После короткого отдыха все пошли купаться. Мы с Джеффри поплыли к середине озера. Он продолжил разговор о даче: действительно ли она в России стоит так дорого? Я ответил: очень дорого - и дача, и кооперативная квартира, покупка которой самая насущная проблема нашей семьи, а это кабала на многие годы. Мимо проходила парусная лодка, и я воскликнул: - Вот проплывает мимо "моя несбыточная мечта". У нас все это безумно дорого. А меня всегда тянуло к путешествиям под парусом. Но сейчас, когда семья разрослась до пяти человек, все это только мечта…
У меня действительно был интерес к парусу, яхтам, моторкам. В Канаде выписывал журнал о них, иногда покупал литературу по теме, бывал в яхтклубах, которых было довольно много по берегу Святого Лаврентия, дома же делал наброски "будущих" яхт.
Материальные затруднения и поиски путей выхода из них демонстрировались и другими способами. Получив из Москвы план кооперативной квартиры, мы с женой, естественно, обсуждали его. Подключили к беседам знакомых в совколонии. Особое место в обсуждениях занимала будущая меблировка квартиры. Зная, что контрразведка "навещает" и подслушивает дома советских граждан, я не сомневался: им известно обо всех этих увлечениях. Поэтому информация, полученная Джеффри в тот день на даче, должна была дополнить мозаику "тайных желаний" нашей семьи.
Проникнуть в мою квартиру или сделать закладку "жучка" в спальне, на балконе было "делом техники" и не составляло особого труда - мы жили в обычном доме среди канадцев со средним достатком.
Еще в семидесятом году по линии торгпредства было разрешено снимать квартиру в городе. Инструкция требовала - не более тридцати пяти квадратных ветров За следованием ее пунктам строго следила специальная комиссия. Она рисовала планы наших квартир за подписью "треугольника" - руководства, профкома, то есть партийной организации, месткома, то есть профкома В Москву посылались по специальной форме обоснования "законности" наших действий. Как и всякая форма она носила всеобъемлющий характер в масштабе Союза. О, это был образец бюрократического творчества! В ней не хватало только графы, на какие средства я жил до революции.
Унизительная опека, заставлявшая сотрудников совколонии лицемерно именовать блага в тридцать пять метров заботой правительства, оборачивалась не менее унизительными объяснениями с канадской стороной.
Не раз ко мне, да и другим, приходили представители канадских правительственных структур по социальной защите населения, объясняли, что с двумя детьми мы не имеем права жить в таких стесненных условиях что по канадским законам разнополые дети не могут жить в одной комнате, требовали подыскать другую квартиру.
Естественно, бюрократическая система Союза не могла учитывать законы какой-то Канады. На знамени бюрократии и у нас, и во всем мире значится: "Все, что вышло не из-под нашего пера, - это от лукавого". Двадцатидвухэтажный дом был весьма удобен. Стоял он на склоне горы и имел два выезда, разнесенные по вертикали, - на первом и восьмом этажах. Семиэтажный гараж, прилепившийся к дому, венчался стеклянной постройкой - бассейном с сауной и солярием на крыше Зимой ярко освещенный бассейн, особенно в снегопад придавал этому месту фантастический вид, вызывая восторг наших ребятишек. Мы же радовались, что семьи устроены по-человечески.
Правда, для нас, разведчиков, бассейн и другие прелести стеклянной постройки были редкими радостями - выбирались мы туда от случая к случаю.
Выезды из дома на две улицы создавали оперативные удобства: возможность скрытого ухода в ночное время. Перепад в восемь этажей создавал некоторые трудности для контролирующих подходы к дому. Мы предполагали, что за тремя семьями едва ли станут держать два стационарных поста, да еще круглосуточно. Косвенно все говорило, что наши догадки верны.
Через дорогу от дома находился прекрасный парк на Королевской горе. Удобна была близость генконсульства, где находилась наша резидентура.
Квартира была удобна так же условно: ни прихожей, ни коридора. Комнаты смежные, а вместо кухни - китчинет, такая "щель" между плитой, холодильником и шкафами в один метр площади. Китчинет отделялась от общей комнаты решетчатыми деревянными створками.
За эти же двести долларов, что выделяло нам торгпредство за тридцатипятиметровое благополучие, на окраине города можно было снять отдельный дом в 5–7 комнат, меблированный, с террасой и огромной кухней, гаражом и с ухоженным участком. В таком доме могли бы жить две семьи, экономя государству почти две с половиной тысячи долларов в год, но…
Но беспощадная иррациональная система, думающая только о букве инструкции, а не о человеке, категорически запрещала любые отклонения от указаний свыше. Считая, что она стоит таким образом на страже финансовых интересов государства, система присвоила себе право выступать от имени государства и диктовать условия, лишенные здравого смысла. Логика систему не интересовала.
Однако система просчиталась - она не оговорила сумму за метраж. Вот почему мы снимали квартиры в довольно комфортабельных домах.
… А тогда, на берегу озера, я думал, что оставшаяся часть дня, может быть, пройдет без приключений. Но я все же плохо знал Джеффри, ибо он решил свозить нас на соседскую ферму. Автомашина двигалась по проселочной дороге, петляя среди вековых дубов. Чувствовалось, что мы двигались в направлении американской границы. Неожиданно, как бы шутя, Джеффри сказал:
- Вот мы и в Америке! Может быть, не будем возвращаться в Монреаль? Есть у меня здесь знакомый, который уже сегодня примет вас всех на ночлег, а уж завтра подумаем о возвращении.
С деланным гневом, благо предлог был достаточно серьезный, я возмутился, сказав, что Джеффри, сам того не ведая, ставит под удар всю мою карьеру:
- Не сносить мне головы, если моё руководство узнает, что я нарушил границу США. Это же политическое дело! И никакие оправдания не помогут!
Как всегда, приятно улыбаясь, Джеффри заявил, что он пошутил и что граница еще далеко.
Он отвез нас на ферму, где мы осмотрели отлично организованное хозяйство по разведению племенных коров. На ферме работало всего три человека: фермер - отставной военный, его жена и сын.
В тот же вечер, но уже без приключений, мы возвратились в Монреаль.
Политика и разведка
Первый день пребывания советского премьер-министра Алексея Николаевича Косыгина в Оттаве начался с происшествия. Когда он и канадский премьер - министр Пьер Трюдо появились на Парламентском холме, их встретили случайные посетители этих мест - радушно, по-канадски гостеприимно, приветливо.
Неожиданно через барьер ограждения перепрыгнул молодой человек лет двадцати. Он бросился к Косыгину и повис у него на плечах.
Я видел эти кадры по телевидению не один раз. Косыгин с ношей на плечах продолжал двигаться и спокойно разговаривать с Трюдо. Прошло секунд десять, пока опомнились канадские и советские охранники. Парня схватили, скрутили и оттащили в сторону. У Косыгина в это время ни один мускул на лице не дрогнул.
Нападавший оказался венгром, родители которого выехали в Канаду в 1956 году после известных трагических событий в Венгрии.
В день нелепого нападения на советского премьера радио, телевидение и пресса притихли: все ждали его реакцию. Одна из вечерних газет поместила фразу русского генерала - начальника охраны Косыгина, который критически оценил действия КККП. Он обратился к своим сотрудникам, говоря: "Следите за этими разукрашенными куклами. Действуйте сами". Генерал намекал на ярко-красные парадные мундиры сотрудников охраны. Эти слова были помещены в газете на русском и английском языках.
Вечером того же дня Косыгин, советский посол, главы резидентур КГБ и ГРУ, а также представитель ЦК из делегации премьер-министра обсуждали вопрос: как отреагировать на случившееся? Посол и КГБ считали, что нужно подать ноту протеста канадскому МИДу. ГРУ и ЦК помалкивали.
Блестящее решение принял Косыгин: сделать вид, что ничего не произошло. Один этот шаг советского премьера покорил сердца канадцев. Газеты, радио и телевидение не жалели слов в адрес благородства и мудрости русского государственного деятеля.
Фактически под этим углом зрения и прошел визит Косыгина в Канаду. Были подписаны документы о сотрудничестве в области политики, экономики и торговли. Среди них был документ, предусматривающий обмен парламентскими делегациями.
Косыгин был одним из немногих интеллектуалов в советском руководстве. Энергичный, прекрасно образованный, экономически грамотный и опытный хозяйственник, он выглядел "белой вороной" в плеяде интригующих друг друга партийцев в окружении Леонида Брежнева, которых со временем народ окрестил "кремлевскими старцами". Среди них ему места не нашлось, и вскоре после визита в Канаду советский премьер подал в отставку, оказавшись и тут "белой вороной": из Политбюро никто добровольно не уходил.
Визит Косыгина совпал с попытками Пьера Трюдо получить большую экономическую самостоятельность от США. Ему приходилось трудно. Один из его визитов в США вылился в демонстрацию Белым домом явного пренебрежения к главе государства, каким был "Северный сосед США".
На этом фоне, и как попытку закрепить визит в Канаду Косыгина, наши парламентарии решили начать планомерные наезды в эту страну. Была подготовлена первая группа, но наш посол получил от канадского МИДа просьбу не форсировать события. Ответ из Москвы был категоричным, более похожим на окрик: "Есть решение ЦК - мы едем…"
Приехали. Никто эту делегацию на правительственном уровне не принял, в средствах массовой информации визит русских не освещался. С тем и уехали. Видимо, в Москве не знали, что решения советского ЦК для канадской стороны не обязательны.
Косыгин улетел в Москву, а для всех советских ведомств в Канаде наступила пора сбора откликов на результаты визита. Посольство и консульство работали в политических, экономических, общественных и культурных кругах. Торгпредство - среди делового мира, остальные - по своим направлениям: Морфлоту, Аэрофлоту, Интуристу…
Мы, сотрудники резидентуры, работали по линии "крыши", и по заданиям разведки. А они конкретны и не должны содержать сведения, почерпнутые из открытых источников - газет, радио, телевидения, поэтому "технология" в наших чекистских рядах была следующая: сотрудники линии ПР - политической разведки - готовили общую информацию, а остальные разведчики собирали через свои возможности среди оперативных контактов сведения в помощь ПР. Мне, например, давалось задание осветить мнение высокопоставленных деловых кругов. Я ехал к вице-президенту "Алкан" или "Мелчерз дистилларз" - ликеро-водочному "королю" Канады и беседовал с ними на нужную тему. Затем обобщение беседы, и в документе для Центра появлялась ссылка на "источник, близкий к деловым кругам Монреаля…"
Фактически в эти две недели после отъезда Косыгина из страны мы все были заняты такой работой. Я посетил десятки своих знакомых по торгпредству, по крохам собирая достоверную информацию. Работа кропотливая, но…
Нужна ли такая работа? Конечно, нужна, но во всем нужна и мера.
Начало семидесятых было для Канады годами потрясений. Это - восстание "Фронта освобождения Квебека", когда Монреаль был оккупирован парашютно-десантными войсками англосаксов из Британской Колумбии. Город был объявлен на осадном положении впервые за последние сто лет. Это - забастовка монреальских полицейских, явление явно необычное в благополучной Канаде. Это - обострение американо-канадских экономических отношений вследствие попытки канадской стороны перестать быть придатком США в области сырья и рабочей силы.
Для меня в это время главной была работа в интересах операции "Турнир". Одним из условий работы по операции стало приказание быть осторожным при выполнении заданий по линия НТР. Мне было сказано, что все контакты по НТР нужно рассматривать с точки зрения полезности их для операции.
В это время из Центра пришла шифртелеграмма с указанием подготовить условия работы - явку и тайники - для источника из Европы. Резидент решил меня к этой явке не подключать, объяснив Центру, что меня якобы плотно держит "наружка".
Из руководства и вообще среди сотрудников резидентуры о моей работе по операции "Турнир" знал лишь резидент. Мой новый псевдоним, специально для этого дела, был "Николай". Таким образом, со второй половины семьдесят первого года прикрытием для операции "Турнир" стала моя работа по линии торгпредства и по линии НТР. Я понимал, что новые контакты по линии НТР заводить не следует.
Конец семьдесят первого года был труден для советской колонии еще и потому, что усилились антисоветские настроения в самом Монреале. Особенно среди еврейской общины, направляемой сионистскими кругами. Генконсульство на длительное время попало в кольцо пикетирования. По иронии судьбы здание напротив Генконсульства в тупиковой улице занимало монреальское еврейское общество. Представители его день и ночь находились перед дверями консульства. Плакаты, выкрики, угрозы, ругательства на ломаном русском языке, плевки на одежду и в лицо - таким был удел сотрудников советских учреждений в Монреале, наших жен и детей.
Мы понимали, что это политическая кампания, скоординированная сверху, возможно, сионистскими кругами Канады и даже более того. Политика СССР в вопросах арабо-израильского конфликта однозначно была в пользу арабов. Собственно, именно этим была вызвана активизация преследований против советских людей. Волна таких выступлений на антисоветской основе прокатилась по всему миру.
В Монреале проинструктированные раввином-экстремистом Кахане молодчики разгромили наш "Интурист" и "Аэрофлот", сожгли автомашину во дворе генконсульства, подожгли напалмом входную дверь учреждения. Пострадал во время тушения пожара специалист по часам из города Углича, дежуривший в эту ночь в генконсульстве. Он на всю жизнь остался хромым.
Однажды в лифте моего дома я увидел листовку, в которой говорилось, что еврейская община возьмет в заложники русскую женщину и ребенка. Здесь же приводились телефоны всех советских учреждений в Монреале и предлагалось использовать их для срыва работы.
Советская колония притихла. Появление листовки совпало с приездом в Монреаль лидера сионистских экстремистов Кахане. Русские женщины и дети сидели по домам. Мужчины выезжали в город по делам парами.
В эти дни я вспоминал 1952 год, когда в Москве началось "дело врачей", направленное против еврейской интеллигенции. Тогда я, десятиклассник, вступал в драку с теми, кто оскорблял учеников-евреев. Мы взяли под защиту Бориса Шеймана и его маленькую сестру, когда их мать-врача и отца-геолога арестовали по этому "делу".
На "Экспо-67" я посетил павильон Израиля, где в центре экспозиции был зал в память о 6 миллионах евреев, погибших от рук фашистских палачей. Скорбный зал смотрел на меня глазами евреев всех возрастов. Смотрел из-за колючей проволоки. Символом трагедии военных лет и концлагерей стал детский ботинок. Он был в центре зала на высоком постаменте. Один потертый, старый детский ботинок, как символ геноцида.
Я помнил рассказ из трагической жизни маленького портного-еврея, который весело поведал мне, как во время войны фашисты расстреливали его, но пули пролетали выше его головы, и он остался жив, прикинувшись мертвым. Его спасли русские солдаты.
Все это я видел словно наяву. И не могу смириться с тем, что молодые ребята, видимо, школьники, в те дни у советского консульства плевали в меня. Мне было горько, ибо я знал о трагедии их народа во много раз больше, чем эти "патриоты" из еврейской общины.
Я видел на северном склоне Королевской горы бедные жилища простых евреев, их одинокие фигуры в традиционных черных широкополых шляпах с пейсами из-под них, в длинных приталенных лапсердаках и с талмудом под мышкой. А на западном склоне горы, всего в нескольких сотнях метров, жили в отдельных виллах другие евреи - богатые, возле домов которых всегда стояли посты полицейских.
Ко мне в торгпредство приходили еврейские парни и девушки - студенты из университета Сэра Джорджа, которым я безвозмездно передавал на просмотр художественные и документальные фильмы на русском языке. Я бывал на просмотрах этих фильмов, которые организовывали ребята из общества изучения русского языка. Конечно, они не приходили к нашему консульству и не сквернословили на русском языке.
Моими партнерами по торговле в Канаде были выходцы из России: кто с дореволюционного времени, а кто и недавно. Мы много лет торговали с ними тканями и рудой, часами и фотоаппаратами, тракторами и станками. Они также не ходили пикетировать консульство.
Кто нас хотел поссорить? Может быть, это было частью профилактических мер КККП в отношении еврейской молодежи? Я знал в Монреале и других евреев, которые считали, что русское Рождество Христово, которое празднуется в России 7 января, это и еврейский праздник. Их убежденность была обезоруживающе простая: Рождество празднуется в честь дня рождения самого великого еврея, который когда-либо жил, - Мессии Иисуса Христа. Один из них, ученый-биолог, пояснял мне, что Иисус был потомком еврейского царя Давида и родился он в еврейском городе, его называли учитель - "равви", и он учил в синагогах.
Сегодня я вспоминаю синагогу в Феодосии, сожженную фашистами вместе с евреями этого города. И рассказ моего деда о том, как он скрывал от немцев еврейскую женщину с двумя девочками. Я думаю над проблемой еврейства, как всю жизнь думал над значением русской православной церкви в жизни моего народа и церкви вообще в жизни людей Земли.
Мне больно думать, что русский народ дал чуждым духу России силам разрушить десятки тысяч церквей сразу после революции, а затем в тридцатые и шестидесятые годы. Разрушал добровольно, следуя сиюминутной доктрине очередного "изма", который не щадил памятников культуры. Среди них храм Христа Спасителя - памятника в честь героев войны 1812 года и освобождения России от наполеоновского нашествия. Стены этого храма расписывали великие русские художники и среди них русские евреи.
На книжной полке в моем подмосковном доме в Быково стояло десятка три книг четырехтомник Михаила Шолохова, произведения Антона Чехова, одинаково почитаемые в Европе и странах Востока, книги Льва Толстого, толстые тома Мопассана, Золя и Жюля Верна. Тут же стояла скромная по оформлению, но весьма объемная книга избранных произведений Шолома Алейхема, среди которых я неоднократно перечитывал и в детстве даже плакал над печальными судьбами брата и сестры из новеллы "Блуждающие звезды". Из этой книги я впервые узнал о молочнике Тевье и его дочерях. А позднее, уже в Канаде, я увидел замечательный фильм о том же молочнике Тевье и его семье под названием "Скрипач на крыше". О том, как злая сила в лице царских чиновников пыталась поссорить русских с евреями. Но и в этой сложной ситуации люди оставались людьми.
Мне кажется, тот, кто хотел украсть русскую женщину с ребенком, плевал мне в лицо и выражал инспирированную ненависть, не читал о судьбе молочника Тевье и не смотрел фильм "Скрипач на крыше", который был в США удостоен "Оскара". А ведь этот фильм шел на экранах Монреаля как раз во время пикетирования нашего генконсульства.
В конце года мне стало ясно, что в следующем, семьдесят втором году, я из Канады уеду. Четыре года - это трудное время вдали от Родины, не такой яркой в обычной жизни, но своей, многострадальной.