раздражительности в поведении, особенно в моменты, когда Лебедев пытался вмешиваться в его диалог с Землей, выдавал свое мнение по тому или иному вопросу как главное и окончательное. Иногда он просто прекращал связь, передавая ее ведение бортинженеру.
21 ДЕКАБРЯ.
НА ОРБИТЕ. Климук и Лебедев начинают привыкать к невесомости. Выравнивается и характер взаимоотношений. Этому способствует уступчивость Климука. Особенно в предоставлении бортинженеру большей свободы при ведении связи с Землей. Но Лебедев усиливает свое стремление показать свое лидирующее положение в экипаже. Даже вмешательство операторов связи не помогает. Он уже дает рекомендации и им по планированию, по методам работы.
22 ДЕКАБРЯ.
НА ОРБИТЕ. Не смотря на сложности в отношениях экипажа, работы с астрофизическим телескопом "Орион" проводятся успешно. В принципе работа проходила так. На солнечной стороне орбиты Климук, используя систему ручного управления, осуществлял требуемую для заданного наблюдения ориентацию корабля в пространстве.
После входа в тень, Лебедев через иллюминатор бытового отсека, с помощью оптического визира наводил уже телескоп на "опорную" звезду".
Далее система работал в автоматическом режиме.
24 ДЕКАБРЯ.
НА ЗЕМЛЕ. Планы на следующий год увеличиваются, а число людей, которые должны обеспечить выполнение этих планов, сокращается. При первой возможности из отдела ушли Буртасов иТерентьев. Пришел из пополнения Загайнов. И вот теперь поступила команда. Лункин уходит в третий отдел к Почкаеву Ивану Николаевичу. Там создается новый тренажер для обеспечения подготовки космонавтов и астронавтов к совместному полет на космическом корабле "Союз". Применяется там и новая вычислительная техника ЭВМ "М-220". Самый подготовленный специалист по работе с этой ЭВМ у нас это Костя Лункин. Поэтому его и забирают на усиление группы ЭВМ. На наших машинах остаются Щербаков с Челяповым. Учитывая, что Челяпов большую часть времени проводит на общественной работе или выполняет персональные задания Жегунова, то Коле Щербакову не позавидуешь.
Сейчас все ищут выход из положения путем какой-то реорганизации в работе групп – слияния, переводы, перенацеливание специалистов на новые задачи. Но все это не уменьшает, а увеличивает нагрузку на специалистов.
Даже Серкин, пользуясь моментом, хочет уйти в группу Барышникова на бортовые системы управления. Тогда я останусь один.
25 ДЕКАБРЯ.
НА ОРБИТЕ. Американские астронавты Карр и Поуг осуществили второй выход в открытое космическое пространство. Время выхода 7 часов 1 минута вместо запланированных 3 часов и 30 минут. Задержка произошла из-за неисправности в фильтре рентгеновского спектрографа. Но она показала и возможности американцев по работе в открытом космосе.
НА ОРБИТЕ. У Климука с Лебедевым только к концу полета начала появляться настоящая слаженность в работе. Разобрались, кто что делает, у кого какие сеанс связи. Почти не мешают друг другу. Возможно это из-за накопившейся усталости, потере определенного азарта в работе.
Космонавты активно готовятся к посадке.
26 ДЕКАБРЯ.
Космонавты Климук и Лебедев успешно приземлились, завершив программу своего 8-ми дневного полета.
Обоим космонавтам присвоено звание Героя Советского Союза и звание Летчик-космонавт СССР.
29 ДЕКАБРЯ.
В своем отчете на заседании Госкомиссии, Климук отметил, что привыкание к невесомости проходило очень тяжело. Появилась тяжесть в голове, тошнота. При прекращении движений, нахождении в фиксируемом положении, эти явления уменьшались. Хотелось летать, закрыв глаза, замерев и ни о чем не думать. Работать приходилось через силу. Эти явления напоминают элементы дискомфорта при ускорениях Кариолиса на вестибулярных тренировках. Даже в иллюминаторы смотреть не хотелось.
К концу первого дня усталость была настолько сильной, что даже спать решил уйти на полчаса раньше графика.
Утром почувствовал себя бодрым и отдохнувшим. Хорошо позавтракал. И сразу появилась тошнота и рвота содержимым завтрака. Но самочувствие улучшилось, хотя даже разговаривать особенно не хотелось. Вместе с Лебедевым выполняли только необходимую работу. Хотелось спать.
Только к концу третьего дня состояние стало стабилизироваться.
К концу полета появилась усталость, что приводило к ошибкам при выполнении ручной ориентации корабля. Мы вынуждены были четче проверять действия друг друга при выполнении важных динамических операций.
Лебедев сообщил, что у него привыкание к невесомости проходило нормально. Даже без особых приливов крови к голове. Этим он объяснил и свою активность в работе. И тут же стал выдавать свои рекомендации по целесообразности изменения многих программ, что, по его мнению, повысит эффективность…
В общем. Астрономы довольны работой экипажа по их программе. А остальное просто подтвердило опыт предыдущих коротких полетов на космических кораблях. Разве что появились некоторые нюансы взаимоотношений в экипаже, на которые следовало бы обратить внимание при формировании экипажей для долговременных экспедиций.
НА ОРБИТЕ. Третий экипаж станции "Скайлб" продолжает свою работу. Осуществлен третий выход в открытый космос, который выполняли Карр и Гибсон. По словам астронавтов, их полуторамесячное пребывание в космосе привело к значительному изменению их взглядов на самих себя и на все человечество. Они по другому оценивают возможность существования жизни в различных уголках Вселенной.