Таким спортсменам, как Бестемьянова и Букин, психологически очень сильным и по-спортивному абсолютно зрелым, не надо показывать, что необходимо сделать. Важнее сказать, что бы я хотела на льду увидеть. Я объясняю состояние танца, и из ста движений, показанных или рассказанных мною, выбирается одно - так рождается новая пластика. Я, например, не могу работать с хореографами, я должна все ставить сама. Я уже говорила, что хорошо мне работалось только с Еленой Матвеевой. Мы не считались, кто из нас что и сколько придумал, но ей были близки только Моисеева и Миненков, и в основном она занималась ими. Года три назад Дмитрий Брянцев поставил показательный и произвольный танцы Наташе и Андрею. Работать с Брянцевым - удовольствие, но я именно так и могу работать с хореографом, приглашая его поставить один танец. Мне нужен только его последний взгляд на законченную программу.
Не знаю, видела ли я когда-нибудь в жизни идеальную пару. И что это такое? Чтобы партнеры подходили друг к другу по росту? И чтобы любили они и в танцах, и в жизни друг друга одинаково? Нет. Идеальных пар нет. Кто-то в дуэте всегда ведущий, кто-то ведомый.
Например, в нашей золотой паре Люда Пахомова была ведущей. Мы смотрели много лет на этот дуэт, и ловили себя на том, что смотрим на нее. Правда, Пахомова могла заставить нас делать это только благодаря Александру Горшкову. Что касается английской чемпионской пары Торвилл - Дин, то я вижу, как он ведет партнершу, а ее не замечаю. Но тоже благодаря тому, что партнерша она замечательная.
Бестемьянова и Букин удивительны тем, что у них одинаковое дарование. Но у Наташи чуть больше темперамента.
Каждый раз перед новым сезоном, как на экзамене перед чистым листом бумаги, я трясусь, не могу придумать ни одного движения. Я даже плакать не могу - рыдаю. И еще пугает время, оно подгоняет, есть сроки постановки, и их изменить нельзя. Пустота внутри становится пропастью. И я уже почти уверена, что надо позвать учеников и сказать им: "Извините, я в этом году ничего поставить вам не могу, я не знаю, что делать, так получилось". Но когда эта пропасть вырастает до немыслимых размеров, вот тогда и приходят новые мысли и идеи.
Я хотела в 1984 году поставить им танцы без всякой темы. Просто красивые ганцы, чтобы зрители, сидящие на трибунах, приходили в восторг.
Да и чемпионские медали выиграть было необходимо. "Золото" европейского первенства 1983 года для нас было не высшей пробы, так как на чемпионат не приехали Торвилл и Дин.
В соперничестве этих дуэтов есть обидные для нас моменты.
Андрей с Наташей впервые встретились со своими главными конкурентами на чемпионате мира в 1979 году в Вене. Там в обязательной программе был венский вальс, и я впервые обратила внимание, как Дин делает чоктао - типичный элемент, основа основ в танцах,- у него ножка так аккуратненько, развернуто подходила к другой ножке, просто картинка. Он еще не был тогда идеальным партнером и не так тонко чувствовал музыку, но поразил меня выворотностью. Ребята проиграли англичанам обязательные танцы. В венском вальсе Букин зацепился за борт. За произвольный танец наши оценки были выше, чем у Торвилл - Дин. В конечном счете они тогда заняли девятое место, а мы - десятое.
А на следующий год ситуация резко изменилась. На чемпионатах мира для судей имеет большое значение, какие места занимают спортсмены во внутреннем первенстве, так как по неписаному правилу спор за высшее звание ведут прежде всего национальные чемпионы. Так вот, англичане уже в 1980 году стали чемпионами своей страны, а Наташа и Андрей впервые победили на чемпионате СССР лишь в январе 1982 года.
К зимней Олимпиаде в Лейк-Плэсиде они подготовили русскую программу. Никто, я считаю, озорнее, чем они, русского танца на льду еще не показывал.
Пока Наташа и Андрей после чемпионата мира 1983 года, прошедшего в Хельсинки, где они заняли второе место, ездили в турне по европейским странам, я мучительно думала, какой сделать их олимпийскую программу, как представить их в таком важном году, выросших значительно в мастерстве, выросших в понимании танца. Имеющих свое лицо, свой стиль.
Хотелось создать что-то более значительное, чем то, что делалось в прежние годы. И не только потому, что предстоял олимпийский экзамен, но и чтобы они могли показать себя и как лидеры советской танцевальной школы.
Я приехала к ребятам к концу турне во Францию. Приехала, привезла -новую музыку. Музыка была испанская. Несколько отдельных миниатюр, каждая из которых представляла собой колоритнейшую испанскую новеллу. Нам давно хотелось сделать испанскую программу. Долго слушали музыку. Что-то нравилось, что-то нет. Мы находили в ней замечательные моменты, постепенно компоновалось нечто цельное. Но когда приехали в Москву, я решила все же поменять испанские мелодии на русские: потому что Олимпиада, потому что мы русские, никто, кроме русских, не может показать наш танец с нашей музыкой, показать его характер, как это могут Бестемьянова и Букин. Но хотелось сделать танец непохожим на все, что было прежде. Миша Белоусов отбирал мне музыку, и я ее слушала, даже не часами, измеряли ее километрами пленки.
В это время состоялась премьера новой программы у Игоря Александровича Моисеева. Игорь Александрович пригласил меня с мужем посмотреть его новую работу "Ночь на Лысой горе". Это была еще не премьера, а первый черновой просмотр в репетиционном зале. Я была потрясена грандиозностью балетмейстерской работы. Невероятная фантазия во время всего действия, миллионы новых движений, новых находок. Я сидела в репетиционном зале и в полном восторге смотрела работу Моисеева. Еще не было костюмов, еще, наверно, были какие-то помарки, но меня заколдовало происходящее на сцене. Невозможно себе представить, чтобы человек в семьдесят семь лет был способен так поражать своим искусством. Это под силу только гениям. Я видела сотни репетиций Моисеева, десятки его спектаклей, но ничто не производило на меня такое впечатление, как этот прогон. Он меня и утвердил в мысли о создании русского танца. Нет, я не собиралась ставить его так же, как Моисеев, хотелось тоже находить новые движения, передать динамику русского танца, его красоту. Основное направление будущего произвольного танца Бестемьяновой и Букина определил именно этот просмотр - Наташа и Андрей должны показать на льду веселье, задор, лихость русского характера, передать дух русской ярмарки.
Я вернулась домой из Зала Чайковского и не могла уснуть всю ночь. Хотелось рассказать всем, что мы видели, чтобы все бежали, записывались, становились в очередь за билетами. Чтобы никто этого не пропустил, чтобы все это посмотрели. Собственно, все мои друзья потом на концерте побывали.
Мы начали ставить программу в Одессе: собирать материал, то есть искать позиции, элементы, связки для каждой из частей, но пока не компонуя их вместе. Мы - это Ирина Чубарец и Станислав Шкляр - хореографы, которые работают со мной, известные мастера бальных танцев, Светлана Львовна Алексеева и я. Совершенно забыв о времени, работали и работали. Ира и Станислав пробовали что-то в зале, потом показывали мне, а я переносила их задумки на лед. В зал я специально не ходила, чтобы своим присутствием не давить на хореографов. Наташа и Андрей любое их предложение старались развить, изобретала движения и я - и за четыре дня мы полностью собрали материал для произвольного танца. При этом сами пребывали от него в полном восторге. Во второй части танца есть такая проходочка в мелодии, Ира и Станислав твердили, что она должна быть в движении проста и гениальна. Потом взяли и прошли сами. Это было действительно просто и гениально. А когда то же самое на льду воспроизвели Бестемьянова и Букин, мне стало ясно: произвольный танец нам удался.
Одна мысль не покидала: только бы вот так продержаться до конца, когда каждый шаг - находка. "Вы только темп вытяните", - просила я ребят, а темп дикий, программа очень сложная, нет ни одного такта из тех, что ребята танцевали раньше. Все совершенно новое: поддержки, шаги. Я больше всего боялась повторов, потому что устала смотреть программы, состоящие из одних и тех же элементов, как будто постоянно катают одну и ту же программу, только музыка меняется.
Ребята выходили с этой программой за зиму раз пятьдесят, не меньше, на различных показах, просмотрах, соревнованиях, но я смотреть на нее не устала.
Первый показ состоялся в Одессе. В это время там проходили гастроли "Современника", и я пригласила на тренировку Галину Борисовну Волчек. Катали ребята программу удачно, хотя со времени начала работы над танцем прошла всего неделя, и когда закончили, Галина Борисовна закричала: "Таня, браво!"
Теперь мы еще больше утвердились в мысли, что произвольная программа нам удалась. Она потом отрабатывалась, вычищалась, сокращалась, но практически наш русский танец был создан за несколько дней.
Настоящая премьера проходила в Томске. Программа была еще сырой, прошло всего три недели, как мы ее показывали в Одессе, но приняли ее очень хорошо. Ребята еще спотыкались, многие жесты выглядели незаконченными, однако каждый день то в жесте, то в шаге, то в повороте головы Наташа и Андрей демонстрировали что-то новое - танец давал им возможности для импровизации. Сколько я провела тренировок, но двух одинаковых движений в этом танце так и не увидела. Может быть, это и плохо, меня же это радует, Я не могу смотреть на одинаковые заученные жесты, улыбку, если они повторяются в одном и том же месте. Это замечательно, когда в зависимости от внутреннего состояния, тренированности фигуристов танец преображается и преображается ими. Мне не хочется трогать его самой, показывать жесты, считаю более целесообразным объяснять, что бы я хотела здесь видеть. И то, что Наташа и Андрей привносили в танец много своего, а это им, кстати, очень помогло, возможно было только благодаря их большому мастерству, их высочайшему знанию всех законов спорта и фигурного катания.
Такова история рождения программы олимпийского года. Мы проиграли в этом сезоне чемпионам мира, но мы шли своим путем, в фигурном катании нет двух первых мест, и приходится сравнивать два совершенно различных направления. Я была убеждена, что Бестемьянова и Букин достойны в танцах самого высокого звания. Что ж, их путь в спорте в роли одной из ведущих в мире пар только начинался...
Главу о Наташе и Андрее надо заканчивать рассказом о Сараеве. Наташа перед стартом очень нервничала, но говорить об этом я не хочу. Мы все это видели по телевизору, и больше не увидим. Серебро Олимпиады завоевано ими в борьбе с выдающейся парой, которая раньше вышла в лидеры и у которой шансов победить было больше. Но любая олимпийская награда - высочайшее достижение. Нет у спортсмена в жизни важнее соревнований, чем Олимпийские игры.
Вечером, когда я из Шереметьева приехала домой, ждал меня накрытый нашими мамами стол, и во главе его восседал отец, редкий гость на любом семейном празднике. Он произнес тост, поздравив меня, когда же пришла моя очередь говорить, я напомнила ему, как он твердил мне постоянно: "Мало работаешь, мало работаешь". - "Сколько ты провел Олимпиад?" - спросила я у отца. "Был на пяти, но тренером работал на четырех". - "Вот и я вернулась уже с четвертой своей Олимпиады". И он как-то притих: "Врешь, Татьяна". - "Ну, как вру, ты в 1972 году в Саппоро заканчивал, а я там начинала".
Я не знаю, с чем можно сравнить первую в жизни Олимпиаду. Я не нахожу сравнения, потому что, когда впервые попадаешь на Игры, испытываешь чувство безграничного счастья, хочется только летать. Тем более что, когда я попала на первую свою Олимпиаду, передо мной стояли задачи менее сложные и ответственные, чем на трех остальных. В Саппоро мои ученики, спортивная пара Черняева - Благов, должны были принести команде одно очко, и они его принесли. Это тоже серьезное испытание для двадцатичетырехлетнего тренера, но все-таки не такое, когда надо бороться за призовые места, когда на твои плечи ложится обязанность вывести учеников в чемпионы. Наташа и Андрюша боролись за первое место. Букин однажды так разволновался, что мне стало за него страшно. Торвилл и Дин сделали в обязательном танце мелкие ошибки, просто Крис нервничал, но ошибки заметные, судьи же ставят им 5,9-6,0. Букин, как ребенок, чуть не заплакал: "Что ж происходит, Татьяна Анатольевна, посмотрите?" Он понимал, что судьи им оценку выше не поставят, но в душе оставался спортсменом и стоял за честную спортивную борьбу. Как тренеру мне реакция Букина доставила удовольствие, мы с Наташей поплелись за ним, успокаивая и объясняя, почему нас за малейшую неточность наказывают.
В Саппоро я бегала смотреть другие виды, сейчас же коплю силы для своего дня и никуда не хожу. Тренеры на Олимпиаде должны, как и спортсмены, быть в пике своей формы, поэтому нельзя распылять внимание и необходимо отдыхать.
Не знаю, какая Олимпиада мне дороже всех, все они очень разные. Понятно, что последняя занимает в памяти самое большое место.
Тарасята
Так называют команду моих учеников. За те годы, что я работаю тренером, у меня занималось несколько десятков фигуристов. Я помню их всех прекрасно. И буду помнить всю жизнь. Они были разные: добрые, злые, трудолюбивые, лентяи, но для меня, как для матери ее дети, всегда самые дорогие существа. Ученики - это, впрочем, те же собственные дети, видишь все их недостатки, но все равно любишь. Из жизни моих учеников складывается и моя. Но расскажу я о тех, чья работа со мной отмечена каким-нибудь существенным событием как веха, которой отмечен определенный этап на моем тренерском пути.
Людмила Суслина и Александр Тихомиров
Людмила Суслина и Александр Тихомиров - самые первые мои питомцы. Когда я поняла, что тренироваться больше не смогу, то вдруг оказалась в страшном одиночестве и не знала, что делать дальше, то ли идти танцевать, то ли идти учиться, то ли идти работать. Передо мной открывались все дороги, но, правда, ведущие неизвестно куда. В один из этих дней маеты и раздумий, нелегких для меня дней, так как я очень любила кататься, а теперь в силу моей непригодности вынуждена была оставить любимое дело, ко мне приехал мой первый партнер Александр Тихомиров. С Сашей я выросла, с Сашей выполнила норму мастера спорта, с ним выигрывала юношеские соревнования. Теперь Саша Тихомиров катался с Люсей Суслиной. Он посидел у меня в гостях, а уходя, между прочим, сказал: "Что ты мучаешься, ходишь такая расстроенная, ты же способная девочка. Вот возьми нас с Людой тренировать. А то с нами никто возиться не хочет".
Это сейчас при каждой более или менее приличной паре тренер, хореограф, врач, музыкант да еще и администратор крутится. Тогда же Люся и Саша занимались одни, даже тренера для них свободного не было. Но катались Суслина с Тихомировым, как и я, в "Труде" и к тому же на стадионе Юных пионеров. Что можно еще себе пожелать лучшего! Конечно, не прошло и недели, как я вылетела с ними на лед и сразу же начала ставить им короткую программу на музыку Арама Хачатуряна "Танец с саблями". Музыку, к которой я еще не раз потом возвращалась. Я крутилась вокруг Люси и Саши с утра до вечера, мне все нравилось, все, было интересно. Непонятно только, отчего Суслика и Тихомиров так уверовали в меня? Прошла еще неделя, и они на соревнованиях занимают четвертое место, обходя пары, у которых прежде не выигрывали. Думаю, зараженные моим восторгом, они оказались на большом эмоциональном подъеме плюс еще и ощущение, что они кому-то нужны, что у них есть свой тренер. Но не только я им - и они мне оказались необходимы.
С той минуты, как я снова пришла на СЮП, теперь уже тренером, я ожила. Я начала придумывать себе сразу тысячу хлопот. Принялась рядить Люсю и Сашу: пришивать к Люсиному платью какие-то немыслимые кружева, к голове прилаживать цветы, заказывать Саше новые костюмы. Конечно, ничему я их не учила и не могла еще научить, но они первые, кто в меня поверил, вручив мне свою судьбу.
Саше, как и мне, исполнилось тогда девятнадцать, Люся на год старше, но тем не менее они абсолютно мне подчинялись и делали все, что я от них требовала.