Потом с горы над Волгой он долго рассматривал в бинокль разрушения во Ржеве. К вечеру 5 августа мы прибыли на станцию Михалево. Поезд взял курс на Волоколамск. Дорогой Сталин пригласил в салон машиниста Виневского, угостив чаем, поблагодарил его за труды и вручил скромный подарок. Вечерняя Москва встречала нас ликующим салютом!
А вот как все это изобразил Волкогонов: "После рассказов Берии, а затем, Маленкова о своих "боевых крещениях", Сталин твердо решил, хотя бы для истории, побывать на фронте. И такая поездка, чрезвычайно тщательно готовившаяся, состоялась. Сталин побывал на Западном и Калининском фронтах в начале августа 1943 года. После этого, по его мнению, уязвимых мест в его полководческой биографии не осталось.
1 августа Сталин отбыл на специальном поезде со станции Кунцево. Были подобраны старенький паровоз, полуразбитые вагоны. К небольшому составу прицепили для маскировки и платформу с дровами. Сталина сопровождали Берия, его помощник Румянцев, переодетая усиленная охрана. Прибыв в Гжатск, Сталин встретился с командующим Западным фронтом Соколовским, членом Военного совета Булганиным. Заслушав начальников и высказав общие пожелания, Сталин, переночевав, отправился в сторону Ржева, на Калининский фронт к Еременко. Здесь он остановился в деревне Хорошево в домике простой крестьянки, стоявшем на отшибе от других (хозяйку предварительно со всем скарбом отсюда выселили). Этот небольшой домик, с резным карнизом и мемориальной доской, стоит и поныне, напоминая о фронтовых "подвигах" Верховного. Рассказывают, что, находясь именно в этом домике, Сталин распорядился подготовить приказ о первом орудийном салюте в честь взятия Орла и Белгорода. Но поехать в войска и повстречаться с командирами и бойцами Сталин не пожелал. Без всяких драматических происшествий после ночевки в Хорошево на автомобилях вместе с Берией под усиленной охраной Верховный вернулся в Москву. Он мог быть теперь удовлетворенным: никто не смел думать (говорить-то, естественно, не смел никто!), что полководец видел фронт лишь с помощью кинохроники, докладов генералов Генштаба да представителей Ставки".
"Повторю, он был непревзойденным мастером кабинетного руководства. Поэтому его "касательное" посещение линии фронта (в действительности он был далеко от него) понадобилось не для ознакомления с делами двух фронтов, не для обогащения впечатлениями от встреч с личным составом частей, готовящихся к наступлению. Нет. Это нужно было для истории. Сталин думал о своем историческом реноме. Будущие летописцы должны были соответствующим образом отразить сей факт его полководческой деятельности. В его биографии должна быть страница вдохновляющего приезда Верховного в действующую армию".
Надеюсь, теперь каждый желающий заметит существенную разницу в описании минувшего. Безусловно, Волкогонов не мог знать важные подробности, известные только нам, очевидцам. Но зачем же снова безапелляционно утверждать, будто Сталин не встречался хотя бы с командирами? С кем же тогда он проводил совещания у Соколовского, Воронова и Еременко? Уместна ли тут постоянная ирония над каждым поступком Сталина? Не слишком ли смело автор постоянно думает за действительного вождя того времени, уличая его в низменно-имперских грехах? И как он мог выносить Верховному Главнокомандующему такой приговор: "Его в значительной мере дилетантское и некомпетентное руководство выражалось прежде всего в катастрофических материальных и людских потерях. Их смог вынести лишь советский народ, который устоял не благодаря, а вопреки "гению" Сталина. Ссылки на внезапность, неподготовленность, вероломство Гитлера, ошибки военачальников и т. д. не оправдывают Сталина, а лишь подчеркивают его стратегическую близорукость и ущербность. Верховный Главнокомандующий, возглавляя Вооруженные Силы, привел их к победе ценой невообразимых потерь… И если сопоставить их с "полководческим гением" Сталина, то сразу станет очевидной неуместность приписывания Верховному особых заслуг в Победе".
Подобные "рассуждения" украшают почти каждую страницу книги, объем которой равен "Войне и миру". С легкостью необыкновенной автор все осудил и низверг. В подобной ситуации просто удивляет У. Черчилль. Уж его-то ни в коем случае нельзя заподозрить в симпатии к большевикам, а тем более - к Сталину. Это исконный враг советской власти. Однако именно Черчилль в честь восьмидесятилетия Сталина сказал в палате лордов следующее:
"Большое счастье для России, что в годы тяжелых испытаний ее возглавлял гений, непоколебимый полководец И. В. Сталин. Он был выдающейся личностью, импонирующей нашему жестокому времени того периода, в котором протекала вся его жизнь. Сталин был человеком необычайной энергии, эрудиции, несгибаемой воли, резким, жестким, беспощадным как в деле, так и в беде, которому я, воспитанный в английском парламенте, не мог ничего противопоставить.
Сталин обладал большим чувством юмора и сарказма, а также способностью выражать свои мысли. Сталин и речи писал только сам. В его произведениях всегда звучала исполнительская сила. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей всех времен и народов.
Сталин произвел на нас величайшее впечатление. Его влияние на людей неотразимо. Когда он входил в зал Ялтинской конференции, все мы, словно по команде, вставали и, странное дело, почему-то держали руки по швам. Он обладал глубокой, лишенной всякой паники, логической и осмысленной мудростью, был непревзойденным мастером находить пути выхода из самого безвыходного положения. В самые критические моменты несчастья и торжества оставался одинаково сдержан, никогда не поддавался иллюзиям. Сталин был необычайно сложной личностью.
Он создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего врага уничтожал руками своих врагов, заставлял даже нас, которых открыто называл империалистами, воевать против империалистов. Сталин был величайшим, не имеющим себе равных в мире, диктатором. Он принял Россию с сохой и оставил ее оснащенной атомным оружием. Нет, что бы мы ни говорили о нем, - таких история и народы не забывают".
Неужели Волкогонов, работая над столь фундаментальным трудом, не знал об этой речи Черчилля? Странно. Или видел свою задачу лишь в том, чтобы просто развенчать культ личности? Тогда можно сказать, что трудился напрасно, не заметив главного, - самой личности. Личности, которой отдавали дань глубокого уважения даже недруги…
* * *
К лету сорок второго года конструкторы создали мощный танк, однако из-за недостатков машины несли в боях существенные потери. Сталин решил сам разобраться в изъянах. Танк доставили в Кремль. По просьбе Сталина им управлял водитель, участвовавший в боях. Конструктор усердно объяснял ходовые и боевые качества машины. Не дослушав его, Сталин попросил Тукова помочь взобраться на броню. Люк был открыт. Водитель пояснил Верховному, что во время боя на ходу стрелять нельзя: сначала надо остановиться и дать три-четыре прицельных выстрела. Таким образом танк сам становился хорошей мишенью для противника. Конструктор заволновался.
Успокоив его, Сталин спросил:
- Сколько потребуется времени устранить недостатки?
- Месяц, товарищ Сталин!
- Даем три месяца. Смотрите, не подведите нас и фронт, который ждет этот танк. А танкист - добрый малый. С такими можно воевать и побеждать. Не обижайте его, он прав.
Затем Сталин посетил трофейную выставку в Парке культуры имени Горького. Поинтересовался у генерала Хмельницкого, можно ли из немецкой техники что-нибудь использовать? Его заинтересовала самоходная пушка. Можно ли нам создать подобную или даже лучше? Конструкторы обещали. Готовую самоходку снова доставили в Кремль вместе с водителем. Сталин опять к нему:
- Как, по-вашему, хорошая пушка?
- Никуда, товарищ Сталин, не годится. С ходу из нее стрелять нельзя.
Сталин вновь простил конструкторам промахи, предложив быстрей дать фронту полноценное оружие.
Важность подобных примеров и личный вклад Сталина в изготовление победоносного оружия, надеюсь, ни у кого не вызывает сомнения. Но если бы он ограничивался только этим… Всевозможные карты фронтов не помещались в прежнем зале ближней дачи. В сорок третьем году сталинский кабинет и еще пару комнат ликвидировали, присоединив к залу. Дополнительную площадь немедленно заняли карты, лежащие на длинном столе, диванах, на полу и подоконниках. Сталин работал над ними без очков, с большой и малой лупами. Постоянно записывая свои мысли, чиркая карандашом на столе, подоконнике или где придется Трудно установить, когда он отдыхал. Иной раз посреди ночи вдруг уезжал в "Семеновское". На террасе и под лестницей второго этажа стояли жесткие плетеные топчаны. Как-то рано утром Орлов прошел все комнаты - пусты. Обнаружил Сталина уже на террасе, на таком топчане. Он спал в шинели, ботинках, прикрывшись фуражкой от солнца. Вот где его свалила усталость…
Сталин с большим уважением относился к В. И. Ленину, над портретом которого постоянно горела электролампочка. При переезде на другое место или отдых он велел брать небольшой бюст Ленина и ставить на видном месте…
Приближалось время Тегеранской конференции. Полковник Грачев доставил в Баку самолет. На нем Сталин перелетел в Тегеран. Все заседания глав правительств проходили в советском посольстве. Сталин настойчиво требовал у Черчилля и Рузвельта открытия второго фронта.
Сейчас много шумят о знаменитом Скорцени, который-де хотел совершить какую-то диверсию против глав правительств. Однако мы все знали про него еще задолго до появления на тегеранском горизонте и приняли нужные меры предосторожности. Поэтому гаврик вернулся восвояси не солоно хлебавши.
У Черчилля охрана была невероятно шумливой, всегда с криком и грохотом вскакивала в машины и - гнала по улицам во весь дух! Оцепление располагалось на перекрестках с пулеметами, похожими на наши. Любопытные иранцы английского языка не понимали. Чтоб они дуриком не лезли под машины, охрана разговаривала с ними при помощи кованых ботинок.
На прощание Сталин посетил иранского шаха в зеркальном дворце, обнесенном двухметровой стеной. В знак уважения к вождю и нашей стране шах преподнес такой подарок, что Орлов с Туковым еле-еле дотащили его до машины.
Пока на конференции решались мировые вопросы, мы с Белеховым случайно обнаружили недалеко от зеркального дворца гарем. Тут же невольно страсть "захотели пить". И под этим предлогом проникли в душный барак, поделенный на засиженные мухами каморки, в которых ютились женщины разных возрастов и разной красоты. Одни скучающе бродили, другие работали, третьи лежали. Некоторых надсмотрщики почему-то охаживали длинными арапниками. Нам тоже чуть не досталось от бородача, который предложил немедленно покинуть владение их шахского величества. Бедные, несчастные красавицы… Кой черт им так завидовали?..
После конференции Сталин направился в Сталинград. Осмотрел разрушенный город, штаб Паулюса, на улицах - горы немецких касок. Вздохнул:
- Эх, горе-завоеватели… В касках-то головы были?.. А город мы выстроим красивее прежнего. С нашим народом все сделаем!
Поехали дальше по коридору среди развалин зданий и штабелей немецкой техники. Неожиданно машина Верховного столкнулась со встречной, шофером которой оказалась женщина. Сталин вышел. Увидев его, женщина перепугано заплакала. Сталин успокоил ее:
- Да вы не плачьте… Наша машина бронированная, а вы свою поправите.
Тут откуда-то налетела милиция. Сталин заступился:
- Вы ее не трогайте. Она не виновата.
Двинулись дальше… Домой.
Это может показаться невероятным - в самый разгар борьбы с фашизмом автозавод "ЗИС" разработал и выпустил образцы новых легковых машин. Летом сорок третьего года члены Политбюро осматривали сияющие лаком "ЗИС-110", "Победу" и "Москвич". Сталин буквально все ощупывал, садился за руль, проверяя, удобно ли будет шоферу в кабине. В заключение спросил:
Какая стоимость машин?
- "Победа" - шестнадцать, "Москвич"- одиннадцать, а "ЗИС" - семьдесят пять тысяч, - пояснил директор завода Лихачев.
- Дороговато, дороговато…
- Товарищ Сталин, мы дешевле не можем. Иначе потерпим банкротство.
- Ничего. Народ выдержал такую войну… Поэтому часть убытков государство возьмет на себя. После войны давайте запускать машины в серийное производство.
Так и случилось…
* * *
28 октября 1941 года в четыре часа дня у колонн Большого театра взорвалась полутонная бомба, разрушившая часть фасада. Воздушная волна вместе с обломками рамы и стекол швырнула меня через все фойе в стену. На другой стороне она вышибла окна в гостинице "Метрополь" и сорвала часть крыши. Погибло много прохожих. Сталин осмотрел воронку, повреждения колонн и фасада. После чего поехал в "Метрополь" к американскому послу.
Бомбежки Москвы продолжались еще долго. Опасность для театра оставалась прежней. Но после декабрьского разгрома фашистов началась подготовка к реставрации потолка. Его плафон украшали девять уже изрядно потускневших муз. Наши знаменитые художники и архитекторы предложили заменить их изображением первомайской демонстрации, укрепляющей дружбу народов.
Сталин не считал себя знатоком живописи, поэтому сдержанно отнесся к эскизам. Заместитель директора Петров принес их в Совнарком к Землячке, по порядку расставил в приемной. Землячка бдительно все оценила с близкого и дальнего расстояния, призадумалась и заключила:
- О-о, это плохо. Прав Иосиф Виссарионович. Оставим старые музы - они лучше. История не простит нам такую замену.
В марте 1943 года известный живописец Павел Корин с братьями и женой приступили к реставрации плафона, муз и орнамента. Работали круглыми сутками. Все следовало завершить к полному сбору труппы. А пока наиболее значительные концерты проходили в Кремле. Обычно после каждого Сталин просил артистов остаться, чтобы в спокойной обстановке внимательно послушать любого и оценить степень его подготовки. Эти ночные концерты артисты называли посиделками. Шел самый непринужденный разговор. Можно было выложить Сталину все, что на душе. Как-то Иван Семенович Козловский спросил:
- Товарищ Сталин, когда же освободят мою батьковщину и Киев?
- Киев - орешек покрепче… Но ничего, и его разгрызем, - пообещал тот.
Однажды после приема американской и английской делегаций Сталин поблагодарил всех артистов за труд и обратился к Давыдовой:
- Вы, Вера, интересная женщина. У вас хороший голос. Замечательно пели! Зачем же вам было надевать ультрамодный пояс? Вот Наталья Шпиллер тоже интересная женщина с превосходным голосом. Но она одета скромно. И это никому не бросалось в глаза.
Видимо, иностранные гости нашли, что Давыдова одета крикливо. А это не очень соответствовало официальному приему. Вдруг подскочила Ольга Лепешинская, громко воскликнув:
- Иосиф Виссарионович, вам понравилось, как я танцевала?
- Вертелись-то вы хорошо, но лучше вас танцевал Асаф Мессерер, - охладил ее Сталин.
На одном из приемов Александр Пирогов был в таком ударе, что Сталин поднес ему бокал. Осушив вино, Пирогов хотел поставить бокал на поднос, но Сталин возразил:
- Возьмите его на память как один из лучших певцов нашего времени!
На следующем ночном концерте блистали И. Козловский, С. Лемешев, М. Рейзен, В. Барсова, В. Михайлов, Д. Ойстрах. И хоть Сталин до слез хохотал, когда Рейзен исполнял "Блоху", все-таки лавры на этот раз достались А. Райкину. Положив руку на плечо, Сталин долго прохаживался с ним по фойе и о чем-то весело беседовал.
Некоторые члены правительства во время концертов громко разговаривали между собой. Это очень отражалось на самочувствии артистов, которые сразу невольно думали, будто плохо поют, а потому и впрямь сбивались… Но Сталин, всегда внимательный к исполнителям, никогда не позволял себе подобной бестактности. Зато не упускал возможность хоть что-то исправить, кому-то помочь. Так получилось с заслуженной артисткой А. Бышевской. До предела истощенная, она из последних сил пела арию Ярославны. Потом Сталин пальцем поманил ее к себе и укоризненно сказал:
- Александра Андреевна, вы очень исхудали. А по истории княгиня Ярославна должна быть солидней…
Бышевская со слезами призналась, что вместе с мужем, тенором Бобковым, теперь не имеют даже своего угла и временами просто голодают. Сталин успокаивающе погладил ее по руке, сказав:
- Квартиру отремонтируем, питание восполним.
Вскоре не только ей, а всем артистам был увеличен паек и прибавлена зарплата.
В конце 1943 года основная труппа, наконец, вернулась из Куйбышева. Праздничную атмосферу театра дополнил неожиданный конкурс мелодий для Гимна Советского Союза. До этого более четверти века нашим Гимном являлся "Интернационал". Но теперь страна превратилась в мощную державу, способную противостоять любому агрессору. Политическое и патриотическое единство советского народа достигло своего зенита. На фронтах наступил окончательный перелом в пользу Советского Союза. И возникла необходимость создать свой Гимн, способный вдохновить народ на завершающий разгром фашизма.
После спектаклей Сталин, Молотов, Ворошилов и Маленков четыре ночи напролет слушали произведения Англии, Франции, Америки, Японии, Китая. В основном - гимны и марши. Наконец, исполнили наши, старинные и современные. "Боже, царя храни" Сталин слушал с особым вниманием. Остановились все-таки на песне А. Александрова "Гимн партии большевиков". Сталин сказал:
- Эта музыка звучит величественно, в ней чувствуется устремленность и призыв к подвигу!
И тут же торжественно исполнил мелодию, завершив ее энергичным взмахом руки.
В полночь 1 января 1944 года Гимн Советского Союза впервые прозвучал по радио. Исполнил его оркестр Большого театра под управлением А. Мелик-Пашаева. Что касается "Интернационала", то по решению январского Пленума ЦК ВКП(б) он остался нашим партийным гимном.
Как известно, за самоотверженную работу в годы первых пятилеток Сталину было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Золотой Звездой он гордился как вполне заслуженной. Его роль в победе над Германией тоже была очевидна. Политбюро решило порадовать Верховного Главнокомандующего, присвоив ему звание Героя Советского Союза. Сталин услышал об этом от Тукова и возмутился:
- Подхалимы придворные! Такая высокая награда должна вручаться только воинам, проявившим героизм на поле боя! Я же в атаку с винтовкой наперевес не ходил и героизма не проявлял!
Узнав о таком сюрпризе, правительство призадумалось, как вручить награду. Маленков было взялся за это, но… Попросил Поскребышева. Тот лишь представил, как Сталин может вспылить! И тоже передал награду коменданту дачи Орлову. Сталин опять лишь выругался.
Перед Парадом Победы его решили порадовать новой формой Генералиссимуса. Сшили три образца. Начальник тыла Хрулев одел молодцов атлетического сложения и выставил в приемной ЦК. Выйдя из кабинета, Сталин окинул взглядом накидки с атласной красной подкладкой, раззолоченные пуговицы, галуны, аксельбанты и спросил:
- Это что за павлины?
- Товарищ Сталин, это три образца формы Генералиссимуса. Какая вам понравится, ту и будете носить, - доложил Хрулев.
Сталин шуганул их всех вместе. Парад Победы он принимал в прежней рабочей форме. Поднявшись на трибуну, поздоровался с гостями, постучал пальцем по микрофону. Затем спросил у начальника связи Потапова:
- Настроились на весь мир?