Самое главное – "Кто-то отпустил на свободу Мастера, как сам он только что отпустил им созданного героя". СВОБОДА - есть одно из ключевых понятий-концептов в романе. Под концептом будем понимать единицу языкового видения мира, понятие, как продукт национально-культурной ментальности. При этом концепт вообще и художественный концепт, в частности, как единица картины художественного мира произведения имеет культурологическую сущность. Иными словами, каждый концепт есть результат осмысления мира. В нем как в матрице языкового сознания отражается специфическая особенность системного суждения о мире того или иного автора. Поэтому концепт, как правило, имеет сложную семантическую организацию, в которую входит предметно-образный план, символический план, ассоциативный план, ценностно-оценочный план (Болотнова 2005: 53).
Своеобразие системной организации концептов в каждом произведении отражает своеобразие языковой картины мира и идейно-философской концепции автора. Отражение в отдельно взятом концепте "кванта знания" о мире, представленном в произведении, опора на него как на единицу системы позволяет рассматривать его в рамках развертывания целого текста и выявлять его связи с сопутствующими концептами.
Индивидуально-авторские особенности концептов и их организации в произведении выявляются по критериям частотности их употребления в тексте и на основе сопоставления с общекультурными национальными концептами, семантическая структура которых описана в различных словарях.
Награда свободой и покоем – что может быть лучше для творческой личности? Свобода творческая, прежде всего, свобода мысли и суждения волновала мастера.
В самый несвободный век Михаил Булгаков имел право утвердить ее своим идеалом.
Свобода как освобождение от наказания, от душевных мук: отпустить на свободу, получить свободу, заслужить свободу, - сопрягается с другим семантическим планом. Свобода от нравственных мучений, получаемая Пилатом и Фридой, - это акт справедливости.
Концепт СВОБОДА входит в семантическое единство с концептом ПОКОЙ. Это то, чем награждают Мастера, и булгаковский вариант идеального посмертия.
ВЕЧНОСТЬ оказывается в романе так же неоднородна, как и условно реалистическое время. "Застывший миг" ада и "вечный приют", "ведомство" Воланда и СВЕТ, "исколотая, не отпускающая память" и непреходящие культурные ценности. Вечность как "бесконечность восхождения", "деятельная вечность" и "вечность сновидения, покоя, сна" и "вечность угрызений совести, мучений" и вечность - "ничто", "небытие".
Таким образом, временная и пространственная организация романа базируется на религиозных представлениях о трех типах времени в соответствии с иерархией миров и христианским представлением, изложенным в трудах П. Флоренского, Е. Трубецкого, Вл. Соловьева.
В соответствии с этими представлениями черная месса, или Бал полнолуния занимает "нулевое время", которое, по Флоренскому, находится на горизонте, поэтому там всегда или рассвет или закат.
До полуночи остается не более десяти секунд, – добавил Коровьев, - сейчас начнется.
Эти десять секунд Маргарите показались вечностью…
- Праздничную полночь приятно немного и задержать, - ответил Воланд на вопрос Маргариты об остановившемся времени. Пространство при этом может "раздвигаться". Практически так же "раздвигается" оно при известных усилиях увеличить жилплощадь некоторых московских жителей, не знакомых с пятым измерением. Практически так же "раздвигается" оно в Москве вообще, стано-вящейся благодаря волшебному перу Михаила Булгакова то Римом, то пустыней, то Иерусалимом, то даже Киевом (по мнению ряда исследователей).
Драматургия бала
В романе бал, как точно заметил М. М. Дунаев, является организующим сюжет узловым событием. Все силовые линии сюжета сходятся к Балу полнолуния. Это выбор хозяйки бала, определение места его проведения, набор атрибутики и пустые формальности типа определения списка приглашенных, среди которых оказывается один, который "сам напросился", что бывает крайне редко. Это и развязка любовной истории Мастера и Маргариты, это и завершение романа о Понтии Пилате.
Бал дается ежегодно. "Семантика ежегодного бала у сатаны противопоставляется в романе главному ежегодному празднику – пасхе. Если пасхальные ритуалы строятся по схеме: жизнь – смерть – возрождение, то для большинства участников бал Воланда имеет обратную структуру: смерть – жизнь – смерть", - отмечают О. Кушлина и Ю. Смирнов (Кушлина, Смирнов 1988: 289). Один день в году самоубийцы, убийцы, растлители, т. е. те, чьи души отягощены смертными грехами, гости Воланда освобождаются от адских пыток и мучений и веселятся, чтобы забыть свою участь. Кстати, в бальный зал они попадают через камин – реминисценция из гоголевского рассказа "Ночь перед Рождеством", в котором черт попадает к Солохе через печную трубу.
В этот день их можно помянуть в церкви в особых молитвах. Великим этот бал полнолуния называется потому, что, по сути, мы видим черную мессу накануне пасхи, в ночь на страстную пятницу, то есть в день, когда на кресте умирает Иисус. Смерть Спасителя является официальным поводом для бала, потому что это минута торжества сил тьмы. С другой стороны, в ней заключена и великая надежда для всех грешников. Надежда прощения.
Для самого Воланда этот бал сохраняет семантику возрождения:
Я пью ваше здоровье, господа, - негромко сказал Воланд и, подняв чашу, прикоснулся к ней губами.
Тогда произошла метаморфоза. Исчезла заплатанная рубаха и стоптанные туфли. Воланд оказался в какой-то черной хламиде со стальной шпагой на бедре. Он быстро приблизился к Маргарите, поднес ей чашу и повелительно сказал:
- Пей!
У Маргариты закружилась голова, ее шатнуло, но чаша оказалась уже у ее губ, и чьи-то голоса, а чьи – она не разобрала, шепнули в оба уха:
- Не бойтесь, королева… Не бойтесь, королева, кровь давно ушла в землю. И там, где она пролилась, уже растут виноградные гроздья"
В контексте черной мессы этот ритуал оказывается антиобрядом по отношению к христианскому причастию "кровью христовой", т.е. вином для причастия, имеющим сакральное символическое значение. Здесь же – кровь доносчика и шпиона Майгеля превращена в вино. Во время христианского таинства вино пьют, чтобы причаститься святой тайны воскресения. На балу пьют, чтобы забыться.
Обратная направленность ритуалов имеет целью не только пародирование церковного действа, она отражает зеркальную противопоставленность света и тьмы в их взаимозависимости, в их зеркальной же пространственно-временной организации и ритуально-символическом единстве. Ритуалы со знаком плюс и минус несут сакральный смысл восхваления. И в том и в другом "ведомстве" к ним относятся серьезно.
"По своему феерическому, отчаянному и обреченному веселью, необыкновенному разгулу, граничащему с оргиастикой, бал у Воланда полностью противостоит торжественному регламентированному "радованию" пасхальной литургии", - пишут О. Кушлина и Ю. Смирнов (Кушлина, Смирнов 1988: 290). Тем не менее, разгульное веселье не воспринимается как радость жизни. "Забудьтесь!" - вот главный совет, который дает гостям королева Маргарита. Пить, чтобы забыться, то есть на миг отвлечься от адских мук, ждущих их после завершения действа.
И тема прощения становится ведущей в драматургии бала полнолуния, бала всех грешников, которым хозяйка бала Маргарита, советует забыться, особенно тем, чьи грехи очень тяжелы. Прощение не ждет их, поэтому остается забыться. Но есть и те, кто надеется на чудо. Из толпы гостей, движущихся перед обнаженной Маргаритой сплошной стеной, выделяется особенно бледное лицо, лицо страдающей женщины, раскаявшейся в своем преступлении, лицо Фриды с "беспокойными, назойливыми, мрачными и умоляющими глазами". Именно поэтому она и заслуживает прощения. Преступление искуплено невыносимым страданием – нравственными муками. Тема соответствия наказания греху или преступлению – очень важная тема в философской концепции романа. Только одна Фрида накануне Пасхи получает прощение, из всего сонмища грешников, попавших на бал полнолуния, только одна.
Образ Маргариты со стороны фабульно- сюжетной – есть образ ритуально-магический, приводящий в действие некий механизм, организующий ритуальные действа. "Ведьма", "колдунья" - она превращается в инфернальное существо, инициируется в королеву бала по зову сердца.
Инициация Маргариты так описана в исследовании А. В. Минакова "Символика романа М. Булгакова "Мастер и Маргарита": "Затем глаза Маргариты открываются", и она видит Великого Магистра, разговор с которым означает испытание, которому подвергается вступающий в Храм. И с этого момента начинается духовное воскресение Маргариты, символически выражаемое через стадию омовения, или очищения. Начинается эта стадия с буквального троекратного омовения Маргариты в бассейне, в том числе так называемое "убеления кровью" (терминология масонов). Кровь сменяется розовым маслом, которое может означать инверсию бальзамирования после снятия с креста…" (Минаков 1998: 47). Такова трактовка с позиции адептов масонства. О каком духовном воскресении на черной мессе может идти речь? Непонятно. Посвящение, обряд инициации – да.
На самом деле жесткие ритуальные структуры организуют, как и положено, бал как церемонию – "черную мессу": питие из чаши с кровью по кругу, омовение кровью ритуальных жертв, сатанинские пляски-оргии, но главный ритуал бала полнолуния – связь мира мертвых с миром живых, осуществляемый благодаря выбору королевы, живой женщины, которая сознательно должна была принести себя в жертву дьяволу, и которую, по традиции должны были звать Маргаритой. Во главе черной мессы женщина-ведьма стоит еще и потому, что это ритуал-перевертыш. В обычной церковной мессе службу служит священник – в сатанинской – женщина. Если православный обряд отправляет священник, мужчина, который должен быть определенным образом одет, то есть, облачен в культовые одежды, антиобряд следовало выполнять обнаженной женщине. Для этой роли и выбирается королева бала.
Мысль Н. К. Гаврюшина о том, что "коль скоро сатанинская литургия противостоит христианской, в ней немаловажную роль должен играть мотив осквернения" (Гаврюшин 1995: 29), исходит из ортодоксального представления о взаимодействии "ведомств". Однако в русле этих представлений на контакты с нечистой силой реагируют только два персонажа: "богобоязненный" буфетчик Соков и Никанор Иванович Босой.
Маргарита органично врастает в новую роль, она перестает стесняться своей наготы, позволяет себе шутки, иногда в стиле "балагана", изображая преувеличенный ужас или восторг, позволяет себе "крутить ухо" шуту на балу, использовать просторечие, как теперь уже и ее свита:
- Если ты, сволочь, еще раз позволишь себе впутаться в разговор…
- Ты бы брюки надел, сукин сын, - сказала, смягчаясь, Маргарита.
Вместе с тем она прекрасно справляется с ролью госпожи, хозяйки светского мероприятия. Зазеркалье черной мессы включает и определенные правила исполнения ролей. Прием гостей, обход хозяйкой бальных помещений, приглашение к угощению.
"Пространство ритуала – не просто вместилище извне заложенных смыслов, а само по себе смысловой генератор", пишет Е. Н. Мошонкина в своем обзоре "Символика королевской власти в средневековой Франции" (Мошонкина 1996: 159). Иными словами, сам ритуал формирует те художественные смыслы, которые мы вкладываем в понятие "развитие образа". Образ как бы попадает в зону ритуального пространства, и оно влияет на его дальнейшее развитие. Что без бала образ Маргариты? Домохозяйка при высокопоставленном муже. Любовница Мастера, потерявшая своего возлюбленного? И только согласившись стать "королевой" бала, то есть, согласившись выполнить главную ритуальную и магическую роль, она становится героиней. Но высокой, слишком высокой ценой. В пространстве бального ритуала меняются, по существу, все образы. Меняют маски Коровьев и Азазелло, Бегемот выполняет роль распорядителя бала, выкрикивая магическое "Бал!", и меняется внешне. Вся свита "серьезнеет", в миг приобретает светские манеры, хотя и не отказывает себе в удовольствии пошутить.
Исполнение церемониальных и ритуальных ролей вообще не предполагает иронии, поэтому смеховая культура в пространстве, точнее в хронотопе бала меняется. Появляется "черный юмор", или юмор висельников, который позволяет себе известная парочка. "И, заметьте, ни один не заболел, ни один не отказался", - говорит Кот Маргарите, представляя знаменитостей, из которых состоит оркестр.
Прием гостей оказывается чрезвычайно важным и выделенным семантически. Шутки в их адрес не снимают серьезного отношения к гостям. Как и принято на приемах и светских раутах, знак внимания каждому:
И еще: не пропустить никого! Хоть улыбочку, если не будет времени бросить слово, хоть малюсенький поворот головы. Все, что угодно, но только невнимание. От этого они захиреют, - шепчет Коровьев.
Вроде бы это обычные правила светского этикета, но за ними есть и сакральный смысл. Призраки подпитываются человеческой энергетикой, отсутствие внимания для них губительно. Поэтому когда Коровьев говорит, что без внимания гости захиреют - это и в прямом смысле, не только в переносном. Вообще, многосмысленность булгаковской фразы, которая часто проявляется в каламбуре, намеке, аллюзии, порождает и возможность инотолкования.
Прием гостей из обычной церемонии приветствия превращен в обряд инициации, приобщения мира мертвых к миру живых. Целуя колено Маргариты, гости подтверждают свою подвластность князю тьмы, с одной стороны, и, с другой стороны, прикасаются к живой крови, что позволяет им на одну ночь принять человеческий образ, восстав из праха. При этом сама Маргарита чувствует нестерпимую боль от прикосновений к своему колену. Оно синеет и распухает. Такова цена сделки.
При этом нельзя не заметить, что гости выписаны с некоторым эклектизмом и однообразием в одно и то же время. Среди сводников, сводниц и отравительниц и висельников мелькают знакомые исторические персонажи. При этом критерии выбора персонажей спрятаны – например, композиторы Штраус и Вьетан по непонятным причинам оказались в царстве Воланда. Малюта Скуратов оказывается на балу без Грозного. Я позволю себе не согласиться с Камилом Икрамовым, полагавшим, что Грозный не попадает в список приглашенных по причинам слабости к тиранам самого М. Булгакова и что этот выбор сделан даже не на уровне сознания, а на уровне подсознания. Можно оттолкнуться и от другой версии. Среди гостей, собственно, тиранов достаточно:
Ни Гай Кесарь Калигула, ни Мессалина уже не интересовали Маргариту, как не заинтересовал ни один из королей, герцогов, кавалеров, самоубийц, отравительниц, висельников и сводниц, тюремщиков и шулеров, палачей, доносчиков, изменников, безумцев, сыщиков, растлителей.
Могу только предположить, что фигура Грозного с балом плохо ассоциировалась у М. Булгакова. Все-таки бал – это увеселительное светское мероприятие. И бальные гости, а вместе с тем это именно бальные гости, которые должны веселиться на балу, вести светские беседы. Балы для этого и устраиваются.
Соответствующая лексика: кавалеры, дамы, фрачники, лакированные, туфли, фрак, звон бокалов, шампанское, организационный сценарий, включающий танцы, угощения, своеобразный флирт (Наташа и господин Жак), - все соответствует представлению о бале как о светском мероприятии. Этикетные фразы: Я в восхищении!, Королева в восхищении!, Я рада…, Я счастлива… обычные для этой церемонии создают атмосферу непринужденного светского общения. И все-таки что-то поддерживает ощущение миража, готового рассыпаться и растаять в любой момент. Явная театрализация бального действа с ассоциативными ходами, связывающими его с приемами в американском посольстве (джаз, обилие цветов, птиц, шампанского) на самом деле подчеркивает его хрупкость и сиюминутность.
До того момента, когда в пятое измерение попадает барон Майгель, это вроде бы просто веселье. С момента подготовки и отправления основного ритуала черной мессы – пития живой крови жертвы, - происходит перевоплощение Воланда. Он берет бразды правления балом в свои руки, превращаясь в князя тьмы, то есть, принимая свое истинное обличие. Одежда его, напоминающая, кстати, папскую сутану, названную Булгаковым "хламида", выделяет его из бального окружения. В руках его шпага – магический атрибут, который на своих сеансах использовал знаменитый маг и оккультист начала двадцатого столетия – Папюс. Некоторые исследователи видят большое влияние этого исторического персонажа на образ Воланда.
Черный цвет - основной цвет его одеяний - и серый, представляющий гамму черного, символизируют возглавляемое им "ведомство", фирменный цвет. Когда он преображается, перед нами действительно князь тьмы. Ритуал поклонения окончен, связь миров возрождается благодаря самому загадочному субстанту – человеческой крови. Тема крови обыгрывается в различных контекстах, которые актуализируют различные значения слова:
Мне хочется тебе это сказать, чтоб ты знал, кровь еще будет – цена человеческой жизни в понимании Левия Матвея – кровавая месть за преданного и казненного Иешуа.
Кровь – великое дело – порода, врожденное благородство, унаследованное от далеких предков.
Кровь превратилась в вино – магический субстант, возрождающий к новой жизни.
Так концепт КРОВЬ становится одним из значимых понятий в языковой картине "закатного" романа М. А. Булгакова. Он актуализирует в своей семантической структуре почти все семы национального концепта и в общекультурном и в мистическом, сакральном аспектах.
Рассматривая национальный культурный концепт КРОВЬ, Ю. С. Степанов выделяет в этом концепте следующие составляющие: "1) текущая кровь, 2) кровь родства. В этом бинарном противопоставлении он усматривает возможность прочтения и отпочкования сем: священная кровь, кровь богов и убийство людей и животных" (Степанов 1997: 200).
Цветовая рифмовка образов крови и вина также проходит сквозь всю ткань повествования – кровавая лужа у ног Пилата, кровавая лужа около "умирающего" кота, на том самом месте, где позже обнаруживается труп Майгеля, чья кровь чудесным образом превратилась в вино. Это уже мистическое, сакральное в православной трактовке отношение к крови как важнейшему субстанту, связанному с душой человека. Поэтому кровь символически может заменяться вином, как близким по образу и субстанции веществу.