Расположив таким образом к себе русскую государыню, Елизавета теперь вполне могла рассчитывать на теплый прием в России и немедленно собралась в путь. Для того чтобы произвести впечатление на русское дворянство, леди Кингстон отправилась в Петербург на великолепной яхте. И вот одним прекрасным утром она вошла в Неву и бросила якоря. Появление английской герцогини в Петербурге привлекло к себе огромное внимание. Толпы народа собрались на набережной Невы, чтобы хоть издали посмотреть на прекрасную яхту, о которой ходили слухи, как о каком-то невиданном чуде. А тем временем герцогиня, принимая на палубе представителей русской знати, неустанно повторяла, что столь длинное и тяжелое путешествие она предприняла только ради того, чтобы хоть один раз в жизни взглянуть на великую императрицу, молва о которой гремит повсюду. Естественно, слова герцогини тотчас же были переданы Екатерине. Крайне падкой на лесть императрице было приятно слышать эти высказывания, и она с большим удовольствием принимала у себя леди Кингстон. Ну а русские вельможи, соответственно, следовали примеру своей государыни – они постоянно приглашали к себе в гости знатную иностранку и устраивали в ее честь разнообразные приемы. На все эти приглашения герцогиня отвечала тем же, в свою очередь давала на яхте роскошные обеды и балы. И хотя на первый взгляд казалось, что леди Кингстон со всеми обходится с равным уважением, тем не менее она любыми способами пыталась заслужить расположение тех, кто имел при дворе большое влияние. И ее старания были вознаграждены: вскоре она стала самой желанной гостьей в высших кругах Петербурга. Добившись этого, леди Кингстон приложила большие усилия, чтобы соответствовать созданному ей образу великосветской дамы. Очень часто на различных приемах она появлялась в усыпанной драгоценными камнями герцогской короне на голове. Купившиеся на этот показной блеск, русские аристократы видели в удачливой авантюристке очень влиятельную особу. Ходили слухи, что герцогиня является близкой родственницей английского королевского дома. В некоторых официальных русских документах ее даже награждали титулом "высочество". А императрица, чтобы подчеркнуть свое расположение к знатной иностранке, отдала в распоряжение леди Кингстон один из лучших домов в Петербурге. Когда же во время бури была повреждена яхта герцогини, Екатерина распорядилась произвести ремонт судна за казенный счет.
Из всего этого становится очевидным, что в России леди Кингстон жилось очень неплохо. Но, как известно, чем больше имеешь, тем больше хочешь иметь. Так произошло и с Елизаветой. Ей захотелось получить должность статс-дамы при императрице. Елизавете казалось, что это еще больше возвысит ее в глазах общества. Но, когда герцогиня поделилась своими планами с наиболее близкими ей людьми, они заметили, что для их осуществления она должна прежде всего приобрести какую-нибудь недвижимость в России. Для имеющей огромные доходы леди Кингстон покупка имения не представлялась большим затруднением. И уже через несколько недель после этого разговора она приобрела имение в Эстляндии (впоследствии это имение, названное по родовой фамилии герцогини Чэдлейским, переименовали в Чудлейские мызы). Приобретя в России недвижимое имущество, леди Кингстон стала с удвоенным напором добиваться звания статс-дамы при дворе. Но Екатерина, несмотря на свое расположение к герцогине, отказала ей в этой чести, мотивируя свой отказ тем, что по принятым ею правилам ни одна из иностранных подданных не могла претендовать на столь высокое звание при русском дворе. Елизавета очень тяжело перенесла крушение своих планов, вдобавок еще оказалось, что купленное ею имение не приносит никакого дохода, так как в нем можно было только рубить лес и ловить рыбу. Предприняв несколько попыток продать его, леди Кингстон решила последовать совету одного из своих знакомых и организовать в Чудлейских мызах винный завод. И напрасно: ибо осуществив это, она из всеми почитаемой великосветской дамы превратилась в простую содержательницу винного завода. Такого удара ее гордость перенести не могла и, оставив свое промышленное заведение под присмотром управляющего, Елизавета отправилась из Петербурга во Францию.
Отплыв от Петербургской пристани на своей яхте, она высадилась в приморском городе Кале. Жители этого небольшого французского городка встретили леди Кингстон очень торжественно. На пристани собрались толпы народа, чтобы приветствовать герцогиню. Когда она сошла с яхты на пристань, ее отвезли в роскошный отель. Все эти почести объяснялись довольно просто: агенты герцогини распространяли слухи, что леди Кингстон собирается навсегда остаться в Кале и употребить все свои огромные средства на организацию различных благотворительных заведений в этом городе.
Авантюристка была крайне польщена таким теплым приемом и некоторое время наслаждалась пребыванием в Кале. Но вскоре однообразие жизни маленького французского городка наскучило этой жаждущей постоянного праздника особе. Ей все чаще и чаще вспоминался величественный город на Неве, в котором она некогда была очень счастлива. Кроме того, ее крайне беспокоило купленное имение, которое так и не приносило никакого дохода. Елизавета решила вернуться в Россию и еще раз попытаться сблизиться с Екатериной. А также побывать на своей мызе и попробовать разобраться в причинах столь неудовлетворительного состояния дел. Приняв это решение, леди Кингстон отправилась в Петербург, правда, на этот раз не на яхте, а по суше, через Германию, Австрию и Польшу. После того как она побывала при дворе русской императрицы, дворы мелких немецких княжеств стали казаться ей крайне ничтожными, и, поспешив проехать Германию, Елизавета сделала остановку в Вене, поразившей ее своей роскошью. Однако император Австрийского государства Иосиф II принимал леди Кингстон не слишком благосклонно, поэтому она не стала задерживаться в негостеприимной державе и уехала в Польшу, где ненадолго остановилась у известного авантюриста князя Карла Радзивилла.
С князем герцогиня познакомилась во время своей поездки в Рим. В то время Радзивилл, изгнанный из отечества, готовился выставить против русской государыни известную самозванку княжну Тараканову, выдавая ее за дочь Елизаветы Петровны от тайного брака с князем Разумовским. И хотя леди Кингстон не принимала никакого участия в замыслах князя, ее, тем не менее, связывали с ним очень теплые и дружеские отношения. Елизавету вообще привлекали люди с таким же складом характера, как у нее. Поэтому другим ее близким другом и любовником был известный авантюрист Стефан Занович, который, путешествуя по Европе, выдавал себя за покойного императора Петра III. По некоторым источникам, герцогиня даже собиралась выйти за Зановича замуж и с его помощью взойти на русский престол. Но подтверждений этому не найдено.
Приехав в Польшу, Елизавета, как и планировала, остановилась у Радзивилла и провела у него в гостях две недели. Она посетила знаменитый родовой замок князя, находящийся в Несвиже, где был устроен пышный прием в ее честь. Для развлечения герцогини князь устроил охоту на кабанов ночью при свете факелов. Словом, Елизавета чудно провела время и отдохнула. Но среди всех этих увеселений она ни на минуту не забывала о конечной цели своего путешествия – Петербурге. Поэтому спустя некоторое время герцогиня дружески попрощалась с влюбленным в нее Радзивиллом и отправилась в город своей мечты.
Однако на этот раз Петербург крайне разочаровал Елизавету. Прежний благосклонный прием, оказанный герцогине со стороны императрицы, сменился теперь на вежливую и сдержанную холодность. Русские вельможи не оказывали ей должных почестей, и народ уже не обращал никакого внимания на леди Кингстон, прибывшую не на великолепной яхте, а в простом экипаже. При таком неблагоприятном стечении обстоятельств авантюристка вскоре убедилась, что в Петербурге ей ждать нечего, и ее последней надеждой оставались Чудлейские мызы. Она попробовала организовать в имении сельское хозяйство по типу английского фермерства. Но и этой надежде не суждено было сбыться. За время отсутствия хозяйки винный завод пришел в упадок и невероятно задолжал казне. И Елизавете пришлось выплачивать огромный денежный штраф. Все это пошатнуло имидж герцогини – на нее стали смотреть не как на знатную иностранку, сорящую деньгами, а как на заезжую промышленницу, которая хочет сколотить состояние за счет пьющего народа. Таким образом, вторая поездка в Россию была для леди Кингстон крайне неудачной, и она, окончательно расставшись со своими прежними мечтами, вернулась в Кале, избрав этот город местом своего проживания.
За время своей жизни во Франции Елизавета предпринимала несколько попыток вернуться в Англию, но всякий раз наталкивалась на крайне неприязненное отношение со стороны царствующего дома и английского народа. Оставив всякие надежды на перемены в судьбе, Елизавета арендовала пожизненно великолепную гостиницу "Parlament" и купила замок недалеко от Фонтенбло. В этом замке она и провела свои последние дни, скончавшись 28 августа 1788 года от разрыва сердца.
После смерти герцогини Кингстон осталось огромное состояние, равное 1 млн 400 фунтам стерлингов. Некоторую часть наследства она завещала своим знакомым в России (императрице Екатерине герцогиня оставила головной убор из бриллиантов, жемчуга и различных самоцветных камней). А оставшееся имущество послужило причиной многочисленных споров и интриг. Создавалось впечатление, что это состояние, нажитое путем различных афер, просто притягивало к себе всевозможных авантюристов и интриганов. Ярким примером может послужить барон Фридрих фон Розен, который сразу же после смерти Елизаветы предъявил право на Чудлейские мызы, мотивируя свое заявление тем, что при жизни герцогини их связывали самые теплые и дружеские отношения. И неизвестно, чем бы закончилось это дело, если бы император Павел не обратил на него свое внимание. Не любивший долгих судебных проволочек, он своей верховной властью очень быстро решал самые сложные и запутанные вопросы, и через некоторое время вопрос о наследстве был закрыт. Почти все оно досталось полковнику Грановскому, сопровождавшему герцогиню в поездках по России, с тем условием, чтобы он выплатил определенную сумму аптекарю Мейеру, и только несколько бесценных картин из галереи Кингстон досталось князю Чернышеву, покровительством которого Елизавета пользовалась в свой первый приезд в Петербург.
В заключение надо сказать, что никому из наследников это богатство счастья не принесло. Но больше всех пострадал полковник Грановский. Вступив во владения Чудлейскими мызами, он начисто "забыл" о некоторых условиях завещания и отказался выплачивать требуемую сумму. Тогда Мейер подал жалобу графу Стенбоку, а тот, в свою очередь, государю. Император Павел, недолюбливавший Грановского, тотчас же отдал приказ о его аресте. Проведя долгие годы в крепости, Грановский вышел оттуда обессиленным и нищим, поскольку за время его отсутствия дела в имении пришли в полный упадок.
ТРЕНК ФРИДРИХ
(род. в 1726 г. – ум. в 1794 г.)
Прусский авантюрист, офицер-ординарец Фридриха II. По ложному доносу был обвинен в государственной измене и посажен в крепость Глац, где провел два года. Совершив побег, скрывался в России и Австрии. В 1754 году был вновь арестован и заключен в тюрьму в Магдебурге. После нескольких попыток бежать был помилован королем. Много путешествовал, занимался торговлей и издательским делом. Был казнен в Париже по обвинению в шпионаже.
Удалой храбрец, любимец женщин и заядлый дуэлянт, Фридрих Тренк всей своей судьбой доказывал, что спокойная жизнь не для него. Любивший принцессу, он был посажен за это в тюрьму. Любивший свободу, вынужден был долгих 11 лет провести в сырых казематах, где ни толстые стены, ни крепкие решетки и двери не смогли сломать его дух. А получив долгожданную волю, погиб на гильотине в стране, избравшей своим девизом слова "Свобода, равенство и братство".
Фридрих Тренк, дворянин по происхождению из древнего прусского рода, родился в 1726 году в Кенигсберге. В детстве мальчик получил приличное по тем временам домашнее образование, родители денег не жалели. Он много читал, знал несколько языков, так что к 16 годам был готов поступать в университет. Там, благодаря своим способностям и упорству, он быстро стал лучшим учеником. Проучившись некоторое время, Тренк осознал, что грызть гранит науки занятие хотя и полезное, но отнюдь не такое привлекательное, как служба в армии, где он мог вовсю проявить себя. Армейское командование было так же покорено молодым человеком, как и университетская профессура, вследствие чего Фридрих быстро продвинулся по служебной лестнице. Талантливый юноша не остался незамеченным и при дворе – в 18 лет он стал офицером-ординарцем короля Фридриха II. Светская жизнь полностью захватила Тренка. Не одной придворной даме он вскружил голову, но сам потерял ее, встретившись с прекрасной принцессой Амалией. Чувство оказалось взаимным, однако это приходилось тщательно скрывать: принцесса не пара для простого дворянина. Неизвестно, как долго влюбленным удавалось бы это, если бы не начавшаяся в 1744 году война с Австрией. Молодой офицер отправился на фронт и стал проявлять чудеса героизма, думая, что таким образом завоюет доверие короля и, может быть, получит от него согласие на брак с любимой. Между тем, его недруги не дремали. Против Тренка уже давно плелись интриги с целью очернить его в глазах Фридриха II, и тут завистникам представился удобный случай окончательно расправиться с "наглым выскочкой".
Во вражеской австрийской армии служил двоюродный брат Тренка – Франц. Между ними всегда были хорошие отношения, и братья даже часто переписывались. Одно из таких писем и было представлено прусскому королю в качестве неопровержимого "доказательства" измены Фридриха. Он был арестован и заключен в крепость Глац "по случаю премьеры – на один год". Только спустя некоторое время бравый офицер узнал, что виновником злоключений был граф фон Яшински – его командир и неудачливый соперник, отвергнутый принцессой Амалией.
Между тем, условия содержания Тренка в крепости были не столь уж плохи – он жил в общей офицерской комнате, нормально питался, имел разрешение гулять во дворе и водил дружбу с офицерским составом крепостного гарнизона. Можно было спокойно жить, дожидаясь, пока тронутый просьбами родственников король его не помилует.
Однако Фридрих считал себя незаслуженно униженным и намеревался вскоре расквитаться со своими обидчиками. Но для начала нужно было оказаться на свободе.
Тренк разработал план побега. Вскоре о нем становится известно коменданту, и условия содержания узника ужесточаются – из обычной камеры его переводят в крепостную башню. Любой на его месте был бы подавлен и отбросил всякие мысли о побеге. Однако Фридрих не сдался. За хорошие деньги он нашел в крепости сообщников, которые передали ему инструменты для подпила решеток. В намеченную ночь, когда последний железный прут был отогнут, Тренк с помощью веревки, сделанной из кожаных ремней, спустился из окна своей камеры. Шел сильный дождь. К тому же беглец не знал точного пути. Поскользнувшись на каком-то уступе, Фридрих угодил прямо в огромную выгребную яму. Понимая, что одному ему не выбраться, он стал в отчаянии звать на помощь. Только утром Тренка извлекли из этой зловонной западни.
Прошла неделя. В один из дней во время утреннего досмотра камеры майор Доо и его адъютант неосторожно вздумали потешиться над неудачливым беглецом. Нападение Тренка было неожиданным и стремительным. Выхватив у майора саблю, он бросился бежать. Часовые, призванные его остановить, были отброшены сильными ударами. Выбравшись из каземата, Тренк кинулся к крепостной стене, преодолел ее и увидел двухметровый частокол. Свобода была уже так близко, но нога предательски застряла между бревнами, и Фридрих повис вниз головой. В таком положении его и застал комендант крепости генерал Фукэ. Он приказал сначала вытащить Тренка, а затем его наказать, дабы другим неповадно было.
Избитый узник проболел почти месяц. Оправившись, он стал вновь думать о побеге. На этот раз Тренк организовал целый заговор. Путем убеждений, а иногда и подкупа, ему удалось склонить на свою сторону около 30 солдат и офицеров. Заговорщики планировали освободить всех заключенных и уйти за границу. Однако в самый решающий момент двери камеры Фридриха заклинило, и он приказал унтер-офицеру Николаи, который руководил побегом, спасать свою жизнь, а его оставить.
Вскоре Тренку представилась другая возможность оказаться на свободе раньше срока. Как-то в его камеру заглянул некий офицер Бах, имевший дурную славу яростного дуэлянта. Он хотел своими глазами увидеть, так ли уж грозен знаменитый заключенный. Бах стал хвастаться своими подвигами, на что Тренк ему ответил: "Будь я на свободе, вы бы со мной не так легко справились". Гость счел такие слова личным оскорблением, выскочил из камеры, а через некоторое время вернулся с двумя саблями под одеждой. Узник, вынужденный защищать свою жизнь, нанес Баху несколько чувствительных ударов, после чего тот отбросил оружие и бросился Фридриху на шею с криком: "Ты мой владыка, друг Тренк, ты будешь на воле, я сам это устрою!"
Помогать узнику Бах уговорил поручика Шелля. Времени на подготовку было очень мало. Приходилось опасаться предательства, которое в конце концов и случилось, и сообщники вынуждены были бежать не 28 декабря, как планировали, а 24-го. С самого начала Тренка и Шелля преследовали неудачи: перелезая через крепостную стену, поручик сломал ногу, и Фридриху пришлось нести его, потом оказалось, что в темноте они сбились с пути и всю ночь кружили вокруг крепости. Но несмотря на голод и усталость, беглецы упрямо двигались вперед. Уже у самой границы они неожиданно встретились с офицером Церботом, посланным за ними в погоню. Благородный поручик, оценив все мужество Тренка, вместо того чтобы его схватить, направил в нужную сторону.
Так почти через два года после начала своего злоключения Фридрих оказался в соседней стране без денег, друзей и родственников. К тому же постоянно приходилось опасаться за свою жизнь, избегая пули или ножа наемных убийц, подосланных королем. Фридрих II боялся, что бывший возлюбленный его сестры не станет церемониться с добрым именем принцессы.
Несколько лет Тренк скитался по Европе, пытаясь осесть сначала в Австрии, потом в одной из отдаленных провинций Голландии, но нигде не нашел себе места. Тогда Фридрих решил попытать счастья в России, на бескрайних просторах которой всегда требовались молодые, предприимчивые люди, готовые рисковать собой ради достижения цели. Тренк без труда поступил на службу в драгунский полк и мог бы сделать там неплохую карьеру, если бы не пагубное пристрастие к бурной светской жизни. Оказавшись в центре очередной придворной интриги, в 1749 году авантюрист вынужден был бежать и из холодной России.