САМОРОДОВ: Мне кажется, что Лесников слишком обидчив. Надо немножко притушить свою чувствительность. Так будет лучше для общего дела.
ФЕДОТОВ: Согласен по поводу Лесникова. Лучко слишком категоричен во многих случаях. Есть у него этакая непререкаемость. Как сказал, так только так и верно. Ведь можно и ошибиться. Ты не прав.
Я молчал во время выступлений. Толя наоборот. Перебивал. Уточнял. Обвинял всех в том, что они верят Лесникову, а не ему.
Самородов не выдержал и выступил вторично, но более эмоционально.
САМОРОДОВ: Слушай, Толя! Здесь все говорят, что ты неправ, а ты не соглашаешься, со всеми споришь. И даже здесь оскорбляешь Лесникова. Я удивляюсь терпению Лесникова. Лев Кованов на его месте давно привел бы тебя в порядок. И не только он. А работать надо вместе. Дело страдать не может. А Лесникову надо найти правильную линию поведения. Разберись где надо быть мягким, а где жестким. Для дела.
БУРТАСОВ: Это верно, Толя. Ты уже на партбюро несколько раз оскорбил Лесникова, а он тебя ни разу. Хотя и считаю, что в плохих взаимоотношениях есть и вина Лесникова.
РЫШКОВ: Лучко может обидеть человека своим пренебрежением. Возможно, это происходит от того, что в теоретических вопросах он подготовлен лучше Лесникова. В сочетании с его характером могли возникнуть и подобные ситуации. Но это не дает Лучко права свысока смотреть на своих товарищей.
ЩЕРБАКОВ: Одинаковые у них знания. Разные специальности? Это да.
И разные участки работы им поручены в группе. Но общий язык находить надо.
ЖЕГУНОВ: Уровень знаний у них одинаков. Характеры разные. И их надо обуздывать. Должен признать, что в отсутствии Лучко, Лесников работал отлично. Никого никуда я переводить не буду. Но плохо, если одному в аттестации я напишу "упрям, заносчив, игнорирует мнение товарищей", а другому – "болезненно реагирует на замечания товарищей". Надо работать.
И снова нас спросили о возможности работать вместе.
ЛУЧКО: Я все равно буду его бояться. Он опять на меня какую-нибудь грязь выльет.
ЛЕСНИКОВ: На работе с моей стороны наши любые отношения не скажутся. Но, пока мне не принесли извинений за "хутор", нельзя говорить о нормализации человеческих отношений.
САМОРОДОВ: Лучко, за вами слово.
ЛУЧКО: Я приношу свои извинения Лесникову за свой неэтичный поступок.
Принято постановление: "Ограничиться разбором вопроса на партбюро".
15 ФЕВРАЛЯ.
Сегодня в принципе решили, как устранять дефект, который проявлялся периодически уже два месяца. После команды "Стоп" изображение продолжало перемещаться, хотя и незначительно. После нескольких попыток других испытателей, сел в тренажер и я. Эффект сразу проявился очень сильно. Снова ели в тренажер другие испытатели Эффект мизерный. Снова посадил меня. И снова дефект проявился очень сильно.
Лучко пошутил: "Пора писать диссертацию о реагировании тренажера на вес, рост и цвет глаз оператора". Шутка, шуткой, но она навела меня на интересную мысль. Я снова попросился в тренажер. Сделал несколько попыток, и каждый раз результат был разным. Оказалось, что если ручка управления при команде "Стоп" находилась в покое, то эффект был мизерным. Достаточно было оставить на ручке управления руку, и эффект уже проявлялся сильнее. Моя рука всегда оставалась на ручке управления, может быть, даже немножко вздрагивала от напряжения. Поэтому и эффект проявлялся в полной мере. Заблокировать такую чувствительность тренажера оказалось совсем просто. Тренажер уже можно было предъявлять для пробных тренировок.
18 ФЕВРАЛЯ.
Вчера снова крупно поругался с Люсей. О мелких и средних конфликтах я уже не пишу. Утром рано уехала к подруге, что-то забрать. Приехала очень поздно. Сергей уже спал. И ничего не захотела объяснить.
На службе у нас придумали новую систему оценки результатов соцсоревнования. По моральным принципам я получил 4, так как разбирался на партбюро.
28 ФЕВРАЛЯ.
Хочу написать заметку в газету о музее в доме космонавтов. Говорил с Татьяной Филипповной Беляевой. Она дала мне для ознакомления две книги отзывов о музее. Прочел и статью Копылова о музее. Из двух отправленных материалов пока не напечатан ни один.
В отделе организовали культпоход в новый цирк с детьми. Жегунов отказался ехать. Володю Самородова всю дорогу донимали вопросом: "Ты поставишь теперь Жегунову тройку в графе об активности в общественной жизни?"
9 МАРТА.
Генерал Кузнецов закручивает гайки. Собрал в доме космонавтов собрание, и пообещал всех, кто не будет соблюдать порядок в жилых домах, выселить из городка.
Сегодня Рышков посылал меня на стройку к лейтенанту с четвертинкой спирта. Тот обещал ему пробить какие-то дополнительные дыры в стенах корпуса.
– Скажите ему, что это на смазку зубил. Чтобы сегодня пробили.
– Валерий Иванович, а может быть о таких вещах с ним должен говорить человек, которого он хорошо знает. Вдруг подумает, что я с проверкой к нему.
– Но это поручение Жегунова. Ладно. Ничего не говорите. Скажите, что Жегунов просил передать. И все.
Пришлось так и сделать. Еще один урок практического исполнения дел.
17 МАРТА.
Лучко меня игнорирует. Обращается по делу только через Барышникова или Костю. Если приходит на работу позже меня, то не здоровается ни с кем. Бросает в воздух какую-нибудь общую фразу вроде: "Ну и холодина на улице".
После обеда Ильич собрал нас.
БАРЫШНИКОВ: Надо поговорить работе. У кого будут предложения?
ЛЕСНИКОВ: По моему пришла пора определить ответственного за каждый объект техники, чтобы все работы на ней проводились и фиксировались только через него.
ЛУНКИН: У нас появляется много мелких дефектов. Надо где-то их фиксировать, а потом по мере появления времени их устранять. А то можем и забыть.
БАРЫШНИКОВ: Костя, разберись с документацией, которую ведут в группе Хотяновича. Адаптируй ее к наше технике.
ЛУЧКО: Пора нам писать свое описание тренажера.
ЛУНКИН: Для кого?
БАРЫШНИКОВ: Описание это дело будущего. У нас на другие дела времени не хватает. И еще. Нам пора налаживать хорошие контакты между собой. Если этого не будет, я поставлю вопрос о разводе с нежелательными последствиями для всех.
Затем Ильич поставил задачу каждому конкретно. Лучко досталась разработка всех технических заданий, а нам с Костей черновая работа на технике.
Два часа мы драили помещение к предстоящей комиссии, а потом я подошел к Барышникову.
– Виктор Ильич, вы действительно хотите поставить вопрос о выводе кого-то из нас из бригады?
– Костю скоро заберут это уже точно. В крайнем случае, будет работать в двух местах сразу.
– Выходит, что вы уже сделали свой выбор? Толя опять занимается техническими заданиями, перспективными разработками, а мне с Костей хозработы и техобслуживание. Это поприще при выдвижении у нас не очень ценится.
– В тоже время это и очень большой объем практической работы. Боюсь, что к концу года многое изменится. Работы по "Алмазу" ускоряются, а людей там практически нет. Когда придет станция, людей туда будут направлять в авральном режиме.
– Не подготовленных?
– Тебе выбирать. Если тебя заберут, то с порученными тебе системами, ты разберешься быстро. А от теории к конкретной технике переходить труднее.
Подумай.
24 МАРТА.
Вчера Люся пришла домой после 24 часов. Как всегда ее кто-то там задержал.
Сегодня Рышков целый час проводил со мной воспитательную беседу о том, как правильно вести себя с начальниками, как их надо уважать и пытаться правильно понимать их поведение.
В конце дня Курганский подводил итоги, так как Жегунов заступал в наряд.
Вдруг входит Жегунов. Таких ситуаций в течении дня у нас бывает много, и Курганский продолжал подведение итогов. Но на этот раз Жегунов решил показать "кто в доме хозяин". Он прервал выступавшего на полуслове.
– Я бы на вашем месте подал команду "Товарищи офицеры!" Все-таки начальник вошел.
Кургаский покраснел как мальчишка и подал команду: "Товарищи офицеры". Мы встали.
Жегунов небрежно бросил.
– Вольно. Я вообще-то на минуту зашел. За сигаретами. – Взял из сейфа сигареты и ушел. И даже не понял, что сам нарушил строевой устав.
После его ухода развернулся большой разговор о том, надо ли 50 раз в день давать такую команду. Юра Мезенцев вдруг сказал.
– А что вы хотите? В казарме такая команда подается постоянно.
Смеялись такому сравнению все долго.
4 АПРЕЛЯ.
Сегодня был серьезный разговор с разработчиком Моисеевым. К модели тренажера он не дал нам ни структурных схем, ни связующих уравнений. Звенья цепи есть, а как их связать вместе мы не знаем. Моисеев сказал.
– Много хотите. Зачем тогда я буду нужен?
Когда он уехал, у меня состоялся интересный разговор с Костей. Содержание приблизительно такое.
– Слышал, что сказал Моисеев?
– Слышал. И согласен с ним.
– Почему? Ведь нам это надо для обеспечения безотказной работы техники.
– Человек создал что-то, а теперь приходится отдавать тебе. С какой стати? Что ты ему можешь предложить взамен? Если пользуешься его трудом, так и плати. Как за патент.
– Я требую то, что он обязан нам выдать как результат своей работы.
Тренажер не его личное достижение, а результат работы многих людей. Кроме того. Он работал по заказу государства и получал за эту работу хорошую зарплату. Это и есть "моя" плата за его, как ты говоришь, патент. Не забывай, что на этой работе он защитил еще и диссертацию. Для себя лично.
– Но пойми. Кому хочется отдавать свой многолетний труд? Человек остается человеком. Вот и у тебя споры с Лучко из-за того же. Он же говорит: "Что я буду иметь взамен от того, что буду передавать тебе свои знания, полученные мои личным упорным трудом. Потрудись сам или плати каким-то образом". И Лучко, и Моисеев хотят быть первыми среди других.
– Но ведь от этого в конечном итоге страдает общее наше дело. Случись с ним что-нибудь, и нам будет очень трудно обеспечивать работоспособность тренажера. Но тренировать ведь космонавтов нужно в любом случае!
– Согласен. Делу это мешает и очень здорово. Когда мы друг другу помогаем, то неисправности устраняются гораздо быстрее. Ты знаешь, я сам иногда не хочу объяснять. И тебе тоже. Думаю – с какой стати. Пусть поковыряется в схемах как я. Я столько труда вложил, чтобы получить эти знания. А тебе вот так сразу возьми и выложи.
– Но ведь и я что-то знаю, и Самородов, и другие. Все приходят на помощь не задумываясь.
– Вы же старые вояки. Коллективисты. А у меня другая школа. Но мне нравится наш коллектив.
– Вот ты так говоришь, а сам-то ты помогаешь, даешь объяснения.
– Ну, я еще совесть не потерял. А Толя. Он меньше знает, чем думает, что знает.
Хорошо поговорили. А главное тихо и спокойно.
21 АПРЕЛЯ.
Костю забирают точно. Объявили. Но будет присматривать за нашей вычислительной машиной.
Установленный в нашем помещении, возвращаемый аппарат тоже понадобился в другом месте. Его уже убрали. Теперь беготня в обратном направлении. Надо рассекречивать помещение. Но зато работать можно будет спокойнее.
6 МАЯ.
Праздники прошли спокойно. Жегунов подводил итоги за месяц и ставил задачи. Главное это изучать тренажеры так, чтобы в случае необходимости могли заменить методистов. Вот только знать бы, чем буду заниматься на новом тренажере. Пока, например, ходил с Рышковым по сдаваемому строителями корпусу. Проверяли устраняемые недостатки и выявляли новые.
9 МАЯ. Погода испортилась. Даже снег идет. Сергей кашляет.
Вчера по телевизору радовался за наших технарей. Показывали праздничный концерт. Впервые, кроме космонавтов, в кадр попадали и наши специалисты, приглашенные на концерт. Видел Почкаева, Козлова, Юрасова. Видимо что-то начинает меняться в нашей идейно-воспитательной работе. Нас начинают замечать.
16 МАЯ.
После физкультуры снова принимали тренажерный корпус. На этот раз руководство использовало мой маленький рост и вес. Принимали систему вентиляции. Пришлось лазить по вентиляционным трубам и секциям. Фактически не принимал систему, а чистил ее. Все для того, чтобы тренажеры хорошо работали. В некоторых местах приходилось протискиваться как уж. Местами я проползал вперед, а обратно меня вытаскивали веревкой, привязанной к моей ноге. В общем, выполнял роль чистящего ерша. Но зато за вентиляцию могу быть спокоен. Можно включать.
18 МАЯ.
Зачет по уставам принимал Рышков. Но от этого не легче. Он с уставами под рукой, а мы по памяти все должны знать. Лично меня он допрашивал 50 минут. И все-таки подловил на неточности в выражении. И хотя мы поняли друг друга, но Валерий Иванович был искренне рад.
– Тебе уже сам бог велел получить четверку по уставам. А то все пятерки, да пятерки. Это вам не с добреньким Жегуновым разговаривать.
– Вы серьезно, Валерий Иванович, или шутите, – не выдержал я. – Из-за этого "сам бог" и "ну какая тебе разница" я уже два года пролетаю мимо.
Но Рышков не понял меня, или сделал вид, что не понял.
А работы всем прибавляется. Приходят вычислительные комплексы. Их надо устанавливать, налаживать. Скоро придет и сама станция "Алмаз" и тогда все надо будет соединять воедино. Конечно не мы все это будет делать. Но судя по срокам, всем нам придется не только готовиться к эксплуатации тренажера, но и много работать физически, и не только мозгами.
Жегунов все время просит: "Учите системы, учите системы". Но во первых, так и нет четкого распределения людей по объектам. А принцип – учи то, не знаю что, потом разберемся, как то не стимулирует. Тем более, что во вторых, в рабочее время абсолютно не остается времени для изучения систем. Даже если бы очень захотел. Слишком много вспомогательных и отвлекающих работ. Но от которых отказаться тоже нельзя. Домой документацию брать нельзя. Остается только один метод – задерживаться после рабочего дня на несколько часов и заниматься в строго отведенных местах.
25 МАЯ.
Вчера в Москве президент США Ричард Никсон подписал с нами соглашение о сотрудничестве в исследовании и использовании космического пространства в мирных целях. Соглашение предусматривает большой объем совместных работ, которые должны завершиться совместным космическим полетом советских космонавтов и американских астронавтов в течение 1975 года. Во время полета будет произведена стыковка двух типов космических кораблей и переход членов экипажа из корабля в корабль.
Конечно, было бы интересно поработать по этой программе, но военные не выбирают сферу своей деятельности. Куда прикажут, туда и пойдем. Сейчас моя перспектива видится в работе на комплексном тренажере станции "Алмаз". А там как сложится.
5 ИЮНЯ.
Подписал я все-таки свой акт на статью у Берегового. Полтора месяца хождений. Мы даже с ним поговорили о формулировках. Он возражал против формулировки "экипаж тренажера". Есть экипаж космического корабля и все. Остальные это обслуживающий персонал. Для окончательного решения вопроса он пригласил еще двоих человек в кабинет. Сошлись на необходимости в начале статьи указать, что экипаж тренажера – обслуживающий персонал тренажера. Подпись получена.
Кстати. Береговой уже фактически Начальник Центра подготовки космонавтов, хотя официальный приказ еще не подписан.
14 ИЮНЯ.
Вчера и сегодня обеспечивал интенсивные тренировки методистов.
Барышникову сделали операцию на ноге. Дней 10 его не будет. Я за него.
Мне предложили с конца июня путевку в одесский санаторий, так как и при очередном медосмотре у меня нашли проблемы с желудком.
Люся не хочет оставаться одна с Сергеем. Отпускает меня только при условии, что по пути в санаторий я завезу Сергея в Александрию к маме, и на обратном пути заберу его. Я всегда считал, что муж с женой и детьми всегда должны отдыхать вместе. Но получается, что уже второй год мы с Люсей ездим отдыхать отдельно.
Жегунов дал добро на мой отпуск.
18 ИЮНЯ.
Состоялось партийное собрание с повесткой дня о ходе социалистического соревнования в честь 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции.
Собрание было бурным. Выступил и я. Среди прочих тем упомянул и о методах руководства соцсоревнованием со стороны начальника отдела.
Когда я возвращался на свое место, то услышал слова Жегунова, сказанные Рышкову: "Пора заткнуть глотку всяким шавкам, которые не вовремя тявкают".
Думал, что мой отпуск пошел прахом, но пока репрессий нет.
Готовится к выведению на орбиту новая станция "Салют". Экипажи практически завершили подготовку к полету, но снова только на тренажерах космического корабля "Союз". Макета станции так пока и нет в Центре. Метод подготовки к работе на станции прежний.
Первым номером снова идет Леонов с Кубасовым, которого допустили к тренировкам. Теперь их в экипаже только двое, так как старт будет в космических стартовых скафандрах. Значительно доработан и сам космический корабль "Союз".
На фирме у Челомея подход к подготовке космонавтов несколько иной. Станцию "Алмаз" планируют вывести на орбиту через год. А уже через месяц – полтора они обещают доставить нам в Центр ее учебно-тренировочный макет. Именно он станет основной комплексного тренажера станции, на котором космонавты начнут свою подготовку.
А макет станции "Салют", похоже, будет не раньше 1973 года.
26 ИЮЛЯ.
Вот мы с Сергеем и дома. Отпуск пролетел быстро. С погодой в Одессе не повезло. Больше было дождей, чем солнца. Но зато я после нескольких попыток попал в газетное хранилище Центральной библиотеки. Мне даже подарили большинство экземпляров газет, в которых упоминался их земляк – космонавт Георгий Добровольский. Но практически ничего нового из его жизни я не узнал. А газеты, наверное, отдам в музей в доме космонавтов.
31 ИЮЛЯ.
Не везет Леонову. Второй раз первым номером и второй раз срыв. Из-за аварии ракетоносителя "Протон" станция "Салют" "ушла за бугор". Теперь отсрочка минимум на год, если не решат осуществить пилотируемый космический полет на космическом корабле "Союз" в автономном режиме.
У меня сегодня первый день после отпуска и сразу загрузили меня рабой по полной программе. Завтра ночью привезут макет станции "Алмаз". Подготовительных мероприятий много, а людей мало.
1 АВГУСТА.
Можно считать этот день историческим. Орбитальную пилотируемую станцию "Алмаз" в 3 часа ночи доставили в Центр подготовки космонавтов.
К концу рабочего дня общими усилиями (где краном, а где и раз-два-взяли)
Станцию установили на ее временное место. Естественно такое событие мы не могли "не обмыть". Это ж начало очень большой работы!
Ракетно-космический комплекс "Алмаз" начал разрабатываться с 1964 года и включает в себя:
– базовый блок, он же ОПС (орбитальная пилотируемая станция),
– транспортный корабль снабжения, оснащенный возвращаемым аппаратом (ВА),
– ракетоноситель "Протон".
Работы по транспортному кораблю в настоящее время практически законсервированы, так как космонавтов доставлять на станцию будут космическими кораблями "Союз".
Конструктивно ОПС состоит из герметичного (рабочего) и негерметичного отсеков.