* * *
– Какие, по вашему мнению, женщины склонны к большей верности – брюнетки или блондинки?
– Седые.
* * *
Настоящий мужчина – это мужчина, который точно помнит день рождения женщины и никогда не знает, сколько ей лет. Мужчина, который никогда не помнит дня рождения женщины, но точно знает, сколько ей лет, – это ее муж.
* * *
Молодая актриса как-то спросила у Раневской:
– Фаина Георгиевна, как вы думаете, почему у мужчин красивая женщина пользуется большим успехом, чем умная?
– Деточка, это же так просто! Слепых мужчин на свете не слишком много, а глупых – хоть пруд пруди…
* * *
– Почему женщины так много времени и средств уделяют внешнему виду, а не развитию интеллекта?
– Потому что слепых мужчин гораздо меньше, чем глупых.
* * *
Много я получала приглашений на свидания. Первое, в ранней молодости, было неудачным. Гимназист поразил меня фуражкой, где над козырьком был великолепный герб гимназии, а тулья по бокам была опущена и лежала на ушах. Это великолепие сводило меня с ума. Придя на свидание, я застала на указанном месте девочку, которая попросила меня удалиться, так как я уселась на скамью, где у нее свидание. Вскоре появился и герой, нисколько не смутившийся при виде нас обеих. Герой сел между нами и стал насвистывать. А соперница требовала, чтобы я немедленно удалилась. На что я резонно отвечала: "На этом месте мне назначено свидание, и я никуда не уйду". Соперница заявила, что не сдвинется с места. Я сделала такое же заявление. Каждая из нас долго отстаивала свои права. Потом герой и соперница пошептались. После чего соперница подняла с земли несколько увесистых камней и стала в меня их кидать. Я заплакала и покинула поле боя… О моем первом свидании я рассказала Маршаку, он смеялся: ему понравилось то, что, вернувшись все-таки на поле боя, я сказала: "Вот увидите, вас накажет Бог!" И ушла, полная достоинства.
* * *
Больше всего в жизни я любила влюбляться.
* * *
Раневская выступала на одном из литературно-театральных вечеров, где одна из молодых девушек спросила:
– Фаина Георгиевна, что такое любовь? Немного подумав, Раневская ответила:
– Забыла. И тут же добавила:
– Но помню, что это что-то очень приятное.
* * *
– Удивительно, – сказала как-то Раневская, – когда мне было двадцать лет, я думала только о любви, а теперь люблю только думать.
* * *
Однажды я забыла люстру в троллейбусе. Новую, только что купленную. Загляделась на кого-то и так отчаянно кокетничала, что вышла через заднюю дверь без люстры: на одной руке сумочка, другая была занята воздушными поцелуями…
* * *
Раневскую спросили, была ли она когда-нибудь влюблена.
– А как же, – сказала Раневская, – вот было мне девятнадцать лет, поступила я в провинциальную труппу – сразу же и влюбилась. В первого героя-любовника! Уж такой красавец был! А я-то, правду сказать, страшна была, как смертный грех… Но очень любила ходить вокруг, глаза на него таращила, он, конечно, ноль внимания… А однажды вдруг подходит и говорит шикарным своим баритоном: "Деточка, вы ведь возле театра комнату снимаете? Так ждите сегодня вечером: буду к вам в семь часов".
Я побежала к антрепренеру, денег в счет жалованья взяла, вина накупила, еды всякой, оделась, накрасилась – жду сижу. В семь нету, в восемь нету, в девятом часу приходит… Пьяный и с бабой! "Деточка, – говорит, – погуляйте где-нибудь пару часиков, дорогая моя!"
С тех пор не то что влюбляться – смотреть на них не могу: гады и мерзавцы!
* * *
Толстой сказал, что смерти нет, а есть любовь и память сердца. Память сердца так мучительна, лучше бы ее не было… Лучше бы память навсегда убить.
* * *
Одна из хороших знакомых Фаины Георгиевны постоянно переживала драмы из-за своих любовных отношений с сослуживцем, которого звали Симой. Периодически он ее бросал, она регулярно обливалась слезами после очередной ссоры, время от времени делала от него аборты. Благодаря Раневской к молодой женщине приклеилось прозвище: Жертва Хера Симы.
* * *
У меня был любовник гусар-кавалерист. Когда мы остались вдвоем, я уже лежу, он разделся, подошел ко мне, и я вскрикнула:
– Ой, какой огромный!
А он довольно улыбнулся и, покачав в воздухе своим достоинством, гордо сказал:
– Овсом кормлю!
* * *
– У меня будет счастливый день, когда вы станете импотентом, – в сердцах сказала Раневская чересчур назойливому ухажеру.
Раневскую спросили, не знает ли она причины развода ее приятелей. Фаина Георгиевна, не задумываясь, сказала:
– У них были разные вкусы: она любила мужчин, а он – женщин.
* * *
– Вы не поверите, Фаина Георгиевна, но меня еще не целовал никто, кроме жениха.
– Это вы хвастаете, милочка, или жалуетесь?
* * *
Зашел как-то разговор о мужчине и женщине, находящихся в любовной связи.
– То есть вы хотите сказать, Фаина Георгиевна, что они живут как муж и жена? – пытается выяснить все подробности любопытная собеседница.
– Нет, гораздо лучше, – отвечает Раневская.
* * *
– Дорогая, сегодня я спала с незакрытой дверью. А если бы кто-то вошел? – жалуется Раневской приятельница пенсионного возраста.
– Ну, сколько можно обольщаться! – не замедлила ответить Фаина Георгиевна.
* * *
Как известно, актриса Александра Яблочкина до самой старости оставалась девицей.
При случае она у Раневской попыталась выяснить подробности самого любовного процесса, какие ощущения при этом испытывает женщина. После детального рассказа Яблочкина изрекла сакраментальную фразу:
– Боже! И это все без наркоза!
* * *
Находясь на гастролях, группа артистов от нечего делать отправилась днем в зоопарк. Среди них была и Раневская. И вот в одной из клеток пред ними предстал удивительного вида олень, на голове у которого вместо двух рогов выросло целых четыре.
– Какое странное животное! Что за фокус? – удивился кто-то.
– Я думаю, что это просто вдовец, который имел неосторожность снова жениться, – предположила Фаина Георгиевна.
* * *
Как-то Фаина Георгиевна рассказывала, что в доме отдыха, где ей довелось недавно побывать, объявили конкурс на самый короткий рассказ. Тема – любовь. Но есть четыре условия.
Во-первых, в рассказе должна быть упомянута королева.
Во-вторых, упомянут Бог.
В-третьих, чтобы было немного секса.
В-четвертых, присутствовала тайна.
Первую премию получил рассказ, состоявший из одной фразы:
– О Боже! – воскликнула королева. – Я, кажется, беременна, и неизвестно от кого!
* * *
Раневская возвращается домой с гастролей, кроме нее в купе еще три женщины. Они между собой ведут разговор о минувшем отдыхе.
Одна говорит:
– Вернусь домой и во всем признаюсь мужу. Вторая восхищается:
– Ну, ты и смелая! Третья осуждает:
– Ну, ты и глупая!
– Ну, у тебя и память! – не преминула бросить свою реплику актриса.
* * *
Еще в 60-е годы Раневская рассказала историю, которая моментально стала популярным анекдотом. Поехала она с несколькими артистами театра по путевке на Черное море. А муж одной из них достал путевку в соседний санаторий.
И вот муж пришел навестить свою жену. Прогуливаются они по аллее, и все встречающиеся мужчины очень вежливо раскланиваются с его женой. Муж заинтересовался:
– Кто это?
– Это члены моего кружка… Затем все пошли провожать мужа до его санатория. Многие женщины раскланиваются с ним.
– А кто это? – спрашивает жена.
– А это кружки моего члена.
* * *
– Фаина Георгиевна, на что похожа женщина, если ее поставить вверх ногами?
– На копилку.
– А мужчина?
– На вешалку.
* * *
Анекдот, авторство которого приписывают Раневской.
Разгадывают кроссворд:
– Женский половой орган из пяти букв?
– По вертикали или по горизонтали?
– По горизонтали.
– Тогда ротик.
* * *
Объясняя, почему презерватив белого цвета, Раневская говорила:
– Потому, что белый цвет полнит.
* * *
Юноша с девушкой сидят на лавочке. Юноша очень стеснительный, а девушке очень хочется, чтобы он ее поцеловал. Тогда она говорит:
– Ой, у меня щека болит. Юноша целует ее в щечку.
– Ну как, теперь болит?
– Нет, не болит. Через некоторое время опять:
– Ой, у меня шейка болит! Юноша целует ее в шейку.
– Ну как, болит?
– Нет, не болит.
Сидевшая рядом Раневская поинтересовалась у юноши:
– Молодой человек, вы от геморроя не лечите?
* * *
– Сколько раз в жизни краснеет женщина?
– Четыре: в первую брачную ночь, когда в первый раз изменяет, когда в первый раз берет деньги, когда в первый раз дает деньги.
– А мужчина?
– Два раза: первый раз – когда не может второй, второй – когда не может первый.
Я себя чувствую, но плохо
Здоровье – это когда у вас каждый день болит в другом месте.
* * *
Чем я занимаюсь? Симулирую здоровье.
* * *
Ночью болит все, а больше всего совесть.
* * *
Нет болезни мучительнее тоски.
* * *
Склероз нельзя вылечить, но о нем можно забыть.
* * *
Если больной очень хочет жить, врачи бессильны.
* * *
– Вы заболели, Фаина Георгиевна?
– Нет, я просто так выгляжу.
* * *
На вопрос одного из актеров, справлявшихся по телефону у Раневской о ее здоровье, она отвечает:
– Дорогой мой, такой кошмар! Голова болит, зубы ни к черту, сердце жмет, кашляю ужасно, печень, почки, желудок – все ноет! Суставы ломит, еле хожу… Слава богу, что я не мужчина, а то была бы еще импотенция!
* * *
Медсестра, лечившая Раневскую, рассказала, как однажды Фаина Георгиевна принесла на анализ мочу в термосе. Сестра удивилась, почему именно в термосе, надо было в баночке. Hа что великая актриса возмущенно пробасила: "Ох, ни хрена себе! А кто вчера сказал: неси прямо с утра, теплую?!"
* * *
Была сегодня у врача "ухо-горло-жопа".
* * *
Прихожу в поликлинику и жалуюсь:
– Доктор, у меня что-то в последнее время вкуса нет.
Тот обращается к медсестре:
– Дайте Фаине Георгиевне семнадцатую пробирку.
Я попробовала.
– Это же говно.
– Всё в порядке. Вкус появился.
Проходит несколько дней, я опять появляюсь в кабинете этого врача:
– Доктор, вкус-то появился, но с памятью всё хуже и хуже.
Доктор обращается к медсестре:
– Дайте Фаине Георгиевне пробирку номер семнадцать.
– Там же говно, – ору я.
– Всё в порядке. Вот и память вернулась.
* * *
Фаина Георгиевна много курила, и, когда известный художник-карикатурист Иосиф Игин пришел к ней, чтобы нарисовать ее, она так и вышла – погруженной в клубы дыма на темном фоне. Врачи удивлялись ее легким:
– Чем же вы дышите?
– Пушкиным, – отвечала она.
* * *
А. А. Ахматовой:
...
Спасибо, дорогая, за Вашу заботу и внимание и за поздравление, которое пришло на третий день после операции, точно в день моего рождения, в понедельник.
Несмотря на то что я нахожусь в лучшей больнице Союза, я все же побывала в дантовом аду, подробности которого давно известны.
Вот что значит операция в мои годы со слабым сердцем. На вторые сутки было совсем плохо, и вероятнее всего, что если бы я была в другой больнице, то уже не могла бы диктовать это письмо.
Опухоль мне удалили, профессор Очкин предполагает, что она была незлокачественной, но сейчас она находится на исследовании. В ночь перед операцией у меня долго сидел Качалов В. И., и мы говорили о Вас.
Я очень терзаюсь кашлем, вызванным наркозом. Глубоко кашлять с разрезанным животом непередаваемая пытка. Передайте привет моим подругам.
У меня больше нет сил диктовать, дайте им прочитать мое письмо. Сестра, которая пишет под мою диктовку, очень хорошо за мной ухаживает, помогает мне. Я просила Таню Тэсс Вам дать знать о результате операции. Обнимаю Вас крепко и благодарю.
В. И. Качалов Ф. Г. Раневской:
...
Грустно стало за Вас, что такое безрадостное и тяжелое для Вас выпало лето, не давшее Вам ни отдыха, ни утешения…
Не падайте духом, Фаина, не теряйте веры в свои большие силы, в свои прекраснейшие качества, берегите свое здоровье. Больше всего думается, именно теперь, в эту Вашу неудачную, несчастливую полосу жизни, больше всего думается о здоровье.
Только о своем здоровье и думайте. Больше ни о чем пока! Все остальное приложится, раз будет здоровье, право же, это не пошляческая сентенция. Ваша "сила" внутри Вас, Ваше "счастье" в Вас самой и Вашем таланте, который, конечно, победит, не может не победить всякое сопротивление внешних фактов, пробьется через всяческое сопротивление, через всякое "невезение" и всякие "незадачи" очных ставок с подкидышами через головы Судаковых и Поповых, назло всем старухам зловещим Малого театра. Только нужно, чтобы Вы были здоровы и крепки, терпеливы и уверены в себе. Главное, здоровье.
Крепко Вас обнимаю. Ваш В. Качалов.
В. И. Качалов Ф. Г. Раневской:
...
Кланяюсь страданию твоему. Верю, что страдание твое послужит тебе к украшению, и ты вернешься из Кремлевки крепкая, поздоровевшая, и еще ярче засверкает твой прекрасный талант.
Я рад, что эта наша встреча сблизила нас, и еще крепче ощутил, как нежно я люблю тебя.
Целую тебя, моя дорогая Фаина.
Твой ЧТЕЦ-ДЕКЛАМАТОР.
Друга любить – себя не щадить. Я была такой
Не наблюдаю в моей дворняге тупости, которой угнетают меня друзья-неандертальцы. А где теперь взять других?
* * *
Я обязана друзьям, которые оказывают мне честь своим посещением, и глубоко благодарна друзьям, которые лишают меня этой чести. У них у всех друзья такие же, как они сами: контактны, дружат на почве покупок, почти живут в комиссионных лавках, ходят друг к другу в гости. Как я завидую им – безмозглым!
* * *
Ф. Г. сдружилась с Еленой Сергеевной уже после смерти Булгакова и помогала, как могла. Ведь ничего не издавалось, ничего не ставилось. Однажды вдова сказала:
– Фаина, я вам верю. Клянусь, как только вы скажете, что пора оставить косметику, я немедленно подчинюсь.
– Не помню, Глеб (Глеб Скороходов), какая вожжа мне попала под хвост, но как-то я позвонила Елене Сергеевне и произнесла одно зловещее слово: "Пора!" Очевидно, в свои сорок с гаком я в очередной раз решила: любви ждать нечего, жизнь кончилась, и надо перестать ее раскрашивать.
Булгакова встретила мое решение без прежнего энтузиазма:
– Наверное, вы правы. Но можно отложить принятие обета до новогоднего карнавала?
Устроила она это действо у себя в квартире. Не такие просторы, как на воландовском балу, но Маргарита всегда умела устроить из комнаток праздничные залы. "Вход без маскарадных костюмов строго воспрещен!" – это она объявила заранее. Я, правда, пришла в обычном платье, но мне тут же выдали накидку со звездами а-ля Метерлинк, напялили на голову шляпу-гнездо, в котором сидела птица с хищным клювом. Поначалу я не находила себе места, танцевать не хотелось, интриговать тоже. Профессор Дорлиак что-то обсуждала с подругой, тоже в домино. Сережка Булгаков в наполеоновской треуголке болтал что-то ужасно глупое. Стало жутко, когда в квартиру вползли опоздавшие Славы – Рихтер и Ростропович. Медленно вползли в костюмах крокодилов – отличные им сделали в театре Образцова: с зеленой пупырчатой кожей, с когтистыми лапами. Дамы визжали и поднимали ноги, профессор Дорлиак норовила залезть на стол.
* * *
Перед полуночью появилась актриса, всю жизнь играющая старух. Этому секрету разгадки нет – вы смеялись, едва увидя ее. Она пришла в невообразимом костюме под названием "Урожай": колосья торчат из венка во все стороны, платье увешано баранками разного калибра и цвета. Баранки-бусы на шее, баранки-серьги в ушах и даже одна баранка в носу…
– Я только что с сельскохозяйственной выставки. Первое место во всесоюзном конкурсе мое!
Я подумала: "Пельтцер – гениальна!" А это, конечно, была она – другой такой старухи у нас нет. Тогда еще не отменили хлебные карточки, и Таню хотелось тут же начать обкусывать. Насмеялись мы на целый год не случайно: страшнее наступающего 1946 года я не припомню.
* * *
С Любовью Орловой они были, можно сказать, приятельницами, но и в ее адрес Раневская позволяла себе шуточки. От безобидной: "Шкаф Любови Петровны так забит нарядами, что моль, живущая в нем, никак не может научиться летать", – до колкого передразнивания: "Ну что, в самом деле, Чаплин, Чаплин… Какой раз хочу посмотреть, во что одета его жена, а она опять в своем беременном платье! Поездка прошла совершенно впустую".
* * *
Фаина Раневская и Варвара Сошальская были заняты в спектакле "Правда хорошо, а счастье лучше". Раневской уже было за восемьдесят, а Сошальской к восьмидесяти.
Однажды на репетиции Сошальская плохо себя почувствовала: в ночь перед репетицией не спала, подскочило давление… В общем, все ужасно. Раневская пошла в буфет, чтобы купить ей шоколадку или что-нибудь сладкое, дабы поднять подруге настроение. В буфете продавались здоровенные парниковые огурцы, в ту пору впервые среди зимы появившиеся в Москве.
Фаина Георгиевна немедленно купила огурец невообразимых размеров, положила в карман передника – она играла служанку – и отправилась на сцену. В тот момент, когда нужно было подать что-то барыне Сошальской, Раневская вытащила из кармана огурец:
– Вавочка, посмотри, какой огурчик я тебе принесла…
– Спасибо тебе, Фуфочка! – обрадовалась Сошальская.
Уходя со сцены, Раневская очень хитро подмигнула и уточнила:
– Вавочка, я дарю тебе этот огурчик. Хочешь – ешь его, хочешь – живи с ним…
Пришлось режиссеру объявить перерыв, поскольку после этой фразы присутствующие просто полегли от хохота и репетировать уже никто не мог…